Свадебный сезон
Свадебный сезон
В семьдесят шестом году состоялась моя вторая Олимпиада. И этот год выдался тоже очень непростым. Я это написала и задумалась. Когда же у меня были легкие годы? Мы выиграли чемпионат мира в Колорадо-Спрингс в семьдесят пятом. Причем за три дня до чемпионата, когда уже начались официальные тренировки, у нас с Зайцевым началось такое выяснение отношений, что Тарасовой пришлось снять нас с одной тренировки, причем с той, что проходила на основном катке. Такой пошел разбор полетов, представить себе невозможно. Пришла Анна Ильинична нас успокаивать. Тарасова не выдержала, тем более ей надо было бежать на другую тренировку, а мы продолжали объясняться: Зайцев, я и Анна Ильинична.
Он в очередной раз начал приводить какие-то дурацкие доводы, и у меня реакция пошла на эту глупость совершенно как у ребенка. Я поняла, что слов уже не хватает, что я разговариваю со стеной. Он перед собой стену сложил и свои какие-то принципы из-за нее качает. Дурацкие, потому что через два дня чемпионат мира. Он меня так достал, что я вскочила и стала его лупить первым, что у меня под рукой оказалось. Потом, когда я уже его колотила, то увидела, как Анна Ильинична в ужасе на меня смотрит.
Но самое смешное, что на следующий день мы с ним чудно покатались, и все наладилось. Видно, нам обоим пришло время сбросить напряжение. Причем такое не раз повторялось, вот ведь самое ужасное. Не потому, что я хулиганка какая-то. Ну даже пусть я хулиганка, но получилось, что с Зайцевым действовать нужно было только так. Я дерусь, он сразу становится покладистым.
Семьдесят пятый год — это первый сезон у Тарасовой. В произвольной программе вновь обрывки мелодий, набранные отовсюду. Татьяна правильно в этой ситуации себя повела. Думаю, что она с отцом советовалась. У нас не было времени что-либо резко менять. Мы к ней пришли в конце сентября. У людей к этому времени все уже готово. А она буквально через три-четыре дня уехала на соревнования с Моисеевой и Миненковым. Тут сезон начался, а у нас еще нет ни короткой, ни произвольной программы. Единственное, что мы успели к декабрю, к первому старту в Москве, — на традиционном турнире показать короткую программу. Я повторила авантюру Жука, когда мы с Зайцевым впервые выступали. Мы в декабре прокатали только короткую программу. Якобы произвольная программа у нас уже есть, хотя на самом деле ее и близко не было. Такую же авантюру провернул Жук в семьдесят втором году: показывали начальству только какие-то связки, а на чемпионате Советского Союза, в январе, произвольная уже была. Все повторилось один к одному.
У Тарасовой сложился удачный чемпионат Союза. Не только мы, но и Моисеева с Миненковым его выиграли. Но потом Елена Анатольевна сделала свой ход конем. На Европе Мила Пахомова стала первой, Линичук второй, а Моисеева третьей. Чайковская всем объяснила, что оригинальный танец у Моисеевой с Миненковым — под неправильный ритм. За это им понизили оценки. Тане пришлось в ажиотаже, на ходу менять музыку. Она вызвала тогда тренера Эпштейна (он некоторое время с ней работал), который привез из Свердловска, взяв у какой-то из своих пар музыку, и они судорожно ее подкладывали под танец, потому что оставалась всего неделя. Мы полетели на чемпионат мира, который выиграла Моисеева. Перед чемпионатом Саше Горшкову сделали сложнейшую операцию на легких. Линичук заняла второе место, третьей стала английская пара.
У нас с Зайцевым уже была почти семейная жизнь. Кольца мы купили на чемпионате Европы в Копенгагене, а в Америке, когда отправились в турне, выбрали свадебное платье.
Я себе дала слово: платье буду искать только в последних городах турне. В итоге купила его в первом же городе, где начался тур. Меня поставили на стул в магазине в Лос-Анджелесе и одели в кружева, с фатой на пять метров. На стуле я стояла, потому что от подола отрезать пришлось много. А так как мы в Лос-Анджелесе выступали три дня, то в магазине всё успели сделать. В результате я с огромной коробкой ездила по Канаде и Америке. Как сдать в багаж такую коробку! На ней каждый участник тура что-то нарисовал или написал. Я так жалею сейчас, что коробка куда-то пропала! Получился ведь уникальный экземпляр. Весь разрисованный сердечками, порой не совсем пристойными рисунками и самыми неожиданными надписями.
В том турне наладилась и вторая пара молодоженов — Моисеева с Миненковым. Андрюша тоже в первом же городе, ну может быть во втором или третьем, купил Ире кольцо. Весь этот тур все проездили в сплошной любви. Присоединились к нам и Мила с Сашей Горшковым, который только-только встал на ноги после операции. Мы все молодые и влюбленные, а Саша чувствует себя не очень хорошо. Обстановка была, как в романтической голливудской комедии.
