27 мая – Николай ЕРЕМЕНКО

27 мая – Николай ЕРЕМЕНКО

Слава этого актера в 70-е годы прошлого века была огромной: девушки караулили его возле подъезда и у выхода со студии, юноши старались во всем подражать героям, которых он играл в кино. В те годы актеру казалось, что так будет продолжаться вечно. Увы, но эти надежды не оправдались. С распадом Советского Союза и исчезновением советского кинематографа испарилась и слава этого актера. И хотя он продолжал сниматься и даже дебютировал в кино как режиссер, однако от былой славы уже ничего не осталось. Все это больно било по самолюбию актера, подтачивало его здоровье. В итоге однажды сердце не выдержало.

Николай Еременко родился 14 февраля 1949 года в Витебске в актерской семье. Его отец Николай Еременко был родом из Новосибирска, четыре года провел в фашистских лагерях, мать – Галина Орлова – из Витебска. Оба они в 40-е годы стали актерами Академического драматического театра имени Янки Купалы, где и познакомились.

Н. Еременко вспоминает: «Вырос я в послевоенном Витебске. Я рос в семье, где было мало мебели (да и откуда ей взяться при нищенской зарплате моих родителей, в то время начинающих артистов?), но тем не менее была приличная библиотека. Не очень большая, но тщательно подобранная. Жюль Верн, Джек Лондон, русская классика… Я долго не прикасался к этому богатству, рос, скажем так, живым, подвижным, бойким мальчиком. Мы ходили на Западную Двину, находили там оружие, у нас его было навалом. Иногда удавалось раскопать немецкий склад боеприпасов. Мы были вооружены настоящими карабинами, а за нами гонялась милиция.

В детстве я водился с хулиганами. Мы и воровали, и портвейн пили. И девчонок щупали. Но только щупали, не больше. Так как я рос в актерской семье, кличка у меня была Артист. Довольно обидная для двора кличка, если честно, в этом было некое интеллигентство, которое, в общем, было не в чести.

И я лез на рожон, пытаясь доказать, что такой, как все. Но мои кореша как-то с пониманием относились, они меня оберегали, не давали лазить в самое пекло, говорили: да мы сами… Может быть, чувствовали во мне перспективу?

Потом пришло время, и я дозрел до возраста, когда меня потянуло к книгам. Читал запоем, ночи напролет. Так с тех пор любовь к книге и осталась…»

Закончив школу в 1967 году, Еременко приехал в Москву и с первого захода поступил во ВГИК, в мастерскую С. Герасимова и Т. Макаровой. Причем, по его же словам, поступил он в институт по блату. Его отец незадолго до этого снялся в главной роли в фильме Герасимова «Люди и звери» (1962), после чего режиссера и актера стала связывать крепкая мужская дружба. Поэтому естественно, что, когда сын актера приехал в Москву поступать во ВГИК, Герасимов не мог отправить его обратно и зачислил в свою мастерскую. Стоит отметить, что супруга режиссера Тамара Макарова была против зачисления Еременко-младшего во ВГИК, так как считала его значительно слабее других абитуриентов. Но к ее мнению супруг так и не прислушался.

Н. Еременко так вспоминал о своих студенческих годах: «После первого курса, летом, мы продолжали жить в общежитии, готовились к поездке на Байкал, где Герасимов снимал фильм „У озера“. Гуляли, гудели мы от души. Как-то после очередного загула, проснувшись, кто-то из нас вспомнил: сегодня же вступительные экзамены в ГИТИСе. И мы – я, Вадим Спиридонов, Талгат Нигматулин и Юрий Николаенко – пошли поступать. И все четверо были забракованы на первом туре…

У Герасимова я был любимчиком в хорошем смысле. Ни один из его учеников не снимался в стольких его фильмах – в пяти. Для него было принципиально важно, чтобы из меня что-то получилось. А поскольку я был глубоким провинциалом, часто меня брал с собой в командировки. В Польше, например, повел меня на стриптиз. У меня шары на лоб, бледнею, краснею, потею. А он ловил кайф, наблюдая за мной, изучая мои реакции…»

Между тем стоит отдать должное Николаю – в отличие от многих «блатных детей», которые, кроме громкой фамилии своих родителей, ничего за душой не имели, он оказался по-настоящему талантливым актером. Уже в первой роли в кино (речь идет все о том же фильме «У озера», 1970) этот талант довольно зримо проступал на экране. Однако, несмотря на это, предложений сниматься от других режиссеров после этого дебюта Еременко не дождался. Только Герасимов предложил ему маленькую роль в очередной своей картине, которая называлась «Любить человека» (1972). Больше никаких работ в послужном списке актера в начале 70-х годов не было.

