Глава 41 Ялта Карлага

Мне давно хотелось побывать в нашей карагандинской Ялте, что расположена недалеко от Топара. Что это за поселок, когда он возник? Признаться, впервые про Ялту я прочитал в книге Светланы Гронской «Здесь я рассадил свои тополя…» (Москва, издательство «Флинта», 2005 год).

Рассказывая о жене поэта Павла Васильева Елене Вяловой, писательница неожиданно для меня упомянула Богом забытую Ялту. Оказывается, в ней в годы правления Сталина было лагерное отделение Карлага, там-то и отбывала свой срок жена поэта.

Конечно, я не удержался и написал письмо С.Гронской в Москву с просьбой рассказать об этом подробнее. И вот читаю ее строки: «У меня дома хранится маленькая книжечка, озаглавленная «Лучшие». Эту книжечку тетя Лена составила из стихов поэтов, которых любила, у которых училась писать. В книжке записаны стихи Блока, Пастернака, Лермонтова, Есенина, Ахматовой, Бунина, Асеева, Шелли и… вкраплены строки арестованного мужа. На обложке книги написано: «Ялта, 1946 год». Разумеется, к Крыму эта Ялта отношения имела мало – так назывался один из участков казахстанских лагерей».

Далее Светлана Ивановна Гронская рассказала мне, что в Ялте Елена Вялова возила на быках разные грузы. Не раз и не два на арбу с волами погружали трупы заключенных, их сбрасывали в огромные рвы, вырытые в районе нынешнего санатория «Жартас». Там же, в Ялте, вместе с другими зэками Елена делала из глины, навоза и соломы саманные кирпичи и строила мазанки. Конечно, никакой техники не было, месили все ногами, затем укладывали формы и высушивали на палящем жарой казахстанском солнце. Так что Елену Вялову-Васильеву вполне справедливо можно назвать первостроителем карагандинской Ялты.

Упоминает в своем письме Гронская и подруг Елены Вяловой по лагерю – Сару Вейсман, Клару Гамарник, Веру Вонлярлярскую… Все вместе они участвовали в Жартасе на строительстве плотины и прокладке арыков.

В Ялте в тоскливые дождливые вечера, забившись в бараке на верхние нары, Елена Вялова как раз и вспоминала стихи любимых поэтов, и записывала их в книжечку, сделанную из половинок тетрадных листов. Открывается она стихотворением Блока «Перед судом»:

Что же ты потупилась в смущеньи?

Погляди, как прежде, на меня.

Вот какой ты стала – в униженье,

В резком, неподкупном свете дня!

Я и сам ведь не такой – не прежний.

Недоступный, резкий, смелый, злой.

Я смотрю смелей и безнадежней

На простой и скучный путь земной.

В Ялте Елена Вялова немало рисовала, у ее племянницы Светланы Гронской до сих пор хранятся картинки с казахскими мотивами: интерьер юрты с ковром, домбра, необозримая казахская степь с лошадьми, которые пасутся у небольшой реки…

Какова же сегодняшняя казахстанская Ялта, помнят ли ее жители первостроителей поселка – благородных заключенных сороковых-пятидесятых годов? Коллеги меня останавливали, предупреждали: зачем тебе туда ехать, увидишь ужасное зрелище, черную дыру, умирающих старух, развалины прежних мазанок… О чем писать?! Ветер по темному пепелищу и кресты вдалеке…

Но все оказалось не так уж пугающе серо. Сразу за поворотным знаком «Ялта» открылось приятно выглядящее кафе. Хозяйка кафейного заведения Гульнар Толеуовна Бахраева оказалась председателем производственного кооператива «Светоч», который дает местным жителям работу. Во владении кооператива – 650 гектаров зерновых, два гектара многолетних и однолетних трав, подсолнечника.

