Глава 24. НА ЦАРИЦЫНСКОМ ФРОНТЕ

Глава 24.

НА ЦАРИЦЫНСКОМ ФРОНТЕ

Хотя полномасштабная отечественная война России против Германии за Украину в то время не началась, вскоре выяснилось, что утраты Советской России не ограничились Украиной. Иностранные интервенты высадились в Мурманске и Владивостоке. Связавшись по телеграфу с председателем Мурманского Совета A.M. Юрьевым, Сталин от своего имени и от имени Ленина предупреждал: «Вы, кажется, немножко попались, теперь необходимо выпутаться. Наличие своих войск в Мурманском районе и оказанную Мурману фактическую поддержку англичане могут использовать при дальнейшем осложнении международной конъюнктуры, как основание для оккупации. Если вы добьетесь письменного подтверждения заявления англичан и французов против возможной оккупации, это будет первым шагом к скорой ликвидации того запутанного положения, которое создалось, по нашему мнению, помимо вашей воли». Однако Юрьев уже не контролировал ситуацию, и Мурманск был оккупирован иностранными интервентами.

Организованный Моэмом в Петрограде осенью 1917 года заговор принес свои плоды в середине 1918 года. В мае 1918 года восстал чехословацкий корпус, который должен был стать ударной силой в заговоре Моэма. В июле 1918 года в Ярославской губернии произошло восстание Савинкова, на которого Моэм возлагал особые надежды. Еще раньше на Дону и Кубани сформировалась «белая гвардия», которая имела прочные связи с мятежными чехословаками и савинковцами.

К этому времени Советское правительство, переехавшее в марте в Москву, утратило контроль над огромными территориями России. Хозяйственные трудности, о которых Сталин писал в своих статьях еще в октябре 1917 года, усугубились. К концу лета 1918 года из 9774 предприятий 33 губерний РСФСР 3686 бездействовали. Сокращение промышленного производства привело к резкому уменьшению поступления в села городских товаров, что, в свою очередь, разрушало сельскохозяйственное производство. С ноября 1917 года по 1 августа 1918-го продовольственными организациями в 26 губерниях республики была заготовлена лишь одна десятая часть необходимого хлеба. Еще ниже был уровень заготовок картофеля. Снабжение мясом и жирами было незначительным. Нехватка продуктов усугублялась спекуляцией: на каждый пуд хлеба, заготовленный продорганами республики, приходился целый пуд, продававшийся по бешеным ценам мешочниками.

Хроническое недоедание, исчезновение медикаментов и развал системы здравоохранения привели к тому, что миллионы людей умерли от голода и эпидемий сыпного тифа, холеры, испанки (вирусного гриппа) и других болезней. Через 15 лет, в 1933 году, Сталин вспоминал «некоторые факты из жизни рабочих в 1918 году, когда целыми неделями не выдавали рабочим ни куска хлеба, не говоря уже о мясе и прочих продуктах питания. Лучшими временами считались тогда те дни, когда удавалось выдавать рабочим Ленинграда и Москвы по восьмушке фунта черного хлеба и то наполовину со жмыхами. И это продолжалось не месяц и не полгода, а целых два года».

Спасать городское население центральной части России от голода было поручено Сталину. 29 мая 1918 года Совнарком, не снимая со Сталина всех прежних обязанностей, назначил его общим руководителем продовольственного дела на юге России, облеченным чрезвычайными полномочиями. Комментируя назначение Сталина, Адам Улам писал: «Надо по справедливости сказать, что это не была та роль, которую бы стал искать человек, заинтересованный только во власти. Властолюбец предпочел бы сидеть в сравнительной безопасности в Москве, а не принимать на себя ответственность, чреватую многими опасностями, в зоне боевых действий. Простой политикан предпочел бы дергать веревочки из центра, укреплять свои политические позиции во главе той или иной партийной организации, подобно Зиновьеву, который этим занимался в Петрограде, или Каменеву – в Москве. Сталин… принимал такую работу, на которой можно было легко создать или погубить свою репутацию».

4 июня 1918 года Сталин выехал из Москвы в Царицын, главный транспортный узел, откуда шло продовольствие в центральную Россию с Северного Кавказа. Прибыв в Царицын 6 июня, он уже на следующий день телеграфировал Ленину о своих действиях по наведению порядка с отправкой хлеба из Царицына в Москву и Петроград. Он сообщал, что «южнее Царицына скопилось много хлеба на колесах». За сутки Сталин отменил свободную продажу хлеба, установленную местными Советами, и ввел карточную систему и твердые цены. В то время как местные власти не направляли хлеб в центр России, ссылаясь на отсутствие паровозов, комиссары Сталина обнаружили «кучу паровозов в местах, о существовании которых коллеги и не подозревают». Сталин принимал меры для восстановления линии Хасавюрт – Петровск (нынешняя Махачкала) и требовал направить инженеров-строителей и паровозные бригады для вывоза хлеба с юга Ставрополья.