То время было для него тяжелым. Закончив ВГИК в 1971 году (отмечу, что на его курсе училась целая плеяда будущих звезд советского кино, в том числе и четыре звездные Наташи: Белохвостикова, Бондарчук, Аринбасарова и Гвоздикова), Еременко не захотел возвращаться обратно в Минск и какое-то время жил в институтском общежитии. Однако вскоре пришла пора служить в армии, и за Еременко стала буквально охотиться милиция. Ему пришлось сменить дислокацию и ночевать на съемных квартирах, а чаще всего на одной из скамеечек Белорусского вокзала. Так продолжалось вплоть до 1972 года, когда на горизонте внезапно замаячила новая роль.

Режиссер Гавриил Егиазаров на «Мосфильме» приступил к съемкам фильма «Горячий снег» по одноименному роману Ю. Бондарева. На одну из проб был приглашен и Еременко. Как только это произошло, актером завладело безумное желание во что бы то ни стало сыграть в этом фильме. Причем не какую-нибудь проходную роль, а одну из центральных – лейтенанта Дроздовского. Чтобы добиться этого, Еременко пришлось приложить максимум усилий. По его словам, он буквально запугивал других претендентов на эту роль, чуть ли не угрожая им физической расправой, если они добровольно не сойдут с дистанции. Массированному прессингу со стороны актера ежедневно подвергался и сам режиссер. В конце концов ему, видимо, надоело сопротивляться этому наглому натиску молодого актера, и он утвердил его на эту роль.

После съемок в этой картине Еременко все-таки угодил в армию – его забрали служить в кавалерийский полк при «Мосфильме», который дислоцировался в Алабине. Однако служба у Еременко прекрасно совмещалась с работой в кино – за это время он умудрился сняться сразу в нескольких картинах. Речь идет о фильмах «Возврата нет», «Исполнение желаний» (оба – 1974), «Семья Ивановых» (1975).

Каким был Николай в те годы? Разным. Как и всякий молодой актер, на которого свалилась слава, он не отказывал себе практически ни в каких удовольствиях: «Что скрывать, были загулы крутые. Я же актер, мне надо про своих героев все знать, а для этого пришлось через многое пройти самому. Все искусство в той или иной мере замешано на грехе, точнее, на анализе греха и его последствий. Так что и мне пришлось погрешить немало…»

Еременко оставался холостым до 26-летнего возраста. Хотя у него не было отбоя от поклонниц. Причем среди них были не только актрисы (вроде Ольги Прохоровой, с которой Еременко «романил» во время совместных съемок в фильме «Семья Ивановых»), но и девушки «из народа». Однако женился Еременко все равно на киношнице. Ею стала студентка ВГИКа по имени Вера. В 1974 году молодые поженились. А два года спустя у них родилась девочка, которую назвали Ольгой.

Н. Еременко вспоминает: «Однажды задумался и дочку свою потерял. Оле тогда годика полтора было. Зима. Сугробы. Повез ее на санках. Иду себе, иду. Вдруг слышу: „Мужик, ты ничего не потерял?“ Глядь – а санки-то пустые. А Оля метрах в десяти лежит клубочком в шубе…»

В 1977 году на телевизионные экраны страны вышел многосерийный фильм С. Герасимова «Красное и черное», в котором Еременко сыграл одну из главных ролей – Жюльена Сореля. То, что началось после премьеры этого фильма, иначе чем коллективным помешательством назвать нельзя. Десятки поклонниц стали круглосуточно дежурить в подъезде, где жил Еременко, другие, будучи за пределами Москвы, стали присылать ему письма с любовными признаниями, причем многие вкладывали в конверты локоны своих волос. Были письма, в которых девушки грозились покончить жизнь самоубийством, если их кумир не ответит. Об одном таком случае Еременко вспоминает следующим образом:

