Глава 17. Игра в мячики

Глава 17. Игра в мячики

Рэй купил два каучуковых мячика в спортивном магазине по совету Денниса, кинезиотерапевта. Один маленький, другой чуть побольше. Он вкладывает по одному в мои ладони.

— Ты их чувствуешь?

Я отвечаю утвердительно, опустив веко.

— Это чтобы кисти рук не засыпали. Небольшие упражнения для восстановления. Сначала ты попытаешься их сжать. А потом, намного позже, ты попробуешь прокатить их по бедру. Видишь? Вот так.

И он катит шарик по моей ноге сбоку.

— Сюда, наверх, а потом ты его спускаешь. Вверх, вниз.

Понятно? Понятно. Вверх, вниз. Просто, да? Нет, невозможно! Почувствовать их, мячики, уже хорошо. Это напоминает мне, что у меня есть кисти рук и что они связаны с остальным телом. Осознание этого всегда приносит облегчение. Но работать ими. Сжимать мячики — чертовский труд. А поднять их вверх по бедрам… Рука весит целую тонну. Неподвижное тело ужасно тяжелое! Это как автомобиль: им так легко управлять, когда мотор работает. Но если механика нас подводит, то машина превращается в тонны металла, стоящие на шоссе.

Мячик убегает от меня. Я жду, чтобы санитарка это заметила и вернула его мне. Я, как собачка, играю с моим мячиком. Вот только я не играю. Вовсе нет. Я совершаю нечеловеческое усилие, чтобы прижать мячик к бедру и терпеливо, миллиметр за миллиметром, заставить его взобраться на этот Эверест, который возвышается в десятке сантиметров над простыней.

Но все же хоть какое-то занятие. Вызов, который соответствует моему характеру спортсменки. Я вспоминаю «Десять километров Страсбурга», долгие походы в горы, когда дорога как будто не кончается, когда мышцы болят, когда тело больше ничего не хочет, но надо ускорять темп. Все это только в голове. Не надо останавливаться на страдании. Надо терпеть боль, вот и все. Продолжать двигаться вперед, если возможно, в том же ритме. И через какое-то время, после последнего поворота, обязательно появляется либо финишная черта, либо приют.

И пока я борюсь, чтобы поднять руку, не выпустить мячик, я чувствую, как из моего открытого рта течет вязкая жидкость. Слюна, мокрота — откуда мне знать… Я больше не умею глотать. И вот стекает по моему подбородку, потом повисает на нем, медленно спускаясь к груди, липкая струйка, которая лишает меня достоинства, создавая у меня впечатление, что я всего лишь животное. Я пускаю слюни, пришла пора сказать об этом. Я могу часами вот так заливать мою ночную рубашку, пока кто-то не заметит, не вытрет и не поправит мне голову. Мои близкие чувствительны к этому. Думаю, как и мне самой, такое зрелище кажется им позорным. Сестры быстрым жестом проходятся вокруг рта неприятно жесткой бумажной салфеткой. Им нужно следить за столькими важными вещами. За жизненными параметрами. А слюна — это несерьезно. Ей же надо куда-то деваться. И зачем утомляться? Сейчас они вытрут, а через несколько секунд придется вытирать снова.

Я вспоминаю долгие походы в горы. Надо терпеть боль. Продолжать двигаться вперед, если возможно, в том же ритме. И через какое-то время, после последнего поворота, обязательно появится приют.

Я концентрируюсь, сжимаю челюсти. Через несколько дней я все лучше и лучше управляюсь с мячиками. Хорошо, я прогрессирую. Но какой ценой! Если бы у меня была привычка прилагать столько усилий во время занятий спортом, я бы выиграла все гонки!

А еще я пытаюсь перенести руку, чтобы коснуться первой перекладины кровати, сбоку. До нее километры…

Самое сложное — вынуть кисти рук из-под простыни. Приходит энергичная женщина с видом человека, желающего доставить удовольствие:

— А вот мы сейчас заправим кроватку!

И вот я снова в мешке, из которого торчит только голова. Невероятно, насколько тяжелой может быть простыня!

К счастью, в этот момент появляется Рэй.

На этот раз я «разговариваю» глазом.

— А, Б, В… О, П?

П, мой дорогой, а потом Р и О…

— Простыня?

И мой муж освобождает меня. Как всегда.