Сентябрь
Сентябрь
3 сентября
Отравление — излюбленное средство расправы у сторонников Мао Цзэ-дуна.
В последние недели отравления участились.
Прибегают к отравлениям, от которых не умирают, но о них много трезвонит ведомство Кана. Эти отравления приписываются обслуживающему персоналу полудетского возраста.
Второй вид отравлений действует исподволь, но безотказно. От такого отравления скончался Янсон, опасно болен Ван Мин и, вероятно, прихварывает Ван Цзя-сян. И вот об этих отравлениях ничего не говорят ни Кан Шэн, ни его подручные.
Скорее всего, бессовестный шум по поводу отравлений первой категории создает обстановку для последующих безнаказанных убийств...
Янсон, конечно, убит за близость к советским людям. Это дело рук Кан Шэна. Убийство прикрыто застарелой болезнью Янсона.
* * *
Мао Цзэ-дун работает вечером и ночью. Я возвращался после приема поздно вечером. Со стороны канцелярии «осеннего министра» показался завхоз Чэн. Он не заметил меня. Вот тебе и друг!
* * *
В первый класс пошел Юра, а Боря — в третий. Так и вырастут сыновья без меня. Я не был дома значительную часть 1938, 1939, 1940, 1941 годов. Теперь — эта командировка. Кто знает, сколько она еще продлится?
6 сентября
В июне, июле, августе зубрежка «22 документов» поневоле отодвинулась на второй план. Все от мала до велика занимались выявлением «шпионов» или саморазоблачением.
Теперь, следуя указаниям Мао Цзэ-дуна и Кан Шэна, развертывается кампания по перевоспитанию «шпионов», Перевоспитывать их будут все теми же «22 документами».
Эти документы с новой энергией зубрят партийные и военные кадры Яньани. [196]
Мао Цзэ-дун сказав мне: «Вы, иностранцы, плохо знаете душу китайского народа». И порекомендовал по примеру Южина побольше читать старинные китайские романы. Тогда я, мол, правильно оценю чжэнфын и другие события в Особом районе...
* * *
Ма Хай-дэ держится с нами корректно, хотя не прочь прикинуться «своим». Его жена Су Фи весьма фривольного поведения. Трудно сказать, это по собственному темпераменту или по наущению супруга. Она пользуется успехом у мужчин и отвечает взаимностью. Она всячески обхаживает нашего радиста.
9 сентября
За два месяца летних боев советскими войсками уничтожено 420 тысяч гитлеровцев.
Италия капитулировала...
7 сентября в Чунцине открылся пленум ЦИК Гоминьдана.
Правительственные войска пытаются атаковать японцев, но им недостает организации, честности командного состава и боевой техники. Войска несут жестокие потери. Японцы их, как правило, останавливают, сминают. И в этом не вина китайского солдата.
Крестьянство, которое выносит все тяготы войны, разорено. Японцы лишили Китай самых богатых промышленных и сельскохозяйственных провинций. Рахитичная экономика полуколониального Китая дезорганизована. Японцы планомерно удушают своего огромного врага. Китай напрягает все силы, чтобы выстоять.
* * *
Чжоу Энь-лай до нынешнего июля возглавлял представительство КПК в Чунцине. За идейную приверженность группе Ван Мина отстранен от практических дел. Последние недели выступает с покаянными речами и клянется в преданности «председателю Мао».
Впрочем, кроме Ван Мина и еще нескольких товарищей, эпидемия раскаяния поразила всех партийных и военных деятелей КПК, так или иначе пострадавших от критики.
По распоряжению Мао Цзэ-дуна в Яньань для «духовной чистки» отзываются с фронтов все командиры и комиссары соединений. [197]
Вчера началось заседание политбюро ЦК КПК и с перерывами длится по сию пору. Повестка дня мне неизвестна...
* * *
Через свое представительство в Чунцине руководство КПК постоянно снабжает американское посольство материалами военного и политического характера.
На американцев возлагают определенные надежды. Зуд гражданской войны не дает покоя Мао Цзэ-дуну. У американцев можно выцыганить оружие под видом борьбы с японцами.
