Горыгорецкий институт
Горыгорецкий земледельческий институт нужно считать первым в России высшим сельскохозяйственным учебным заведением{8}. До того существовало лишь несколько сельскохозяйственных школ: Чарлевская практическая школа земледелия близ Петербурга (1797— 1803), устроенная для «образования наставников и обучения крестьян» и имевшая участок земли «для утверждения на опытах показаний обширного земледелия»;
Московская земледельческая школа с Бутырским хутором в Москве (с 1822 г.); Школа земледелия, сельского хозяйства и горнозаводских наук в Петербурге с учебным хозяйством в Новгородской губерний (1825—1849); практическое земледельческое училище в Гатчине (1844—1849); Альткустгофское практическое учебное заведение сельского хозяйства близ Дерпта (1834— 1839); школа проф. М. Г. Павлова под Москвой (1840). В 1840—1862 гг. близ Варшавы существовал Маримонтский институт сельского хозяйства и лесоводства.
Б. А. Михельсон
В 1836 г. в Горках (Могилевская губерния) открылась Горыгорецкая земледельческая школа. В ней было два разряда: первый — младший с трехлетним сроком обучения и второй — с двух-трехлетним сроком обучения, готовивший практических агрономов. При школе имелись ферма с овчарней, винокуренным заводом и опытное поле. В организации школы деятельное участие принял Б. А. Целлинский. В 1858—1859 и 1860—1864 гг. он исполнял обязанности директора Горыгорецкого института. Этот институт был учрежден в 1848 г. на основе школы 2-го разряда. Первым директором его являлся Н. И. Пейкер, а фермой, опытным полем и техническими заведениями заведовал Б. А. Михельсон{9}, будущий тесть И. А. Стебута. В 1864 г. Горыгорецкий институт был преобразован в Петербургский земледельческий институт, который в свою очередь был реорганизован в 1877 г. в Лесной институт. Среди окончивших к 1865 г. 566 человек — будущие профессора и преподаватели высших учебных заведений: И. А. Стебут, И. Н. Чернопятов, А. П. Людоговский, А. В. Советов, М. В. Неручев, А. М. Бажанов и др. Преемником высшей агрономической школы в Горках в наши дни является Белорусская сельскохозяйственная академия.
В Горыгорецком институте Стебут пробыл четыре года — с 1850 по 1854 г. «Откровенно говоря,— вспоминал он позднее,— преподавание здесь не удовлетворяло меня, впрочем я пользовался доброжелательным вниманием моих наставников. Из них несомненно самым талантливым был Б. А. Целлинский{10}, преподававший земледелие и домоводство (сельскохозяйственную экономию), но это был человек, не имевший достаточно твердых убеждений и несколько небрежно относившийся к преподаванию. Очень добросовестным был преподаватель химии К. Д. Шмидт, усердным и доб рым Э. Ф. Рего (ботаники, минералогии и садоводства).
По окончании курса в Институте (я кончил вторым с серебряной медалью), я был оставлен при Институте в качестве младшего помощника управляющего учебной фермой — должность, которую я начал исправлять еще до окончания собственного курса, со времени окончания выпускных экзаменов.
Это время с окончания экзаменов и до окончания курса было для меня очень трудное время. Я должен был кроме обязанностей младшего помощника управляющего фермой, которые состояли в заведывании опытным полем и семенным депо, в занятиях по скотоводству фермы и занятиях по канцелярии и управлению фермой вообще в помощь управляющему фермой (тем более, что и место старшего помощника было вакантным), еще писать кандидатское рассуждение о сбыте сельскохозяйственных произведений и давать начатые мною прежде уроки для подготовления одного молодого человека в Институт (эти уроки были необходимы для меня и в видах приобретения денежных средств — отец мой не в состоянии был уделить мне что-либо в это время). Я должен был вставать в четыре часа утра, до 8 обойти поля; в 8 часов, после утреннего чая, я отправлялся в канцелярию фермы, где оставался до 12 часов, когда обедал; с 1? часа после обеда до 3 часов я проводил на уроке; с 3 до 8 на полях и по хозяйству, с 8 до 9? часов на наряде работ на другой день; потом пил чай и садился писать диссертацию, за которой засыпал для того, чтобы на другой день снова вставать в 4 часа утра.
