Трудные испытания

1945 год — год великой победы советского народа над фашистской Германией и переломный год в жизни Сергея Павловича. В этом году он вернулся К ракетам.

Центральный Комитет Коммунистической партии и Советское правительство своевременно оценили то огромное значение мощных ракет, которое они приобретут для прогресса науки и обороны нашей страны. Правительство обратило внимание ученых на необходимость вести исследования в области ракетной техники в широком государственном масштабе, аналогично тому, как уже работали специалисты в области ядерной физики.

Наши ученые и среди них Сергей Павлович получили тогда прямое задание: построить мощную баллистическую ракету.

2 декабря 1944 года Королев писал: «Работа моя идет успешно, хотя очень трудно мне: мало времени и приходится идти в совершенно новой для меня области, хотя я и давно работаю в этом деле.

Но задачи громадны, и высоты, на которые надо взобраться, так велики, что наши большие предшественники и учителя могли бы только мечтать о том, над чем практически уже мы начали сейчас работу».

К тому времени Сергей Павлович стал жить в собственной комнате, которую ему выделил завод. Вот что не без юмора пишет он о своей жизни матери: «У меня хорошая комната, 22 кв. метра, с дверью на будущий балкон и двумя окнами, так что вся торцовая наружная стена остеклена. Много света и солнца, так как мое окно смотрит на юг и на восток немного. Утром с самого восхода и до полудня, даже больше, все залито ослепительным, жарким солнцем. Я не ощущал раньше (до войны) всей прелести того, что нас окружает, а сейчас я знаю цену и лучу солнца, и глотку свежего воздуха, и корке сухого хлеба.

Комната моя „шикарно“ обставлена, а именно: кровать со всем необходимым. Стол кухонный, покрытый простыней, два табурета, тумбочка и письменный стол, привезенный мною с работы. На окне моя посуда: три банки стеклянные и две бутылки, кружка и одна чайная ложка. Вот и все мое имущество и хозяйство. Чувствую ваши насмешливые улыбки, да и мне самому смешно. Но я не горюю… Это ведь не главное в жизни, и вообще все это пустяки».

Королев делал первые прикидки будущих ракет. «Постараюсь успеть с набросками к 15 декабря, — сообщал он в Москву, куда его усиленно приглашали. — Но если не успею, то не приеду раньше, чем все сделаю». Продолжая увлеченно трудиться, он на разные предложения о переходе на другие должности отвечал: «Нужно понимать разницу между работой моей и чисто чиновника-инженера, или инженера-практика, эксплуатационника и т. д. Я это говорю не из гордости и зазнайства, а для пользы дела. А название этому делу — жизнь! Жизнь моя».

Королев руководил разработкой первых ракет еще в ГИРДе. Но в поставленной задаче было много нового. Предстояло построить мощную автоматически управляемую ракету дальнего действия.

Официально главным конструктором одного из отделов института, занимавшегося проектированием ракеты, Сергей Павлович был назначен 9 августа 1946 года, но приступил к исполнению своих обязанностей в начале 1947 года. Все это время он был в длительной научной командировке.

Из командировки он писал друзьям: «…Сейчас у нас замечательно тепло. Уже с конца марта мы ходим без шинелей. Цветут сады, все зелено. На юге… сейчас чудесно. Горы, лес — все залито солнцем. Воздух напоен свежим весенним ветром и наполнен пением птиц. Как, в сущности, хороша жизнь, если на душе хорошо и спокойно…»

Сергей Павлович, как и другие наши ученые-ракетчики, был знаком с немецкими жидкостными боевыми ракетами времен войны. Никаких откровений в них он не нашел: «Эти ракеты в основном базировались на идеях К. Э. Циолковского».

Нашим ученым предстояло выработать собственный метод проектирования мощных ракет, основать отрасль науки и техники со своей производственной базой, способной обеспечить разработку и постройку двигателей с большой тягой, ракет, систем управления, всех видов сложного комплекса наземного и бортового оборудования.