На третий день своего пребывания в Царицыне 9 июня Сталин послал Ленину телеграмму, в которой просил выделить 75 миллионов рублей и товары «миллионов на 35» для закупки продовольствия у крестьян, подробнейшим образом перечислив товары, которые им необходимы. Меры, принятые Сталиным, быстро принесли плоды. 24 июня он телеграфировал в Наркомпрод: «Вы знаете из телеграммы № 11, что послано водой полмиллиона (пудов) хлеба, 400 голов скота, 190 тысяч жмыхов на Саратов для Компрода. Сообщаю, что сегодня отправлено на Север из Царицына по железной дороге четыре маршрутных поезда… Сто вагонов хлеба, 200 голов скота. Больше не могу отправить в день за недостатком паровозов и паровозных бригад».

Сталин принимал меры для обеспечения продовольствием не только населения голодающих городов центра России, но и других регионов Советской страны. 17 июня он телеграфировал Ленину: «Несколько десятков тысяч (пудов) хлеба уделили Туркестану (и) Баку». Сознавая значение Баку для Советской республики, Ленин телеграфировал Сталину 7 июля: «Относительно Баку самое важное, чтобы вы были непрерывно в сношениях с Шаумяном». Сталин ответил через два часа: «Сегодня же отправляю в Баку нарочного с письмом. Все будет сделано». Эти и другие документы опровергают лживые утверждения о том, что Сталин якобы не помогал Баку из-за своих старых стычек с Шаумяном. Напротив, Сталин постоянно поддерживал контакт с Баку, в котором оставались его товарищи по подпольной работе. 8 июля он направил письмо председателю Совнаркома Бакинской коммуны С.Г. Шаумяну, в котором изложил суть политики Советского правительства в Закавказье, и заключил его теплым приветствием: «Ну, жму руку. Привет друзьям. И. Сталин».

Однако вскоре положение Бакинской коммуны резко ухудшилось. В своей телеграмме от 20 июля из Царицына Сталин предупреждал Баку: «По последним сведениям народнические фракции Бакинского Совдепа добиваются призвания варягов – англичан, якобы на помощь против турецких захватчиков. Принимая во внимание опыт такой помощи со стороны англо-французов на Мурмане и Дальнем Востоке, можно с уверенностью сказать, что народнические фракции, сами того не сознавая, подготавливают почву для оккупации Баку и его районов… Именем Всероссийского ЦИК и Совета Народных Комиссаров я требую от всего Бакинского Совета, от армии и флота полного подчинения воле рабочих и крестьян всей России… Я требую от Бакинского Совнаркома безоговорочного проведения в жизнь независимой международной политики и решительной борьбы с агентами иноземного капитала, вплоть до ареста членов соответствующих комиссий».

Опасения Сталина сбылись. 25 июля на заседании Бакинского Совета эсеры, дашнаки и меньшевики провели решение о приглашении в Баку английского отряда. В обстановке, когда к Баку с двух сторон подходили отряды турок и англичан, 31 июля Бакинский Совнарком сложил с себя полномочия. Позже Сталин осуждал это решение, заметив, что «бакинские большевики, во главе с Шаумяном и Джапаридзе, оставшись в меньшинстве, сняли с себя полномочия и очистили поле для политических противников». Власть перешла в руки так называемой Диктатуры Центрокаспия – выборного органа Каспийской военной флотилии. «Диктатура» распустила Бакинский Совет, запретила большевистские газеты. 4 августа к пристаням Бакинского порта подошли корабли с английскими войсками. Советские отряды и руководство Совнаркома попытались эвакуироваться в Астрахань, но по пути их пароходы были перехвачены кораблями «Диктатуры Центрокаспия», войска были разоружены, а члены Бакинского Совнаркома арестованы. В середине сентября во время бегства англичан из Баку под натиском турецкого наступления народные комиссары Баку и сопровождавшие их лица были освобождены и снова предприняли попытку прорваться на пароходе в Астрахань, но команда парохода взяла курс на Красноводск, находившийся в руках англичан и местного правительства эсеров.

Очевидно, что судьба бывших соратников очень беспокоила Сталина. Его тревогу разделяли и члены Советского правительства, знавшие лично многих «бакинцев» еще со времен подполья. Впоследствии Сталин писал: «Российское Советское правительство несколько раз обращалось после этого к английскому командованию, требуя освобождения бакинских товарищей и их семей в обмен на пленных англичан, но английское командование каждый раз отмалчивалось». Позже стало известно, что 26 арестованных, среди которых были руководители Советской власти в Баку С. Шаумян, М. Азизбеков, П. Джапаридзе, И. Фиолетов, М. Везиров и многие другие товарищи Сталина по Бакинскому комитету большевиков, были 20 сентября 1918 года расстреляны под Красноводском.

