Июль
Июль
1 июля
«В течение 30 июня на фронте существенных изменений не произошло».
Черчилль снова ораторствовал о воздушных бомбардировках Германии. О втором фронте в Европе — ни звука.
Правительственные войска продвигаются вдоль реки Янцзы. В Хунани пытаются вернуть город Хуажун.
* * *
В Китае восемь крупных милитаристских клик.
Эти милитаристские феодальные группировки так или иначе связаны с японцами и своим фактическим нейтралитетом облегчают им оккупацию страны. Больше того, неподчинением центральному правительству и зачастую связями с врагом местные милитаристы создают постоянную военную угрозу всем антияпонским силам. Поэтому центральное правительство не снабжает их оружием и вынуждено блокировать значительными войсковыми соединениями.
Под командованием милитаристской клики братьев Ма сосредоточены войсковые банды численностью до 100 тысяч человек.
Генералы Ма: Ма Бу-фан, Ма Бу-цин, Ма Хун-куй, Ма Хун-бин, Ма Цзи-юань (сын Ма Бу-фана), Ма Цзи-у и другие. [166]
Ма Бу-фан — губернатор провинции Цинхай и командующий 82-й армией. Его власть распространяется и на западную часть Ганьсу. Внешне лоялен к центральному правительству, но и с японцами ладит.
Ма Бу-цин — старший брат губернатора, командует 5-й конной армией.
Ма Хун-куй — губернатор Нинся, внешне лоялен к центральному правительству, но тоже в ладах с оккупантами. Командует 11-й и 81-й армиями.
Эти армии соседствуют с Особым районом.
Под контролем юньнаньской милитаристской группировки, возглавляемой генералом Лун Юнем, армии численностью до 150 тысяч человек.
Под командованием сычуань-сиканской милитаристской группировки во главе с генералом Лю Вэй-хуэйем — 350 тысяч человек.
У гуансийской милитаристской группировки под ружьем 125 тысяч человек, гуандунской — 100 тысяч, шаньсийской — 150 тысяч, шэньсийской — 50 тысяч и у милитаристской группы бывших войск маршала Чжан Сюе-ляна — 80 тысяч человек.
Клики разоряют население налогами, торгуют с японскими оккупантами, тормозят экономическое и политическое развитие страны и в любой момент способны выступить против правительственных войск (все дело в материальных выгодах, где можно больше поживиться — за тех и воюют).
3 июля
Чжу Дэ номинально главком, но фактически от дел отстранен. Остается авторитетной и популярной личностью, которую убрать с дороги Мао Цзэ-дуну и Кан-Шэну пока не под силу. До последнего времени разделял взгляды Ван Мина. Из-за этого отношения с Мао Цзэ-дуном испорчены. Мао Цзэ-дун причисляет его к «догматикам».
Осенью 1939 года Чжу Дэ и Чжоу Энь-лай были в Москве.
* * *
Линь Бяо — бывший командир 115-й пехотной дивизии. Бывал в СССР. Хороший специалист. Участвует в военной реформе.
Одно время Линь Бяо выражал недовольство деятельностью комиссии Кан Шэна и примыкал к оппозиции Ван Мина. Но, оценив силу и характер действий Мао Цзэ-дуна, приумолк. Прикомандирован к штабу Чжу Дэ, хотя пока [167] без должности. Явно ищет пути примирения с председателем ЦК КПК и Кан Шэном.
Линь Бяо родился в 1907 году. Окончил военную академию Вампу. Командир батальона в Северном походе в 1926–1927 годах. Командир соединения Красной армии в Великом походе.
Худощав. Скуп на слово. Замкнут. Сколь-нибудь значительного влияния на военные дела не имеет, хотя и не последняя фигура.
Линь медлителен в движениях и речи. Очень флегматичен, но это не относится к его деловым качествам. Я знаю несколько примеров, когда он проявил себя беспощадным и решительным человеком...
* * *
Антигоминьдановская кампания. Несусветная брань в адрес Чан Кай-ши, Гоминьдана и т. п.
Везде повторяют: «Долой диктаторский однопартийный режим Чан Кай-ши!»
5 июля
Антигоминьдановский психоз сомкнулся с чжэнфыном.
Изобличение гоминьдановских шпионов, проклятия Чан Кай-ши и Гоминьдану перемежаются с зубрежкой «22 документов», истеричными сборищами, покаяниями, угрозами «догматикам», полутюремным режимом в районе. Травля позиции СССР по отношению к единому антияпонскому фронту дополняется идейным «избиением» сторонников Коминтерна.