Гульнар Толеуовна еще четыре года тому назад выкупила у государства не только эту землю, но и молочно-товарную ферму, откормочные площадки. Сюда завезли элитных бычков казахской белоголовой породы из бывшего совхоза «Просторненский», овец и коров. Сейчас у нее в кооперативе около ста голов казахской белоголовой, более 500 овец, есть лошади.

Конечно, ровесников заключенной Елены Вяловой и ее подруг в прежней лагерной стороне уже не найти. И никто из ялтинцев не помнит сталинских времен. Старожилом здесь считают Валентину Григорьевну Толкунову. Ей уже за восемьдесят, из них более 40 лет она живет в Ялте. Высшей точкой расцвета поселка она считает семидесятые-восьмидесятые годы, когда в Ялте были красивый клуб, два детских сада, баня, школа, 42 двора. Она работала телятницей в Ялтинском отделении Топарского совхоза, ее уважали, чествовали на всех собраниях. Валентина Григорьевна показала мне, не скрывая гордости, высшую государственную награду – орден Трудового Красного Знамени, а также золотую медаль ВДНХ.

И тут же с печалью в голосе сказала:

– Кому это сегодня надо? Последние годы наш поселок был погружен во мглу, ибо даже электрического света не было. Обходились керосиновыми лампами, как во времена концлагерей. Водоснабжение прекратилось, черпали влагу из старых, забитых грязью колодцев. Клуб, детсады, школу, баню закрыли. Люди бросились наутек из Ялты кто куда. Из 42 дворов осталось только восемь. Все дома пришельцы из Караганды на кирпичи разобрали.

Валентина Григорьевна благодарит судьбу за то, что в Ялте появилась «местная помещица» Гульнар Бахраева, которая приостановила окончательное разрушение поселка. Опять в домах зажглась лампочка Ильича, люди на работу потянулись. Дочери Толкуновой все теперь при деле – Наталья трудится ветеринаром на ферме, Вера – дояркой, Лариса поваром в кафе.

Конечно, в Ялте жить – миллиардером не быть. Но уже хорошо, что за кои-то годы ялтинцы впервые увидели и заимели бумажные деньги. Доход идет от Гульнар Бахраевой, а ее доход – от продажи мяса и молока на рынках Топара, Абая и Караганды. Она особенно влюблена в казахскую белоголовую породу быков и коров, которую вывели ученые-заключенные – академик Цнам и профессор Василец.

Когда-то в советские хрущевские времена ребята местной Ялтинской школы начали поиск материалов о политических заключенных, которые трудились в Топарском отделении Карлага. И сделали для себя немало интересных открытий. Так, они узнали, что на здешних землях одно время пребывала не только жена поэта Васильева, но и сестра маршала Советского союза Михаила Николаевича Тухачевского, расстрелянного в 1937 году, – Елизавета Николаевна Тухачевская-Арватова.

Ребята нашли ее статью в журнале «Огонек» под заголовком «В тени монумента», в которой она вспоминает Карлаг, бараки, голод и тиф.

Слезы появлялись у юных следопытов, когда они читали мемуары Елизаветы Тухачевской. И тогда они предложили поставить в Ялте памятный знак о выдающихся заключенных, которые страдали и погибали здесь за колючей проволокой. Но, как всегда, идею в верхах одобрили и спокойненько забыли.

Сейчас об этом думает местный предприниматель Гульнар Толеуовна Бахраева. «Этот год обещает быть урожайным, кормов заготовили впрок достаточно, – рассуждает она. – На откорме бычки приличный вес наберут, реализуем – доход возрастет. И прежде всего мне надо наладить в поселке водоснабжение. А там и за новое социальное дело возьмусь – памятник жертвам политических репрессий в Ялте поставлю…»

Никто из нынешних казахстанских ялтинцев не был в настоящей Ялте у Черного моря. Но многие из них мечтают о возрождении своего села, чтобы жить культурно и зажиточно, как живут люди в Крыму. Тем более что рядом с их родным селом плещется большое Топарское водохранилище, чем-то похожее, пусть очень отдаленно, на Черное море…