Глава 34. АНЯ, ДУСЯ

На следующий день моя младшая квартирная хозяйка Аня сказала, кого мы вчера искупали. Им оказался Козлов, брат двух девушек, хорошо мне знакомых – Зои и Вали. Зоя упоминала, что у неё есть брат, но с ними он не живёт. Аня ещё добавила, что он сидел в тюрьме и, выйдя оттуда, стал жутко блатным и сильно этим кичился. В чём заключался их конфликт, я так и не узнал. Борис на мой прямой вопрос уклончиво ответил, мол, «шерше ля фам». Можно было предположить, что зазноба бывшего зэка Козлова оказывала определённые знаки внимания Борису. Это было неудивительно, как-никак, парень он был что надо: шутник, певец, баянист – таких девушки просто боготворят!

Аня была недовольна тем, как мы наказали Козлова:

– Как-то по-детски вы с ним обошлись, надо было его хорошенько побить! Я бы на вашем месте… – она намекала на нашу трусость, попрекая тем, что мы его ни разу не ударили. Я обиделся:

– Вот ты на своём месте это и сделай!

– И сделаю, если понадобится! – расхрабрилась она. Впрочем, Аня действительно была девушкой с крутым бескомпромиссным характером. Представлялось: свяжи такой руки, она будет своих противников зубами грызть. А зубы у неё были немного крупноватые, но белые и ровные. Она была красивая: блондинка с голубыми глазами, среднего роста, чуть полноватая, но в то же время гибкая и подвижная, одним словом, спортивная. Цветом волос и телосложением Аня была похожа на отца. На прогулки, в гости она всегда надевала белое платье, которое выгодно оттеняло её загорелую кожу, во всяком случае, те её участки, которые было прилично открывать. В клуб Аня не ходила, предпочитая спортивную площадку. За клубом был небольшой школьный стадион, именно там она со своим братом Павликом проводила свободное время. Когда я ещё ходил в клуб, часто видел их играющими в мяч. Они были в спортивной форме и смотреть на них было любо-дорого. После «дружбы врозь» с Валей Постранак, я перестал посещать клуб, и постепенно, ненавязчиво Аня взяла надо мной «шефство». Как-то пригласила меня на спортплощадку. Я пришёл после работы, уже в девятом часу и узрел необычную игру в мяч руками, да ещё и через сетку. Участвовали две команды, в одной из них играли Аня и Павлик. Они довольно ловко передавали мяч друг другу мягкими движениями пальцев рук, а потом перекидывали через сетку другой команде, которая, в свою очередь, возвращала мяч обратно. Я эту игру видел впервые. Иногда мне предлагали попробовать, но я отказывался, боясь показаться неумехой, особенно перед более молодыми игроками.

В свободные вечера я стал приходить на спортплощадку и «болел» за своих, хотя само слово «болеть» применительно к спорту я узнал намного позднее. Когда начинало темнеть, игра прекращалась, и ребята расходились по домам уставшие, но довольные. По дороге они мне втолковывали правила игры в волейбол – так называлась эта игра. На следующий раз я решил поучиться играть. Команда встала в кружок, меня тоже пригласили присоединиться. Сначала я лишь отмахивался от мяча, но учителя у меня оказались настойчивые и терпеливые, показывали, как принимать и передавать мяч, как правильно бить по нему. Никто не смеялся, когда я неуклюже принимал мяч, и он летел не туда, куда нужно. Возможно, Аня предварительно провела с партнёрами «политработу».

Когда стали играть команда на команду через сетку, Аня предложила мне побыть судьёй.

– Да я же правила не знаю! – попытался отказаться я.

– Я тебе о чём вчера рассказывала?

– Но я не всё понял…

– Ты до пятнадцати считать умеешь?

– Хоть до ста, – согласился я.

– Вот и считай!

Так я стал частенько судить волейбольные матчи, а иногда играл и сам.

* * *

Как-то часов около восьми вечера я вернулся с работы и застал там Аню с Павликом, явно собирающихся куда-то в гости. Они уже были красиво одеты и сказали мне, что если я поспешу умыться и переодеться, то они меня подождут. Я не заставил себя долго ждать, к тому же меня разбирало любопытство – куда же они собрались, да и ещё и меня не против с собой прихватить. Наконец, я не вытерпел и спросил прямо:

– А вы куда, собственно, направляетесь?

