Открытка

Открытка

Из Москвы была прислана икона девятнадцатого века, которую я должен был попытаться продать в Канаде.

Осенью встречи с Джеффри участились. Он уже знал приблизительную дату моего отъезда — в мае-июне семьдесят второго года. Таким образом, в распоряжении спецслужбы, направлявшей работу Джеффри, оставались считанные месяцы. Это должно было подтолкнуть их к действиям.

К этому времени уже несколько знакомых коммерсантов рассказали мне об интересе к моей персоне со стороны КККП. Среди них был Форкис, грек по национальности, имеющий десять приемных детей различных рас и национальностей. Поведал об этом и мой сосед по дому Петр, сын русского эмигранта из Маньчжурии. Упомянул и хозяин бензоколонки. Были и другие сигналы.

Такие доверительные сообщения я рассматривал с двух точек зрения: откровенное желание честного человека предостеречь меня от происков канадской контрразведки или попытка подсказать мне путь к представителю этой спецслужбы, если у меня появится желание вступить с ней в контакт.

Весьма примечательно, что люди, знавшие меня относительно недавно и встречавшие редко, предостерегали, а Джеффри, отношения которого со мной носили длительный и дружественный характер, помалкивал.

Помалкивал и Шилин, бывший корниловец, а в новой обстановке — владелец небольшой автомастерской, специалист по жестяным работам и мастер покраски. Его биография была типичной для эмиграции после гражданской войны. В армии он из нижних чинов был произведен в офицеры, затем бегство в Константинополь, шофер во Франции, слесарь по автоделу в Бельгии — и вот Канада…

К этому времени Джеффри уже перестал испытывать мою политическую благонадежность, а Шилин продолжал. Время от времени он подбрасывал мне антисоветские вопросы, допуская временами резкие выпады. В другое время мне следовало бы прекратить с ним всякие дела, а в нынешнем положении Шилин был своеобразным проводником, по которому полезная для нашего дела «информация» поступала в КККП, в частности, о моей «беспринципности». Прикрывался я в отношениях с Шилиным легендой о его качественной, быстрой и дешевой, работе.

Однажды Шилин передал мне книгу о роли евреев в становлении советского государства. Густо насыщенная антисемитскими выпадами, изданная в Нью-Йорке на русском языке, книга была передана с расчетом на изучение моей реакции на ее антисоветскую направленность.

Прочитал я ее с интересом, но через несколько дней возвратил книгу, сказав, что боюсь влипнуть с ней в неприятную историю и что вынужден был «скрыть» ее от своего окружения.

Шилин пытался втянуть меня в оформление фиктивных счетов, которые предъявляются страховой компании. Делал он это со знанием специфики вопроса, всесторонне объясняя «технологию» и убедительно аргументируя возможность подзаработать таким образом на страховании автомашины или при ее ремонте. Пытался он склонить меня к массовой закупке водки, виски и коньяка в посольском кооперативе для перепродажи. Клиентуру он брал на себя.

Согласись я на «водочную аферу», и для посольства, и для меня такая коммерция была бы чревата последствиями более чем неприятными.

В Канаде существует правило: доход от продажи спиртного в стране — это привилегия правящей партии. Например, советская сторона продавала в страну «Столичную» по шестьдесят центов за почти литровую бутылку. А в розничную продажу она поступала по шесть долларов.

Считалось, что в стране правит «полусухой» закон. Купить крепкие напитки, да и вообще вино, можно было только в специальном магазине службы контроля за алкоголем. В Оттаве на триста тысяч жителей такой магазин-склад был всего один. При покупке хотя бы одной бутылки каждый заполнял специальный бланк с указанием фамилии и адреса — это была мера против спекуляции, ибо магазин работал всего несколько часов в день — с полудня до семнадцати часов и был закрыт в субботу, воскресенье и в праздничные дни.

Легкие вина можно было приобрести и в субботу, но лишь в магазинах с правом продажи таких вин согласно лицензии. Выпить рюмку можно было в баре или ресторане, но после двенадцати, а вот взять бутылку на вынос — об этом нельзя было и думать: мера контроля была одна — значительный штраф или лишение лицензии. Партия у власти в Канаде умеет защищать свои интересы, опираясь только на финансовые рычаги.

Предложение Шилина было отвергнуто. Чтобы не показаться слишком неразборчивым в средствах материального обогащения, от подкрепления основы через «возможности» Шилина по реализации водки было решено отказаться.