Почему же надо было искать новый метод проектирования ракет? Ведь и раньше велось опытное строительство техники в артиллерии и в авиации. И в той и другой областях советские конструкторы показали выдающееся искусство. Но баллистические ракеты дальнего действия имели много особенностей. Их конструкция и технология изготовления во многом отличались от конструкции и технологии изготовления артиллерийской и авиационной техники.

Так, у самолета вес топлива редко достигает 50 процентов от стартового веса, а у баллистических ракет того времени он приближался к 70 процентам, а впоследствии доходил до 90 процентов. Специфическими были требования к топливным бакам ракеты. Они должны были иметь очень большой объем, а вес как можно меньше. Словом, возникали совершенно новые проблемы.

Сергей Павлович вместе со своими помощниками предложил в проектировании ракет перейти на плазы, на которых крупные детали чертятся в натуральную величину. С плазов снимают шаблоны, и по ним делаются уже сами детали. В авиации этот метод был освоен уже давно. Пришлось обратиться на один из опытных авиазаводов. Несмотря на большую загрузку, работники завода пошли навстречу просьбе конструкторов — ракетчиков. Во внеурочное время они быстро и добротно изготовили плазы, сыгравшие затем свою роль в разработке мощных ракет.

Итак, стало очевидно: в проектировании и постройке мощная ракета не похожа на самолет, но не похожа она и на пушку.

Ночи напролет просиживал Сергей Павлович с работниками промышленности, обсуждая, какому предприятию какой заказ дать, прикидывая время, когда должны быть готовы двигатели, автоматика, наземное оборудование. Потом вместе выезжали на первые испытания ракетных агрегатов, электронных систем и тут же давали указания на предприятия по их доводке. Все это было хорошей поддержкой молодого коллектива, руководимого С. П. Королевым и оформившегося в самостоятельное конструкторское бюро.

Коллектив КБ креп и рос вместе с постройкой ракетного первенца. Рядом с ветеранами ракетной техники, с убеленными сединой академиками и известными профессорами можно было видеть много молодежи. Так, у одного из тогдашних заместителей Сергея Павловича за плечами был опыт красвоенлета гражданской войны, а у другого — вуз да несколько лет работы конструктором.

Поначалу не все шло гладко. Случилось однажды, что КБ оказалось неподготовленным к приему аппаратуры наземного оборудования. А вагоны с аппаратурой для будущих пусков все поступали и поступали, и каждая из установок требовала своего микроклимата.

Заботу о том, чтобы не пострадала уникальная аппаратура, взял на себя один из замов Сергея Павловича, бывший красвоенлет. Он с помощниками метался на грузовой автомашине между стоянками вагонов, сам подбрасывал кокс в вагонные печки, поддерживая температурный режим.

В трудных условиях проходила работа КБ.

Формирование творческого коллектива требовало больших забот от Сергея Павловича. «Создание коллектива единомышленников, — отмечал в одном из своих выступлений С. В. Ильюшин, — в науке и практике проектирования, творцов — энтузиастов своего дела задача не менее сложная, чем, например, разработка хорошего проекта».

Сотрудник КБ вспоминает: «В служебной, а особенно домашней обстановке Сергей Павлович любил юмор, сам шутил, разыгрывал некоторых сотрудников и знакомых. Но больше всего он любил дело, над которым он трудился, всерьез мечтал облететь „вокруг шарика“. И горе было тому человеку, который нерадиво или неряшливо относился к порученному делу. Многие, знавшие его, называли его двумя буквами: Эс-Пе. Эс-Пе — это гроза и уважение, это государственная мудрость и легкая, безобидная шутка. Разносить умел Эс-Пе классически. Его и боялись, и любили. Авторитет его был огромный. Его слово среди сотрудников и в организации было законом».

Другой ветеран КБ вспоминает: «В 1946 году Сергею Павловичу было поручено возглавить работы по созданию мощных ракетных систем. С огромным энтузиазмом и свойственной ему энергией он принялся за выполнение этой почетной задачи, которая совпадала с его стремлением и мечтой. Он взялся за организацию коллектива из молодых специалистов, энтузиастов этого дела. В короткий срок коллектив был создан, он непрерывно рос и развивался. Работа под руководством Сергея Павловича закипела.