– На день рождения сестры Шуры.

– А я тут причём? – опешил я.

– Пойдёшь с нами. Родители уже давно там.

– Во-первых, я не так наряден, как вы, – начал отнекиваться я. – А во-вторых, я очень стесняюсь и робею перед учителями.

Как я уже говорил, Александра работала в школе.

– Ну пойдём, я хоть познакомлю тебя с ней, – продолжала настаивать Аня. – Она очень простая, как и мы. Ты же при нас не конфузишься и не стесняешься?

– Но я же ваш квартирант… Так и быть, пойду с вами, но не в гости, а в столовую – на ужин.

– Вот и пойдём, как раз по пути.

Шли мы почти молча, ребята лишь изредка переговаривались между собой. Когда мы дошли до большого дома, то в открытом окне я увидел красивое женское лицо, обрамлённое вьющимися волосами. Аня первая подошла к окну, поздоровалась с сестрой и сказала, обращаясь ко мне:

– Вот моя сестра Шура. – А меня представила ей: – Это наш квартирант Витя. – Слово «квартирант» она произнесла с заметной иронией. Я поздоровался и сразу произнёс поздравительную «речь», которую я мысленно готовил, пока шёл сюда:

– Александра Аркадьевна, поздравляю Вас с днём рождения и желаю Вам всего хорошего!

– Спасибо, спасибо, – отозвалась она. – Вы, оказывается, знаете моё имя.

– Да, у меня хорошие консультанты, – указал я на ребят.

– Заходите в гости, – пригласила Шура.

– Спасибо, но я иду в столовую.

– Жаль.

Аня не утерпела и тут же добавила:

– Он у нас стеснительный.

В окне появился молодой красивый человек, возможно, муж Шуры и спросил её:

– С кем это ты разговариваешь?

– Ребята пришли, – ответила она.

– Так пусть в дом заходят, мы их давно ждём.

И тут я «под шумок» ретировался, направившись в столовую. Там сытно покушал и не спеша двинулся в обратную сторону. И вдруг на скамеечке у резного палисада увидел девушку-смугляночку лет семнадцати, с причёской а-ля «комсомолка двадцатых годов». Я подошёл, поздоровался, она мне ответила с улыбкой:

– Здрасьте.

– Вы кого-то ждёте? – спросил я.

– Нет, просто люблю здесь сидеть в хорошую погоду. Что-нибудь вяжу или вышиваю. – И действительно, рядом с ней на скамеечке лежал небольшой квадратик белой материи с начатой вышивкой какого-то красивого узора, а сверху – вышивальный инструмент, который, кажется, называется «крючок».

– Позволите присесть рядом с вами?

– Пожалуйста. Только, чур, не баловать!

– Я смирный, и баловать не собираюсь, – успокоил её. Мне нужно было где-то провести время, пока мои хозяева будут в гостях. Я присел на скамеечку и начал со знакомства:

– Как вас звать-величать?

– Нина Шубина.

– Очень приятно.

– А вас?

Я тоже назвался полным именем-фамилией и добавил:

– Что-то в клубе я вас никогда не видел.

– А я туда и не хожу, – ответила она.

– Значит, вы домоседка?

– Вроде того, – согласилась Нина. – Если не считать, что я туда хожу на работу. А вас я видела, когда вы проезжали на тракторе по нашей улице, да ещё когда в столовую ходите.

– Точно! – вспомнил я. – Я тоже видел вас по пути в столовку. Вы сидели перед открытым окном на подоконнике, а я подумал: «Вот красивая девушка, хорошо бы познакомиться!»

Она засмущалась и чуть покраснела. Но я сделал вид, что не замечаю её смущения, и мы продолжали мирную беседу. Когда я решил, что мои хозяева уже должны бы вернуться из гостей, я попрощался с Ниной.

Я оказался прав, хозяева были уже дома. Я разделся и, не заходя в дом, лёг в сенях на приготовленное мне ложе – топчан, и заснул сном праведника.