Хотя расстрел был осуществлен солдатами, находившимися в подчинении «Диктатуры Центрокаспия» во главе с правым эсером Фунтиковым, загадкой остается, кто был главным инициатором казни «бакинцев». Сам Фунтиков и расследовавший дело «26 бакинских комиссаров» представитель партии эсеров В. Чайкин упорно доказывали, что решение о расстреле было принято под давлением английских интервентов во главе с генералом У. Маллесоном и начальником штаба английских экспедиционных сил генералом Р. Тиг-Джонсом. Англичане, в том числе потомки генералов экспедиционного корпуса, до сих пор отрицают причастность британских генералов к казни «26 бакинских комиссаров». Если это так, то расстрел «бакинцев» во главе с С. Шаумяном мог быть следствием давнего стремления влиятельных международных сил уничтожить членов Бакинской коммуны. Среди них были владельцы иностранных компаний, сделавшие капиталовложения в Баку и его окрестности, например сэр Генри Детердинг, хозяин «Роял Датч Шелл».

Расправа над 26 бакинскими комиссарами лишила Сталина многих политических соратников, вместе с которыми он вел борьбу за возрождение партии. О том, насколько «бакинцы» много значили для Сталина, свидетельствовали не только особые почести, которые в сталинскую эпоху воздавали погибшим, но и стремление Сталина в дальнейшем активно опираться в своей государственной деятельности на бывших членов БК (прежде всего Г.Е. Орджоникидзе), на уцелевших комиссаров Бакинской коммуны (таким был А.И. Микоян) и других «бакинцев».

Те, кто утверждает, что Сталин мог, но не захотел спасать Баку, не учитывают, что еще до того, как судьба его товарищей оказалась под угрозой, на Царицын началось наступление белых и Сталин физически не имел возможности выделить вооруженные силы для спасения Бакинской коммуны. 10 июля в письме Ленину Сталин писал, что «вопрос продовольственный естественно переплетается с вопросом военным». Он требовал от Ленина «аэропланов с летчиками, броневых машин, шестидюймовых орудий», предупреждая, что иначе «Царицынский фронт не устоит». Так уполномоченный по делам продовольствия Сталин оказался втянутым в военные действия Гражданской войны.

Начало Гражданской войны довело до крайней степени раскол общества, уже разделенного к концу 1917 года на «красных», «большевиков», «коммуняков», с одной стороны, и «белых», «контру», «кадетов», «буржуев» – с другой. Противники в любой гражданской войне не могут обеспечить сотрудничества в обществе, поскольку обычно они опираются на разные классы, социальные слои, политические силы или национальные группы. В ходе Гражданской войны большевики объявили себя выразителями интересов меньшинства населения – городского пролетариата, а в начале войны их единственным союзником в деревне являлась сельская беднота. Подавляющее большинство их оппонентов, объявивших себя борцами за «великую, единую, неделимую Россию», на деле выражало интересы привилегированных слоев общества.

Классовая война, приведшая к краху социального сотрудничества, способствовала распаду страны на отдельные области. Появление нескольких центров власти разорвало многочисленные связи, которые обеспечивали жизнедеятельность общества. В результате обычные способы управления в каждой из частей разъединенной страны оказались неэффективными, что благоприятствовало спекуляции, хищениям государственной собственности, росту преступности. Массовое дезертирство, порожденное гражданской смутой, приводило к созданию так называемых зеленых отрядов, сражавшихся как против красных, так и против белых.

Утрата властями материальных средств, бегство опытных работников госаппарата, стихийное неповиновение населения, разгул беззакония и преступности не могли не привести к диктаторским методам управления. В Советской республике господствовал так называемый военный коммунизм, на основе которого принципы социального равенства достигались путем поголовной экспроприации городской буржуазии, раскулачивания богатых крестьян и реквизиции продовольствия в деревне в ходе продразверсток. На землях же, занятых белыми генералами, насильственно восстанавливалось помещичье землевладение, ликвидировались все формы рабочего контроля над производством и другие завоевания революции.

Чтобы добиться хотя бы минимального порядка на контролируемой ими территории, власти прибегали к методам устрашения. При этом беспредельная власть, которой располагали противоборствующие вооруженные силы, позволяла им игнорировать и правовые нормы, и человечность. Мой отец, переживший Гражданскую войну в Баку, вспоминал, как турецкие войска решали проблему продовольственного снабжения населения этого города после его оккупации. Когда торговцы мясом припрятали свои запасы, чтобы продавать их по спекулятивным ценам, турецкий военный комендант города устроил рейд по мясным рядам бакинского рынка. Крючья, на которых обычно висели туши или куски мяса, пустовали. На вопрос генерала, куда пропало мясо, торговец беспомощно развел руками. Военный комендант сделал жест, и сопровождавшие его солдаты тут же схватили торговца и, проткнув ему горло повесили на пустой крюк для мяса. Наглядная агитация подействовала, и мясо в городе тут же появилось по установленным военным комендантом ценам. Хотя не везде власти прибегали к таким методам, но угроза казней, часто крайне жестоких, стала обычным способом устрашения в ходе «наведения порядка» на всей территории России, охваченной Гражданской войной.

