«Успеха власть, счастливый час судьбы»

«Успеха власть, счастливый час судьбы»

Большую любовь публики завоевала возглавленная Синатрой группа «Тhe Rat Pack» («Крысиная стая»). Прежде так называлась веселая компания кутил — певцов, актеров, разгильдяев, которую возглавлял Хамфри Богарт. После смерти Богарта смешное прозвище перешло по наследству к Синатре — теперь он был главным, и вокруг вились папарацци, старлетки, к ним стекались деньги Лас-Ве-гаса, и мир по-прежнему лежал у их ног.

Дин Мартин, Джуди Гарланд, Сэмми Дэвис-младший, Бен Кросби и другие голливудские знаменитости иначе как Тhe Rat Pack себя не именовали. Многие из них снялись в фильме «Одиннадцать друзей Оушена», в котором Синатра сыграл главную роль — ту, которую в римейке 2001 года исполнил Джордж Клуни. Вместе с «Крысиной стаей» Синатра записал несколько альбомов рождественских песен, ставших классическими. Именно эти песни слушают в Рождество по всему миру. «Пошлют нам радость небеса…» — наивная песенка Долли, исковерканная восьмилетним Фрэнком, вернулась в великолепном исполнении. И чтобы ее услышали все, Фрэнку вовсе не надо было залезать на табурет.

Но более всего «Крысиная стая» прославилась своими песенно-юмористическими шоу, идущими по телевидению.

Фрэнк и «компания» в шестидесятые годы были воплощением крутизны. Мужчины хотели быть как они, жить как они, заниматься любовью как они — веселиться ночи напролет, укладывать в постель всех, кто попадется, и никогда не думать о последствиях. Люди хотели курить и пить до посинения, швыряться деньгами, снова чувствовать себя безответственными и безнаказанными школьниками… Девиз «Стаи» был прост: «Жизнью надо наслаждаться, и только тупые скажут, что это не так».

В общем, скучать Синатре было совершенно некогда. Ему частенько приходилось злиться и давать отпор врагам, хитрить, находить подход к нужным людям, искать пути к наиболее эффективной реализации своих возможностей. Счастливое сочетание бойцовских качеств с великолепной интуицией, чутьем и практической смекалкой сделали то, что сделали: Синатра был постоянно востребован как актер, как публичная персона, как символ, икона… Одно его присутствие или даже звучание его имени придавали проекту любого уровня весомый статус. Поистине, природа подарила ему самое дорогое — мощный заряд жизненной энергии.

Совсем к иному типу относилась Ава. Бурлящая юная энергия с годами растрачивалась, жажда удовольствий притуплялась. Для наполнения жизни иными стимулами у простенькой Люси не было никаких ресурсов, кроме внешности. Красота увядала, пустоту заполняла тоска, разгоняемая простейшим доступным ей средством — алкоголем. Ава все больше удалялась от шумного мира, общалась лишь с узким кругом самых преданных друзей, изредка снимаясь в кино и телепостановках. За ставнями викторианского дома в Кенсингтоне она обрела покой и уединение — то, к чему уже так давно стремилась.

Ее поведение становилось все более странным: Ава созывала друзей, а сама исчезала из дома; журналисты приходили за намеченными актрисой интервью, а мисс Гарднер лишь пожимала плечами: «Я никого не ждала!»

Наряды от Валентино и Диора уступили место непритязательным свитерам, вязаным жакетам и английским юбкам. Она проводила почти все время дома, продолжала содержать свою сестру Баппи, с которой восстановила отношения после размолвки. Ава не копила деньги, не делала экстравагантных покупок и никогда не отказывала в помощи друзьям.

Синатра время от времени появлялся на ее горизонте. И каждый раз у нее оставалось впечатление, что они где-то серьезно ошиблись и все можно было бы сыграть по-другому — снять новый дубль.

Звонки Фрэнка были нередки, как правило, он осведомлялся, не требуется ли Аве какая-нибудь помощь. Милый добрый родственник.

— Ты слышала про меня? — спросил он однажды.

— Еще бы! О твоем намерении жениться на этой девчонке трещат все газеты. Совращаешь малолеток?

— Миа очень миниатюрна и стрижется под мальчика… Но ей уже девятнадцать.

— Ты ждешь поздравлений? Эй, что ты там притих, старый бабник?

— Мне грустно.

— Не смеши. Только будь добр, не трахайся с ней нон-стоп — ты уже не мальчик.

— Ава, мне правда грустно. — Голос Фрэнка был тихим и неуверенным — казалось, он хотел спросить у нее совета.

Она помолчала, с трудом собираясь с мыслями: «А что, если он придумал этот нелепый брак, чтобы хорошенько разозлить меня, и теперь звонит, чтобы я сказала: «Нет! Ты нужен мне, мне!»

— Может, стоит повременить с заключением брака? — сделала она шаг навстречу.

— Слишком поздно, детка, — вздохнул Фрэнк. — Но знай: что бы ни было у меня с этой девчонкой… я по-прежнему люблю тебя…

Ава повесила трубку и разрыдалась.

На следующее утро привратник принес газеты. Увидев фотографии новобрачных, на которых коротко стриженная Миа напоминала тринадцатилетнего подростка, Гарднер отбросила газету:

— Я всегда знала, что он закончит в постели с мальчиком.

Что оставалось делать? Виски, пластинка Фитцджеральд, потом альбом Фрэнка «Одинокая ночь». На атласном покрывале — пепельница, полная окурков. Огромная пустая кровать и его ласкающий голос. «Моя единственная, я чувствую тебя всей кожей… В моих днях, в моих снах… и в судьбе — ты одна…» Так Фрэнк когда-то пел для нее… В конце концов это стало невыносимо. Ава позвонила ему:

— Позови к телефону твою жену.

— Ава, ты уверена?

— Зови, не обижу. — Выпустив яркими губами сигаретный дым, Ава прищурилась, высматривая в сизых клубах ту, чья детская ручка сейчас брала телефонную трубку. Ей хотелось плакать и было страшно жалко себя, своих несбывшихся надежд.

— Миа? Привет, это Ава… Я только хотела сказать тебе… Хотела сказать… — Она закашлялась, поперхнувшись дымом, голос внезапно сел. Ава почти прошептала: — Ты ребенок, которого у нас с Фрэнки никогда не было. И уже никогда не будет… — Не дожидаясь ответа, она бросила трубку на покрывало, зарылась лицом в подушки, заглушая рыдания.

«Моя единственная, я чувствую тебя всей кожей… В моих днях, в моих снах… и в судьбе — ты одна…» — пел бархатный баритон в пустой гостиной.