10 сентября
Ныне организация любых мероприятий осуществляется явочным порядком. Работники КПК вызываются к Кан Шэну, Лю Шао-ци или Мао Цзэ-дуну и без свидетелей инструктируются. Членов политбюро даже об этом не извещают.
Ло Фу, если не выступает с покаянными речами, отсиживается в своей пещере. Чэнь Юнь почернел от переживаний, ни с кем не разговаривает. Его друг Ван Цзя-сян физически и морально подавлен и слег окончательно. Жэнь Би-ши не печалится, даже если его не приглашают на заседания политбюро, и охотно предается сну или беседам с врачами.
11 сентября
Последние дни августа и почти все дни начала сентября заседало политбюро ЦК КПК.
Мао Цзэ-дун сразу внес определенное настроение в работу этого высшего органа партии, заявив на первом заседании (он открывал заседание), что согласно решению ИККИ Коминтерна больше нет, его как организации не существует и нет необходимости быть осторожными, чего-то таиться и т. п. Мао Цзэ-дун призвал к откровенным выступлениям, напирая именно на эти обстоятельства.
С большим докладом выступил Чжоу Энь-лай. Его доклад, как и все прения, был посвящен политике Коммунистической партии в период антияпонской народной войны (имеется в виду период с начала войны и до нынешнего времени).
Призыв председателя ЦК КПК не остался без отклика. В прениях совершенно ясно обозначились два основных направления: политический курс председателя ЦК КПК сохранил и укрепил Коммунистическую партию, а политический [198] курс Бо Гу, Чжоу Энь-лая, Ло Фу, Ван Мина разваливал партию и угрожал гибелью.
В подобном духе ораторствовали почти все члены политбюро. Они называли политику Мао мудрой, творчески зрелой, замечательной и т. п. Политику же Бо Гу, Чжоу Энь-лая, Ван Мина, Ло Фу всячески поносили, упрекая данных товарищей во взглядах, чуждых национальным паяниям китайского народа и интересам партии. Никто не возражал, когда политику интернационалистов определяли как пагубную, едва ли не преступную...
Вся эта кампания подловата еще и потому, что Ван Мина на заседаниях не было, он по-прежнему прикован к постели и не смог сказать слова в свою защиту. Всю грязь на него лили, так сказать, за глаза.
Главные обвинения связывались с именем Ван Мина. Другие упоминались вскользь. В этом определенная тактика председателя ЦК КПК, Мол, нечего особенно тревожиться, всех вас сбил с толку коминтерновец Ван Мин, он виноват, он вас запутал, поставил в тяжелое положение, сделал едва ли не врагами партии. Подобная тактика Мао внесла раскол в среду интернационалистов. Они с готовностью и облегчением подхватывают эту версию, снимающую с них какую бы то ни было моральную и политическую ответственность перед партией. В то же время бывшие товарищи или единомышленники Ван Мина поношениями и разного рода обвинениями добиваются «искупления собственных грехов». Насколько известно, только Бо Гу не опускался до подобных низостей. И вот Ван Мина честят без стеснения, с какой-то злобой, даже остервенением. Его называют то «капитулянтом», то «мелкобуржуазным оппортунистом», то «революционером без опыта» и даже кто-то приклеил к нему ярлык «деятеля с элементами и замашками фашиствующей идеологии!»
Своих целей председатель ЦК КПК достиг. Он поставил Ван Мина в положение одиночки, изолировал его политически и духовно. Одновременно он привлек на свою сторону бывших единомышленников Ван Мина.
Таким образом, тяжесть всех обвинений легла на плечи Ван Мина. И в этом есть еще своя особенность. Ван Мин — бывший крупный деятель Коминтерна. Мао Цзэ-дун наносит удар по Ван Мину, подразумевая Коминтерн. Ван Мин здесь как бы олицетворяет дух и идеи Коминтерна, и Мао недвусмысленно дает понять, чего стоят для него теперь эти идеи. Ведь никто не сомневается, что Ван [199] Мина и Бо Гу «избивают» именно за преданность Коминтерну, за линию Коминтерна в КПК.