Особую жестокость противоборствующие силы проявляли в расправах со своими врагами. Во время Гражданской войны мало кто признавал законы или проявлял элементарную человечность. Руководитель дальневосточных большевиков С. Г. Лазо, сожженный японскими интервентами в паровозной топке, был не единственным, подвергнутым столь жестокой казни. Вести о подобных расправах вызывали желание беспощадно мстить противникам. При этом месть по политическим мотивам часто обрушивалась на случайных людей. Выступая на IX съезде партии, Г.Е. Зиновьев сообщал, что в Лодейнопольском уезде, «когда пришло известие об убийстве т. Либкнехта, взяли да и убили нескольких человек из местной буржуазии, потому что, говорят, на убийство Либкнехта надо отвечать красным террором».

Размаху террора в противостоящих лагерях способствовала массовая паранойя, которая характерна для любой войны. Во время же гражданской войны трудность отличать «своего» от «чужого» позволяет «обнаруживать» «врага» чуть ли не в любом человеке, вид которого кажется необычным. По этой причине сбившиеся с пути председатель ВЦИК М.И. Калинин и председатель ЦИК Украины, бывший депутат Госдумы от большевиков Г.И. Петровский были чуть не расстреляны бойцами СМ. Буденного по подозрению, что они– шпионы белых. Да и сам СМ. Буденный, встретив задержанных вождей Советской власти, решил по их «внешнему виду», что они или меньшевики, или эсеры. Подобных историй в Гражданскую войну было немало, и не все они кончались так благополучно.

Не менее чудовищные расправы творило восстававшее против властей население. Вадим Кожинов привел в своей книге «Россия. Век XX. 1901 – 1939» факты изуверских расправ, собранные писателем К.Я. Лагуновым о Сибирском восстании против Советской власти. Жертвами восставших крестьян были не только коммунисты, но также учителя, избачи. Вадим Кожинов справедливо заметил: «И это не было особенностью именно сибирской повстанческой власти».

Белогвардейский подпоручик конной артиллерии В.Д. Матасов писал о деятельности на Полтавщине банды «зеленых», которой руководил атаман Шуба: «…за это время мы насмотрелись на жуткие дела шубинцев, не признававших ни человеческих, ни Божеских законов. Путь банды обозначался убийством крестьян, будь то сельские стражники или старшины. Каждый из убитых был замучен, со срезанными ушами и носом, полураздет (были и другие нечеловеческие издевательства)». Порой убийства совершались походя, словно между прочим. Так, на глазах К. Паустовского, впоследствии известного писателя, был застрелен одесский станционный смотритель проезжавшим в вагоне вождем анархистов Нестором Махно.

Кажется, что Гражданская война открыла шлюзы веками копившейся ненависти, и ее жертвами пали миллионы людей. В пожаре Гражданской войны проходили массовые уничтожения людей по национальному признаку. Только на Украине в ходе еврейских погромов было убито около 200 тысяч человек. В своем докладе на XII съезде партии Сталин рассказал: «Я могу назвать целый ряд районов, где большинство армян всю остальную часть населения, состоящую из татар (т. е. азербайджанцев. – Прим. авт.), вырезали, – например, Зангезур. Могу указать на другую провинцию – Нахичевань. Там татары преобладали, и они вырезали всех армян». Судя по всему, эти сведения были новыми для делегатов съезда, но они не вызвали у них, участников Гражданской войны, шока. Один из делегатов даже сострил: «По-своему разрешили национальный вопрос».

Однако ни «красный», ни «белый» террор, ни жестокость «зеленых», махновцев, националистов или интервентов не могли вернуть стране былую жизнеспособность. Хозяйственный развал общества ставил в невыносимые условия и сражавшиеся армии. Летом 1919 года в период наиболее напряженных боев общие запасы винтовочных патронов в красных армиях Южного фронта составляли около 4 миллионов. Ветеран Первой мировой войны полковник царской армии Н.Е. Какурин в этой связи отмечал: «Следует иметь в виду, что в период империалистической войны один пехотный полк в день горячего боя расходовал до 2,5 миллиона винтовочных патронов». Об отступлении красных частей и членов семей красноармейцев к Царицыну весной 1918 года СМ. Буденный писал: «Части дивизии терпели невероятные лишения. Не хватало продовольствия, воды, медикаментов… Свирепствовали инфекционные болезни, вплоть до холеры».