Помню, как-то раз в 1948 году я позвонил по телефону на работу Сергею Павловичу и попросил его оказать мне помощь в деле, над которым я трудился. В ходе беседы он обратился ко мне с предложением: „А не легче ли вам перейти к нам на работу? Дело у нас интересное, верное. Даю вам три дня на размышление“. Ответ я дал через два дня. Сергей Павлович действовал молниеносно. Через три дня я был оформлен на работу… Результатами работ, размахом и масштабом дел я был поражен».

Отвечая на вопрос автора этой книги, как складывалась советская школа разработки крупных ракет, Сергей Павлович сказал:

«Большая разница есть между конструктором раньше и теперь. Раньше конструктор рассчитывал и строил машину сам. Я под руководством А. Н. Туполева в конце 20-х годов делал дипломный проект — рассчитывал легкомоторный самолетик. Сам выполнил половину чертежей. Писатель пишет книгу всю сам, что-то зачеркивает, что-то вписывает. Захотел бы современный конструктор сделать все расчеты сам, когда проектируемый аппарат содержит десятки тысяч деталей, и превратился бы в кустаря. Для этого не хватило бы ни сверхчеловеческого ума, ни сверхчеловеческих сил.

Конструктор должен верно ставить задачи, прислушиваться к мнению коллектива. Мы вот бродим целым КБ, ищем, просчитываем. Тот, кто говорит, что осуществление идеи близко (а она далека от реальности), заведет в тупик.

С. П. Королев со своим заместителем по испытаниям ракет Л. А. Воскресенским. Осень 1947 года.

С самого начала, с первой ракеты мы опирались на коллегиальность. Ни одного решения, объекта, графика без обсуждения! В совете КБ десятки человек. Нередко обсуждали противоречащие друг другу предложения. Не раз жизнь опрокидывала наши наметки. Окончательный итог складывался из данных, полученных при отработке частей ракеты».

Сам Сергей Павлович, как говорят, был прирожденным конструктором ракет.

Один товарищ, давно его знавший, вспоминает: «Я знаком со стилем работы конструкторов Туполева и Поликарпова, которые блестяще умели „ходить по доскам“. Это значит, что они могли, идя от одной чертежной доски к другой, на лету схватывать то, что рождалось в ходе проектирования, и тут же весомо вершить свой суд. Как-то я увидел, что и Сергей Павлович применил тот же прием „хождения по доскам“. Сначала я подумал: „Подражает“. Но потом послушал его замечания, сделанные по чертежам, понял — хватка у него верная, промахов никому не прощает».

Год 1947-й стал годом проверки способности коллектива, руководимого С. П. Королевым, решать крупнейшие задачи развития современной техники. Приближалась 30-я годовщина Советской власти, и приближались испытания разработанных коллективом первых дальних жидкостных ракет…

Но, перед тем как ехать на испытания, Сергей Павлович выступил с докладом, посвященным анализу творческого наследия К. Э. Циолковского. Это произошло 17 сентября в Краснознаменном зале ЦДСА имени М. В. Фрунзе, где отмечалось 90-летие со дня рождения великого ученого.

«Самое замечательное, смелое и оригинальное создание творческого ума Циолковского, — говорил Сергей Павлович с трибуны Краснознаменного зала ЦДСА, — это его идеи и работы в области ракетной техники. Здесь он… намного опережает ученых всех стран и современную эпоху».

В черновиках его доклада можно было прочитать: «Циолковскому не довелось дожить до дней, когда заветная мысль, воплощающая в себе величайшую мечту человечества о покорении надатмосферных высот, перестала считаться несбыточной фантазией и сделалась технической проблемой нашего времени».

Заметим, что эти слова о завоевании надатмосферного пространства как о проблеме нашего времени написаны в 1947 году.