И. А. Стебут после окончания Горыгорецкого института
Никогда не забуду того удивления, с которым я, проснувшись раз утром, нашел свою диссертацию оконченной. Такая работа была мне не по силам, и нужно было только небольшого толчка, чтобы организм подался. Таким толчком, не только небольшим, а сильным весьма, была смерть моего брата (Дмитрия), и я свалился недели на две в постель от нервного утомления.
С окончанием диссертации и уроков количество занятий уменьшилось, и я мог вполне извлечь ту пользу в моем теоретическом и практическом сельскохозяйственном образовании, которую представляло руководство такого выдающегося в-то время практика-теоретика, каким был Б. А. Михельсон. Ему я был обязан главным основанием моих специальных по сельскому хозяйству сведений. Это не есть мое исключительное мнение об этом наставнике, но его разделяло со мной большинство бывших воспитанников Горыгорецкого земледельческого института».
Помощником управляющего фермой, сперва младшим, а с 1855 г. старшим, Стебут оставался до весны 1858 г., до первой заграничной поездки.
«Надобно заметить, что я всегда любил преподавательскую деятельность и еще в бытность мою в гимназии много занимался с товарищами, в Институте студентом давал уроки, в должности помощника управляющего фермой преподавал ученикам фермы “общие понятия о природе” и сельский полицейский устав, временно мне навязанный в Институте немецкий язык. И странно, дома еще, когда я был гимназистом, меня, конечно в шутку, величали “профессором”».
В Горыгорецком институте. 50-е годы
На лето 1856 г. министерство государственных имуществ командировало меня в остзейские (прибалтийские) губернии для ближайшего изучения лучших хозяйств этого края. В этом путешествии я пробыл с 7 мая по 15 августа и вынес из него массу полезных сведений. Об этом агрономическом путешествии я представил отчет, мой первый сколько-нибудь значительный печатный труд, который был удостоен серебряной медали Ученым комитетом министерства и был напечатан в Журнале министерства государственных имуществ в 1857 г.».
Отчет Стебута был им включен также в сборник «Статьи о русском сельском хозяйстве, его недостатках и мерах к его усовершенствованию» (1883). Стебут со студентом Маршаловым объехал всю Прибалтику и посетил большое количество хозяйств. В своем отчете он описывает природные условия края, севообороты, полеводство, приемы обработки, удобрения, осушение, подробно описывает скотоводство, луговодство, лесоводство, плодоводство и овощеводство, касается технических производств, характеризует крестьянский быт и условия труда.
Это было первое самостоятельное путешествие Стебута по России. Еще в 1853 г., будучи студентом третьего курса, он и шесть его однокурсников вместе с профессором Э. Ф. Рего, командированным для осмотра лучших садовых учреждений России, совершили большое путешествие, проехав губернии: Могилевскую, Черниговскую, побывав в Киеве, Белой Церкви, Умани, Балте, Кишиневе, Аккермане, Одессе, Вознесенске, Николаеве, Херсоне, Алешках, Симферополе, Севастополе, Ялте, Алуште, Карасу-Базаре, Судаке, Феодосии, Геническе, Александровске, Екатеринославе, Константинограде, Харькове, Курске, Орле, Смоленске.
В 1857 г. Стебут был командирован в агрономическую инспекционную поездку со студентами третьего курса по Могилевской губернии. «Во время этой поездки,— вспоминал Стебут,— я проверил судьбу окончивших курс воспитанников Горыгорецкой фермы, осмотрел осушительные работы на землях государственных крестьян и по окончании поездки представил докладную записку, в которой, между прочим, указывал на пользу губернских агрономов». И в своей дальнейшей деятельности Стебут многократно совершал агрономические поездки и можно сказать, что он очень хорошо знал реальную сельскохозяйственную действительность тогдашней России.
