Глава шестая ПЕРВЫЕ УСПЕХИ СПАРТАКОВЦЕВ

Глава шестая

ПЕРВЫЕ УСПЕХИ СПАРТАКОВЦЕВ

Город Капуя принадлежал к числу самых знаменитых городов Италии. Находился он в области с исключительно плодородными землями, с чудесным, мягким климатом, позволявшим получать обильные урожаи. Основали Капую, по преданию, в VI веке до н. э. этруски во главе с жрецом Каписом (латин. capis — жертвенная чаша). Гробница его сохранялась в городе и во времена Спартака. В стену ее была вделана медная доска с надписью: «Если когда-либо будут открыты кости Каписа (то есть если гробница будет вскрыта), то его потомок падет от руки родственников, а затем месть за него будет сопряжена со страшными бедствиями для Италии».

Этрусское влияние долго держалось в Капуе и способствовало тому, что город в короткое время набрал силу, приобрел значительные богатства и могущество. Улицы его были застроены великолепными общественными и частными зданиями. Город окружали мощные стены. Население отличалось образованностью, тесными связями с Этрурией, Грецией, Африкой, утонченным вкусом, умением всласть пожить.

Капуя выводила в окрестные земли колонии и далеко распространила свое влияние. Ее торговцы развозили изделия местных опытных ремесленников по многим странам тогдашнего мира. На местных рынках встречались купцы из разных земель.

Будучи городом значительным по экономическому, политическому и культурному влиянию, Капуя сама претендовала на крупную роль в политической жизни Италии. Поэтому она враждебно относилась к Риму, претендовавшему на власть над всей Италией.

Во время 2-й Пунической войны Капуя стала на сторону Ганнибала, надеясь с его помощью сокрушить Рим (полководец Карфагена сулил, что Капуя будет столицей Италии и что римляне вместе с прочими станут от нее получать законы!). Война оказалась неудачной. Рим после многих тяжелых поражений все-таки победил. Войска его осадили Капую и взяли ее. Члены сената Капуи и многие представители знати, враги римлян, покончили самоубийством. С остальными расправились сами победители: одних казнили, других заключили в тюрьму, третьих выслали в другие города, где они и закончили свои дни, большинство жителей продали в рабство. Из старого населения римляне пощадили главным образом некампанцев: купцов, ремесленников, вольноотпущенников. К ним они добавили местных пастухов и переселенцев из Рима.

Чтобы Капуя снова не воспрянула, римляне (после разрушения Коринфа и Карфагена они только ее считали для себя настоящей соперницей) все земли города, все общественные здания обратили в собственность римского народа, уничтожили «на вечные времена» городскую общину, сенат, народное собрание, общественные должности (без этих опор население становилось неспособным к совместным действиям).

Судом стал заведовать ежегодно присылавшийся из Рима префект, практически сосредоточивший в руках всю реальную власть.

Сулла еще больше укрепил власть Рима над городом, расположив на конфискованных землях Кампании колонии своих ветеранов (25 тысяч человек). Ветераны в короткое время слились с местной знатью, превратившись, как говорил Цицерон, в людей «благонамеренных и твердых». Обладая большими средствами (восточной добычей, захваченным имуществом проскриптов), в короткое время они произвели значительные преобразования в области Капуи, построив новые дома и виллы, производя насаждения виноградников и оливковых деревьев, наполняя все окрестности стадами скота и толпами новых рабов. Они широко тратили средства на театры, пиры и подкупы народа в Риме, чтобы доставить должности своим друзьям и единомышленникам.

Их привольная и богатая жизнь вызывала страшную зависть у так называемых «порядочных людей», мелких и средних рабовладельцев, не сумевших обогатиться в эпоху гражданской войны, стыдившихся по моральпым соображениям покупать имущество проскриптов.

Почти десять лет жизни на широкую ногу, недостаточно умелое ведение хозяйства, к чему у ветеранов не имелось привычки, привели в расстройство состояние многих колонистов, а через 20 лет, ко времени консульства Цицерона, довели их до судебных повесток и приговоров, публикаций о продаже с аукциона имущества. Характеризуя их положение, Цицерон говорил правду (63 г.): «Увлекаясь постройками, как настоящие богачи, наслаждаясь очаровательными поместьями, услугами многочисленной челяди, роскошными пирами, они впали в такие долги, что, если бы им и захотелось избавиться от них, пришлось бы воскресить из мертвых Суллу; в некоторых поселянах — людях маломочных и бедных — они возбудили надежду на грабежи, имевшие место в прежние времена».

Такова была расстановка сил и настроения в округе Капуи в 73 году, когда наконец городской префект, осаждаемый со всех сторон жалобами и изъявлениями недовольства на разбой гладиаторов и беглых рабов, обещал принять против этого решительные меры и нанести удар по Везувию, где, как стало известно, находился центр повстанческого движения.

Префект действительно послал на Везувий сильный отряд со включением в него части местных ветеранов. Но из этой попытки ничего не вышло. Получив своевременно необходимую информацию, Спартак подтянул к Везувию действующие поблизости отряды, легко опрокинул пошедших на штурм капуанских легионеров, устроил им резню и захватил значительную добычу. Последнюю тут же разделили между всеми участниками боя. Оружие легионеров перешло в руки тех, кто сражался еще оружием гладиаторов.

Весть о поражении капуанского войска молниеносно облетела юг Италии. Скандал получился грандиозный. Никто не понимал, как такой конфуз мог произойти. Сенат в Риме был раздражен: обстановка, и внешняя и внутриполитическая, не очень-то радовала, поражение у Везувия еще больше осложняло положение, внушая дерзкие надежды рабам, должникам и наиболее бедной части собственного народа.