Ван Мина в первую очередь карают как представителя международной коммунистической организации в КПК, вымещая искреннюю и показную неприязнь к ИККИ.
«Изобличение» Ван Мина таит и другую цель Мао — это отрицание ценности опыта большевистской партии для Китайской компартии и китайской революции. Это нетрудно понять, если знать, что подразумевает председатель ЦК КПК под своим излюбленным словечком «догматик».
Кроме того, Мао ненавидит Коминтерн из чисто себялюбивых побуждений. Коминтерн для него та сила, которая оспаривала право на единоличное руководство партией, которая своим авторитетом смела оспаривать «мудрость» его, Мао Цзэ-дуна! Да, Мао не из тех, кто любит делиться властью...
И сейчас самое важное для него — разделаться с Ван Мином. При встречах со мной председатель ЦК КПК не скрывает своего ликования. Ван Мин и его сторонники «разоблачены»! При этом брань в адрес Ван Мина и Бо Гу обычна.
Меня поражает наивный расчет Мао на то, будто ему удалось замаскировать свои действия настолько, что никто не в состоянии докопаться до истинной подоплеки борьбы. Он видит, что мы уже выстояли в войне, что мы ее выигрываем. Следовательно, мы не просто тени в этом мире. Так неужели он не понимает, что мы здесь не можем не видеть во всем этом и другое — явный и растущий антисоветизм? Что это, наивность? Расчет на нашу политическую слепоту? Или упование на политическую спекуляцию, демагогию, которые уже не раз его выручали?
14 сентября
Поражает Чжоу. Среди прочих видных руководителей КПК он выделяется умом, культурой и пониманием серьезности нынешней обстановки в стране, однако же услужливо хороводит вокруг «председателя Мао», отказываясь от убеждений и чести ради сохранения партийного поста.
Дэн Ин-чао — жена Чжоу. С ним она с 1919 года (ей было тогда около 16 лет). Была на лечении в Москве (1939 год). Когда японцы заняли Бэйпин, Эдгар Сноу якобы вывез ее, пользуясь своим американским паспортом. Это случилось в 1937 году. [200]
* * *
13 сентября завершил свою работу пленум ЦИК Гоминьдана. На пленуме выступил Чан Кай-ши. Он заявил, что благодаря героическим усилиям национальных вооруженных сил достигнуто главное: японцы не в состоянии захватить новые китайские провинции.
В провинции Гуандун правительственные войска атаковали противника в районе Сватоу.
* * *
Просматривал свои старые дневниковые записи. Год, другой — и у меня соберется дюжина толстенных блокнотов. Увлекся — и перечитывал до рассвета (надо бы писать поразборчивее).
15 сентября
В работе политбюро ЦК КПК перерыв, но, очевидно, не надолго. Вся эта антикоминтерновская акция завершится, по-моему, рядом организационных мер, которые должны лишить представителей интернационалистского крыла влияния на политику партии.
Первая цель — «идейный» разгром «догматиков» и «московской группы» достигнута.
Мао добился своего. В последние дни работы политбюро на Ван Мина возложена полная ответственность за политический курс ИККИ. Ван Мин разваливал партию чужеродными мелкобуржуазными и капитулянтскими теориями — вот смысл почти всех выступлений. Каждый выступал неоднократно и, всячески понося Коминтерн (без прямого упоминания названия этой международной организации), выгораживал себя. Судя по рассказам Бо Гу и Жэнь Би-ши, Ван Мина травили безжалостно, неумно и грубо.
Ораторы говорили, что деятельность Коминтерна вредна и ошибочна. Откровенно, кроме Мао Цзэ-дуна, никто не называл Коминтерна или ИККИ, но что именно о них речь, опять-таки никто не сомневался. Почти все упрекали Коминтерн за навязывание союза с Гоминьданом. Компартия и реакционный Гоминьдан по своей природе не могут быть партнерами по единому антифашистскому блоку — этот тезис демагогически мусолили почти в каждом выступлении. Зато целесообразность каншэновского чжэнфына никто не ставит под сомнение. Я вижу, Кан Шэна недолюбливают, но страх определяет поведение этих людей. [201] Они стараются быть в хороших отношениях с ним, кое-кто просто заискивает.