«Девушка из Керчи писала потрясающие письма. Они выделялись среди прочих, в них были изумительные стихи. Я уже привык и, когда она перестала писать, начал дергаться. И вот приходит письмо от ее подруги, напечатанное на машинке. Подруга сообщает, что девушка покончила с собой и ее родные, зная о ее чувстве ко мне, просят приехать на похороны. Я проникся! Я побежал за билетом и вдруг вспомнил… Дело в том, что эта девушка первую строчку всегда начинала с правой части листа. И письмо ее подруги начиналось так же. Тут я все понял. И такой ответ написал!..»

После успеха в этой роли творческая карьера Еременко резко пошла вверх. Ему даже предлагали сниматься несколько известных режиссеров из Италии, но Госкино его за границу не отпустило. Мол, у нас и здесь работы достаточно. И действительно, в последующие несколько лет Еременко сыграл в целом ряде картин, которые заметно упрочили его положение среди звезд советского кино. Назову лишь несколько ролей актера того периода: большевик Максим Литвинов в «Побеге из тюрьмы», бывший белогвардейский офицер в «Трактире на Пятницкой» (оба – 1978), большевик Федор Сергеев (Артем) в «Мятежной заставе» (1979), Меншиков в «Юности Петра» и «В начале славных дел» (1980).

Во время съемок фильма «Юность Петра» с Еременко произошел неприятный инцидент, который стоил ему сломанного носа. Послушаем самого актера: «Мы снимали этот фильм на Ладоге, в городе Волхове. Я бежал в гостиницу, меня должны были показывать в „Кинопанораме“. А за мной пристроилась милицейская машина, в которой, как выяснилось впоследствии, сидели начальники и даже один полковник. То ли они меня перепутали с кем-то, то ли просто развлекались. Но со мной проделали отработанный прием: человек бежит, за ним тихонечко едет машина, потом они гуднут, человек оборачивается, водитель давит на тормоз и распахивает дверь. И дверь хрясь по лицу. Так и случилось. Нос мой от удара ушел вовнутрь. Я им говорю: вы что, с ума сошли, что ли? Я же артист! Вы же сами знаете, что тут Герасимов снимает кино. Они сразу приутихли.

Я говорю им – ну-ка, отвезите меня в гостиницу, и потом разберемся. Они оторопели. Я говорю – у меня завтра съемка, а вы со мной такое сделали! Они меня выпустили, но попросили, чтобы я никому не говорил. Но я же сниматься не могу, и все дошло до Герасимова. Мне кое-как нос выправили, он стал таким греческим. Спустя какое-то время Дима Золотухин, который играл Петра, поехал с концертами далеко на Север. К нему там подходит мужик и говорит: вы снимали в Волхове фильм? Дима отвечает: да, снимали. Мужик говорит: передайте привет Еременко! Оказывается, Герасимов всем дал дрозда, и «командира» этого выслали аж за Полярный круг! Я хочу попросить у него извинения. Я ведь не хотел репрессий, но, с другой стороны, надо бы и знать, с кем общаешься…»

Прошло всего два года после шумного успеха Еременко в «Красном и черном», и вот уже новый триумф не заставил себя долго ждать. Причем вновь в телевизионной постановке. Речь идет о фильме Леонида Квинихидзе «31 июня», где Николай сыграл влюбленного молодого художника. Эта роль прибавила к толпам поклонниц актера еще несколько сотен тысяч молоденьких девиц. Вновь по его адресу стали приходить мешки писем и телеграмм. Однако и это были только «цветочки». Через год пришел новый триумф, в десятки раз перекрывший два предыдущих, когда Еременко сыграл старшего механика Сергея в фильме Бориса Дурова «Пираты XX века». Но расскажем обо всем по порядку.