Эти описания лишений и страданий, которые испытывали бойцы Красной Армии, практически не отличались от воспоминаний белых офицеров. Западные страны, поддерживавшие белые армии, в то же время опасались создания «России великой, единой, неделимой», а потому не спешили оказывать существенную помощь белым генералам. Вспоминая годы Гражданской войны, В.Д. Матасов писал: «Мы были очень бедны, а союзники не очень щедры. Очень скоро они постарались забыть, что Россия для них сделала за 3 года войны… Скудная помощь снаряжением оказывалась только англичанами. Франция же, видимо, совсем не была заинтересована в победе белых сил и позаботилась только о Польше. Позднее, уже в 1920 году… мы увидели польское воинство одетыми с головы до ног во французскую форму…» Впрочем, и английская помощь не была щедрой. Матасов вспомнил лишь «отличные английские седла с потниками, некоторое количество рейтуз, фуражки и красные шейные платки. Все остальное обмундирование было русское из каких-то интендантских складов и довольно ветхое, вероятно, второго срока». Поэтому, по его словам, белые шли в сражение «плохо одетые, не имея ни базы, ни снабжения, ни средств и почти без патронов, которые нужно было добывать с боем у красных… Почти не было ни инструментов, ни медикаментов, ни перевязочных средств… Раненые испытывали невероятные страдания, умирали от заражения крови даже легко раненные».

Не в меньшей, если не в большей степени от войны страдало мирное население, особенно в прифронтовой полосе. Воюющие стороны отбирали у него продовольствие, лошадей, и разоренное население все больше ненавидело всех участников Гражданской войны. В письме Ленину Сталин предупреждал о том, что произошел поворот «справного мужика», в октябре боровшегося за Советскую власть, – против Советской власти (он ненавидит всей душой хлебную монополию, твердые цены, реквизиции, борьбу с мешочничеством)».

В условиях полного развала хозяйственного устройства страны солдаты белых, красных и иных армий полагались на самообеспечение. Сокрушаясь по поводу испытаний, выпавших на долю мирного населения, А.И. Деникин писал: «За гранью, где кончается «военная добыча» и «реквизиция», открывается мрачная бездна морального падения: насилия и грабежа. Они пронеслись по Северному Кавказу, по всему югу, по всему театру гражданской войны, наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага». Хотя красные маршалы в своих воспоминаниях избегали рассказывать о грабежах, творимых по их сторону фронта, они также могли привести немало красноречивых примеров на этот счет.

Как это всегда бывало, во время гражданских войн большинство населения страны, парализованной военными действиями и общим хаосом, воздерживалось от активного участия в войне и превращалосьв пассивных наблюдателей происходящих событий, молча перенося тяготы общественной катастрофы или открыто проклиная обе воюющие стороны. Поскольку лишь меньшинство общества принадлежало к «большевикам» или «кадетам», то добровольческие соединения «белых» и «краных», особенно в начале Гражданской войны, были намного меньше, чем численность царской армии. Если до начала мировой войны в росийской армии служило 1284 тысячи человек, а к концу 1917 года – око ло 12 миллионов, то к началу Гражданской войны в рядах Красной Армии вместе с внутренними формированиями насчитывалось лишь 116 тысяч пехотинцев и 7940 кавалеристов. Нельзя было и думать, чтобы с помощью такой армии защитить просторы одной шестой части света от внешнего нападения и обеспечить порядок в ее пределах.

В России, лишенной эффективной армии, дисциплинированный и хорошо вооруженный чехословацкий корпус, состоявший из 45 тысяч человек, представлял собой грозную силу, а потому чехословаки сумели взять под контроль все города Транссибирской магистрали и даже попытались овладеть центральной Россией. В обстановке полного развала даже анархистская Революционно-повстанческая армия Украины во главе с Н.И. Махно, насчитывавшая в период своего максимального подъема до 50 тысяч человек, могла без труда держать в страхе весь Юг Украины. А 4-тысячная Белая гвардия, состоявшая главным образом из кадровых офицеров, смогла овладеть весной 1918 года частью Северного Кавказа.

Казалось, что машина времени унесла Россию в давние исторические времена, когда ее судьбы решали вооруженные орды в несколько десятков тысяч человек. Отделение от России Закавказья, Северного Кавказа, Туркестана, захват интервентами Европейского Севера, а чехословаками – Сибири и Урала привели к тому, что Советская власть распространялась лишь на земли в пределах Московского государства середины XVI века до похода Ермака в Сибирь. Объясняя значение Царицына в обороне Советской России, Сталин в конце октября 1918 года писал: «План врагов Советской России – оторвать от нее наиболее богатые хлебные районы и заставить ее сдаться без боя… Богатства юга России (хлеб, нефть, уголь, скот, рыба) сами по себе распаляют алчные аппетиты хищников империализма, старающихся оторвать от России этот важный уголок… Взятие Царицына и перерыв сообщения с югом обеспечило бы достижение всех задач противников: оно соединило бы донских контрреволюционеров с казачьими верхами астраханского и уральского войск, создав единый фронт контрреволюции от Дона до чехословаков; оно закрепило бы за контрреволюционерами, внутренними и внешними, юг и Каспий; оно оставило бы в беспомощном состоянии войска Северного Кавказа». Вследствие этого, как справедливо писал Сталин в своем письме Ленину от 4 августа, положение на юге России было «не из легких».

