ПРОВОДИТЬ ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ РАБОТУ СРЕДИ ПРИГОВОРЕННЫХ К РАССТРЕЛУ!
ПРОВОДИТЬ ВОСПИТАТЕЛЬНУЮ РАБОТУ СРЕДИ ПРИГОВОРЕННЫХ К РАССТРЕЛУ!
Передо мной довольно объемистая, но мало кому известная книжка с совершенно жутким названием «Расстрельные списки». В книге 670 имен и несколько меньше фотографий тех жертв сталинских репрессий, которые были расстреляны, а затем сожжены и захоронены на территории Донского крематория в период с 1934 по 1940 год. Но ведь кроме этого места расстрелянных хоронили на территории Яузской больницы, на Ваганьковском, Калитниковском, Рогожском и некоторых других кладбищах.
Конвейер смерти работал днем и ночью, кладбищ стало не хватать, и тогда родилась идея создать так называемые «зоны», расположенные на принадлежащих НКВД землях в поселке Бутово и совхозе «Коммунарка»: самые массовые захоронения находятся именно там.
Технология приведения приговора в исполнение была на удивление проста. Сначала составлялось предписание Военной коллегии Верховного суда Союза ССР, которое подписывал председатель этой коллегии Ульрих. Само собой разумеется, предписание имело гриф «Сов. секретно». Передо мной одно из таких предписаний от 25 декабря 1936 года: «Предлагаю привести немедленно в исполнение приговор Военной коллегии Верхсуда СССР от 7.XII.36 г. в отношении осужденных к расстрелу. Исполнение донести».
Комендант Военной коллегии капитан Игнатьев был человеком исполнительным — через некоторое время он отправляет начальству собственноручно написанный документ:
«Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР от 7.XII.36 г. в отношении поименованных на обороте шести человек приведен в исполнение 25.XII.36 г. в 22 ч. 45 м. в гор. Москве».
В тот же день он пишет еще одну бумагу:
«Директору Московского крематория. Предлагаю принять для кремации вне очереди шесть трупов».
Директор не возражает и письменно подтверждает, что шесть трупов для кремации принял.
Обратите внимание на одну немаловажную деталь: от вынесения приговора до приведения его в исполнение прошло восемнадцать дней — случай по тем временам нетипичный. Обычно расстреливали в течение суток.
Самое же мерзкое было в том, что родственникам о казни не сообщали, им говорили, что их отец, муж или брат «осуждены к 10 годам ИТЛ без права переписки и передач». Этот порядок был утвержден в 1939-м. А с осени 1945-го им стали отвечать, что осужденный умер в местах лишения свободы. Именно это сообщили брату Михаила Кольцова известному художнику-карикатуристу Борису Ефимову: «Кольцов-Фридлянд М.Е., отбывая наказание, умер 4 марта 1942 года». А вот Всеволод Мейерхольд «прожил» чуточку дольше: его внучке выдали справку, что он умер 17 марта 1942 года. И это при том, что оба были расстреляны 2 февраля 1940 года.
Но случалось и так, что о расстрелах объявляли в печати и вся страна радостно приветствовала это событие. Так было с Тухачевским, Якиром, Корком, Уборевичем и Эйдеманом, так было с Путной, Смилгой и Енукидзе — их тела тоже сожгли в Донском крематории.
Так кто же нажимал на спусковой крючок и кто последним смотрел в глаза жертве? Об этом я обязательно расскажу, но чуточку позже. А пока давайте пройдем той адовой дорогой, которой прошли сотни тысяч людей, — от ареста до выстрела палача.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.