«Организация Горыгорецкого института в то время была далеко не удовлетворительна, это сознавали и в центре и на месте»,— писал Стебут. В Горки с намерением предложить реформу Института приехал директор департамента сельского хозяйства. Он поручил Стебуту написать по этому поводу докладную записку. «Результатом этого,— вспоминал Стебут,— было то, что он предложил мне место директора Харьковского земледельческого училища (открытого в 1856 г. по уставу Горыгорецкой школы). Мне, тогда только что начинавшему службу, это предложение было до того необычайно, что я заподозрил директора департамента в желании испытать мое честолюбие. Место директора в Харьковском училище я не получил, потому что бывший тогда директор остался на своем месте. Но уже в 1858 г. я был вызван в Петербург для участия в комиссии по преобразованию учебных ферм».
Весной 1858 г. Стебута направили в заграничную командировку. По пути он осмотрел Маримонтский институт Сельского хозяйства. Вспоминая свою поездку, Стебут писал:
«Инструкция, которой я был снабжен для заграничного путешествия, была составлена в министерстве и гласила, что я должен употребить 3 года, назначенные мне для пребывания за границей, на подготовление себя к кафедре земледелия, что эта подготовка должна заключаться в слушании известных лекций и посещении стран, отличающихся высоким состоянием сельского хозяйства. Но где слушать лекции лучше, что делать кроме того, чтобы выработать из себя преподавателя, я совета получить не мог. Таким образом, я был предоставлен в заграничном путешествии сам себе. Поэтому я решил посетить прежде всего высшие сельскохозяйственные учебные заведения Германии, чтобы ознакомиться с их организацией и в беседах с преподавателями специальных предметов в них и директорами выяснить себе программу своих занятий за границей.
Осмотр высших сельскохозяйственных учебных заведений я начал с Проскау, около Бреславля, проезжал Тарандт, Иену, Висбаден, Гогенгейм и Унгариш-Альтенбург, где директором был Пабст. Из этой рекогносцировки я убедился, что слушать лекции в этих заведениях для меня было бы излишне. А потому, имея в виду несостоятельность своей естественноисторической подготовки, я решил провести два семестра в Иенском университете. Время же, оставшееся до начала осеннего семестра, я употребил на осмотр лучших хозяйств и участие в съезде германских сельских хозяев в Брауншвейге.
С октября 1858 г. по май 1859 г. я провел в Иене. Слушал лекции химии у Лемана, минералогии и физической географии у Шмидта, анатомии и физиологии растений у Шлейдена. Занимался в лабораториях этих кафедр. Кроме того, слушал лекции логики и истории философии у Куно-Фишера. Лекции Лемана, ученика Берцелиуса, пережившего все главнейшие фазы развития новейшей химии, были увлекательны, несмотря на необыкновенную простоту изложения. Лекции Шмидта были содержательны и интересны. Но лекции Шлейдена— утомительны и скучны. Лабораторные занятия были мало полезны, а в Горыгорецком институте химия преподавалась без лабораторных занятий. Занятия в минералогической и в физиологической лабораториях были без всякого руководства. Таким образом, пребывание в Иене я мог считать довольно неудачным.
Здесь под влиянием нервного возбуждения, вызванного сознанием недостававших мне сведений и забот о пополнении недостающего, при отсутствии надлежащего руководства, при сознании неудачи в выборе Иены, у меня развились сильные головные боли, так что в июне 1859 г. я по совету врача должен был отправиться в Франценсбад. Франценсбадские воды вместе с отдыхом от усиленных занятий несколько облегчили мои страдания».
Эти воспоминания Стебута о пребывании в Германии показывают его большую работоспособность, его неудержимую тягу к знаниям, его серьезное, даже щепетильное отношение к выполнению задач командировки.
По окончании лечения Стебут отправился в Бельгию для изучения тамошнего сельского хозяйства. «В течение сентября и половины октября 1858 г.,— вспоминал он,— я исходил пешком значительную часть Бельгии, преимущественно провинции — Восточную и Западную Фландрию, Брабант, Антверпен, Лимбург, бельгийские польдеры и ланды, Льеж и Гено. Изучение бельгийского хозяйства было для меня чрезвычайно плодотворно в отношении связи между формами сельскохозяйственного производства и местными условиями.