Трудности войны усугублялись несоответствием реалий Гражданской войны навыкам ведения боевых действий, которые были приобретены военными в ходе позиционной мировой войны 1917—1918 годов и даже Русско-японской войны 1904—1905 годов. Немногочисленное и плохо вооруженное войско не могло прикрывать фронт. Вся белоказачья Донская армия генерала П.Н. Краснова насчитывала 27 тысяч штыков,30 тысяч сабель, 175 орудий, но почти половина этой армии действовала на Поворинско-Воронежском направлении (здесь общая длина фронта достигала 300 км). Белым силам на Царицынском фронте длиной примерно 170 км противостояли части Красной Армии, насчитывавшие 35 тысяч штыков, 3 тысячи сабель, около 100 орудий. Последние представляли собой разрозненные отряды, лишенные централизованного командования. (Для сравнения: в ходе Ляоянского сражения 1905 года на фронте в 60 км 152 тысячам русских противостояло 130 тысяч японцев; у русских было 606 орудий, у японцев – 508.)

Вследствие того, что позиционная война стала невозможной, военные действия приобрели маневренный характер. Об этом впоследствии писал С.М. Буденный: «Это была война на широких просторах с весьма условной линией фронта, бои велись за наиболее важные города, железнодорожные узлы, села; всегда существовала возможность обхода, охвата, удара по флангам и тылам». Поэтому история Гражданской войны изобилует рассказами о том, как белые или красные неожиданно врывались в города, села и на железнодорожные станции, где, и не подозревая о такой возможности, захватывали врасплох многочисленные части противника. Порой то белые, то красные солдаты и даже командиры внезапно появлялись с гранатой или револьвером в руках в штабном вагоне противника и принуждали растерявшихся врагов к сдаче.

Гражданская война требовала сочетания современного военного искусства с традиционными приемами партизанской борьбы. Поэтому на протяжении значительного периода войны не прекращались конфликты между сторонниками «партизанщины» и военными специалистами, служившими в частях Красной Армии. Не имевший никакого военного образования и никогда не служивший в армии, но написавший немало обзоров о ходе военных действий во время Балканских войн 1912—1913 годов и Первой мировой войны, председатель Реввоенсовета республики Троцкий всячески старался привлекать в Красную Армию военных специалистов. Как и Троцкий, Сталин никогда не служил в армии, он имел лишь опыт подготовки вооруженных восстаний, поэтому ему пришлось с азов осваивать военное искусство. Однако Сталин не только сам учился, но и призывал других командиров учиться у военспецов. В то же время, в отличие от Троцкого, он понимал существенное отличие Гражданской войны от боевых операций в ходе международных конфликтов, а потому прислушивался к мнениям командиров красных отрядов, уже повоевавших с белыми. Различия в отношении к военспецам и красным командирам стали причиной нового конфликта между Сталиным и Троцким.

Сталин активно выступал против людей, которых направлял Троцкий на Царицынский фронт. Он писал Ленину: «Если Троцкий будет не задумываясь раздавать направо и налево мандаты Трифонову (Донская область), Автономову (Кубанская область), Коппе (Ставрополь), членам французской миссии (заслуживающим ареста) и т. д., то можно с уверенностью сказать, что через месяц у нас все развалится на Северном Кавказе и этот край окончательно потеряем… Вдолбите ему в голову, что без ведома местных людей назначений делать не следует, что иначе получается скандал для Советской власти». Не дожидаясь соответствующих разрешений Ленина, Сталин сообщал, что будет «сам, без формальностей свергать тех командиров и комиссаров, которые губят дело», несмотря на то, что такие действия были прерогативой председателя Реввоенсовета Л.Д. Троцкого. Он предупреждал, что будет действовать так, как «мне подсказывают интересы дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит».

Правомерность недовольства Сталина военными специалистами, командированными Троцким, во многом подтвердилась после измены бывшего полковника Носовича, присланного в Царицын с мандатом Троцкого. Являясь начальником штаба округа, Носович стал организатором разветвленного заговора с целью захвата Царицына белыми. Носовича арестовали вместе с другими заговорщиками, но он был освобожден по распоряжению Троцкого, и ему удалось вскоре сбежать к белым.

Уже находясь у белых, Носович признавал огромную роль Сталина в обеспечении обороны Царицына. Он писал: «Надо отдать справедливость ему, что его энергии может позавидовать любой из администраторов, а способности применяться к делу и обстоятельствам следовало бы поучиться многим. Постепенно… Сталин стал входить во все отделы управления городом, а главным образом в широкие задачи обороны Царицына, в частности, и всего кавказского, так называемого революционного фронта вообще».