* * *

На следующий день, придя с работы, я неожиданно в гостях у своих молодых хозяев увидел свою сестру Веру. Ей в то время было четырнадцать лет, она окончила семь классов и подала документы в Камышловское педучилище. Мама предлагала ей пойти в Талицкое, это было гораздо ближе к Первановой – всего-то десяток километров до дома (а до Камышлова было восемьдесят километров поездом, плюс до станции пешком ещё четыре). Но оказалось, что в Талице готовят педагогов только для дошкольных учреждений, Вера же хотела работать только в школе. Обо всём этом она мне рассказала этим вечером и спросила, одобряю ли я её выбор? Я одобрил:

– Ты молодец, что выбрала то, к чему сама стремишься. А я по возможности буду тебе помогать морально и материально.

– Спасибо тебе, что поддержал. Теперь смело поеду на вступительные экзамены.

Вера уже успела подружиться с Аней и Павликом. У девчат сразу же нашлись общие темы для разговора. Аня была всего на полтора года старше моей сестры, и тоже собиралась поступать в педучилище. Мы все вчетвером вышли подышать свежим воздухом, погуляли по Сугату, а когда начало темнеть, вернулись домой. Родителей Ани дома не оказалось. Она сама быстро организовала общую для всех четверых постель на полу в свободной комнате. Павлик лёг рядом с Верой, дальше устроился я, и с другого края, рядом со мной примостилась Аня. Постель была спартанской, жестковатой, но привычной, а значит, приличной. И волновало меня совсем другое – присутствие рядом молоденькой красивой девушки. Мы лежали, довольно плотно прижавшись друг к дружке. Я понимал, что не имею никакого права её соблазнять, ей ведь, наверное, даже шестнадцати ещё не исполнилось! А когда нечаянно (а может быть и «чаянно») моя рука ложилась на её бедро или грудь, она молча спокойно возвращала её на своё место. Мы лежали и долго не могли уснуть, но таки в конце концов сон одолел нас. А проснулись мы в объятиях друг у друга… Так закончилась моя первая и последняя «товарищеская» постель с Аней.

* * *

Утром Вера отправилась домой. Я её проводил до околицы и пошёл на работу. Там у меня по-прежнему был полный порядок. Мы с Дусей числились в передовиках и никому не отдавали пальму первенства. В это время мы готовили почву для посева озимых, и в поле кроме нас двоих не было ни души. После обеда, который нам привёз повар, я решил немного отдохнуть, прилёг на спину и стал, как в детстве, наблюдать за облаками. В этих белых клуба?х, проплывающих по чистому небу, я видел фигуры людей, животных и даже чудовищ – в зависимости от настроения и фантазии. В этот раз облака сложились в фигуру старого сгорбленного деда, и у меня экспромтом родились строки, показавшиеся тогда ну если не гениальными, то во всяком случае интересными:

Летит по небу

Дед бородатый,

А через мгновенье

Он стал рогатый!

Различив в облаках медведя, придумал ещё один стишок:

Белый медведь

По небу шагает,

Словно по льду

Заснеженного моря гуляет.

Здесь я чувствовал, что с размером что-то не то, да и рифма слабовата. Но решил, что я в конце концов не Пушкин, чтобы всё у меня было идеально. Спустившись с небес на грешную землю, я подумал: «Уже август. Через месяц, наверное, меня призовут в армию…» Но не успел я домыслить эту тему, как на меня вихрем накинулась Дуся и принялась неистово целовать в губы, глаза, нос, лоб – везде, где могла дотянуться.

Я был так ошеломлён, что не мог ни оттолкнуть её, ни наоборот, ответить ей взаимностью. Дуся была прекрасной девушкой, но я в ней видел только помощницу, коллегу, подчинённую. Внезапно она прекратила меня целовать, вскочила на ноги и скомандовала:

– Вставай, пошли работать!

Никогда раньше она не говорила таким тоном, тем более не припомню, чтобы она отдавала мне приказы. Она зашагала к трактору, а я, как последний евнух, поплёлся за ней. В тот день мы с ней до конца смены не обмолвились ни единым словом. Наверное, ей было обидно, что я не откликнулся на её душевный порыв. Как можно было витать в облаках, когда рядом находилась прекрасная девушка? Этот вопрос я и сам себе задавал в будущем.

После того как мы закончили работу на этом безлюдном поле, нас перевели на уборку урожая – возить комбайн. На нём были два штатных работника (комбайнёр и штурвальный) да ещё несколько подсобных. Так что на этом интимная обстановка у нас с Дусей закончилась.