Итак, снова курс на раскол единого антияпонского блока! Расчет тут сложный: и поживиться территориально за счет Гоминьдана, и поглубже втянуть в конфликт КПК — ГМД Советский Союз, а при случае заставить СССР воевать и с Чан Кай-ши, и с японцами, укрепляясь самим при этом. Стоит за всем этим и выработка своей политической платформы для КПК...
В приватных беседах ответственные работники КПК мне нередко говорят (конечно, это не люди из непосредственного окружения Мао), что в данное время связываться с Чан Кай-ши, пожалуй, преждевременно. Вооруженные силы КПК слабо подготовлены (тут главное — недостаток оружия и боеприпасов). А минует год, другой — и ударим! Ударим обязательно!
Это можно было бы списать как глупость или недальновидность того или иного работника, если бы не факты. На армии сосредоточивается исключительное внимание. Можно сказать, что партия живет преобразованием, расширением, укреплением своих вооруженных сил. И все это, безусловно, связано с намерением вступить в гражданскую войну при первом же благоприятном случае. Как видно, возможность такого случая уже не исключается и через год...
Военная реформа проворачивается энергично. Уже заканчивается переброска отборных частей КПК с восточного (там линия соприкосновения с японцами) берега реки Хуанхэ. Весь этот участок фронта оголяется перед японской императорской армией.
В Северном Китае события идут по другому плану. Здесь вооруженные силы КПК яростно вышибают (это даже не назовешь вытеснением) или начисто истребляют целые части центрального правительства. О какой борьбе с японцами тут может быть речь! Японцы, наоборот, довольны междоусобицей, которая не отражается на их собственном состоянии. В таких случаях у японцев нет расхода сил и средств. В ряде пунктов они даже практически без потерь улучшили свои позиции.
Трудно создать более выгодную ситуацию для противника. Японцы оберегают (лучше сказать — опекают) подобный ход событий и стараются его не нарушать...
Разумеется, о войне с японцами здесь и не заикаются. В подобных случаях это кажется всем просто неуместным. Главный враг — Чан Кай-ши. Важно доконать Чан Кайши, [202] пусть хоть в союзе с чертом, но доконать! В общем любой ценой ослабить Гоминьдан (пусть это даже на фронтах перед оккупантами)!
В ряде пунктов японцы усилили давление. Правительственные войска отступили. И это — результат действии войск КПК по ослаблению Гоминьдана, захвату его территорий, подрыву снабжения и морального духа личного состава.
К Северному Китаю у руководства КПК особое отношение. Он почти весь контролируется регулярными или партизанскими частями КПК. Северный Китай рассматривается в Яньани как территория, почти присоединенная к Особому району. Это база, с которой предполагается развертывание в будущем гражданской войны. Поэтому о подавлении войск Чан Кай-ши в Северном Китае здесь говорят не стесняясь. Так, недавно ряд руководителей КПК заявили, что войска Гоминьдана (чаще говорят «войска Чан Кай-ши») из провинции Шаньдун изгнаны за незначительным исключением.
Вывод складывается вполне четкий. Политическая пропаганда и факты (военные действия) преследуют одну определенную цель — развязать в скором будущем (не ожидая, быть может, окончания войны с Японией) гражданскую войну с Гоминьданом.
* * *
Семья вернулась в Москву. Дома им будет легче. Постоянно в тревоге за Марию. Как бы из-за скудного питания опять не открылся процесс в легких.
19 сентября
Кан Шэн продолжает настраивать членов ЦК против Ван Мина.
Нашим контактам с Мао Цзэ-дуном весьма способствует Цзян Цин. Делает это она, конечно, не без ведома мужа. Мао Цзэ-дун явно стремится к тому, чтобы мы прониклись его настроением и соответственно обрабатывали Москву...
Время от времени Цзян Цин приглашает нас на трапезы. На таких встречах политические разговоры с нашей стороны исключены.