Судя о деятельности Сталина в Царицыне лишь по его телеграммам и письмам, направленным Ленину, Волкогонов утверждал, что «для большинства телеграмм Сталина характерно отсутствие глубоких обобщений, политических оценок, прогнозов. Они… сугубо эмпиричны». (Трудно себе представить, как можно давать «глубокие обобщения, политические оценки и прогнозы» телеграфным стилем.) Ф. Раскольников, который, в отличие от Д. Волкогонова, был очевидцем деятельности Сталина в Царицыне, в своих воспоминаниях подчеркивал, что Сталин блестяще и глубоко разбирался в сложной обстановке не только вокруг Царицына, но и на всем Северном Кавказе: «Я был поражен, когда оказалось, что Сталин знает все: и перипетии новороссийской борьбы между сторонниками и противниками потопления флота, и сопротивление руководителей Черноморско-Кубанской Республики, и категорические приказы московского центра». По словам Раскольникова, «Сталин был в Царицыне всем: уполномоченным ЦК, членом Реввоенсовета, руководителем партийной и советской работы». В то же время, как подчеркивал Раскольников, «все вопросы он, как всегда, решал коллегиально, в тесном контакте с местными учреждениями, что импонировало им и еще больше усиливало его непререкаемый авторитет».

В борьбе против Троцкого Сталин опирался на местных руководителей Царицына во главе с С.К. Мининым. В то же время Сталину пришлось проявлять немалую гибкость для того, чтобы обеспечить взаимодействие между Мининым и другими царицынскими руководителями, с одной стороны, и остатками 5-й Украинской армии, пробившимися в начале июля из Донбасса к Волге, – с другой. По словам Буденного, Минин «недружелюбно относился ко всем пришлым, нецарицынским». Это привело к тому, что, зная о тяжелом положении частей Ворошилова, Минин «не выступил на помощь им и даже не организовал надежную охрану моста через Дон, что уже граничило с преступлением». Сталин знал Ворошилова с Объединительного съезда партии 1906 года и мог рассчитывать на его поддержку, особенно в вопросе о военспецах, так как Ворошилов активно выступал против предоставления военспецам командных должностей. В то же время Сталину было нужно обеспечить сотрудничество Ворошилова и других красных командиров с квалифицированными военными специалистами, которых возглавлял бывший генерал-лейтенант царской армии А.Е. Снесарев.

Сталин сумел создать из этих разных людей, относившихся с предубеждением друг к другу, рабочую группу, которая подготовила оборону Царицына и превратила отдельные красные отряды в боеспособную армию. 23 июня А.Е. Снесарев как военный руководитель Северокавказского военного округа подписал приказ: «Все оставшиеся части бывших 3-й и 5-й армий, части бывшей армии царицынского фронта и части, сформированные из населения Морозовского и Донецкого округов, объединить в одну группу, командующим назначается бывший командующий 5-й армии т. Климент Ефремович Ворошилов». Приказ был утвержден Сталиным. 22 июля в Царицыне был создан Военный совет Северо-кавказского военного округа под председательством Сталина. Членами Военного совета стали К.Е. Ворошилов и С.К. Минин.

Поддерживая командиров – выходцев из народа, Сталин в то же время решительно выступал за превращение плохо организованного красного воинства в дисциплинированную армию. На первом совещании по вопросу о создании солдатских комитетов, подобных тем, что существовали в армии во времена Февральской революции, он энергично поддержал Буденного, который считал ненужной эту затею. Буденный так описал свои первые впечатления о Сталине: «Со стула, поставленного в уголке помещения, поднялся смуглый, худощавый, среднего роста человек. Одет был в кожаную куртку, на голове – кожаная фуражка, утопающая в черных волосах. Черные усы, прямой нос, черные чуть-чуть прищуренные глаза». По словам Буденного, Сталин, положительно оценив роль солдатских комитетов в Февральскую революцию, в то же время «полностью поддержал меня в том, что в Красной Армии создавать солдатские комитеты не нужно – это может посеять недоверие к командирам и расшатать дисциплину в частях».

Общий развал страны, массовое дезертирство в конце 1917 – начале 1918 года, самоуправство солдатских комитетов разложило армию, подорвало основы воинской дисциплины. Донские казаки из белых армий храбро защищали Дон, но многие из них дезертировали, как только фронт уходил далеко от родных станиц. Ко всему прочему казаки не были уверены, что в их отсутствие дома не подвергнутся грабежу. Не лучше было положение и в Красной Армии. Крестьяне, мобилизованные в Красную Армию, не желали терпеть лишений и рисковать своей жизнью за идеи мировой пролетарской революции. Многие из них норовили сбежать в свои деревни и села, несмотря на приказы Троцкого о расстреле дезертиров и их пособников.