Я хорошо запомнила выступление в Филадельфии, туда все наше посольство приехало из Вашингтона и целиком вся миссия из Нью-Йорка, потому что Филадельфия точно посередине. Во время выступления Саша Горшков упал. Так приложился ко льду, что стер всю щеку. Народ ахнул. Они выступали первый раз после Сашиной операции еще на показательных после чемпионата мира в Колорадо, а там высота две с половиной тысячи метров над уровнем моря. Его там тоже качнуло будь здоров, но он только чуть споткнулся. Чайковская буквально со слезами смотрела на их выступление. Они выходили чуть ли не первыми, во всяком случае, вторыми или третьими в первом отделении. Ничего более унизительного для чемпионов мира быть не может. Чайковская тогда говорила, что интересы материальные они поставили выше интересов здоровья. Но мне кажется, что они просто боялись надолго отстать от нашего поезда. Я точно помню реакцию Елены Анатольевны, потому что катались они слабо. И публика их не очень принимала. Когда они упали, я Зайцеву сказала: «Шура, давай пойдем побудем с ними, потому что они все время только вдвоем. Мы всё же одна компания, а не отдельно, по двое». Я к ним подхожу: «Давайте сегодня вечером посидим, выпивка — наша, закуска — ваша». Надо понимать, что означает слово «выпивка». Я водку вообще не пью, Горшков после операции.
Мила первый раз со мной, можно сказать, задушевно говорила. Первый для меня случай, когда мы сидели практически на равных. Мила же старше, и для меня во многом она была примером. Я всегда посматривала, как она с Жуком себя вела, как она себя позиционировала в нашем деле, как строила пару и семью.
Мы вернулись из Америки и готовились к свадьбе. Но сперва еще отработали турне по Сибири. Накануне похода в ЗАГС у нас прошли показательные выступления во дворце спорта в Лужниках — двадцать восьмого и двадцать девятого апреля. Я проезжаю мимо трибун и смотрю, кому еще надо приглашения передать. Свадьба получилась сумасшедшая. Жука мы позвали, и, по-моему, он пришел. Но такое творилось, что я этого не помню. Ведущим был Сергей Павлович Павлов. Словом, погуляли на славу. Я половины людей не знала — кто это и откуда? Помню, к вечеру поняла, что дико устала. Свадьбу устроили в ресторане новой гостиницы «Мир», что рядом со зданием СЭВ (теперь это мэрия) в конце Нового Арбата. В общем, народ гудел, а я сидела, терпела, терпела, потом Зайцеву говорю: «Я устала». В этой пятиметровой фате я как-то есть ничего не могла, да еще нанервничалась ужасно. Последние два дня только и делала, что пригласительные расписывала и организовывала застолье.
Когда к нам Зайцев пришел официально просить моей руки, мама ушла на кухню. Отец (он такой настоящий полковник) спрашивает: «Так, дочь, у меня к тебе один вопрос. Что будете делать с фамилией?» Я говорю: «Что мы будем делать? Фамилию я оставляю. Ты что думаешь, я Роднину поменяю?» Папу волновало только одно: как я поступлю с нашей фамилией? А мама умчалась на кухню якобы готовить еду, — на самом деле мое решение выйти за Сашу она восприняла тяжело. Мама моих мужей, да и всех моих ухажеров, кроме Леши Уланова, не очень воспринимала. Проще говоря, она никого не воспринимала. Папа же ко мне относился очень трезво, видя, что, при всей активности и эмоциональности, я — человек, не расположенный к глупым поступкам.
Из-за чего мы спорили с Зайцевым? Я считала, что он неправильно тренируется, не то делает, не такие нагрузки набирает. Ничего личного в этих столкновениях не присутствовало. Личные вопросы приплюсовываются уже потом, когда разногласия накапливаются. Я же привыкла, что он в первые годы нашей общей работы что скажу, то и делает. Но когда мы перешли к Татьяне, он вдруг через месяц после перехода открыл рот. Первый раз это случилось в Челябинске. Я даже заболела оттого, что он начал выяснять отношения. Мы только-только обо всем с Татьяной договорились, а он капризничает.
Пришел черед удивляться Татьяне, потому что все это случилось, когда мы делали произвольную программу. У Тарасовой есть такая особенность: она гениальный кусок придумает, а рядом — ничего. Оттого у нее программы в то время получались довольно неровные. Находка на вес золота, а рядом ерунда полнейшая. Татьяна, естественно, как в прошлом партнерша (я потом во время своего тренерства в себе эту особенность тоже поймала) всегда делает программу на партнершу, не фокусирует на партнере внимание. Поэтому Зайцев начал возникать: что вы меня все время заставляете выпады делать — то на правой, то на левой ноге! То есть дайте мне выполнять какую-то работу.