Идея снять эту картину пришла к Б. Дурову и С. Говорухину (он писал сценарий) из тогдашних советских газет. В одной из них они прочитали сообщение о том, что некие морские бандиты напали на итальянское судно и похитили 200 тонн урановой руды. Так как этот случай был уже не первым в заграничных морях и океанах, можно было говорить о широком распространении этого явления в те годы. Дуров и Говорухин решили использовать эту тему в своем новом фильме. Они погрузили в трюмы придуманного советского судна большой груз опиума для фармакологической промышленности и пустили его в плавание.

Фильм был снят в 1979 году и в первую очередь показан руководящим работникам ЦК ВЛКСМ. И тогдашний руководитель советского комсомола Борис Пастухов внезапно назвал картину… «идеологически вредной», поскольку в ней было много сцен разного рода жестокостей, не принятых в советском кинематографе (драки в стиле карате, избиения женщин и т. д.). В результате фильм отправили на полку. Сколько бы он там пролежал, неизвестно, но в дело вмешался случай.

Кто-то из расторопных работников Госфильмофонда решил отправить картину на дачу к самому Брежневу, чтобы он на досуге попереживал за советских моряков. И генсек настолько проникся этими переживаниями, что посоветовал кинематографистам поскорее выпускать картину на широкий экран. В 1980 году фильм «Пираты XX века» вышел в прокат и буквально через несколько недель возглавил список лидеров. Заняв 1-е место, он собрал на своих сеансах 87,6 млн. зрителей. Такого успеха не знала и не будет больше знать ни одна советская картина (два других знаменитых блокбастера того года – «Москва слезам не верит» и «Экипаж» – соберут меньшую аудиторию: первый 84,4 млн., второй – 71,1 млн.).

Читатели журнала «Советский экран» назвали тогда Еременко лучшим актером года. А ведь попал он в эту картину совсем не так легко, как многие думают. Вот его собственный рассказ: «Обычно не меня выбирали, а я выбирал: с тех пор как снялся в „Красном и черном“, на меня всегда был спрос. Мне очень хотелось сыграть в „Пиратах…“, но режиссер Дуров не уверен был, что „любимец дам“ потянет роль героя крутого боевика. Уж больно стойкий был у меня тогда имидж „Жюльена Сореля“. Разговариваем мы, вижу, не очень-то он ко мне расположен, читаю в его глазах сомнения. Я тогда подошел поближе к нему и предложил пощупать бицепсы. Он пощупал и утвердил меня на роль…

Все трюки на съемках я выполнял сам. А мне за это ни рубля не заплатили. А ведь я тогда чуть не погиб. Помните эпизод, где мой герой прыгает со скалы на борт корабля? Я прыгнул, естественно, рядом с бортом, выныриваю и – о боже! – чувствую, что меня затягивает под лопасти винтов. Не знаю уж, как удалось выбраться…

Когда в 80-м мне вручали приз как лучшему актеру года – а вручали мне, Пугачевой за «Женщину, которая поет» и Дмитрию Золотухину за «Петра», – я сказал: «Как странно бывает: играешь Жюльена Сореля в „Красном и черном“ или Меншикова в „Юности Петра“, а тебя и не замечают, хотя вся страна после „Красного и черного“ на ушах стоит, а сыграл в „Пиратах…“ – и тебя превозносят до небес за то, что ты хорошо плаваешь!» Тогда те, кто вручал, несколько потупились…»

Вскоре после выхода «Пиратов…» на экран с актером приключилась такая история. Он ехал на своей машине, и его внезапно остановил гаишник. Потребовал права. Еременко высунулся в окно, показал свое лицо и сказал: «Вы меня не узнаете? Это же я – Еременко из „Пиратов XX века“!» Гаишник посмотрел на него внимательно, а затем произнес: «Вот ты и ездишь как пират!» И… проколол ему талон.

Между тем начало 80-х оказалось для Еременко щедрым на награды. В 1980 году ему была присуждена премия Ленинского комсомола, а три года спустя ему присвоили звание заслуженного артиста РСФСР.

После нескольких лет относительного затишья, когда ролей в кино у Еременко было не очень много, у него вновь наступила горячая пора. Один за другим на экраны страны стали выходить фильмы, в которых он вновь играл совершенно разные роли: и исторических деятелей (граф Орлов в «Царской охоте», 1990), и крутых парней («Я объявляю вам войну», 1990; «Снайпер», 1992), и мерзавцев («Троцкий», 1993; «Крестоносец», 1996), и даже вышедших в тираж любовников («Обещание любви», 1995).