Море клеветы... Тут все разворачивается в согласии с печальной старинной истиной: «Клевещите, клевещите, что-нибудь да останется». И остается...
* * *
Бо Гу — дородный, плотный, ходит вразвалку. Круглолицый, с толстыми губами, плавный в движениях. По характеру невозмутимый и дружелюбный. Судя по диалекту — северянин.
Один на один со мной резко осуждает порядки в Особом районе. Мао Цзэ-дуна презирает, но сознает, что у того все рычаги власти.
Изрядно запуган. Все время, пока мы беседовали, настороженно оглядывался и несколько раз выходил из пещеры, проверяя, не подслушивают ли. [168]
7 июля
Летняя кампания открылась наступлением гитлеровцев. «В течение 6 июля наши войска на Орловско-Курском и Белгородском направлениях продолжали вести упорные бои с крупными силами танков и пехоты противника...» По неполным данным, за день боев подбито 433 немецких танка!
Только бы наши выстояли!
* * *
Тревожные слухи о концентрации гоминьдановских соединений на южных границах Особого района. Это ответ центрального правительства на тактику открытия фронта японцам, отвода отборных частей КПК в тыл, фактического отказа КПК от участия в едином национальном сопротивлении агрессору.
Гоминьдановцы не упустят случая и выступят против Особого района. Надо ожидать, что милитаристские группы братьев Ма, шаньсийская и шэньсийская, тоже не останутся в стороне, но больше всех выгадают японцы.
Положение крайне серьезное. Мы приготовили вещи и радиостанцию к эвакуации, а стационарную аппаратуру к взрыву.
* * *
Мао Цзэ-дун, Кан Шэн и другие заинтересованы в том, чтобы «сор из избы не выносить». А советская группа становится единственным свидетелем политических махинаций руководства КПК.
Именно поэтому для меня Кан Шэн состряпал телеграмму о связи между КПК и «энским государством». А вот Сяо Ли — тот прямо, не церемонясь, заявляет о нежелательности нашего пребывания в Яньани...
Конечно, мы свидетели — посему раздражаем и связываем руководство КПК. Нам дают это понять в унизительной форме, оскорбляя слежками, ограничивая информацией до уровня местных газетных новостей, изолируя от какого бы то ни было участия в общественной жизни и позоря сплетнями.
9 июля
Под Курском гигантская битва. Ничего похожего на харьковскую трагедию — советская оборона непробиваема. За день уничтожено 304 фашистских танка!
Квантунская армия в Маньчжурии в боевой готовности. Повторяется картина прошлого года.
Союзники постреливают через Ла Манш... [169]
* * *
В Яньани растерянность и паника. Все ожидают вторжения гоминьдановских и милитаристских войск, хотя последние риску предпочитают гешефт с японцами.
Нас пригласил Мао Цзэ-дун. Он повел речь о патриотизме, о верности КПК тактике единого фронта и коварстве Гоминьдана, «срывающего освободительную войну китайского народа».
Он вдруг вспомнил Коминтерн и сообщил нам, что хоть «этот орган боевого союза пролетарских партий» и распущен, но в столь грозный час руководство Компартии надеется на вмешательство «верного друга китайских коммунистов товарища Димитрова».
* * *
По указанию председателя ЦК КПК был подготовлен митинг. Специально к митингу напечатаны листовки. Крупными иероглифами набраны призывы с требованием к центральному правительству во главе с Чан Кай-ши немедленно прекратить концентрацию гоминьдановских войск около Особого района, отказаться от перевозок действующих гоминьдановских соединений с фронтов к границам Особого района. Тут же воззвания с лозунгами об укреплении единого антияпонского блока для разгрома и победы над фашистскими варварами, проклятия императорской Японии.
Ряд листовок требует всем подняться грудью для защиты Коммунистической партии, «нашей 8-й НРА» и всего Особого района.
К началу митинга доставили целые тюки этих воззваний. Взял одну листовку на память. На тоненькой полупрозрачной бумаге напечатан призыв к Гоминьдану о недопустимости и преступности гражданской войны.