Жук тоже смотрел на меня, я была лидером. Но Жук хорошо знал мужскую партию в паре, с ним в этом плане Зайцеву пришлось легче. Саша — фигурист активный, а тут ему предлагают: выпад направо, выпад налево, и с тебя достаточно. Парникам вредно делать элементы, привычные для танцоров. Попробуй сядь в низкие выпады: туда, сюда. А дальше? Партнершу трудно поднимать, где взять силу ногам? Поэтому парники на выпадах почти не катаются.
Я Зайцеву на свадьбе сказала: Шура, уезжаем, я больше здесь не могу находиться. Народ вовсю гуляет, мы уже никому не нужны. Я голодная, ничего есть не могу в этом свадебном наряде, в фате.
К моменту бракосочетания у меня уже была своя однокомнатная квартира, хотя жила я у мамы.
Чайковская пришла во Дворец бракосочетания вся такая воздушная — Ковалев стоял рядом, весь в черном, с огромной охапкой белых тюльпанов. Когда мы кольца надели, он вдруг под ноги нам кидает всю эту охапку! В Грибоедовском все замерли. Еще когда мы подъезжали к этому Дворцу, я увидела толпу на улице. Тысячи их там стояли, представить это количество в маленьком переулке невозможно. Бабка со второго этажа упала, нас рассматривая. Упала, слава богу, на толпу, поэтому с ней ничего не случилось. У меня сохранилась фотография: Дворец бракосочетания, я около главного входа со своей фатой. Начинаю идти по лестнице и не успеваю поднять платье. На второй ступеньке я встаю на собственный подол, на третьей ступеньке — наступаю на него другой ногой и понимаю, что сейчас упаду. И в этот момент Зайцев меня, как куклу, берет, поднимает, встряхивает. Когда он меня поставил, я уже успела юбку подобрать.
Я ему говорю: слушай, Шура, поехали. Я папу попросила, чтобы он остановил такси. Мы садимся в машину. Только поехали, Зайцев кричит: «У нас ключа нет!» Побежали папу искать. Папа ключ нам от квартиры отдал, но куда его сунуть в свадебном платье? Когда мы доехали до дома, то только тут сообразили, что в Сашином свадебном костюме нет ни рубля. Но таксист нам говорит: «Ребята, бог с ними, с деньгами, счастливо вам!»
Мы вошли в квартиру. Есть охота, но дома только торт. Я же не большой любитель сладкого. Совершенно пустая, стерильная квартира. Папа мой, который в ней все устраивал, чтобы, не дай бог, воду не прорвало, перекрыл стояк с горячей водой. Льется одна холодная. Ни умыться, ни душ принять. Где, какими ключами открывать шкафчики с вентилями, в середине ночи уже ни фига не понимаем. В полночь звонит совершенно пьяный Овчинников и спрашивает, хорошо ли нам. Наступило утро первого мая, я сижу дома. Если на Зайцеве был не фрак или смокинг, но в общем-то костюм, то у меня, кроме свадебного платья, ничего в этой квартире нет. Я же у мамы жила. Я говорю: «Если мы сейчас отсюда не смоемся, я за себя не отвечаю». Он в ответ: «У нас со второго числа заказана гостиница «Жемчужина» в Сочи». Я ему: «Я до второго не доживу».
За нами заехал один из приятелей, довез до родителей. Мы сложили чемоданы и поехали прямо во Внуково. Военный комендант на первом же самолете нас отправил в Сочи. Прилетаем в город-курорт, там празднуют Первое мая. Стоит огромная очередь на такси. Никто не встречает. Какой-то местный гражданин, мы с ним еще в самолете познакомились, говорит: «Ребята, за вами машина не пришла? Давайте я вас довезу». И повез нас в эту «Жемчужину». Когда он сделал поворот с основной улицы, вижу надпись: кафе «Театральное». Сидят люди за столиками. Тут я понимаю, что уже больше суток ничего не ела. Мы пришли в гостиницу, там все забегали, но говорят: «У нас зарезервирован на вас номер только с завтрашнего дня». Наконец пристроили нас в какой-то другой номер. Мы, пока они его искали, ждем в холле. А у меня уже слюна выделяется. Я говорю: «Пускай они ищут номер хоть до завтра, пойдем поедим». Ресторан на Первое мая в гостинице весь забит. Нам администратор говорит: есть только один столик, но за ним уже сидят два человека. Наконец усаживаемся. Естественно, зал начинает оглядываться. Все уже прочитали в газетах, что Роднина с Зайцевым поженились. Рядом с нами сидит какая-то пара командированных. Мы быстро что-то поели, что-то схватили с собой и побежали в номер. Шампанское пили уже в номере.
На следующее утро мы вышли на пляж, легли. Вдруг тетка, сидя рядом с нами и читая газету, объявляет на весь пляж: «Федя, ну ты чего, не понимаешь? Роднина с Зайцевым поженились!» И весь пляж начинает обсуждать эту новость. Тут кто-то говорит: «Да вот же они лежат!» И мне ничего не оставалось, как второго мая в тринадцать градусов тепла кинуться в море, чтобы хоть куда-то убежать.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.