В 1991 году Еременко мог осуществить свою давнюю мечту сыграть Ставрогина в «Бесах» Ф. Достоевского. Режиссер Игорь Таланкин предложил ему эту роль, но тот отказался. Почему? Сам Н. Еременко так отвечал на этот вопрос: «Когда я увидел свои кинопробы, испугался за самого себя. Понял, что не выдержу целый год жизни в состоянии такого напряженного нравственного самоанализа, в ситуации постоянной погруженности в бездны больного, изломанного сознания. И я себя отгородил, оберег от этого материала, от этого тяжелого душевного испытания, хотя, может, буду жалеть об этом до конца своей жизни».

В 1995 году Еременко дебютировал в кино как режиссер – он снял картину «Сын за отца…», в которой главные роли сыграл он сам и его отец – Николай Еременко-старший. О том, как ему пришла идея снять эту картину, актер рассказывал следующее: «Это кино я вынужден был снять. Был хороший сценарий. Я предлагал снимать по нему фильм своим друзьям. Лене Квинихидзе, например. Но по тем или иным причинам все куда-то „сваливали“. Или денег мало им казалось, или по времени не совпадало. Я был просто поставлен перед фактом: если не я, то вообще ничего не будет.

Кроме этого, мне хотелось с отцом сыграть первый раз в жизни… вместе. Мы ни разу вместе не снимались. И я хотел придать ему сил: ему исполнилось семьдесят лет, у него было два инфаркта, и он начал сникать. Надо было его как-то поднять. Сниматься он не хотел ужасно, говорил: зачем это надо, что за ерунда, если мы с тобой вдвоем облажаемся, то мне под конец будет такой позор. Но я рискнул, заставил отца сняться, и он воспрянул! У него появилось какое-то четвертое дыхание, он и сейчас много снимается. Сыграл блестящую роль в театре, в спектакле «Костюмер»…»

Отмечу, что Н. Еременко-старший много лет был председателем театрального общества, а затем стал президентом Конфедерации творческих союзов Белоруссии.

В одном из своих интервью конца 90-х Н. Еременко-младший так рассказывал о своем тогдашнем житье-бытье: «В моей жизни уже нет никаких загулов. Я этим уже давно не занимаюсь. Я не коллективное дитя, мне хорошо одному. Я не трудоголик. Наоборот, весьма ленив. Недавно мне предложили преподавать актерское мастерство во ВГИКе – я отказался, поскольку пока вижу в молодых девицах не студенток, а женщин. Вот когда буду видеть только студенток, тогда уж… Мне легко заполнить паузы в работе: почитываю, просматриваю, подсматриваю за людьми. Это мое любимейшее занятие. Я могу разговориться с незнакомым человеком на вокзале или в магазине, расспросить все о его жизни…

Квартиру я убираю редко – жена не позволяет мне делать домашние дела. Она так хорошо все делает сама. Единственное, что я никогда не позволял ей, это готовить белорусские картофельные драники. Это блюдо я делаю только лично сам…»

Несмотря на то что в киношной среде брак Еременко считался крепким, на самом деле он таковым не являлся. Еременко нет-нет, но позволял себе романы на стороне как со своими коллегами-актрисами, так и с женщинами, не имевшими к кино никакого отношения. Сам артист шутил, что поскольку он родился 14 февраля, в День всех влюбленных, то его покровитель святой Валентин позаботился о его бесконечных романах для него. По его же словам: «Моя профессия грешная изначально. Женщины всегда будут меня притягивать. Это моя идея фикс: я абсолютно обречен на баб!.. Моя жена все это очень тяжело переживала. Но, к счастью, она нормальный человек. Я и выбрал ее потому, что не смог бы жить с артисткой… Актрисы мне так на работе надоели!..»