На митинг прибыло все руководство КПК. Выступили все, кроме председателя ЦК КПК, который был явно не в своей тарелке. Ораторы клеймили японских агрессоров, клялись поддерживать центральное чунцинское правительство во главе с «главнокомандующим и президентом Чан Кай-ши», потом каждый вдруг начинал плакаться и вспоминать обиды и несправедливости, понесенные от Чан Кай-ши. Мол, нас забыли при распределении оружия, нас не финансировали. Все ораторы заверяли Чан Кай-ши в том, что никто в пределах Особого района и не помышляет и не посмеет помышлять о гражданской войне, все силы и ресурсы Особого района используются для борьбы с агрессией Японии, все части 8-й НРА активно сопротивляются [170] захватчикам и стойко защищают родную землю. Выступали крестьяне, рабочие, бойцы.
По подсчетам Кан Шэна, на митинге было не менее пятнадцати тысяч человек.
Активно распространялись листовки.
Вся эта демонстрация явно рассчитана на передачу в Чунцин. Поэтому разыгрывали ее всерьез, добросовестно.
Сделал на память несколько фотографий митинга.
Я немедленно радировал в Москву о критической обстановке на южной границе Особого района и неотложности срочных мер. Только срочное вмешательство СССР в состоянии предотвратить разгром Особого района.
10 июля
Расчет руководства КПК прост. Центральное правительство в Чунцине связано договором с СССР, зависит от советских поставок. В данной ситуации Москва окажет давление на Чан Кай-ши, вынудит его отказаться от уничтожения коммунистических армий и Центральной яньаньской базы.
Нам намекнули, что Мао Цзэ-дун уже обратился с телеграммами к Димитрову, как главе бывшего Коминтерна. Мао Цзэ-дун сумрачен и озабочен. Ночи напролет совещается с Лю Шао-ци, Кан Шэном, Жэнь Би-ши, рассылает нарочных...
11 июля
Наши стойко обороняются на своих позициях. За день уничтожено 272 вражеских танка!
Как это не похоже на 1941-й год — героический, но печальный...
Наступательные действия китайских правительственных войск распадаются на отдельные стычки. Все внимание чунцинского командования переключается на Особый район.
* * *
Руководство КПК в смятении перед возможностью вторжения гоминьдановских войск. Мао Цзэ-дун отказался от своего обычного ночного режима работы и с утра проводит совещания, вызовы.
Мы со всех сторон только и слышим: «Нужно немедленно осадить Чан Кай-ши. Это можете сделать только вы. Пусть Москва вмешается!» [171]
При всем том, чжэнфын продолжается. На собраниях поносят «догматиков», интернационалистов и всех симпатизирующих Советскому Союзу...
* * *
Из центра передали, что нас отзовут. Вероятно, осенью, но не позже декабря. Однако обо мне, как еще и представителе бывшего ИККИ, вопрос будет решен особо, после согласования с руководством ЦК КПК.
12 июля
Пущены в действие все средства, чтобы остановить назревающее вторжение гоминьдановских войск. Уже пять дней малочисленная местная печать ведет яростную и громкую кампанию против угрозы гражданской войны, убеждает Чан Кай-ши в своей лояльности и преданности делу объединенного сопротивления японской агрессии.
Обстановка крайне нервозная. Ползут панические слухи.
Наступление Чан Кай-ши лишит КПК ее основной базы и приведет к огромным человеческим жертвам.
Для японцев складывается чрезвычайно благоприятная обстановка. Хаос гражданской войны парализует страну.
На всякий случай уничтожил часть бумаг. Собрал вещи. Договорился с товарищами о первоочередности эвакуационных работ.
13 июля
Что за грандиозная битва под Курском! Еще никогда сводки Совинформбюро не сообщали о таком количестве сожженных немецких танков! Советская оборона по-прежнему устойчива, несмотря на непрерывные атаки немцев.
Все радиостанции кричат о сражении на советском фронте. Берлин грозится снова «загнать большевистские армии в Волгу». Токио восторгается бронированной мощью вермахта.
Квантунская армия опять в полной боевой готовности. Однако в своих подготовительных действиях самураи не столь решительны, как прежде. Сталинградский урок не забыт.
* * *
Советское правительство заявило Чунцину, что военная помощь предоставляется в целях национально-освободительной [172] борьбы китайского народа, но не для развязывания гражданской войны, и со всей решительностью встало на защиту КПК и Особого района.
* * *
Кан Шэн по-своему использует сложившуюся обстановку — всячески раздувает чжэнфын, но со своих полицейских позиций. Активизируется поимка «гоминьдановских и японских шпионов».