Вчера Мао Цзэ-дун заметил безо всякой связи: «Конфуций утверждал священное право на восстание, если власть уклоняется с пути справедливости». Он лениво следил за мной, проверяя, какое впечатление произвели [203] его слова. Это его привычка: говорить и заглядывать в глаза собеседнику.
Даже в домашней обстановке, когда он говорит — все смолкают. Он с шумом затягивается сигаретным дымом и негромко рассуждает. И здесь он остается актером.
* * *
Когда за твоей спиной Красная Армия раскалывает одну германскую армию за другой, и в Москве гремят победные салюты — работать здесь, в Яньани, много легче.
20 сентября
В Чунцине открылась сессия Национально-политического совета.
Бо Гу невозмутимо руководит «Цзефан жибао» и по-прежнему много работает в радиоцентре, составляя сводки мировых событий и политические обзоры.
Чжу Дэ нападкам Мао Цзэ-дуна и Кан Шэна не внемлет. Работает в своем штабе, на досуге играет в волейбол или охотится в горах.
* * *
Наша собака ощенилась. Щенков нарекли: Мушка, Шарик и Черныш. Толстые, неуклюжие увальни.
Машка теперь никого, кроме своих, во двор дома не пускает.
22 сентября
Жэнь Би-ши в политбюро выполняет роль «уполномоченного по опиумной проблеме». Кроме того, Мао Цзэ-дун поручает ему частенько делать для нас различного рода сообщения.
Скрыть размах опиумного промысла в Особом районе невозможно. Поставки опиума — одна из самых оживленных статей местной торговли. Жэнь Би-ши в своей информации мне пытался подвести под этот промысел идейную базу. Из долгой нудноватой беседы стало ясно, что вопреки заявлениям руководства КПК, экономика и финансы Особого района в критическом состоянии. Свирепствует инфляция. Производить какие-то финансовые операции с каждым днем сложнее. Было выпущено шесть миллионов долларов! Но это не укрепило экономику.
Жэнь Би-ши подробно рассказал об экономических затруднениях. Эти затруднения в Особом районе ощущает каждый и мы в том числе. Мы располагаем строго определенной [204] суммой, выделенной правительством Советского Союза на наше содержание. Цены растут столь стремительно, что становится настоящей проблемой, как нашей группе свести концы с концами. Буквально каждую неделю меняются цены на все товары. Кроме того, мы постоянно отсчитываем из данных средств определенную сумму в фонд борьбы китайского народа. Так что бешеный рост цен на рынке мы не только наблюдаем. Он отражается и на нашем положении. Что ж говорить о местной бедноте.
Экономические затруднения были предметом обсуждения на политбюро. Найден весьма оригинальный выход. Политбюро санкционировало всемерное развитие «государственного сектора производства опиума и его сбыта». Пока в качестве быстродействующей меры решено выбросить в течение года на рынки провинций, находящихся под управлением центрального правительства (так называемый внешний рынок), не меньше одного миллиона двухсот тысяч лян опиума.
Опиум будут производить в основном армейские части (это и выращивание мака, и его обработка). Главный поставщик — районы 120-й пехотной дивизии Хэ Луна (дивизия этим давно занимается).
Отдано распоряжение о массовой скупке опиума на территориях, захваченных японцами. Опиум — груз малогабаритный. Не составляет труда доставить его в Яньань или другие специально назначенные пункты Особого района, откуда он будет распространяться по провинциям, подвластным центральному правительству, и распродан втридорога.
В заключение беседы Жэнь Би-ши заявил, что товарищ Мао Цзэ-дун понимает, что «не совсем чистоплотна эта опиумная спекуляция, разведение мака и производство опиума». Однако товарищ Мао Цзэ-дун указал, что в данной конкретной обстановке опиум призван играть передовую революционную роль и ошибочно было бы им гнушаться. Политбюро единодушно поддержало точку зрения председателя ЦК КПК.
Жэнь Би-ши старался сориентировать меня, как «правильно» следует понимать «опиумную политику» руководства КПК. Жэнь Би-ши просил советских корреспондентов отнестись к этому решению с пониманием. Я сказал, что доведу до сведения своих товарищей его сообщение. На том и расстались. [205]
23 сентября
Все зубрят «22 документа». Зубрят до отупения, дабы заслужить лавры политически благонадежных и не попасть под конвейерный допрос молодчиков Кан Шэна.