А вот как на этот счет выразилась его мама Галина Орлова: «Я смотрела на Веру, как на великую мученицу. И дочке не нравилось, что папу донимают красотки. Он был прекрасным сыном и никудышным мужем!.. Я ему не раз говорила: „Ты хоть бы остановился. Хватит этих бесконечных баб, которые ничего не стоят“. И однажды Коля разоткровенничался: „Знаешь, мам, мне не дано любить. Вам с папой повезло. А меня с женщинами связывает только физиология“. В этом у него был огромный духовный минус…»

Между тем в 1990 году одна из очередных любовей актера – Татьяна Масленникова – родила ему ребенка – дочку Таню. Актер встал перед серьезной дилеммой: как быть? Однако бросить семью он не посмел, поскольку побоялся гнева своего отца, который к таким вещам относился очень сурово. Но и девочку, родившуюся вне брака, Еременко тоже не оставил: как мог помогал ей материально, регулярно с ней виделся.

В 1994 году во время работы над фильмом «Сын за отца…» к Еременко-младшему пришла новая любовь. Это была 27-летняя минчанка, помощник режиссера Люся. Вот как об этом вспоминает Владимир Гостюхин, который тоже снимался в этом фильме:

«Честно сказать, я ведь на Люсю тоже обратил внимание. Она очень красивая, интересная, к тому же новенькая – первый раз пришла на студию работать. И я, конечно, глаз положил на нее: начал кругами ходить, а потом вдруг смотрю, она то один раз пропала вместе с Колей, то другой. Как-то сидим в кафе, отмечаем удачный кадр, я только к ней подъезжать, смотрю, а она, кроме Коли, никого не замечает. Ну все ясно, другу дорогу переходить нельзя, тем более что было видно, что там уже давно отношения наладились. Я сразу отошел в сторону…»

Несмотря на сильное чувство к Люсе, Еременко и на этот раз долго не решался на развод. В интервью еженедельнику «7 дней» в феврале 1999 года Еременко заявил следующее: «Жена знала, видимо, за что боролась. Ведь вместе мы живем 30 лет, чем вызываем неподдельное изумление у окружающих. Постоянство не свойственно образу жизни актера. У нас уже все десятки раз переженились, в некоторых компаниях по кругу ходят. Но мы – Еременки – жен не предаем. Моя Вера – замечательный человек, умница, великолепная хозяйка, мудрая женщина. Зачем такая за артиста замуж вышла? Артисты – нелюди, эгоцентрики, они все и всех подминают под себя, любят свою профессию больше, чем своих близких…»

Но минуло совсем немного времени после этого интервью, и осенью 2000 года Еременко и Вера развелись. Стоит отметить, что произошло это вскоре после того, как из жизни ушел отец Еременко (он умер в июле того же года).

Рассказывает Е. Виан: «Люсю Николай Еременко называл женщиной своей мечты. Родившаяся в деревне, она была, по словам мамы Николая, „не испорчена цивилизацией“. Когда Николай приезжал в Минск, он ежедневно приходил с ней на обед к матери. Друзья Николая отзывались об его избраннице как об очень преданном человеке, готовом ради него на все. Сам Николай Еременко не афишировал эти отношения, но не потому, что стеснялся, а просто не хотел пускать чужих в свою личную жизнь. Его друзья вспоминали, что, когда случался банкет, они никогда не приходили вместе: сначала входил Николай, а уже затем, спустя минут 10, в дверях появлялась Люся. Но уходили они обязательно вместе.

Рассказывают, что Николай часто увлекался, но при этом искренне относился к своим порывам, и это не было погоней за примитивным сексом. При этом он очень сильно страдал оттого, что не мог найти ту, которую бы полюбил. Ему необходимы были домашний уют и нормальная человеческая жизнь, которую ему обещал союз с Люсей…»

Весной 2001 года молодые переехали в новую квартиру, где собирались жить в любви и согласии долго и счастливо. На июнь у них уже была назначена свадьба. В своем последнем интервью «Экспресс газете» в мае 2001 года Еременко сказал следующее:

«Как пошутил один „великий“: красавцы плохо кончают. Все думают, такие смазливые мальчики, каким меня до сих пор видят некоторые, либо спиваются, либо распадаются как личности, либо теряют интерес к себе и к жизни. Так вот – хрен вам! Могу только благодарить господа, что судьба так благосклонна ко мне. Хотя глупо говорить о том, кого я могу сыграть, если на „Мосфильме“, в мастерской, где изготавливали декорации, теперь делают гробы…»

