ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ И ДОНБАСС

Владимир Маяковский никогда не избегал жизни. Большой жизнелюб, он всегда с головою нырял в самую гущу событий, не избегая ничего, пусть даже ужасного, шокирующего, отталкивающего. Это его разительно отличало от «эстетствующих» поэтов и художников, которые стремились исключительно к приятному и «красивому» в их понимании.

Маяковский вбирал в себя всё, выдавая на-гора золото поэзии.

Я, ассенизатор и водовоз, революцией

мобилизованный и призванный, ушел на фронт

из барских садоводств поэзии —

бабы капризной.

Да, порою Маяковский совсем «не ласкает» слух, говоря прямо и дерзко, разрывая шаблоны и круша общественный самообман. Но даже в этой дерзости и эпатаже он умел быть поэтом и в какой-то мере предвосхищал современный акционизм.

Правда, «акционизм» Маяковского вовсе не сродни современным любителям перформансов и хеппенингов — эпатаж для поэта не был самоцелью. И об этом он вполне исчерпывающе сказал в своей поэме «Во весь голос».

Владимир Маяковский стремился выразить действительность во всей ее полноте вопреки поэтическим условностям, принятым в качестве правил. И не только для кристаллизации действительности в новом слове, но и для изменения ее, преобразования мира в более совершенный и человечный, для избавления общества от несправедливости и уродств. Именно на это бросил он свой пламенный талант, порою наступая на горло даже собственной песне.

Вот почему он неустанно искал «точки преображения» в самой жизни и пытался услышать голос преобразований. Именно поэтому в огромном творческом наследии Маяковского далеко не последнее место занял Донбасс и пролетариат Донбасса. Ведь Донбасс в начале ХХ века был подлинным сердцем России, и нарушение его «ритма», конечно же, отзывалось по всей стране.

Хаос Гражданской войны и медленное восстановление хозяйственного уклада в первые годы советской власти нарушили нормальное функционирование Донбасса. Газеты того времени пестрели призывами к шахтёрам Донбасса, Ленин слал в Донбасс телеграммы, а Владимир Маяковский отозвался в 1921 году стихотворением «Сказка для шахтёра-друга».

Эй, шахтер, куда ни глянь, от тепла до света,

даже пища от угля — от угля все это.

Даже с хлебом будет туго, если нету угля.

Нету угля — нету плуга.

Этой же теме посвящены несколько плакатов Маяковского в «Окнах РОСТа», созданных им в 1919-1921 годах.

Звучит Донбасс, правда, вскользь, и в знаменитой «Мистерии-буфф», наделавшей много шума и при первой постановке в 1918, и при второй постановке в 1921-м.

Через несколько лет Владимир Маяковский решает отправиться в крупную поездку по СССР: не столько показать себя, сколько посмотреть на изменившуюся действительность. 25 июля 1927 года нарком просвещения СССР Анатолий Луначарский выдал поэту удостоверение, согласно которому предъявитель документа отправляется в Харьков, Сталино (сейчас Донецк), Луганск, на Кавказ и в Крым для чтения лекций и стихотворений. В поездку на Юг СССР Маяковский отправляется не один: компанию ему составил молодой поэт Семен Кирсанов.

Известно, что организатором выступлений Маяковского и Кирсанова в Донбассе был Павел Ильич Лавут, уроженец Екатеринославской губернии России. Об этом вояже Маяковского он написал книгу «Маяковский едет по Союзу», выдержавшей несколько изданий. О том, насколько интересен Лавут как собеседник, говорит такой факт: Маяковский упомянул его в своей поэме «Хорошо!»:

Мне рассказывал тихий еврей,

Павел Ильич Лавут…

В Донбассе Маяковский и Кирсанов выступили не только в Луганске и Донецке. И это не удивительно, ведь Маяковский был не просто столичной знаменитостью, а своеобразным символом времени. Открывая страницы журнала «Забой», выходившего в Донбассе в те годы, мы видим, что творчество поэтов индустриального Донбасса насквозь пронизано поэтикой футуризма.

В Луганске, в то время по праву считавшимся культурной столицей Донбасса, Маяковский и Кирсанов выступили 27 и 28 июля. На сцене бывшего Горно-коммерческого клуба (на этом месте на улице А. С. Пушкина сейчас расположен Луганский Республиканский дворец культуры, ранее — драмтеатр) в первый день Маяковский выступил с докладом «Лицо левой поэзии», а на следующий день — с программой «Всем — всё». Очевидцы писали, что оба выступления имели большой успех и прошли при колоссальном стечении народа. Запомнилась эта встреча с живым классиком русской поэзии и юному Мише Матусовскому (ему было 12 лет).