14 июля
В «Цзефан жибао» передовица — творчество ученых секретарей Мао Цзэ-дуна, но, как всегда, приписываемая перу председателя ЦК КПК.
В этом «Запросе Гоминьдану» есть и такие художества:
«...Если же у вас (у Гоминьдана. — Ред.) нет никакого снотворного снадобья, если вы не обладаете гипнотической силой против японцев и у вас нет с японцами неписаного соглашения, — позвольте тогда сказать вам открыто: не следует вам нападать на Пограничные районы, нельзя вам на них нападать. Вспомните: «когда баклан схватил устрицу, в выигрыше оказался рыбак», а «когда богомол схватил цикаду, их обоих съел воробей», — ведь в этих баснях есть истина. Идите вместе с нами «объединять» территории, захваченные японцами, изгонять японских дьяволов — вот это будет правильно...»
Заканчивается статья чуть ли не слезными заверениями:
«...Мы готовы сотрудничать с вами до конца. Готовы бороться вместе с вами за спасение нации от гибели. Мы убеждены, что все эти наши требования совершенно справедливы...»
* * *
В полдень по речному руслу прокатился грязевой вал.
Вал появился неожиданно. Река мгновенно вспухла и вышла из берегов. В бушующем потоке кувыркались валуны, вырванные с корнем деревья. Долина наполнилась глухим ревом. А в небе ни тучки.
Все, кого вал застал возле реки, наверняка погибли.
15 июля
На Орловско-Курском направлении фашисты выдохлись и перешли к обороне. На Белгородском направлении наши за день уничтожили более 100 танков противника. [173]
Цифры из сводок поражают! Сколько же танков и самолетов потеряли немцы в попытках прорвать советский фронт! Как убога вся возня союзников на Тихом океане и других так называемых театрах военных действий, в сравнении с этими грандиозными событиями!
В Италии, кажется, крышка режиму Муссолини.
* *
Желая расположить к себе, руководство КПК вдруг пригласило нас на городской партийный актив в Яньцзялин. Отправились я и Южин.
В павильоне собралось до тысячи партийцев.
Совещание открыл Пэн Чжэнь. Он информировал коммунистов о серьезности положения — разоблачено большое число «гоминьдановских шпионов».
«Особые органы, — сказал, распаляясь, Пэн Чжэнь, — не в состоянии выловить всех имеющихся в Яньани агентов. Поэтому органы «ТЭУ» (особая служба) обращаются за помощью к коммунистам в таком важном деле...» После чего вывел на сцену раскаявшихся шпионов.
Они рассказывали о своих действиях, в большинстве своем до глупости нелепых и надуманных, просили помиловать и клялись честно служить в рядах 8-й НРА под руководством Мао Цзэ-дуна.
С откровениями выступили двенадцать таких шпионов.
Пэн Чжэнь объяснил активу, по каким признакам распознавать гоминьдановских агентов, добавив, что все раскаявшиеся обретут свободу: «...Нужно раскаяться смело и, не боясь, сдаваться органам «ТЭУ».
Пэн Чжэнь высоченного роста, краснолицый, похожий на мясника.
Взял слово Кан Шэн. Шефа цинбаоцзюй трудно было узнать. Оскаля зубы, он размахивал руками и выкрикивал:
«...Вы прекрасно осведомлены, что немало из ваших друзей уже под стражей! Не успеете разойтись по местам, как не застанете еще и других! И не удивляйтесь, если завтра многие из сидящих здесь тоже попадут под замок!..»
Затем Кан Шэн стал умолять собрание и всех яньаньских коммунистов спасти Особый район от шпионов.
«...Вы все шпионите на Гоминьдан! — кричал шеф цинбаоцзюй. — Зачем вы хотите нас погубить?! Что мы сделали плохого?! Ведь у нас есть все: жилище, паек... За что хотите нас уничтожить? Раскаивайтесь — простим, но помните: не всякое раскаяние искренно. Процесс перевоспитания будет длительным!..» [174]
Речь Кан Шэна произвела терроризирующее действие. Воцарилась тишина. Люди боязливо озирались.
Всем вдруг стало ясно, какой безграничной властью обладает шеф цинбаоцзюй и что станет с любым, кто посмеет поднять голос в защиту правды.
Пэн Чжэнь намеревался закрыть совещание, но на сцену неожиданно поднялся Чжу Дэ. По выражению его лица было видно, что этот актив для него полнейшая неожиданность и его, как члена политбюро, ни о чем не известили.