Не менее оптимистично актер рассказывал и о своей личной жизни: «Семья должна быть у каждого, это – пристань, где можно отдохнуть от подвигов, тихо и сонно подрейфовать. Я благодарен бывшей жене Вере за ее долготерпение: я не создан для семейной жизни, я – одиночка, меня вообще угнетает любой вид коллектива. К тому же я не равнодушен к красивым женщинам. Сейчас в моей жизни дует свежий бриз с красивым названием „Людмила“, временами переходящий в обжигающий вихрь. Такая „погода“ меня очень радует, поэтому не стану об этом много говорить… Чтобы не сглазить…»

Однако, переехав в новую квартиру, Еременко вел себя как-то странно: новую свою любовь прописывать в Москве не торопился, а потом и вовсе стал сомневаться в своих чувствах. Его мама рассказывает, что, когда 1 мая 2001 года он уезжал от нее в Москву, последней его фразой была: «Зря я это все затеял». Больше мать сына живым не видела – вскоре он скончался.

По словам очевидцев, примерно за две недели до смерти Еременко внезапно запил. То ли от усталости (в новой квартире шел ремонт, было много других дел, которые свалились на плечи актера), то ли от радости. В субботу, 26 мая 2001 года, Еременко был дома с Людмилой. Вроде бы выпил водки, чтобы снять напряжение. И спустя несколько минут актеру стало плохо. Людмила хотела вызвать врача, но Еременко ей запретил это делать. Сказал, мол, и так все пройдет. Но лучше ему не становилось.

Тогда его приятель, который делал у Еременко ремонт, на свой страх и риск позвонил Анатолию Сивушову – близкому другу Еременко, продюсеру сериала «Бригада». Сивушов прислал своего знакомого врача. Тот поначалу сам пытался реанимировать актера, но когда у него ничего не получилось, вызвал «Скорую». Приехавшие врачи констатировали инсульт. Около двух часов дня Еременко доставили в Боткинскую больницу. Говорят, когда его привезли, врачи были поражены: у артиста было лицо восьмидесятилетнего человека. Немедленно собрался медицинский консилиум, думали о возможной операции, но кровоизлияние уже задело спинной мозг. Врачам оставалось только с помощью аппаратов поддерживать жизнь, которая медленно угасала…

Вспоминает мама Еременко Г. Орлова: «Людмила мне позвонила и сообщила, что Коле очень плохо. В тот же день я выехала из Минска в Москву. Утром на Белорусском вокзале меня встречали Люда и еще одна дамочка из длинного списка Колиных возлюбленных. Они отвезли меня в Боткинскую больницу.

Заходим в палату. Господи, лежит мой сын голый под капельницей с привязанными руками. Спрашиваю у медперсонала: «Есть ли еще надежда?»

В ответ отрицательно качают головой. Опустилась возле Коли на колени, поцеловала ему руки: «Сыночка, ты меня слышишь?» Молчание. И все…

Он не успел испугаться смерти – вот что страшно. Не успел ни с кем попрощаться. Так и умер, не приходя в сознание, почти сразу после нашего ухода – 27 мая, в 12.50…»

О том, что могло послужить причиной трагедии, рассказывают очевидцы.

А. Сивушов, ближайший друг Н. Еременко: «На самом деле все произошло на ровном месте. Какое-то стечение дурацких обстоятельств. Николай никогда, как вы понимаете, не был алкоголиком, просто он выпил, как иногда делает любой нормальный здоровый человек. И неизвестно, в результате этого или чего другого, но произошло кровоизлияние в мозг.

Он ведь очень много парился в бане, буквально до изнеможения. Если бы Николай знал, что болен этой самой цереброваскулярной болезнью, конечно, никогда не стал бы этого делать. Потому что трепетно относился к тому, чтобы хорошо выглядеть, – ужинал не позже восьми вечера, пил всякие кефиры, чесночные препараты для поддержки сосудов. Это был профессиональный подход, ведь тело актера – это его инструмент.