Среди старожилов Луганска распространена легенда, согласно которой ночь, проведенная Маяковским в номере гостиницы «Россия» в Луганске привела его к написанию в 1928 году пьесы «Клоп». Правда, никаких письменных подтверждений этой легенде ни у Лавута, ни у Маяковского мы не находим.

29 июля Маяковский должен был выступить уже в Сталино. Правда, организаторы поездки совершенно не учли донбасских реалий. Ведь в те годы транспортная система в Донбассе была совершенно не развитой, прямого сообщения между этими городами не было. А потому Маяковский и Кирсанов сначала окольными путями добрались до Дебальцево, из него — в Ясиноватую, из которой по донбасскому бездорожью потряслись на извозчике.

Клуб в Луганске, в котором в 1927 году выступили Маяковский и Кирсанов

А в это время у цирка «Шапито» в Сталино, где должен был выступить Маяковский, ожидала знаменитых гостей огромная толпа. Шли часы, а Маяковского всё не было. Собравшиеся под брезентовым куполом цирка «Шапито» люди, многие из которых приехали издалека, волновались и шумели.

Переживал и торопившийся поэт.

Вот как с почти чеховским комизмом описывает путь к цирку в Сталино Лавут: «…Равнодушный возница сообщил, что по дороге бывают случаи ограбления пассажиров. Маяковский приготовил на всякий случай револьвер. Семен Кирсанов тоже вооружился: вынул из кармана допотопный наган, притом незаряженный, и гордо сжал его в руке. Ни наступившая темнота, ни выдуманные извозчиком разбойники не пугали Маяковского. Самым страшным для него было опоздать на вечер. Наконец, сотрясая мостовую, тачанка подкатила к цирку».

Когда Маяковский появился на сцене, донецкие рабочие и шахтёры встретили его громом рукоплесканий. Как будто и не было долгих часов ожидания, да ещё и донбасским летом, напоенным жаром степи. Во время выступления пришлось совмещать чтение стихов с агитационной речью. А ведь ещё были и традиционные ответы на записки из зала, на которые Владимир Владимирович отвечал с исключительным остроумием и находчивостью. Выступление продолжалось до двух часов ночи.

Через несколько лет после выступления перед донбасскими шахтёрами Семён Кирсанов напишет:

А в цирке — народу тьмущая тьма,

до полночи ждут, ожиданьем томясь,

шахтеры и семьи шахтеров

от десяти до пятидесяти лет.

Народнейших так не встречают актеров,

как встречен шахтерской семьёю поэт.

После выступления поэты отправились ночевать в меблированные комнаты (сейчас — на ул. Постышева, 18). А уже утром наняли частный старенький автомобиль, чтобы попасть в Артемовск. Об этой поездке Маяковский написал сам в статье «Только не воспоминания», опубликованной в том же 1927 году в московском журнале «Новый Леф» № 8-9: «В июле этого года я поехал читать стихи в Сталино. Этот растущий город омываем железной дорогой. Станций семь подходят к нему, но каждая не ближе чем на 10-15 верст. После стихов я возвращался мимо отбросных гор через черные поля. Не доезжая Артемовска, лопнула одна камера, проезжая Артемовск, — другая. Шофер снял покрышки и поехал, подпрыгивая, на голом железе колес. Я первый раз видел, чтобы так насиловали технику. С естественной тревогой я спросил шофера: «Что же вы делаете, товарищ?!» Шофер отвечал: «Мы не буржуи, мы как-нибудь по-нашему, по-советскому!..»

К сожалению, слишком многое вызывало «естественную тревогу» у Маяковского в окружающей действительности. Да так, что не хватало на всё ни его остроумия, ни жизнелюбия, ни энергии. Жизнь Владимира Маяковского нелепо оборвалась в 1930 году. Но осталось его удивительное живое слово — для всех думающих и умеющих слышать. Из сегодняшнего дня мы говорим ему строками Марины Цветаевой:

Превыше крестов и труб,

Крещенный в огне и дыме,

Архангел-тяжелоступ —

Здорово, в веках Владимир!