«Звонок! Спектакль твоей судьбы готов начаться»

«Звонок! Спектакль твоей судьбы готов начаться»

Клиф Оуэн, двадцатипятилетний сотрудник студии МGМ, чувствовал себя великолепно. Он окончил экономический институт и совсем недавно получил отличное место. Ему назначили приличную зарплату, намекнули на перспективы и, главное, выдали пропуск на студию — темно-синюю книжечку с фирменной эмблемой: прилегший в арке золотой лев. Пока должность скромная — «служащий отдела по подбору и учету кадров». Но если постараться, до агента по связям с общественностью недалеко, а там и до продюсера рукой подать. Клиф прибыл в Нью-Йорк с заданием посмотреть в мюзикле на Бродвее молоденькую актрису, данные которой хранились в картотеке студии. Режиссер приметил ее в качестве претендентки на роль второго плана. Отправляя Клифа, имевшего всегда безупречный вид, подмигнул:

— Ты уж там держи ухо востро! И не очень-то размахивай своим… пропуском. При виде этой штуковины любая за тобой побежит.

Прогуливаясь до начала спектакля, Клиф опытным кинематографическим взглядом окидывал девушек. Теперь он знал, что ищут экранные боссы — то же, что любой прыщавый сопляк мечтает увидеть в своей постели. Специалист по кадрам засмотрелся на бедра вышедшей из фотомастерской женщины. Та остановилась у киоска с прессой и сделала вид, что рассматривает журналы. Клиф отвернулся к витрине, увешанной фотографиями. В стекле отражалась заинтересовавшая его куколка, блондинка с голубыми глазами. Лет двадцать — двадцать пять, вздернутый носик, очаровательная, аппетитно обтянутая крепом попка. Блондинка? О, нет… Он тряхнул головой и вновь уставился на фотографию в центре витрины, словно проявившуюся за отражением блондинки.

Черненькая! Вот это красотка! Невероятно! Так не бывает, чтобы все — тютелька в тютельку! Как по мерке скроено. Наверняка умелый фотомонтаж!

Вскоре он получил от фотографа Дари Тери полную, весьма лестную характеристику скромной провинциалки. А еще через две недели в Вильсон, в дом мисс Милред, где снимали комнаты Кора и Люси, пришло письмо с вензелем киностудии, который, впрочем, ни о чем им не говорил. Текст письма вызывал лишь недоумение: мисс Люси Джонсон приглашалась на кастинг в МGМ, в случае согласия сам директор мистер Майер желал бы подписать с мисс Джонсон контракт… Дорога от Нью-Йорка будет оплачена работником киностудии Клиффордом Оуэном.

В Нью-Йорке письмо вызвало переполох. Явившаяся туда с ним, с маленьким чемоданчиком и корзинкой яиц Люси и вправду надумала ехать в Лос-Анджелес! Неблизкий путь — через всю страну! Билет стоит чертову прорву денег, да и самолета она никогда не видела. Что еще за приглашение? Кто такой этот Клиффорд Оуэн? Баппи пробежала глазами текст письма и с недоумением посмотрела на стоящую в полном дорожном снаряжении сестру.

— Кора, моя подруга, сказала, что я буду самой последней идиоткой, если упущу этот шанс, — выпалила с порога Люси, забрав листок у огорошенной Баппи.

— Ты и есть идиотка, если веришь всяким глупостям. — Баппи поджала губы и стала сразу похожа на мать. Охватившие ее чувства были противоречивы и свидетельствовали лишь об одном: она завидовала. Чушь! Полная чушь. Не может же случиться, в самом деле, что перед этой дурехой Люси откроется волшебная дверца? А если может, то почему не перед ней, Баппи? — Они, наверное, всем дурочкам такие письма присылают на всякий случай — вдруг кто клюнет и припрется.

— Можешь не сомневаться, я уж точно припрусь. — Люси даже не стала расстегивать чемодан.

— На волшебной палочке или на метле? Ты хоть представляешь, сколько стоит билет? — Баппи набирала в фартук луковицы из стоящего за дверью мешка. И так вдруг ей стало тошно от этой кухни и ежедневного стояния у плиты. А ведь десять минут назад, затевая жаркое из хорошего куска баранины на ребрышках, она была совершенно счастлива.

— Билет мне оплачивают! — Люси подошла к телефону, набрала номер. — Мистер Оуэн? Это Люси Джонсон. Я в Нью-Йорке… Да… Вы заедете за мной? Вот это здорово! — Она аж подпрыгнула. — Знаете адрес? Потрясно!..