Далее Сергей Павлович указывает семь главных узловых пунктов творческого наследия Константина Эдуардовича. Начинает он с характеристики того, как разрабатывал Циолковский теорию полета ракеты:

«Им подробно анализируется вопрос о движении ракеты, составляются уравнения движения в среде без тяготения и сопротивления, а также и с учетом их. Он дает ряд блестящих теоретических решений по теории полета, носящих сейчас его имя и широко применяющихся повсеместно. К числу их относится зависимость скорости движения ракеты от значения скорости истечения продуктов сгорания и логарифма отношения конечной и начальной масс ракеты (формула Циолковского)».

Особо отмечается Королевым заслуга Константина Эдуардовича в разработке жидкостного реактивного двигателя.

«Им выдвигается мысль и разрабатывается весь комплекс вопросов, связанных с применением для полета высококалорийных жидких топлив (жидкого горючего и в качестве окислителя — жидкого кислорода)».

Применение высококалорийных топлив неразрывно связано со стойкостью материалов двигателя и вопросами охлаждения. Эти вопросы вырастают в проблему огромной важности. Циолковский всесторонне исследует эти вопросы и разрабатывает целый ряд практических предложений в этой области.

Значительное место в работах Циолковского занимают, естественно, вопросы эффективности ракеты как движущейся системы в энергетическом и весовом отношениях. Эти вопросы, и в частности вопрос о принципе подачи топлива в двигатель, что прямо связано с вопросом веса и выгодностью избранного режима, им подробно разрабатываются и делается ряд технических выводов и предложений.

Создание многоступенчатых ракет — огромная заслуга нашей науки и техники. Сергей Павлович уже в 1947 году выделяет эти предложения Циолковского. «Им предлагаются, — отмечал докладчик, — схемы составных ракет, что позволяет наиболее полно использовать энергетические и весовые возможности для получения нужных значений скоростей, им выдвигается идея космических ракетных поездов, где целое семейство взаимосвязанных ракет стартует и далее, по мере выгорания топлива, отбрасываются излишние части, а движущаяся система тем самым сохраняет необходимое соотношение масс и достигает нужной скорости».

Как известно, Константин Эдуардович уделял много внимания в своих работах вопросам управляемости и устойчивости полета ракет. «Уже в своих самых ранних работах и проектах, — отмечает С. П. Королев, — ученый предложил особую систему управления, связанную с газовой струей продуктов сгорания, отбрасываемых в процессе полета».

По словам Королева, красной нитью через все работы Циолковского проходит мысль о полете человека. Им исследуются многие вопросы, связанные с этой проблемой, в частности вопрос о поведении человеческого организма на высотах, в надатмосферном пространстве, при наличии ускорений и т. д. Он подробнейшим образом разрабатывает вопросы жизни будущих межпланетных путешественников.

Королев в своем докладе 1947 года (к сожалению, нигде не опубликованном) подчеркивает идею Циолковского о спутнике и межпланетной станции: «Он обдумывает проект создания искусственного спутника Земли в виде промежуточного острова или станции, которая должна быть создана на пути космических рейсов. Это фантастично и потрясающе грандиозно даже сейчас, в наш век чудес, но надо признать, что это научная истина и научный прогноз не такого уже отдаленного будущего».

Очень показательна эта последняя фраза Королева о близости времени спутников и межпланетных станций. Показательно и другое признание, которого уже не встретишь позже, в более подробном и обстоятельном докладе Королева 1957 года:

«В настоящее время еще невозможно полностью оценить гигантский размах мысли Циолковского, все его предложения и исследования в области ракетной техники, все особенности и подчас незаметные подробности его проектов, предложений, теоретических работ, описаний и т. д.». В 1957 году все эти предложения Циолковского уже получают исчерпывающую оценку в докладе Королева.

Но вернемся к 1947 году. Большое впечатление на присутствовавших в ЦДСА произвели слова, которыми Сергей Павлович закончил доклад: «Говорят, что время иногда неумолимо стирает облики прошлого. Но идеи и труды Константина Эдуардовича все более и более будут привлекать к себе внимание по мере развития новой отрасли техники, которая воссоздается сейчас на основе его трудов буквально на наших глазах.