Однажды Джеффри предложил мне поужинать месте с женами в ресторане «Ритц». Пришлось ответить, что такие выходы мне не по карману. Да и экономить надо — скоро отъезд домой.

— Понимаю, — сочувственно закивал он, — дети. И накормить, и напоить, и выучить… Но вы какой-то странный человек. Пренебрегаете вашими способностями и обрекаете себя на незаслуженно скромную жизнь.

Намек «благодетеля» был более чем прозрачен. Конкретное предложение не заставило себя ждать. На очередной встрече Джеффри выложил следующий план:

— Толи, давайте создадим коммерческую фирму. Я вложил бы в нее 80 процентов, а вы — 20 от необходимой первоначальной суммы. Если вы не располагаете свободными деньгами, я готов ссудить их до первых прибылей.

— Но ведь не принято это у нас — я на государственной службе…

— Вы боитесь огласки? Но ведь есть прекрасный выход — «молчаливый партнер» с анонимным счетом в банке.

И снова Джеффри говорил, что с моей энергией, знаниями, способностями я мог бы добиться в Канаде многого и быстро. Ссылаясь на близящийся отъезд, я отказался от предложения, посчитав его слишком рискованным.

Отказ от этого и других заманчивых предложений был связан с тем, что по оперативному замыслу я должен был убедить канадскую контрразведку в возможности сотрудничества с ней на материальной основе. Однако согласия на работу с ней за деньги до отъезда не должен был давать: мы не были готовы передать канадской стороне что-либо за деньги. Мы были уверены, что едва дадим согласие на предложение Джеффри нарушить правила работы советского человека за рубежом, появится фигура из КККП…

А пока в начале ноября Джеффри предпринял очередную попытку вовлечь меня в коммерческое дело. На этот раз связано оно было с живописью. В отличие от «молчаливого партнера» с постоянным доходом в этом случае мне предлагалась разовая сделка:

— Послушайте, Толи, у меня есть идея. Нарисуйте новогоднюю открытку, а я берусь найти издателя в Канаде или США, который заплатит на нее не менее двадцати пяти тысяч долларов. Мне же будет достаточно 5–7 процентов комиссионных. Ну, как идея?

— Это несерьезно, Джеффри, — ответил я, — в самой Канаде найдется немало художников, которые за такую сумму нарисуют открытку более профессионально. Да и не принято у нас заниматься частным бизнесом.

«У нас не принято…», — думаю, это наиболее часто встречающаяся формулировка, характеризующая все стороны пребывания нашего брата за рубежом. Правда, запрет на побочный бизнес государственного служащего вполне оправдан. Объективность в работе чиновника страдает, если он занят чем-либо еще, кроме основных своих обязанностей. Правила в этом отношении весьма строги и в Японии, и в США, и в Англии.

Даже сам факт замысла о работе «налево» в системе Минвнешторга и других совучреждений за рубежом строжайше наказуем вплоть до изгнания «паршивой овцы» из «стада» госслужащих без права когда-либо еще занять пост в госучреждении. Как разведчик, я бы был изгнан из рядов чекистов, если бы принял такое предложение. В основе этих правил лежит положение: такой сотрудник за рубежом уязвим перед спецслужбами противника.

Конечно, о наших строгих порядках знали в канадской контрразведке и строили свои расчеты на моем «добровольном» согласии или привлечении на основе компрматериалов, согласись я на отклонение от «правил поведения советских граждан за рубежом».

С оперативной точки зрения я мог согласиться в момент подхода ко мне канадцев с вербовочным предложением лишь при условии «железных» гарантий моей безопасности со стороны лиц, стоящих выше руководства спецслужбы.

Джеффри настойчиво гнул свою линию и никак не хотел признавать, что я отказываюсь от заманчивого предложения с открыткой:

— Ведь это сугубо личное дело. Не вмешивается же ваше правительство в частные дела граждан? Подумайте только: вместо работы профессионала — открытка, созданная советским коммерсантом! Это же сенсация…

— Нет уж, избавьте меня от такой сенсации. Я не люблю разговоров вокруг моей персоны, — возразил я, надеясь, что Джеффри расценит ответ так: заработать я не прочь, но негласно и с максимальной осторожностью.

Заботы Джеффри обо мне, моем бизнесе сводились к одному и тому же — под любым предлогом втянуть меня в коммерческое дело и всучить мне деньги, поставив тем самым в зависимость. Он плел вокруг меня паутину, кончик которой держала канадская контрразведка.