ОПАСНЫЕ ХЛОПОТЫ

ОПАСНЫЕ ХЛОПОТЫ

Именно в эти дни на защиту Венуса поднялся Алексей Толстой. Он отправил Ежову письмо, в котором характеризовал Георгия Венуса как честного человека. Ежову это не понравилось, и он приказал любой ценой добыть показания против бывшего графа. Тут уж за Венуса взялись, если так можно выразиться, по полной программе. Но как ни старались заплечных дел мастера, выполнить приказ Ежова так и не смогли: Венус выстоял и не предал своего старшего друга. Честь ему и хвала, а то ведь одному Богу известно, как сложилась бы судьба самого Толстого!

А теперь — о письме. Оно отпечатано на машинке, на той самой машинке, с валика которой сошли «Хождение по мукам», «Петр I», «Гиперболоид инженера Гарина» и многое другое.

«Глубокоуважаемый Николай Иванович! Я получил известие, что в Куйбышеве недавно был арестован писатель Венус. Он был сослан в Куйбышев в марте 1935 года как бывший дроздовец. Он этого не скрывал и в 1922 году написал книгу “Пять месяцев с дроздовцами”. Эта книга дала ему право въезда в Советскую Россию и право стать советским писателем.

Он написал еще несколько неплохих книг. Вся ленинградская писательская общественность хорошо знает его как честного человека, и, когда его выслали, писатели несколько раз хлопотали за него, чтобы ему была предоставлена возможность писать и печататься. В Куйбышеве он работал и печатался в местных органах и выпустил неплохую книгу рассказов.

Он жил очень скудно и хворал малярией. Основной материальной базой его семьи (жена и сын) была переписка на машинке. Перепиской занималась его жена. После ареста у его жены был обыск, и была взята машинка. Прилагаю при этом моем письме письмо его сынишки (к моей жене), которое нельзя читать равнодушно.

Николай Иванович, сделайте так, чтобы дело Венуса было пересмотрено. Кроме пятна его прошлого, на его совести нет пятен с тех пор, когда он осознал свою ошибку и вину перед Родиной. Во всяком случае, я уверен в этом до той поры, пока он не уехал в Куйбышев. Его письма из Куйбышева ко мне содержали одно: просьбу дать ему возможность печататься и работать в центральной прессе.

В чем его вина, я не знаю, но я опасаюсь, что арестован он все за те же откровенные показания, которые в марте 1935 года дал следователю, то есть о том, как он, будучи юнкером, пошел с дроздовцами.

Нельзя остаться равнодушным к судьбе его сынишки. Мальчик должен учиться и расти, как все наши дети».

В принципе, на этом можно было бы поставить точку—самое главное сказано. Но Толстой берет свой знаменитый «паркер» и приписывает от руки: «Крепко жму Вашу руку. Алексей Толстой. 22.11.1938 г. гор. Пушкин».

Вот, собственно, и всё. Великий русский писатель Алексей Толстой уцелел. Но для двух других действующих лиц эта история закончилась трагически. Ежова, как известно, в феврале 1940 года расстреляли. А вот Венус так и не доставил наслаждения палачам пустить ему пулю в затылок. Находясь в Сызранской тюрьме, он заболел туберкулезным плевритом (не исключено, что после пыток и побоев дала о себе знать пуля, которую он носил в легких еще со времен войны), был переведен в тюремную больницу и 8 июля 1938 года умер.

А за два дня до смерти он сумел передать на волю записку, адресованную жене н сыну:

«Дорогие мои! — писал он дрожащей рукой.—Одновременно с цингой с марта у меня болели бока. Докатилось до серьезного плеврита. Сейчас у меня температура 39, но было еще хуже. Здесь, в больнице, неплохо. Ничего не передавайте, мне ничего не нужно.

Досадно отодвинулся суд. Милые, простите за все, иногда хочется умереть в этом горячем к вам чувстве. Будьте счастливы. Я для вашего счастья дать уже ничего не могу. Я ни о чем не жалею. Если бы жизнь могла повториться, я поступил бы так же».

В отличие от большинства людей, которые в те мрачные годы ушли в небытие, мало что после себя оставив, Георгий Венус оставил книги. В них его душа, его мечты. Переиздать бы эти книги, дать им вторую жизнь—это было бы второй жизнью автора, мало прожившего, но много страдавшего человека.