— Пф-ф-ф… — Баппи села у стола, из фартука выкатились и разбежались по комнате луковицы. — А знаешь, чем дело кончится? Этот авантюрист завезет тебя в какой-нибудь темный притон, напоит и изнасилует!

— Ой, не могу! — демонстративно расхохоталась Люси. — Здесь телку не нашел — из Вильсона вызвал! Ты просто завидуешь, старая карга. — Она обняла сестру за шею. — Да, я поеду с ним! И знаешь, что сделаю в первую очередь? Выйду замуж за самого знаменитого актера Голливуда. За самую звездющую звезду. Вот!

Оуэн ждал мисс Джонсон у входа в известную ему фотомастерскую. Он вышел из машины и встал у журнального киоска — если что, не поздно и сбежать. Волнения преследовали открывателя красоток — а вдруг фото все же сильно отретушировано? Как объясняться тогда с Майером, загоревшимся заполучить новый бриллиант? За такие просчеты можно и со студии вылететь. Сейчас выползет из ателье оштукатуренная каракатица с кривыми ногами… Оуэн мысленно обратился к Богу, что делал крайне редко.

Она вышла из двери задом, оберегая чемоданчик и большую, затянутую пестрым ситцем корзинку. Платье модели «праздник в богадельне» зацепилось за притолоку, издало треск. Мисс крепко выругалась и шлепнула чью-то руку, попытавшуюся ей помочь из глубины ателье. Расправила подол, выпрямилась и огляделась, ища глазами Оуэна. Набрав воздух в легкие, он слышал, как забилось его сердце. В какой чертовой глуши появляются такие лица! Мимолетного взгляда довольно, чтобы распознать королевскую кровь. Немыслимо! Изумрудные, разлетающиеся к вискам глаза в смоляных ресницах, изящнейший нос, достойный чеканки на золотой монете… А губы… горделивый и чувственный абрис. Да, ее нельзя назвать смазливой мордашкой. Перед этой клушей из Северной Каролины хотелось встать навытяжку, титул Ваше Высочество так и крутился на языке. Ряженая принцесса. Дикая Королева.

— Мисс Джонсон, я здесь! — помахал он ей журналом «Голливудский бульвар», как и было условлено в телефонном разговоре.

— Оуэн, помощник главного директора. — Ну, даете! Я думала, вы старый. — Она вытерла руку о юбку и протянула ему ладонь, сложенную «лодочкой»: — Люси Джонсон… а это вам. Совершенно необычайной величины яйца прямо с куриной фермы. Моя хозяйка, как только узнала, что я стану играть в кино, так разоралась, ужас! Вот, просила передать. Она очень любит ваши фильмы. Плачет до утра, даже через стенку слышно. Честное слово!

— Благодарю вас, мисс! — Он мысленно выругался, взяв корзину, но прикинул, как будет рассказывать эту историю завтра в ресторане «Донван», и улыбнулся. — Прелестный подарок. Надеюсь, они удачно пересекут воздушное пространство страны. Прошу, такси ждет. Вы не боитесь самолета? — Он помог ей сесть на заднее сиденье и захлопнул дверцу.

Она аккуратно расправила юбку:

— Не думаю, чтобы меня мог испугать какой-то железный ящик, умеющий подниматься в воздух. И запомните накрепко, предупреждаю: если что-нибудь эдакое надумаете — полицию позову. Ору знаете как? Уши лопнут. Со мной шутки плохи…

О, нет! Она не боялась, она радовалась, как дитя, каждому мгновению долгого перелета и даже легко уснула, откинув голову на подголовник, прикрытый кружевной салфеткой. Оуэн смотрел на нежное, словно мраморная камея, лицо и думал: вот поймал охотник в лесу дикую зверюшку, тащит, чтобы посадить в золоченую клетку. И ждет награды. Как же изменит эта дикая леди судьбу его, Оуэна? Как-то изменит, уж это наверняка.

…Лос-анджелесский вечер благоухал и сиял. В океане стайками мерцали огни яхт и причалов, сквозь буйную зелень пальм и кипарисов сверкали разноцветными гирляндами отели и рестораны. Звуки оркестров, запахи кулинарных чудес кружили голову… Оуэну показалось, что его Дикая Коро- лева покачивалась не столько от долгого перелета, сколько от впечатлений.

— Сейчас я устрою вас в гостиницу. Завтра утром мы встретимся с самым главным боссом кино. Запомните его имя — Луис Майер!