Глава VI НОВЫЕ ЭМОЦИИ

Барон д'Эст на следующий день как бы случайно встретил на Итальянском бульваре Софью Владиславовну. Он с развязностью парижского аборигена подошел к ней и предложил сходить в кафе.

— Благодарю вас, но я только что позавтракала и никакого желания не имею сидеть в четырех стенах в такую чудную погоду.

Сонька довольно холодно простилась с навязчивым кавалером и направилась вдоль по бульвару, а потом взяла фиакр до Елисейских полей. Проехав минут десять, она увидела маленький ресторан, где нередко завтракала с покойной Юлией.

Не успела Сонька войти, как к ресторану подъехал экипаж и вышел из него улыбающийся барон. Софья Владиславовна взволновалась. Ей снова показалось, что она имеет дело с агентом сыскной полиции.

«Но агенты тоже мужчины», — решила она.

У нее зародился план пленить барона-сыщика своими женскими чарами.

Она встретила барона дивной, ласковой улыбкой.

— Как я рада, что вы догадались сюда приехать! На меня сейчас напала такая меланхолия, что я не нахожу себе места. Быть может, вы меня немножко развлечете.

В ресторане беседа завертелась вокруг Парижа и его увеселений. Барон очень подробно справлялся о причине пребывания Софьи Владиславовны в Париже и этим еще больше укрепил в ней убеждение, что он — сотрудник сыска.

Софья Владиславовна с ее богатой фантазией начала рассказывать, что недавно овдовела и вот поехала немного поразвлечься, собирается в Ниццу.

— Вы опоздали. Карнавал закончился на прошлой неделе. Теперь уже там начинается жаркое время. Парижане начинают возвращаться из Ниццы, — заметил барон.

— Разве? Какая досада! Но я все-таки поеду. Мне там очень нравится море и эта длинная эспланада вдоль берега.

Заговорили о Ницце, о Монте-Карло, из разговора можно было понять, что молодой человек хорошо знает прилегающие к Ницце местности.

Покончив с бутылкой красного вина, барон потребовал шампанского и земляники.

— Земляника в Париж, как известно, доставляется в марте из Африки.

Софья Владиславовна очень обрадовалась свежей землянике. Она охотно пила шампанское и закусывала сочными ягодами.

— Надеюсь, что вы теперь разрешите сделать вам визит?

— Наоборот, я хочу оказать вам честь моим визитом, — шаловливо отпарировала собеседница.

— Я и не рассчитывал на такую любезность. Я живу на улице Ришелье.

— И прекрасно. Поедемте.

Квартира барона состояла из трех комнат с низкими потолками, но была великолепно обставлена дорогой мебелью.

— Как я рад, что вы наконец удостоили меня своим посещением! — мелодраматично воскликнул барон.

На столе появилось шампанское, фрукты и конфеты. Сонька делала вид, что ей очень весело. Она восторгалась обстановкой, сервизом, гобеленами и даже самим хозяином квартиры.

От поцелуев рук барон быстро перешел к некоторым вольностям, которые находили полное поощрение со стороны Софьи Владиславовны. Она сопротивлялась пассивно, как женщина, которой нравится мужчина, и близость с которым является желанной.

Когда после завтрака они очутились в роскошной спальне, Софья Владиславовна страстным поцелуем подтолкнула барона к последнему шагу.

Барон был на седьмом небе. Он жадно ласкал дивное тело молодой женщины и совершенно забылся в этой ласке.

Уходя, Софья Владиславовна нежно поцеловала любовника и пообещала прийти завтра.

Выбравшись на бульвар, она, однако, серьезно призадумалась. Теперь ей было ясно: барон — не сыщик, а один из тех сластолюбцев, которыми переполнены бульвары Парижа. Но больше она не сожалела, что отдалась этому человеку в порыве желания. Она так давно не видела ласк мужчины, а пылкая натура страстной женщины нуждалась в такой эмоции. Соньке даже стало казаться, что барон ей нравится. Он чем-то напоминал ей Масальского. Даже в смысле страсти она испытала такой же пламенный порыв, какой видела со стороны Масальского в их первые свидания.

По бульвару сновала публика. Софья Владиславовна зашла в первое попавшееся кафе и потребовала любимого гренадина. Она еще раз передумала каждую деталь случайного свидания. Все было так безумно хорошо! А все-таки этот барон — подозрительная личность.

Впрочем, не все ли равно? Сонька принадлежала к натурам, созданным для жизненной борьбы. Ее не пугала никакая опасность, ни самое безвыходное положение. Наоборот, чем труднее была борьба, тем более в ней разгоралась энергия. Она получала спортивное наслаждение от преодоления непреодолимого, от выхода из любого положения победительницей.

