Реформатор

Во многих политических начинаниях князя Владимира можно увидеть руку Добрыни. Из очевидного: под 985 годом летопись помещает рассказ о победоносном походе киевского князя на болгар. Владимир хотел принудить побежденных платить дань, но Добрыня «осмотрел пленных колодников: все они в сапогах. Этим дани нам не давать пойдем, поищем себе лапотников».

И заключил Владимир мир с болгарами, и клятву дали друг другу, и сказали болгары: «Тогда не будет между нами мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть».

Сказание отмечает государственную мудрость воеводы, считавшего, что лучше иметь верного союзника, чем неспокойного данника.

За годы, прожитые в Новгороде, Добрыня, видимо, сумел найти общий язык с жителями этого города, и потому решение Владимира сделать его новгородским посадником выглядит логичным. Княжеский «уй» железной рукой претворял в жизнь обе религиозные реформы племянника. Сначала он водрузил над берегами Волхова статую Перуна, который был объявлен главным славянским богом среди прочих. А после он же швырнул этого идола в реку во время Крещения.

Есть сведения о том, что Добрыня крестил всю Северо-Западную Русь. Правда, как раз новгородцы больше всего воспротивились религиозному нововведению. По сообщению Иоакимовской летописи, услышав, что Добрыня подходит к городу с византийскими епископами, они разрушили большой мост и вышли против посадника на битву. На другой стороне реки обезумевшие горожане разрушили дом Добрыни и убили его жену. Тысяцкий Путята ночью тайно переправился на другой берег в другом месте реки и ворвался в город. На помощь ему подоспел и Добрыня, приказавший поджечь новгородские дома. Только тогда разбитые новгородцы запросил мира и согласились обратиться в христианство, а в веках осталась поговорка: «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем». Впрочем, фигура Добрыни должна пробуждать у новгородцев не только мстительные чувства — именно при его посадничестве в 989 году был построен предшественник одного из главных символов Новгорода — нынешней Святой Софии — деревянный тринадцатиглавый Софийский собор.

Как и где скончался княжеский дядька, помощник и друг, остается неизвестным. Как неизвестны нам и многие другие эпизоды Добрыниной жизни, а она была гораздо насыщенней и интересней, чем те летописные сведения, которые о ней сохранились. Добрыня, несомненно, был соучастником, а иногда и творцом главных событий Владимирова правления. Трудно усомниться в словах Сергея Михайловича Соловьева, который написал: «Говоря о действиях Владимира, историк должен предполагать Добрыню».