«...Неужели после этого собрания я должен потерять веру в своих товарищей и соратников? — спокойно сказал Чжу Дэ. — Неужели я должен отныне смотреть и жить с опаской, ожидая ареста своего или товарищей? Как вы смеете подобным образом обращаться к партийному активу — лучшим людям партии, ее опоре?!»
Чжу Дэ круто повернулся и ушел на свое место.
Пэн Чжэнь объявил собрание закрытым. Коммунисты молча разбрелись...
16 июля
По указанию Мао Цзэ-дуна Чжу Дэ отправил телеграмму на имя Ху Цзу-наня — гоминьдановского командующего на южной границе Особого района:
«После того, как вы приезжали на границу Логуань — Ичуань, вдруг возникло напряженное военное положение. Появились слухи, что центральное правительство, пользуясь моментом роспуска Коминтерна, решило ликвидировать КПК. Имеются слухи о переброске большого количества войск из района южнее Хуанхэ на запад. В том же направлении перебрасывается значительное количество боеприпасов и продовольствия. Нависла угроза гражданской войны.
В этот момент освободительной войны необходимо стремиться к тесному единению. Гражданская война нанесет ущерб делу освободительной войны и сплочению государства. Из этого извлечет для себя пользу только Япония, а наша страна окажется в опасном положении. Кроме того, это нанесет крупный ущерб военным задачам наших союзников — Англии, США и СССР.
Охранные войска придерживаются дисциплины и обеспечивают производственную деятельность, образование народа, и обстановка за последнее время основательно изменилась. [175]
У вас происходят переброски войск, свидетельствующие о подготовке наступления против нас. Мы очень поражены и нам это непонятно.
Прошу прислать ответ. Чжу Дэ».
17 июля
Резко возрастает численность выловленных и раскаявшихся шпионов...
На собрании городского актива 15 июля специальные люди из управления информационной службы Освобожденных районов следили за публикой. Те, у кого хоть в чем-то проявлялось недовольство или сомнение, брались на заметку.
Как не вспомнить слова Мао Цзэ-дуна из прошлогоднего «Выступления на совещании по вопросам литературы и искусства»: «...Обращаться же со своим товарищем как с врагом — значит самому становиться на позиции врага».
Подозреваемых не только арестовывают, над ними издеваются.
18 июля
Мысль о том, что Ван Мин окажется в Москве, не дает покоя Мао Цзэ-дуну. Возня вокруг его болезни и «лечения» не прекращается.
* * *
Москва приняла меры.
Руководители Гоминьдана публично отказались от намерения вторгнуться в Особый район. Прекращены переброска и развертывание войск на южных границах Особого района.
19 июля
Делегаты съезда давно в сборе. Чжэнфын не только морально подавляет противников Мао Цзэ-дуна и наусыкивает на них партию, но и соответственно подготавливает делегатов. Надо полагать, к съезду всех «духовно очистят».
* * *
У Ма Хай-дэ тесные связи с самым неразговорчивым и скрытным человеком Особого района — Ли Кэ-нуном. По-моему, Ма Хай-дэ располагает наиболее подробными сведениями о делах в руководстве КПК. [176]
20 июля
Советские войска контрнаступают.
В Москве скончался брат Ленина — Дмитрий Ильич Ульянов.
Союзники высаживаются на острове Сицилия.
* * *
События последнего года на первый взгляд приводят к весьма неожиданным результатам, которые, однако, глубоко закономерны. Политбюро наделило Мао Цзэ-дуна неограниченными полномочиями. Отныне председателю ЦК КПК предоставлено право решающего голоса в секретариате Центрального комитета. Отныне последнее слово за Мао Цзэ-дуном. Как он решит, так и будет. Фактически органы партии исполняют при нем канцелярскую работу.
Антигоминьдановская кампания завершилась благополучно для Яньани. Председатель ЦК КПК кое-чего достиг. Ему удалось перебросить весьма крупные воинские соединения 8-й НРА в Особый район. Они благополучно перебазировались с восточного берега реки Хуанхэ и осели неподалеку от границы.
Председатель ЦК КПК понял, что опасность миновала и вряд ли центральное правительство вообще рискнет ответить на антигоминьдановскую пропаганду. Снова в Яньани античанкайшистская истерика. Мао Цзэ-дун выжимает из обстановки все. Расчет один — Москва в обиду не даст!