Еще раз повторяю: у Еременко не было никакого стресса, ни запоя тем более. Это абсолютная случайность».

Владимир Вершинин, врач-эндокринолог: «Андропауза – это условное название целого комплекса проблем, которые поджидают каждого мужчину после сорока. Все они связаны с уменьшением выработки мужских половых гормонов, что, кстати, далеко не всегда означает снижение половой функции. Просто меняется весь обмен веществ, и никто не предугадает, как это отразится на здоровье мужчины. Довольно часто обостряются хронические заболевания, появляется склонность к развитию новообразований, опухолей. Хотя чаще всего возникают неприятности именно со стороны сердечно-сосудистой системы. Могло все это спровоцировать инсульт? При наслоении нескольких факторов – стресс, алкоголь и т. д., думаю, да».

Кирилл Мамонов, врач-андролог: «Любой мужчина после пятидесяти, который заводит себе молодую любовницу, ускоренно роет собственную могилу…»

Сергей Котов, научный сотрудник НИИ наркологии: «Дело в том, что повышение давления абсолютно закономерно при выходе из состояния опьянения. Чаще всего оно безопасно, хотя многое зависит от возраста человека – чем он старше, тем выше риск. В случае с Николаем Еременко я бы не стал крепко привязывать его инсульт к состоянию алкогольного опьянения. Скорее всего имели место другие причины, чисто терапевтические…»

Врач Боткинской больницы, который не захотел называть своего имени, высказался следующим образом: «Не скрою, в этой смерти было немало непонятного. И мы в ординаторской до сих пор обсуждаем произошедшее. Что конкретно, извините, не скажу…

В жизни Еременко наступил сложный возрастной период – время кризиса. Если бы он его прошел, «проскочил», возможно, еще жил бы до ста лет, а он не сумел. А вообще до сих пор ведь не разглашается особо, отчего умерли Владимир Высоцкий и Олег Даль…»

29 мая с Н. Еременко простилась Москва. Панихида проходила в Доме кино. Как писала в «Комсомольской правде» О. Бакушинская: «Его уделом были породистые кони и спортивные машины. Он входил в Дом кино, как король, и вокруг него тут же образовывалась свита. Теперь свита пришла попрощаться с королем. Народные и заслуженные потерялись в толпе простых зрителей, плачущих женщин разных возрастов, в том числе и молодых девчонок в туфлях на платформе и ярких куртках.

В фойе по двум телевизорам без звука транслировали «Красное и черное». А люди все шли и шли мимо гроба, рядом с которым сидели три женщины – мать Галина Николаевна, бывшая жена Вера и так и не ставшая женой Людмила в черном платке под горло и черных очках. Об их свадьбе в ближайшем будущем должны были вовсю писать светские хроники. Она обещала быть событием сезона. Минская девушка Людмила стала вдовой, не успев стать женой. Говорят, мать Николая Николаевича очень хорошо относилась к будущей жене сына. Сегодня они вместе повезут гроб в Минск, чтобы положить его рядом с отцом…»

Гроб с телом Н. Еременко покинул Москву в 22.30. Утром следующего дня с популярным актером простился его родной Минск. Панихида проходила в холле Белгосфилармонии. Туда пришли десятки тысяч минчан. Все ждали, что приедет президент Белоруссии Александр Лукашенко, но он на похоронах так и не объявился. Н. Еременко похоронили на Московском кладбище под Минском рядом с могилой его отца Николая Еременко-старшего, ушедшего из жизни год назад.

В феврале 2004 года на страницах «Комсомольской правды» мама Еременко Г. Орлова рассказала следующее: «После смерти Коли Людмила осталась без наследства – сын с ней не расписался, не прописал ее в Москве. Она вернулась в Минск. Ей вообще не на что было жить, и я ей дала приличную сумму денег. По-моему, она сейчас на них строит в каких-то долях квартиру. Когда-то Люся окончила педагогический институт, но говорит, что уже все забыла. Не работает, живет в общежитии. После смерти Коли хотела через суд взять его фамилию, но возмущаться стали те Колины жены, которые были до нее…»

Данный текст является ознакомительным фрагментом.