Герберт Спенсер в своих заметках о происхождении этики писал, что свобода каждого ограничена свободой других. О нынешних яньаньских свободах можно сказать, что они ограничены не законами воины и революции, а волею двух людей — Мао и Кана...
* * *
Без централизованного и дисциплинированного руководства во всех звеньях не может существовать марксистская партия, которая по своей природе есть инструмент классовой борьбы. Однако это не означает, что партия — безгласный и послушный придаток воли руководителей.
Воля руководителя должна быть концентрированным выражением воли партии. А воля партии формируется методом демократического централизма.
Без метода демократического централизма марксистская партия не может быть реальной силой и неизбежно выродится в сборище болтунов и бузотеров — легкую добычу организованного буржуазного государственного аппарата.
Принцип демократического централизма в КПК заменяется подавлением любого несогласия с «председателем Мао» и превращается в то рабство по убеждению, о котором язвительно писал Маркс в свое время...
* * *
Мао Цзэ-дун знает древнюю китайскую литературу, чему во многом обязан своим возвышением в глазах соотечественников. По-настоящему он не знаком с западной философией и вульгарно представляет марксизм.
Никто из нас не видел у него переводов Шекспира, Стендаля, Чехова, Бальзака, Толстого...
Мао Цзэ-дун снисходительно относится ко всему некитайскому. Для него свое, национальное, — безусловная вершина мировой культуры, так сказать, истина в последней инстанции.
Его настольные книги — набор китайских энциклопедических словарей, древние философские трактаты и старинные романы. [206]
* * *
Москва отзывает Южина, Алеева и Долматова. В конце октября за ними прибудет самолет. Я, Орлов и Риммар по договоренности с руководством ЦК КПК остаемся в Яньани до окончания войны.
По этому поводу Мао Цзэ-дун долго беседовал со мной, всячески прощупывая мои настроения.
24 сентября
Сегодня на обычной встрече Кан Шэн повел весьма характерный разговор о Ван Мине. Он заявил, что Ван Мин в Ханькоу вел себя не по-партийному. Ван Мин якобы сколотил там вместе со своими сотрудниками едва ли не второй Центральный Комитет партии, пренебрегая указаниями товарища Мао Цзэ-дуна. Практически Ван Мин игнорировал все яньаньское руководство во главе с председателем ЦК КПК. Есть факты о том, что Ван Мин не выполнял прямых указаний товарища Мао Цзэ-дуна и даже отказался перепечатать ряд его очень важных статей.
Далее Кан Шэн сообщил о том, что Ван Мин при исполнении своей должности представителя КПК при ГМД нарушал инструкции. Ван Мин вступал в непосредственную переписку без санкции товарища Мао Цзэ-дуна. Эта переписка без ведома председателя ЦК КПК вызывает большую настороженность, ибо об этих документах, адресованных Чан Кай-ши, и по сию пору ничего не известно.
Кан Шэн явно стремится дискредитировать Ван Мина по всем линиям. Приведенные факты нельзя рассматривать как заслуживающие серьезного отношения. И это прекрасно знал Кан Шэн. В ряде случаев, когда этого требовала обстановка, Ван Мин отходил от обычной практики дел и, опираясь на те или иные директивы ИККИ, принимал соответствующие решения. И тут намек на данную сторону деятельности Ван Мина, на какую-то неизвестную часть его переписки с Чан Кай-ши носит явно провокационный характер. Это вздор, но вздор, в который скоро заставят поверить всех. Это очередной пункт обвинения в адрес Ван Мина.
Потом Кан Шэн сообщил о том, что в сентябре 1941 года политбюро занялось этим делом. В результате возникли острые разногласия. С тех пор отношения между председателем ЦК КПК и Ван Мином крайне напряжены (насколько мне известно, в то время Мао Цзе-дун пытался поставить под контроль правомерность тех или иных решений [207] ИККИ, то есть встать над рабочим органом Коминтерна).