Центральное правительство в Чунцине и весь строй Чан Кай-ши всячески поносят и называют оголтело фашистским.
Мао Цзэ-дун возводит в свою заслугу нынешний конфликт с ГМД. Он говорит, что и прежде надо было проявлять твердость в отношениях с Чан Кай-ши. Твердость позволила бы избежать разгрома 4-й НРА и привела бы к ряду иных политических и материальных выгод. Таким образом, антигоминьдановская политика объявляется совершенно правильной и необходимой, а все действия Мао — прозорливым анализом обстановки, едва ли не гениальным предвидением.
Мао Цзэ-дун прямо говорит, что тактика Коминтерна в подобном положении близорукая, нереальная, не учитывающая конкретные условия страны.
Эти заявления Мао Цзэ-дуна ошельмовывают интернационалистское крыло КПК и направлены против этого крыла. В глазах партии Ло Фу, Бо Гу, Ван Мин и другие, [177] как сторонники коминтерновских установок, предстают почти банкротами.
Мао Цзэ-дун мне это изложил с глазу на глаз. Он поносил «догматиков», нанесших ущерб партии своей капитулянтской политикой по отношению к Гоминьдану, называл их близорукими теоретиками, подпевалами Чан Кай-ши.
При другой встрече председатель ЦК КПК (он был с Кан Шэном и одним из своих секретарей) снова обрушился на Бо Гу, Ван Мина за уступчивость перед Чан Кай-ши. Он стал обвинять их во всех прочих «догматических» прегрешениях. Мао Цзэ-дуну изменила выдержка. Он шагал по комнате, повышал тон. Шутки его были злы и грубы. Лицо побагровело.
Кан молчал и не спускал с меня глаз. Только в разгар маоцзэдуновской речи он выразительным жестом выслал секретаря из комнаты.
Мао хотел создать определенное мнение у меня, а через меня и у Москвы. Он хочет, чтобы я подпал под его влияние и смотрел на события его глазами.
Ему важно, чтобы Москва считала его действия всего лишь приложением марксизма к конкретной действительности и доверяла ему, не оставляла поддержкой. Он хотел своей откровенностью вызвать мою. Хотел, таким образом, узнать, как оценивают его линию в Москве и насколько он может далеко заходить в подавлении группы интернационалистов в КПК, не вызывая подозрений...
Сейчас, размышляя над всеми этими событиями, я прихожу и к другому выводу: председатель ЦК КПК ведет политику очень дальнего прицела, он создает выгодную для себя предсъездовскую атмосферу. И это, пожалуй, самое главное.
В этом направлении Мао и строит все свои действия. Из секретариата выведены Ло Фу, Бо Гу, Чжоу Энь-лай, Ван Мин, Ван Цзя-сян, Чэнь Юнь и Кан Шэн. Мао Цзэ-дун добился этого решения на очередном расширенном заседании политбюро. Председатель ЦК КПК вывел из секретариата не только своих противников, но и сторонников. Этот ход позволил Мао замаскировать откровенный разгон своих политических противников, ибо на том же заседании был сформирован под нажимом Мао новый секретариат из трех человек. Это Жэнь Би-ши, Лю Шао-ци и сам «председатель Мао». Тут Мао Цзэ-дун может всегда рассчитывать на понимание и поддержку...
Свеча, скрип пера, затрепанные страницы записной книжки. Никак не могу привыкнуть к свече. Неудобно читать [178] и писать. Свет изменчивый, тусклый. Или я просто устал?
22 июля
Бесконечные собрания. Каются арестованные по подозрению в шпионаже. Организация этих «спектаклей» санкционирована Мао Цзэ-дуном.
Собрание непременно открывает кто-либо из членов ЦК. Затем выступают арестованные — их покаянные речи зачастую прерываются аплодисментами.
На собрании 15 июля «осенний министр» заявил:
«...Количество уже арестованных гоминьдановских и японских агентов равно батальону, но это только десятая часть. А сколько еще на свободе! Ничего, сами не признаются, все равно выловим!..»
Над толпами лес рук — клянут «догматиков» и чанкайшистских «агентов». Эти толпы одного цвета — цвета стандартного даньи. С первого своего часа чжэнфын — детище Мао Цзэ-дуна. Это густой полицейский гребень, которым он прочесывает партию.
23 июля
Руководство КПК выжимает все из напряженной обстановки конфликта с Гоминьданом. Вылавливание шпионов Чан Кай-ши — ежедневное занятие гражданского, военного и партийного аппарата Особого района.