Циолковский был человеком, жившим намного впереди своего века, как и должно жить истинному и большому ученому».

В этой щедрой оценке Циолковского-ученого звучит д желание самого Королева сделать как можно больше для новой техники. Его смелые шаги конструктора получили первое признание — в 1947 году он был избран членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук.

1947 год стал вехой и в личной жизни Сергея Павловича. К этому времени в силу многих причин семья Королева распалась. Женой Сергея Павловича стала Нина Ивановна Котенкова, с которой он прошел по жизни до конца своих дней.

Сергей Павлович на полигоне. Сентябрь 1948 года.

Осенью 1947 года С. П. Королев выехал на испытания ракет. 8 октября он писал Нине Ивановне: «Доехали мы отлично. Я спал непробудным сном четверо суток (так измотали приготовления к предстоящим испытаниям ракет. — П. А.). Надо сказать, мои соседи очень трогательно обо мне заботились всю дорогу, и я мог немного отдохнуть».

О том, какой оборот приняли дела, он замечает:

«В субботу мы приехали, и все завертелось бешеными темпами. Но условия относительно неплохие, и за мной тут очень смотрят, так что я обедаю каждый день (!)».

Очень досаждал испытателям суровый климат тех мест. «Пыль носится ужасная, — писал Сергей Павлович. — Жара днем, холод ночью. Нехватка воды. И эта унылая солончаковая степь кругом. Наше подвижное жилище — просто как оазис. Но бывать в нем приходится мало».

Уже в первых его письмах звучит уверенность в успехе начатого нелегкого и небезопасного дела:

«Свой долг здесь я выполню до конца и убежден, что мы вернемся с хорошими, большими достижениями».

Чем же объясняется столь твердая вера в успех? Ответ на этот вопрос дан в письме Сергея Павловича, датированном 12 октября 1947 года:

«Мой день складывается примерно так: встаю в 4.30 по московскому времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1—2-х часов ночи, раньше редко приходится ложиться».

И тут же он раскрывает вторую, так сказать, моральную причину успеха — чрезвычайно близкие, по-настоящему дружеские и заботливые отношения, спаявшие коллектив:

«Третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в 6 утра. Мои товарищи на сей раз решили меня не будить».

И далее: «Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока что справляемся. Отрадно то, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь, в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать. Настроение у народа бодрое, близятся решающие денечки…»

И, наконец, умножает силы сознание того, что они находятся у истоков рождения новой техники:

«Мне зачастую трудно, о многом думаю и раздумываю, спросить не у кого. Но настроение тоже неплохое, верю в наш труд, знания и нашу счастливую звезду».

Приближались решающие сроки пусков ракет. Сергей Павлович писал: «Мне сейчас очень трудно здесь, близятся самые наши горячие денечки…»

И эти «горячие денечки» начались с 17 октября. За несколько минут до пуска ракет он сделал небольшую запись простым карандашом:

«Пишу наспех, в нашу первую боевую ночь… Дни мои проходят с большой загрузкой и напряжением, но настроение хорошее. Спешим, чтобы тут долго не задерживаться».

В исключительно короткий срок в период празднования 30-летия Октября конструкторы и испытатели произвели 11 пусков ракет и завершили цикл испытаний. 2 ноября Сергей Павлович писал:

«Мы работали последние двое суток без перерыва…»

Закончились первые испытания больших баллистических ракет. Конечно, эти испытания рассматривались учеными и конструкторами не как завершение работы, а как первый этап в создании будущих конструкций — более мощных, более грузоподъемных, более дальнобойных. Испытания подтвердили, что начало положено верное, многообещающее.

При участии Сергея Павловича была разработана и методика испытания ракет: как лучше готовиться к старту? Как добиться безотказности всех систем?