Рассмотрев все обстоятельства, относящиеся к делу, сенат поручил консулу М. Лукуллу принять самые энергичные меры для прекращения мятежа. М. Лукулл, брат Л. Лукулла, воевавшего с Митридатом, в это время готовился к отъезду в провинцию Македонию, которую дал ему «жребий» для войны с вновь напавшими на нее фракийцами. После обсуждения возможных кандидатур на роль военачальника против Спартака он остановил свой выбор на преторе того года Г. Клавдии Пульхре (113—? гг. до н. э.). Он поручил ему набрать для экспедиции шесть когорт (3 тысячи человек) и избавить с ними Кампанию от шайки, засевшей на Везувии,

Легат М. Лукулла и одновременно его родственник был видным аристократом, каких имелось мало в Риме. В его роду, переселившемся в Вечный город из Сабинской земли в VI веке до н. э., числились консулы, цензоры, полководцы и триумфаторы, реформаторы и деятели демократического направления. Чего стоил один Аппий Клавдий Пульхр, консул 143 года, цензор 136 года — тесть Тиберия Гракха, не говоря уже об Аппии Клавдии, цензоре 312 года до н. э., который построил Аппиеву дорогу, соединившую Рим с Капуей, провел первый водопровод, усовершенствовал римский алфавит, культ Геркулеса сделал общеримским, был одним из основателей римского правоведения, покровительствовал вольноотпущенникам и городским плебеям и даже записывал детей вольноотпущенников в сенат! Сам Гай Клавдий был состоятельный человек, видный сулланский офицер, брат Аппия Клавдия Пульхра, консула 79 года, проконсула Македонии. Этот-то вот Г. Клавдий, или Клодий, имел репутацию способного и опытного военачальника. В ранге военного трибуна он прошел через Первую Митридатову войну, успешно воевал в Италии с мариаицами. Его ум и родовитость, широкие связи, преданность сулланской партии, хорошее знание военного дела способствовали успешному подъему по служебной лестнице. Все эти обстоятельства и определили выбор М. Лукулла. Было, правда, и еще одно, чисто личное. М. Лукулл и весь род Клавдиев полагали, что успешное подавление действовавших в Кампании мятежных гладиаторов и рабов станет самой лучшей рекомендацией военачальника в глазах сената и народа и даст ему решительный перевес на предстоящих вскоре очередных консульских выборах.

Клавдий, или Клодий, как всякий аристократ, разумеется, знал Спартака как известного гладиатора и отважного бойца. Опасаясь хитрого противника, он решил действовать крайне осторожно. Прибыв к Везувию и собрав сведения о гладиаторах, претор вопреки ожиданиям узнал, что те не поспешили рассеяться по окрестностям, но вновь укрылись в неприступном лагере на вершине.

Клодий внимательно изучил местность. Гора отличалась невероятной крутизной и высотой. Спускаться вниз можно было только в одном месте.

Сама местность подсказывала простое решение: построить в кольцевой лощине (позже она называлась Атрио дель Ковалло) — всего в 300 метрах от вершины — укрепленный лагерь, перегородить тропу рвом и валом и заморить врагов голодом.

План Клодия все единодушно одобрили. К ночи укрепленная линия была готова. Римляне торжествовали. И не приходила в голову им мысль: почему Спартак, человек, прекрасно знавший военное дело, позволил себя так по-детски «поймать»?

А все объяснялось просто. Удержать Спартака на вершине оказывалось невозможно. По его приказу (сделанное Клодием казалось вполне очевидным) через несколько дней к Везувию должны были вновь подойти ближайшие повстанческие отряды и атаковать врага с тыла. Двойной удар по римлянам снизу и сверху сулил верный успех.

Вскоре, однако, план Спартака переменился. Ему пришла вдруг в голову дерзкая мысль: если спустить своих людей с вершины по лестницам, сплетенным из виноградных лоз, ведь так можно выйти врагу в тыл и разбить его, не дожидаясь прихода подкреплений?..

Мысль вождя гладиаторы встретили с восторгом: такой поистине фантастический трюк (спускаться пришлось бы с высоты в 300 метров) напоминал им переживания арены, позволял еще раз проверить свое самообладание и мужество, а главное — дать удовлетворение честолюбию, совершив подвиг, повторить который не смог бы никто.

Проворно и быстро нарезали гладиаторы виноградных лоз, сплели необходимой длины лестницы и в назначенный Спартаком час приступили к операции.

Спуск завершили благополучно. Все до единого гладиаторы сошли вниз, разобрали спущенное оружие и, присоединив к себе некоторые из уже подошедших отрядов, скрытно подошли к римскому лагерю. На рассвете, когда сон крепче, они атаковали его.

Ничего не ожидавшие римляне были разбиты наголову и в страшной панике бежали.

Весть о новой блестящей победе восставших, разукрашенная еще больше молвой и выдумкой (говорили, будто несколько когорт отступили перед 74 гладиаторами), тотчас распространилась по соседним с Кампанией областям. Повсюду рабы ликовали. Наиболее смелые начали обдумывать планы бегства к Спартаку.

А уцелевшие в бою легионеры, проклиная коварного врага, спаслись в Капуе и своими рассказами, в которых правда мешалась с небылицей, вызвали страшную панику. Город тотчас был поставлен на военное положение. Повсюду выставлены дополнительные караулы. Капуанские граждане и ветераны вооружались и занимали места на стенах. Все в страхе ждали нападения на город. В Рим полетел гонец с просьбой о немедленной помощи.

Было это в июне 73 года.