«И с алой розой в волосах она шагнула в ночь…»

«И с алой розой в волосах она шагнула в ночь…»

И что ему было делать? Ава вернулась под утро, Рэй, прождавший всю ночь, вздохнул с облегчением и погасил лампу в своей комнате.

Она рухнула на кровать, переполненная радостью, терпким вином, восторгом праздника — простого и страстного, как все на этой согретой солнцем земле.

За поздним завтраком Рэй, едва сдерживая раздражение, поинтересовался, глянув из-за листа газеты:

— Было интересно?

— Я танцевала фламенко на столе, и все были в восторге! Местные не очень-то знают английский, но Марио жил в Америке — он никакой не дикарь… — Продолжая тараторить и жадно поедать салат с сыром, она вытащила из кармана и бросила на расписное блюдце четки. — Его подарок, настоящие гранаты.

— Здесь пишут, что МСгМ запускает новый фильм с Гарднер…

— Глупости! — Ава набросилась на тонкие ломтики копченой грудинки. — Марио — чудо! Он знает все! Про историю Испании, про камни, про художников! Он знаком с Сальвадором Дали и Пикассо. Ничуть не глупее Арти и, между прочим, без ума от меня!

«Плохая из меня дуэнья», — подумал Рэй и взмолился, чтобы их вояж поскорее завершился.

От назначенного Майером срока «командировки» оставалась еще неделя. Не было никакой надежды увезти Аву в другой город. Она словно попала в иное измерение, близкое ее натуре. Ночами Марио Кабре пел серенады под окнами бунгало, а голливудская дива сидела на подоконнике и подпевала, быстро освоив испанские слова. Потом в ход пошли стихи, которые интеллектуальный тореро сочинял специально для нее. Похваставшись новым посланием, Ава прятала листок за корсаж. Но хуже всего было то, что она стала пропадать вечерами и возвращалась засветло. Наконец Рэй прочел в газете, что у знаменитой голливудской звезды роман с известным тореро, посвящающим ей серенады и сраженных быков.

— Это что еще за бредни? — Фрэнк смотрел на подчеркнутую Майером статью: «Ава Гарднер покорена Испанией! И испанцем!»

— Это означает, что ты должен немедленно забрать ее оттуда и жениться. Вот уж морока с этими горячими девчонками — что Лана, что Ава! Я частенько чувствую себя хозяином пансиона для трудных девиц. Или, скорее, исправительной колонии…

Фрэнк ни на минуту не подумал о возможной измене любимой женщины. А то, что в нее влюбляются без памяти, — так этого тореро можно понять.

Он приобрел шикарное колье, изящно составленное из изумрудов и бриллиантов, и вылетел в Испанию. Издали увидав Фрэнка, выходящего из машины, Ава с визгом бросилась ему на шею.

Ночью они слушали прибой в раскрытую дверь бунгало и наслаждались одиночеством — Рэй, вздохнув с облегчением, поспешил вернуться в Америку. В черных зарослях порхали светлячки, пахло водорослями и сладкими ночными цветами, белевшими у веранды. На обнаженном теле Авы сверкало подаренное Фрэнком колье.

— Милый, ты всегда так щедр с женщинами? Мне говорили, что ни одну ты не оставил без подарка.

— Главное, я каждую из них оставил с иллюзией, что она едва не свела с ума знаменитого Фрэнка Синатру.

— Какой же ты кобелина, радость моя! Учти, со шлюхами покончено!

— Фи, детка, какие шлюхи? Я выбирал в основном славных девушек. Только по молодости или уж по сильной пьянке мог оказаться в постели с совершенно незнакомой особой.

— Вот я и говорю — со шлюхами!

— Шлюха — это работа. Среди них много хороших девчонок. Вот кого я не выносил, так это тертых, расчетливых «леди», проделывающих в постели разученные трюки и ждущих той минуты, когда смогут раззвонить по всем знакомым: я дала знаменитому Синатре. — Фрэнк поднялся и закурил. — И не забудут добавить, что видали любовников и получше.

— Бедненький мой! И не представляла, как вам, знаменитым мужикам, трудно приходится. — Пальцами на ногах Ава погладила его спину. Фрэнк замурлыкал от удовольствия.

— Не останавливайся, потрясающий кайф… О…

— Нет, после! — Ава села. — Ты обещал рассказать смешное.

— Смешное? — Фрэнк задумался. — Знаешь, что меня больше всего ошеломляло? Ну, просто валило с ног! Покладистые мужья. Да, да! Они чуть ли в глаза мне не говорили, что прощают своих неверных жен, поскольку даже самая святая женщина не устоит перед таким великим человеком, как Фрэнк Синатра! Тут я уж совершенно балдел!

— И чего тут смешного? Учти, со всем этим покончено навсегда! Навсегда — понял? — Она приблизила к нему лицо, сверкая в темноте колдовскими глазами. — Ты только мой!