В помощь Кан Шэну привлечена общественность, которая на бесчисленных собраниях призывает всех агентов Японии и Чан Кай-ши признаться, угрожая в противном случае отсечением головы. И не собрания это, а какие-то экстатические сборища. Всем приходится хлебать мешанину из речей полуграмотных заправил чжэнфына.
Сегодня покаялось около шестисот человек. Число добровольно сознавшихся непрерывно возрастает. Сознаются пачками и главным образом — учащиеся, мелкие служащие...
Следующий намечаемый этап — выявление «шпионов» в среднем звене КПК, а потом уже — и в руководящем. Таким образом, Мао Цзэ-дун отождествляет «догматизм» в партии с предательством и прислужничеством Гоминьдану, натравливает массы против «догматиков», приступая и к физической расправе над ними.
Мао Цзэ-дун полагает продлить эту кампанию до будущего года. Он с удовлетворением сообщил мне об этом.
В Яньани продолжаются самоубийства. [179]
Город напоминает концлагерь. Уже четвертый месяц как выход из учреждений и учебных заведений под запретом. Люди скованы тюремной дисциплиной.
Многие из арестованных освобождены, но только не из числа «догматиков» или «запятнавших себя симпатиями к СССР, связью с Ван Мином или Коминтерном...»
24 июля
Ван Мин получал ядовитые препараты и, как установил военврач первого ранга Орлов, вместо белого стрептоцида — чистую сулему, а вместо однопроцентного раствора танина — десятипроцентный.
Картина отравления Ван Мина совершенно ясна, и причастны к нему Мао Цзэ-дун и Кан Шэн. Лидера интернационалистов в КПК, члена ИККИ, уважаемого человека в Коминтерне, уничтожить открыто не представлялось возможным. А спешить, по мнению председателя ЦК КПК, следовало. Ситуация для расправы с несогласными на редкость благоприятная: в мире война, Коминтерн распущен, Яньань достаточно глухое место...
Созван консилиум. До консилиума все двенадцать яньаньских врачей полмесяца обитали в ЦК КПК в Яньцзялине, где, надо полагать, изрядно «духовно постажировались».
После вмешательства Орлова Мао Цзэ-дун и Кан Шэн не сомневаются, что нам известно о преднамеренности отравления Ван Мина, а раз известно нам — значит и в Москве. Для отвода глаз и созван достопочтенный консилиум...
В Москве Кан Шэн буквально бегал по пятам за Ван Мином и откровенно заискивал перед ним. Он всячески подчеркивал свое восхищение знаниями и культурой Ван Мина, восхвалял товарищей Димитрова и Мануильского.
В то время, являясь членом китайской делегации в ИККИ, Кан Шэн жил в московской гостинице «Люкс»...
25 июля
Политические махинации Мао Цзэ-дуна на руку врагам китайской революции.
Гоминьдановские газеты пишут о провокационной политике КПК. Радио Чунцина, комментируя высказывания печати, заявило, что в таких условиях КПК должна быть распущена, тем более, что распущен Коминтерн...
Отрицать значение Коминтерна в развитии международного рабочего движения, как это делают сейчас руководители [180] КПК, — значит скатываться не только к национализму. События последних недель доказывают, что Мао Цзэ-дун стремится оторвать КПК от братских партий. Для него Коминтерн всегда был обузой.
Запуганной, вымуштрованной парторганизации Яньани, изолированной от мира и от своего рабочего класса, Мао Цзэ-дун навязывает свою волю. У этих людей нет выбора, кроме одобрения всех «теоретических и политических изысканий» председателя ЦК КПК.
26 июля
Приказ Верховного Главнокомандующего о ликвидации немецкого наступления из районов южнее Орла и севернее Белгорода. У фашистов в наступлении участвовали 17 танковых, 3 моторизованных и 18 пехотных дивизий. За время боев убито свыше 70 тысяч гитлеровцев, уничтожено 290 танков, 1392 самолета.
В Италии политическая неразбериха.
Союзники воюют на острове Сицилия.
Американцы объявили о своих потерях. С начала войны потеряно около 65 тысяч человек, из коих 8 тысяч убитые, остальные раненые, пропавшие без вести и пленные.
* * *
Консилиум, знакомясь с историей болезни, наткнулся на упоминание каломеля.
