«Все в жизни делал, как хотел, и ни о чем жалеть не стану…»

«Все в жизни делал, как хотел, и ни о чем жалеть не стану…»

В постоянном люксе Фрэнка в отеле «Пески» царили чрезмерная роскошь, море света, цветов и дыма. Двое мужчин, обосновавшиеся в гостиной, отдыхали после концерта, курили, перебрасываясь репликами.

— Ты любишь жить на широкую ногу. А иногда ведешь себя как пьяный нувориш, швыряющий деньгами. Подарил «Кадиллак» другу юности! Какие сантименты! — бурчал тот, что постарше. Сидя у рояля, он расшнуровывал туфли.

— Санни — это не сантименты. Это жизнь. Толстяк Санни, по прозвищу Ларго… Маленький автомобиль — не его масштаб. А мои чувства к нему превосходят масштабы любого «кадиллака».

— Ларго! А я — Бинг! Как заладили тогда, в молодости, так и пошло. А куда подевался Гарри?

И кто помнит, что это мое настоящее имя? Ну, присосалcя ребенком к лото «Бинго-Бонго»! Смешно. Семьдесят лет, а я все еще Бинг и все еще «счастливчик»! — Бинг Кросби, пожилой джентльмен, мэтр эстрады, бизнесмен и любимец Америки, облегченно вздохнул, сбросив туфли. И начал неспешно перебирать клавиши.

— Что-то мы ударились в воспоминания… Похоже, уж очень ностальгический получился концерт…

Фрэнк хитро улыбнулся:

— Вредно мужикам засиживаться вдвоем в столь прекрасную ночь. Я молчу о мулаточке из «Топаза»… Или как?

— Что они все стоят в сравнении с твоей новой песней, Фрэнки… Ты обошел «Битлов». И с огромным отрывом… — Бинг наиграл мелодию «Путников в ночи». — Strangers in the night… — напел он тихонько. — Кажется, что я ее всегда знал.

— Терпеть не могу! Сладко и липко. Те, кому нравится это фигня, наверняка обожают йогурт с ананасами.

— Не зарывайся, парень! «Путники» — то, что надо. Я мечтал о такой песне. А ведь у меня их было полно — настоящих шлягеров!

— Ты снял сливки. Не жадничай, учитель. Ты и не представляешь, как я балдел от тебя там, в Хобокене… — Фрэнк вышел на балкон. Внизу светилось море огней — они вертелись, взрывались, рассыпались в пронизанном цветными сполохами воздухе. Лас-Вегас — огромная машина удовольствий — катил на всех парах. И он далеко не последний винтик в этом механизме. Оказалось, что и бизнес Фрэнки по зубам, не ошибся Джанкана.

— Учитель… Мне нравится, что ты называешь меня так, ученик!

… Еver since that night we?ve been together

Lovers at first sight in love for ever

It turned out so right for strangers in night…

…Путники в ночи, два одиноких человека на пути,

На этом странном и запутанном пути, как тебя найти?

Нам так просто потеряться

И так трудно повстречаться…

Путники в ночи…

Кросби допел куплет вместе с Фрэнком. Оба рассмеялись.

— Учитель! Именно — учитель! А как иначе мне называть Бинга Кросби, а? Эх, видел бы ты меня тогда… Дотащился домой после твоего концерта как пьяный. Прямо громом шарахнутый… И ведь страшно подумать: без тебя я так и не понял бы, что умею петь! Летал бы или стал каким-нибудь инженеришкой. Нормальный, словом, был бы парень. О, как же я завидовал тебе и как хотел петь… Мама миа! Чуть крыша не поехала.

— Ты поешь лучше. Ты сумел вобрать все самое вкусное и сплести так тонко, словно все к тому и катилось — черный джаз, белый джаз только и ждали, чтобы выступить в обнимку. Куда уж мне… Читал, что пишет Хауард Райк? «Исполнительский стиль Синатры, свободный, яркий и проникновенный, столь же отличается от мечтательного и успокаивающего пения Бинга Кросби, как глоток джина от кружки теплого молока». Теплое молоко! И чем ему плохо молоко? Конечно, если сравнивать с джином… — Он, морщась, пошевелил пальцами ног. — Чертовы туфли! На заказ делал сам Фонштейн! Ходить не могу. И все эти косточки на ступнях. Скажи на милость, как мне удавалось с такими ступнями удерживать марку «счастливчика» столько лет? Проторчал на сцене тысячи часов, вместо того чтобы отдыхать в инвалидной коляске.

— А у меня плечи ноют. Особенно ночами. Не петь же об этом! Петь можно только о счастье. Эти бесконечные вопросы: почему его нет, куда оно делось, как его поймать и что это за штука, если уж ухватил. Интересно — никогда не надоедает!

— Как и жизнь. По крайней мере, у таких счастливчиков, как мы. — Кросби сел на диван, с наслаждением вытянул ноги. Взял с низкого столика запотевший бокал. — Ну, кто скажет, что мы не хозяева на празднике жизни?

— Тот, кто считает, что мы лишь путники в ночи…

Акции золотых приисков и урановых рудников давно сделали Кросби богатым человеком, которому совершенно не обязательно было выходить на сцену. Но он выходил. Выходил и пел. Пел, как и всю жизнь, о счастье. В 1977 году, во время концерта в зале «Амбассадор» в Неваде Бинг упал с эстрады. Ему было семьдесят три. Пришлось сдавать позиции. Все чаще сцену он менял на гольф — игру миллионеров. Умер он 14 октября 1977 года от сердечного приступа прямо на поле. Разве не мечта истинного короля песни и джентльмена?