Далее шеф цинбаоцзюй сообщил, что в итоге обсуждения доклада Чжоу Энь-лая на политбюро и ряда «родственных вопросов» все так или иначе признали свои ошибки, кроме Ван Мина, который «противопоставляет себя партии» (именно в такое положение и мечтал загнать Мао Цзэ-дун Ван Мина!).
Кан Шэн сказал, что есть товарищи, которые, выступая по поводу своих ошибок, были не откровенны и не искренни, их «признания явно формальны».
«На этот счет мы не заблуждаемся. Нас не так-то просто провести!» — подытожил свой разговор Кан Шэн.
Или по наивности, или по глупости Кан считает, что я тоже склоняюсь к его точке зрения. В беседах со мной он подчас не скрывает от меня фактов, явно компрометирующих как его самого, так и председателя ЦК КПК. Что ж, хотя это состояние вряд ли долго сохранится, но я сейчас узнаю действительно много ценного и интересного, прежде от нас тщательно скрываемого.
А, может быть, это определенная тактика Мао? Может, таким образом он хочет нейтрализовать меня, превратить в свой рупор? Во всяком случае Цзян Цин ведет себя с нами именно с таким расчетом. Она проста, приветлива и старается бывать почаще в нашей компании. Порой такая назойливость носит несколько неприличный характер, явно противореча национальным традициям, определяющим весьма строго рамки поведения женщины...
29 сентября
На Родине салюты в честь новых побед над фашизмом.
Большой театр открыл свой сезон. Недурно бы сейчас послушать «Пиковую даму»!
Союзники развлекаются артиллерийской дуэлью через Ла Манш и наводят свой порядок в Италии.
27 сентября в Чунцине закрылась сессия Национально-политического совета.
Боевые действия правительственных и японских войск протекают без видимых успехов той или другой стороны. Однако китайцы несут значительные потери.
* * *
Цзян Цин несравненно начитаннее своего мужа. Во всяком случае, она знакома с классиками мировой литературы. [208]
Мао Цзэ-дун равнодушен к сыновьям, которые учатся в Советском Союзе. Никто из нас не помнит, чтобы он упомянул имя одного из них или поинтересовался здоровьем. Впрочем, и маленькая дочь мало его трогает, а если и трогает, то благодаря стараниям супруги, которая всячески оживляет в нем атрофированные отцовские чувства. Она имеет чрезвычайно сильное влияние на своего лужа.
Цзян Цин следит за его здоровьем и распорядком дня, за его одеждой и питанием. Она — наиболее доверенный из его секретарей.
На танцульках в Ваньцзяпине Цзян Цин сама подводит к мужу смазливых девиц...
* * *
С каждым днем советская дальневосточная граница вырастает в глазах врагов в грозную и неодолимую силу.
* * *
Ночью, когда собака куда-то отлучилась, волк унес Шарика. Машка стала скулить и рваться в дом. Ребята открыли дверь. Она притащила уцелевших щенят, а сама ринулась во двор и сцепилась с волком, который вернулся за другим щенком. Тогда во двор выбежал Долматов. Волк прыгнул на дуван, но Долматов в упор расстрелял его.
Через полчаса дом оцепили охранники и командир потребовал объяснений, так как «очень разнервничался товарищ Мао Цзэ-дун»...
Утром прибыл нарочный и от имени «председателя Мао» выразил недовольство, предупредив, чтобы впредь стрельбу не смели открывать.
Ребята содрали с волка шкуру (отличный сувенир!), а волчью тушу сбросили в ущелье.
В обед к нам заглянул один из каншэновских охранников и попросил почаще стрелять волков: его отряд сытно завтракал. Парень был явно во хмелю и, скаля зубы, беспричинно похохатывал.
Южин, видевший этих бойцов, рассказывал, что там целый пир с байгаром.
* * *
Председатель ЦК КПК разъединил своих идейных противников. Посулами, угрозами привлек на свою сторону. Потом натравил друг на друга... Даже с Ван Мином и Бо Гу он ухитрился разделываться руками их же бывших соратников и друзей... [209]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.