Врачи, в том числе Орлов, потребовали у Цзина объяснений. Дело вскоре зашло столь далеко, что представитель ЦК запретил расспрашивать Цзина и прервал заседание...
Врачи почувствовали, что замешаны высокопоставленные лица. На следующем заседании часть ученых мужей сразу заняла «болотистую» позицию, а часть вообще, вопреки здравому смыслу, начала оправдывать Цзина.
Тогда Роза Владимировна неожиданно представила несколько рецептов каломеля и прочих лекарств, выписанных Цзином и преднамеренно спрятанных ею.
Что-то будет теперь?!
27 июля
Один из самых почитаемых людей в Яньани Сюй Тэ-ли.
Биография этого человека действительно необычная.
Родился в 1877 году в бедной крестьянской семье. Учился, как у нас говорят, на медные деньги. Неоднократно бывал в Японии, учился там несколько лет. Преподавал в семинарии, где с 1912 по 1918 год учился Мао Цзэ-дун.
Однажды, когда Мао Цзэ-дуну угрожало исключение [181] из семинарии, Сюй Тэ-ли и Ян Чан-цзи заступились за него. Будущий тесть Мао Цзэ-дуна Ян Чан-цзи преподавал тогда этику. Благодаря их заступничеству Мао Цзэ-дуну удалось закончить учительскую семинарию.
Затем Сюй Тэ-ли около четырех лет учился в Парижском и Лионском университетах.
Во Франции Сюй Тэ-ли познакомился с Ли Ли-санем и Чжоу Энь-лаем, которые организовали там заграничное отделение КПК.
В ту пору во Франции училось много китайцев по контракту с китайско-французским просветительным обществом.
После Сюй Тэ-ли короткое время работал на заводах в Германии, в Бельгии.
В 1925 году у себя на родине вступил в Гоминьдан. В 1927 году вступил в КПК. Участвовал в Наньчанском восстании.
В конце двадцатых годов учился в Москве в университете имени Сунь Ят-сена.
Потом на родине работал вместе с Мао Цзэ-дуном в правительстве Центрального советского района.
Участник Великого похода. Не так давно, в возрасте шестидесяти четырех лет, был участником соревнований по плаванию.
Хотя внешне Сюй Тэ-ли и похож на старика, он очень крепок и бодр.
Мао Цзэ-дун глубоко чтит своего бывшего учителя.
* * *
Лидеры КПК смертельно боятся, что Ван Мин расскажет бывшим руководителям Коминтерна в Москве о действительном положении в КПК! Конечно, лишиться поддержки Москвы и остаться один на один с Чан Кай-ши — не слишком вдохновляющая перспектива...
29 июля
«Шпионов» уже перестали арестовывать — нет мест в каталажках.
Все мнилось бы бредом, ежели бы мы не ведали, как обходятся с подозреваемыми в «шпионаже».
В следственной части каншэновского ведомства кандидату в «японского или чанкайшистского наймита» предъявляют обвинение в измене. Поначалу, естественно, никто не сознается. Обвинение повторяется снова и снова...
Ночь сменяет день, день опять ночь — чередуются следователи, [182] а несчастному ни минуты покоя: окрики, угрозы, требования сознаться, побои. В конце концов обессиленный человек признается во всех смертных грехах — лишь бы поспать или избавиться от пыток...
Чжэнфын преследует вполне четкую цель — бюрократизацию партии, когда активность каждого коммуниста будет сведена к нулю. В партии утверждается не строгая дисциплина единомышленников, спаянных великой целью, а покорность, основанная на страхе. Страх, страх и страх — вот нынешняя яньаньская обстановка.
* * *
Каншэновские сотрудники настолько жестоки и беспощадны, что даже не останавливаются перед арестами беременных женщин. Поневоле начинаешь интересоваться, что это за типы?
Не надо обладать особой проницательностью, чтобы подметить нечто общее, так сказать, родственное в их натурах. И это общее — жизненная философия, примитивная и грубая, как пинок ногой. Всех их отличает стремление сделать карьеру и чаще всего без всяких на то личных заслуг. Любопытно, что именно личности неразвитые, посредственные, развращенные или в чем-то неполноценные предпочитают службу в карательных органах. Готовность к насилиям и казням, лжесвидетельствам и доносам обеспечивает им если не быстрое выдвижение, то уж во всяком случае существование без нужды. Подлость тщеславна и больше чем что-либо другое мечтает о сытости и удовольствиях.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.