VI
В заключение – два замечания.
Когда мы спорили с «левыми коммунистами» 4 апреля 1918 г. (см. № 1 «Коммунист», стр. 4, примечание), я в упор поставил им вопрос: попробуйте объяснить, чем вы недовольны в железнодорожном декрете, дайте ваши исправления его. Это – ваш долг, как советских руководителей пролетариата, иначе ваши слова сводятся к фразе.
Вышел 20 апреля 1918 г. «Коммунист» № 1 – в нем ни слова о том, как бы надо, по мнению «левых коммунистов», изменить или исправить ж.-д. декрет.
Этим молчанием «левые коммунисты» осудили себя сами. Они ограничились вылазками-намеками против ж.-д. декрета (стр. 8 и 16 в № 1), но ничего членораздельного на вопрос: «как же исправить декрет, если он неверен?» не дали.
Комментарии излишни. Такую «критику» ж.-д. декрета (образца нашей линии, линии твердости, линии диктатуры, линии пролетарской дисциплины) сознательные рабочие назовут либо «исувовской», либо фразой.
Другое замечание. В № 1 «Коммуниста» напечатана очень лестная для меня рецензия т. Бухарина на мою брошюру «Государство и революция». Но, как ни ценен мне отзыв людей вроде Бухарина, я должен по совести сказать, что характер рецензии обнаруживает печальный и знаменательный факт: Бухарин смотрит на задачи пролетарской диктатуры, повернувшись лицом к прошлому, а не к будущему. Бухарин заметил и подчеркнул то, что может быть общего в вопросе о государстве у пролетарского и мелкобуржуазного революционера. Бухарин «не заметил» как раз того, что отделяет первого от второго.
Бухарин заметил и подчеркнул, что старый государственный аппарат надо «разбить», «взорвать», что буржуазию надо «додушить» и т. п. Взбесившийся мелкий буржуа тоже может хотеть этого. И это, в главных чертах, уже сделала революция наша с октября 1917 г. по февраль 1918 г.
Но чего не может хотеть даже самый революционный мелкий буржуа, чего хочет сознательный пролетарий, чего еще не сделала наша революция, об этом также говорится в моей брошюре. И об этой задаче, задаче завтрашнего дня, Бухарин промолчал.
А я тем более имею оснований об этом не молчать, что, во-первых, от коммуниста следует ждать большего внимания к задачам завтрашнего, а не вчерашнего дня, а, во-вторых, моя брошюра писана до взятия власти большевиками, когда большевиков нельзя было угощать вульгарно-мещанским соображением: «ну, после того, как захватили власть, конечно, запели о дисциплине…»
«…Социализм будет перерастать в коммунизм… ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и без подчинения» («Государство и революция», стр. 77–78[38]. Об «элементарных условиях» речь шла, следовательно, до взятия власти).
«…Только тогда демократия начнет отмирать…» когда «люди постепенно привыкнут к соблюдению элементарных, веками известных, тысячелетиями повторявшихся во всех прописях, правил общежития, к соблюдению их без насилия, без принуждения, без особого аппарата для принуждения, который называется государством» (там же, стр. 84[39]; о «прописях» речь шла до взятия власти).
«…Высшая фаза развития коммунизма» (каждому по потребностям, каждый по способностям) «предполагает и не теперешнюю производительность труда и не теперешнего обывателя, способного зря, вроде как бурсаки у Помяловского, портить склады общественного богатства и требовать невозможного» (там же, стр. 91).
«…До тех пор, пока наступит высшая фаза коммунизма, социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления…» (там же)[40].
«…Учет и контроль – вот главное, что требуется для налажения, для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества» (там же, стр. 95)[41]. И контроль этот надо наладить не только за «ничтожным меньшинством капиталистов, за господчиками, желающими сохранить капиталистические замашки», но и за теми из рабочих, которые «глубоко развращены капитализмом» (там же, стр. 96)[42], и за «тунеядцами, баричами, мошенниками и тому подобными хранителями традиций капитализма» (там же).
Знаменательно, что этого Бухарин не подчеркнул.
5. V. 1918.