МОРСКОЙ ПОХОД

МОРСКОЙ ПОХОД

Вечером “Аю-Даг” пошел на юг в открытое Черное море. Когда совсем стемнело, мы присоединились к десятку пароходов, которые стояли на одном месте с потушенными огнями. Это был сборный пункт. Сюда шли пароходы из разных портов. В полночь, когда все собрались, пароходы выстроились в кильватерную колонну и пошли на север.

— Не курить и не разговаривать.

Тамань ведь была занята красными, и там, конечно, сидели наблюдатели, а ширина пролива всего восемь верст.

Ночь была темная, безлунная. Пароходы шли очень близко друг за другом. Красные не заметили нашего перехода в Азовское море. Шли мы всю ночь и часть дня и встали на якоре как раз посередине Азовского моря, так что наши суда нельзя было увидать ни с какого берега.

Во время похода мы занимались стиркой белья упрощенным способом: белье привязывали на канате и волокли за пароходом. Через десять минут белье было сравнительно чисто и все вши погибали. Но некоторые плохо привязывали и теряли все белье.

Наш флот остановился посреди Азовского моря с потушенными котлами, чтобы дымом не выдать своего присутствия. Стояли весь день. Было жарко, и мы стали купаться. Я чуть не утонул по собственной глупости. В разговоре я как-то заявил, что люди прыгают в воду неправильно. Нужно прыгать вниз головой, тогда нельзя разбиться. Мои слова подхватили и обязали меня прыгнуть со шканцев “Аю-Дага”, то есть самого высокого борта. Я по глупости согласился, но когда взглянул вниз со шканцев — дух захватило. Хоть “Аю-Даг” был маленьким пароходом, но на шканцах высота была трехэтажная или даже больше. Кругом собралась публика и даже сестры милосердия. Отказаться было нельзя, и я прыгнул. В воздухе я почувствовал, что меня заносит, и сделал движение поясницей, чтобы выправиться. В это время упал на воду грудью и почувствовал, как в хребте что-то хрустнуло. Я вытянул в воде руки, ожидая, что меня вынесет на поверхность, но поверхности что-то не было. Я открыл глаза. Желтый свет, но поверхности не видно. Очевидно, ушел глубоко. Не попасть бы под пароход. Я заработал руками и, когда воздуха уже больше не было, выскочил на поверхность среди наших купающихся. Но грудь сдавило, как обручем, и я не мог ни вздохнуть, ни позвать на помощь. Я стал медленно погружаться.

— Молодец, все же прыгнул. А небось боязно было? -говорили наши, не замечая, что я тону.

“Как глупо утонуть среди купающихся”, — подумал я.

Вдруг я услыхал с радостью, что поручик Ладутко обратил внимание.

— Что с ним? Ему плохо?

Он подхватил меня под руку и подтащил к веревочной лестнице. Как только я за нее схватился, грудь отпустило и я мог вздохнуть всей грудью. Спасен. Но влезть по лестнице я не мог, ноги не действовали. Малая волна меня шлепала о подводный борт, покрытый ракушками, и я весь изрезался о них. Кто-то обратил внимание на кровь. Веревочную лестницу спустили, я поставил на нее ноги, и меня втянули наверх. Пришел доктор, помазал йодом и сказал, что легкий вывих позвонка. Не болело, но было трудно садиться в седло. Однако я был молод, и организм вскоре все наладил. Ночью мы снялись с якоря и пошли куда-то. Рано утром в тумане мы услыхали отдаленную стрельбу. Наши высадились в Приморско-Ахтарской и оттеснили красных. Берег был очень мелкий, и высаживались при помощи мелкосидящих железных барж с мотором. Нас забыли выгрузить, и мы не протестовали, потому что жизнь на “Аю-Даге” была приятная. Но лошади стали страдать от жары и недостатка воды. Тогда генерал Колзаков устроил тарарам, и нас сейчас же выгрузили.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.