После любовного приключения изящная Сонькина головка была полна радужных надежд: дело с Темирбабовым будет предано забвению, как и все ее другие проделки.

Она мысленно подсчитывала, сколько у нее денег, и сильно обрадовалась итоговой цифре — около ста тысяч франков!

Многое еще передумала, сидя на террасе, Сонька Блювштейн. Кипел в ней вулкан энергии, бесконечная лава любознательности, безумная жажда острых ощущений.

Два дня пролетели, как один час. Барону и Соньке казалось, что знакомы они уже несчетное количество времени. Так они свыклись друг с другом, так были полны взаимных интересов и эмоций, что со стороны можно было подумать, что перед вами молодая парочка, вернувшаяся из свадебного путешествия. Одно беспокоило барона — молодая женщина упорно скрывала от него свой адрес.

Однажды в разгар нежной ласки, когда Софья Владиславовна сидела на коленях у барона и обнимала его шею оголенными руками, барон вдруг насупил брови.

— Скажи, милая, прямо, без обиняков, почему ты мне не говоришь свой адрес?

— Это мой каприз. Ты мне обещал раз и навсегда отказаться от этого вопроса.

— Не спорю. Я отказывался, но я ждал, что ты сама пойдешь навстречу моему желанию и сообщишь мне адрес.

— Это совершенно лишнее, — беззаботно проворковала Софья Владиславовна. — Ну на что тебе мой адрес, когда я сама у тебя в любое время дня и ночи? Неужели ты не уважаешь желание любимой женщины? Неужели тебе так необходимо исполнить свой каприз?

Последние слона она особенно подчеркнула, желая дать понять барону, что не имеет намерения поднимать завесу с таинственного адреса. Барон отстранил ее, встал и начал взволнованно ходить по комнате. Подобная мужская привычка была ей давно знакома. Она вспомнила Масальского.

Сонька с презрением смотрела на нервного барона и в эту минуту готова была порвать с ним всякую связь.

А барон продолжая все более и более возбуждаться. Он не говорил ни единого слова, в нем все клокотало. Не может же он бросить любимой женщине в лицо, что подозревает ее в двойной игре, да еще при помощи другого любовника-соперника. Но в душе он был в этом убежден.

— Какое мучение, — подумала Софья Владиславовна, — эти постоянные сцены ревности, это вечное подозрение. Допросы, расспросы…

Она всегда мечтала о свободных взаимоотношениях. Никогда в жизни она не признавала мужской гегемонии и женского рабства.

— Я тебя в последний раз спрашиваю, где ты живешь?

— А я тебе в последний раз заявляю: это не твое дело. Я живу самостоятельно, на свои средства. Твоих мне не надо. Поэтому ты не имеешь ни малейшего права вторгаться в мою частную жизнь.

— Это, наконец, меня возмущает, бесит!

Софья Владиславовна расхохоталась. Барон схватил газету и сделал вид, что читает. Сонька спокойно оделась, подошла к зеркалу, поправила прическу, одела шляпку и, не прощаясь с бароном, направилась к выходу.

— Софи! — крикнул барон. — Я полагаю, уходя, прощаются!

— Ты был занят.

Барон вскочил, схватил обе руки Софьи Владиславовны и умоляюще взглянул ей в глаза.

— Я положительно тебя не понимаю. Ну что тебе стоит меня успокоить? Я две недели не спрашивал твоего адреса, а ты продолжаешь меня мучить.

— Оставь меня, — вырывая руки, капризным тоном проговорила она.

Барон взорвался:

— В таком случае, твоя любовь — один только миф!

— И твоя тоже!

Софья Владиславовна хлопнула дверью.

Барон бросился на диван, закурил папиросу и стал себя уверять, что Софи ему совершенно безразлична. Разрыв так разрыв! Но внутри его все кипело и бурлило. Он не мог примириться с тем, что Софья Владиславовна первой порвала их связь. Да к тому же с такой резкостью.

Впоследствии, уже спокойно анализируя эту сцену, барон очень жалел, что не пошел следом за Софи, чтобы узнать желанный адрес. Самолюбие его было уязвлено. Самолюбие мелкого лавочника, ибо, как верно подметила юркая Сонька, никаким бароном, отпрыском древнего аристократического рода, он не был!

Но даже Соньке не пришло в голову — да и откуда? — что ее возлюбленный — аферист международного класса, гастролирующий по Европе под разными вымышленными именами: пана Золотницкого, виконта Трабзона, помещика Гуся, барона д'Эста…

А на самом деле был он ростовским мещанином Яшкой Альтшуллером, гимназистом-недоучкой, старшим сыном Баруха Альтшуллера, владевшего парикмахерским салоном на одно кресло неподалеку от рынка.

Но об этом Сонька узнает позже.