Нелегко было призвать к дисциплине и население прифронтового Царицына. Чтобы навести элементарный порядок и соблюдать дисциплину военного времени, Сталину, судя по воспоминаниям СМ. Буденного, «пришлось провести коренную перестройку работы не только гражданских, но и военных учреждений и фактически возглавить оборону города». 24 июля в Царицыне была проведена мобилизация городского населения для строительства оборонных укреплений, были созданы рабочие отряды для охраны города и приняты другие меры для укрепления дисциплины и наведения порядка. В письме Ленину в начале августа Сталин уже мог констатировать «полную ликвидацию отрядной неразберихи и своевременное удаление так называемых специалистов (больших сторонников отчасти казаков, отчасти англо-французов), давшие возможность расположить к себе воинские части и установить в них железную дисциплину».

Помимо общих дисциплинарных мер Сталин постарался укрепить административное звено в управлении армией и тылом. В беседе с сотрудником газеты «Известия» Сталин отметил «два отрадных явления: первое – выделение в тылу фронта администраторов из рабочих, умеющих не только агитировать за Советскую власть, но и строить государство на новых, коммунистических началах, и второе – появление нового командного состава из офицеров, вышедших из солдат и получивших практику в империалистической войне, которому всецело доверяют солдаты Красной Армии».

Верный своему принципу обнаружения «решающего звена», от которого зависит успех, Сталин обратил особое внимание на продовольственное обеспечение армии. Он сообщал корреспонденту, что «благодаря системе базисных пунктов, выделенных самими боевыми участками, фронт не испытывает нужды в продовольствии. В настоящее время ежедневный паек красноармейца состоит из 2 фунтов хлеба, мяса картофеля и капусты».

Одновременно он продолжал заниматься вопросами продовольственного снабжения центральной России, ради решения которых он прибыл в Царицын. Он докладывал Ленину: «Взятие Калача дало нам несколько десятков тысяч пудов хлеба… Уборка хлеба, плохо ли, хорошо ли, все же идет. Надеюсь в ближайшие дни добыть несколько десятков тысяч пудов хлеба и также отправить Вам… Я предписал котельниковскому уполномоченному организовать соление мяса в больших размерах, дело уже начато, результаты есть, и, если дело разрастется, то на зиму мяса будет достаточно (в одном Котельниковском районе скопилось 40 тысяч голов крупного скота)».

Сталин придавал большое значение и пропагандистской работе среди солдат. Он заботился о распространении советских газет и других видов информации в частях, о награждении частей знаменами, а отдельных красноармейцев отличительными знаками.

Всесторонняя подготовка армии и тыла Царицынского фронта принесла свои плоды. В ходе своего наступления, начатого в конце июля, армии генерала Краснова подошли к Царицыну. 18—20 августа развернулись бои на ближних подступах к городу. Именно на 18 августа был назначен мятеж под руководством Носовича, но заговор уже был раскрыт и заговорщики арестованы. Части Краснова были разбиты и в начале сентября отброшены за Дон. Первая победа была отмечена парадом красных частей в Царицыне 10 сентября.

Второе наступление Донской армии (45 тысяч штыков и сабель) началось в конце сентября. Ей противостояла объединенная 10-я армия под командованием Ворошилова (54 тысячи штыков, 10 тысяч сабель, 195 орудий). В эти дни от Сталина, который держал под контролем все нити управления, требовалось максимальное внимание к боевым действиям, но его постоянно отвлекали интриги, которые разгорелись в это время. 3 октября Троцкий потребовал реорганизовать руководство Царицынским фронтом, приказав Сталину и Минину образовать революционный совет Южного фронта и поместить его штаб в Козлове. Приказ Троцкого завершался предупреждением: «Неисполнение в течение 24 часов этого предписания заставит меня принять суровые меры». Сталин и Ворошилов тут же опротестовали этот приказ обращением к Ленину. Однако вскоре Сталину пришлось выехать в Москву. Конфликт закончился компромиссом: был создан новый Реввоенсовет Южного фронта, Ворошилов утвержден командующим 10-й армией, а Сталин включен в состав Реввоенсовета республики.

Сталин вернулся в Царицын, когда части генерала Мамонтова вышли к Царицыну и через пять дней оказались в нескольких километрах от города. Руководство Царицынского фронта сосредоточило чуть ли не всю артиллерию на наиболее опасном участке, что и решило исход сражения. 16—17 октября в тяжелых боях белые понесли серьезные потери, начали отступать и 25 октября вновь отошли за Дон.

Через два месяца, 1 января 1919 года, белые начали третье наступление на Царицын. Однако после полутора месяцев тяжелых боев 10-я армия еще раз отбила белых. Планы белых армий юга и востока России соединиться вновь были опрокинуты. Лишь 30 июня 1919 года в ходе наступления Кавказской армии генерала П.Н. Врангеля Царицын был сдан, но к этому времени Восточный фронт Красной Армии отодвинулся за Урал, и поэтому у белых не было возможности соединить силы юга и востока. Все эти события происходили, когда Сталин уже находился далеко от Царицына.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.