Сергей Павлович предупреждал стартовиков: не упускать мелочей. Он всегда помнил, как строг в этом отношении был Циолковский. Однажды ученого пригласили в Москву на полет аэростата и прислали фотографию летательного аппарата. Он посмотрел фотографию и сказал гостям, приехавшим к нему в Калугу, что полет не состоится. «У них, — пояснил он, — веревка запутается. В нашем деле всегда так — думаешь о главном, а веревку забудешь, а она окажется самым главным, когда запутается». Действительно, в день пуска из Москвы сообщили, что аэростат не полетел: запутались тросы во время наполнения аппарата водородом.

Думая о главном, не забывай о деталях — это была первая заповедь, завещанная ему Циолковским.

На стартовой площадке нужен идеальный порядок, каждый должен знать свое место. Один из участников первых испытаний вспоминает: «Когда приступили к подготовке первой ракеты к старту, то все маленькие и большие начальники считали своим долгом быть там, заглядывать, куда надо и не надо.

Появился Сергей Павлович, многие даже не заметили этого. А он залез в бункер, посмотрел в перископ и объявил по громкоговорящей сети:

— Товарищ Васильев, отойдите от машины.

Васильев удивился, но отошел. Остальные продолжали топтаться на площадке.

— Вы что думаете, я одному Васильеву сказал? — раздался строгий голос в динамике.

Он был требователен и строг. Но эти черты Сергея Павловича сочетались в нем с добротой и внимательностью к товарищам по работе. Как-то он увидел на старте инженера в легкой курточке, хотя на ноябрьском степном ветру и в меховом комбинезоне было нежарко. Этот инженер рассказывал впоследствии, что мерз он в своей курточке изрядно и вечерами, чтобы согреться в вагончике, где жил, пораньше ложился спать. Как-то вечером, когда он прилег и уже засыпал, его разбудил незнакомый мужчина со свертком в руках.

— Чего нужно? — буркнул он спросонья.

— Теплую одежду принес. Я завхоз у Сергея Павловича. Велел одеть тебя в меховую куртку и брюки.

„Утепленный“ Сергеем Павловичем инженер позже попал к нему в КБ с деловой бумагой. У Главного Конструктора шло совещание. „Может, напрасно ждать, не примет?“ — спросил инженер у секретаря. „Раз сказал ждать, значит, примет“, — последовал ответ. Действительно, в двенадцать ночи гостя пригласили пройти в кабинет. Сергей Павлович сразу узнал знакомого по старту и пошутил:

— Тогда мерз, сейчас перегрелся. Ну ничего. Доктора говорят: лучше пять раз вспотеть, чем один раз замерзнуть. Давай бумагу.

Он быстро ее просмотрел и характерным почерком вывел: „Согласен. С. Королев“. А затем, радостно потирая руки, сказал:

— Хорошо, что дождался. Как раз на совещании решился этот вопрос. Завтра с утра дело закрутим!

„Закручивать дела“ он любил. А от неудач страдал, можно сказать, физически. Говорил даже, что ощущает боль в теле. В такие моменты бывал он и вспыльчив, и даже резок. „Нашумит, выгонит, — вспоминают его сотрудники. — И все потому, что неудачу в технических вопросах воспринимал как личную. Физику не отделял от психологии. Если дело шло плохо, не мог жить спокойно. Говорил: „Нельзя забыть, придя домой, о том, что неладно с техникой““.

Не было благодушия и зазнайства. Все вперед, все об одном — ракеты могут быть лучше!»

После испытаний первых ракет вернулся он домой. С появлением Нины Ивановны потеплело в бывшей холостяцкой комнате. Любовь и семейный лад прибавляли сил.

Хотя работа по-прежнему оставалась очень напряженной, Сергей Павлович надумал еще и учиться. Ему хотелось пополнить знания в общественных науках. И в 1948 году он стал слушателем вечернего университета марксизма-ленинизма при горкоме КПСС. Так видный конструктор, член-корреспондент Академии артиллерийских наук снова сел за парту, а через два года отлично закончил университет.