«Мне хочется немного оторваться!»

«Мне хочется немного оторваться!»

Как накликал Мартин: его пожарный расчет вызвали на собственную улицу — горел магазинчик скобяных товаров. Домишко ветхий, но ведь и до беды недалеко — ветер сильный, рядом сараи, а через два дома расположен и его собственный дом.

Стоя на металлической лестнице, Мартин отчаянно сражался с огнем, направляя в самое пекло струю из брандспойта. Алые отблески играли на его шлеме, вода с шипением набрасывалась на огонь. Только когда все закончилось и пепелище дымилось, разбрасывая гарь, он увидел толпу мальчишек, собравшихся у красной машины. Чумазый Фрэнк возглавлял компанию.

— Па! Мы тебе помогали. Все канистры с бензином из сарая в сторону оттащили. А то как рвануло бы! — отрапортовал он.

— Молодцы, парни! — Сматывая толстый шланг, Мартин помахал помощникам рукавицей. И подумал: «Может, у сына наследственная тяга к профессии? Не испугался же огня, сообразил!»

Много позже он узнает, что запалил бумагу у скобяной лавки сам Фрэнк — уж больно ему хотелось продемонстрировать пацанам величие своего отца, борющегося с огнем.

Долли тоже размышляла о будущей профессии сына, но в другом ключе: она не слышала никогда про великих пожарных! Вот писатели — другое дело. Денежно и не опасно. Но начинать, конечно, надо с самого малого… Она не скупилась на слова, расписывая способности сына Альберту Тотто — крестному отцу Фрэнка, руководившему небольшой газетой в Хобокене. Вскоре младшего Синатру взяли туда курьером. Но таскать тюки с газетами за одиннадцать долларов в неделю — не большая радость, тем более когда шеф — сам крестный.

— Другие вон сидят и пишут! А чего тут сложного — сходил на баскетбольный матч и пиши, что видел. Сходил на боксерский турнир — снова есть о чем начирикать! Я ж в спорте дока! — напирал Фрэнк. — Ма, пусть крестный сделает меня репортером.

— Фрэнки, мальчик… Не сомневаюсь, у тебя получится. Но надо подождать. Ты всего полтора месяца в газете, — засомневалась Долли.

Однако юный Синатра отличался упрямством и напористостью, частенько переходящей в наглость. Вскоре случай помог ему. Журналист, ведущий спортивную колонку, погиб в автокатастрофе, и Долли решила, что настала пора сыну попросить для себя место погибшего Пита.

— С Богом! — перекрестила она уходящего Фрэнка и принялась готовить праздничные медовые коржики, уверенная: у ее сына все получится. Трубку заверещавшего телефона Долли сняла липкой от теста рукой. В трубке бушевал Альберт:

— Долли! Мать твою так! Забирай своего щенка. И учти: я ему больше не крестный! Охренели совсем! — Короткие гудки у испачканной мукой щеки. С упавшим сердцем Долли подняла глаза — в дверях стоял Фрэнк. На лице — смесь обиды и бравады. Он еще не решил, что лучше пустить в ход.

— Тебя выгнали… — пролепетала Железная До. Коржики в духовке пахли так торжественно. — Альберто кричал как резаный.

— Ха, еще бы ему не орать! — Юный журналист рухнул в кресло и закинул ногу на ногу. — Такого осла и тупицы, как этот дядя Альберт, надо поискать. Взбесился прямо!

— Ты попросил его дать тебе должность Пита?

— Черта с два! Буду я просить! Я сел на освободившееся место и вежливо так велел рыжей тетке — она у них вроде прислуги — подать мне кофе. Я же собирался писать, а журналисты, когда пишут, всегда пьют кофе! А она разоралась: «Ты откуда такой выискался, щенок!» Именно, ма! Так и сказала: «ще-нок». Я не бью женщин, но в эту стерву пришлось запустить папкой. Такой толстой, с завязками, в которой бумаги были. Попал, конечно. Ну… она разоралась, полицией пугала. Набежали какие-то хмыри. А твой дорогой Альбертик прямо в плечо мне вцепился клешнями и вытолкал вон…

В комнате появился заспанный Мартин.

— Так я ему вмазал прямым хуком! Свалился мешком! — доложил Фрэнк отцу.

— Молоток, Фрэнки! Это по-нашему. — Отец со сна не разобрался в ситуации.

— Пресвятая Богородица, за что мне это?! — В полуобмороке упала на табурет Долли. — Лучше бы мне сразу в могилу! Два урода на мою шею. Клянусь, это и святая не вынесла бы! — Долли воздела пухлые руки к раскрашенной статуэтке Богородицы, освещенной красными свечами. — Дай мне умереть спокойно! Матерь Божья, за что, за что такие испытания?

Демонстративно вздыхая, Фрэнк набил карман орехами, приготовленными для посыпки коржиков, и улизнул из дома.