В октябре я перебрался из Бельгии на зиму в Париж с целью слушать лекции в консерватории ремесел и искусств и работать в лаборатории у Буссенго. И новое разочарование: Буссенго отказал мне в занятиях в его лаборатории под предлогом недостатка места. Поэтому я должен был ограничиться слушанием лекций Моля по земледелию и сельскохозяйственной экономии, Бодемана по скотоводству и Буссенго по агрономической химии. Интересна была демонстративная часть лекций Буссенго, проводившая перед глазами слушателей все фазы каждого исследования во всех его деталях. Хотел было я слушать лекции Жоржа Виля по флоре, но отказался по большой претенциозности изложения при крайней бедности содержания.
В феврале 1860 г., после изучения системы удаления городских нечистот из города и осмотра подгородной огородной культуры, я отправился в Англию, а из Англии скоро переправился в Шотландию, где основал свою главную квартиру в Эдинбурге. Я делал недельные экскурсии в том или другом направлении от Эдинбурга, большей частью пешком. Посетив затем некоторые графства в Англии, я в начале июня должен был возвратиться в Париж, к открытию там национальной сельскохозяйственной выставки, с тем чтобы оказать содействие в приобретении машин и орудий для основывавшегося в Петербурге сельскохозяйственного музея.
И. А. Стебут в Париже. 1860 г.
Зиму я желал провести в лаборатории Фрезениуса{11} в Висбадене, на что уже получил согласие его, а остальное время употребить на обработку лекций, чтение которых предстояло мне в Горыгорецком институте. Но каково же было мое удивление, когда по возвращении в Париж я нашел следующее предписание министерства: во-первых, сократить срок своего пребывания за границей на полгода и возвратиться в Россию непременно 1 октября 1860 г., с тем чтобы немедленно начать чтение лекций в Горыгорецком институте по сельскохозяйственной экономии; во-вторых, отправиться в Бельгию и купить там 32 заводские лошади арденской породы.
Сокращение срока пребывания за границей на полгода разрушало весь мой план окончания своей подготовки, что было крайне неблагоприятно для меня ввиду неудач в этом отношении в течение первых двух лет. Но, не будучи в состоянии изменить это, я должен был, скрепя сердце, подчиниться злому року. Но против чтения сельскохозяйственной экономии взамен земледелия, к которому я готовился, я вооружился решительно и написал в министерство, напомнив, что данная мне инструкция обязывала готовиться к кафедре земледелия, что чтение сельскохозяйственной экономии потребовало бы от меня значительного времени на совершенно иную подготовку и что, наконец, так как профессор Целлинский читал в Институте и земледелие и сельскохозяйственную экономию, то ему безразлично, какой из этих предметов, читанных им в течение 20 лет, сохранить за собой. Это мое соображение было уважено и мне было предоставлено чтение земледелия.
Окончив поручение по приобретению машин и орудий для сельскохозяйственного музея, для чего я должен был проехать в Голландию и еще раз в Англию на Кентерберийскую сельскохозяйственную выставку, приобретя лошадей, которые по осмотре знающими людьми были найдены хорошими, и отправив их морем из Дюнкирхена, я проехал на съезд сельских хозяев в Гейдельберге, а оттуда в конце сентября возвратился в Петербург».
Во время пребывания во Франции Стебут ознакомился с Гриньонской высшей сельскохозяйственной школой и с учебной фермой Мекин-сен-Фермен; в Англии — с Чиренчестерской сельскохозяйственной академией и с низшей сельскохозяйственной школой около Бельфаста; в Бельгии— с сельскохозяйственной школой (в настоящее время она находится в Жамблу). На обратном пути в Россию Стебут посетил Меглинскую академию, основанную в 1804 г. знаменитым Тэером под -Берлином и послужившую образцом для других сельскохозяйственных учебных заведений Германии.
По возвращении в Петербург Стебут назначается исправляющим обязанности младшего профессора Горыгорецкого института. Приобретенные им лошади, выставленные на Всероссийской выставке, получили всеобщее одобрение.
В 1859 г. было утверждено новое положение о Горыгорецком институте: увеличивалось число преподавателей и прибавлялись новые предметы, время же прохождения курса сокращалось до трех лет. Стебут высказал мнение, что новое положение не улучшит постановку учебного дела в Институте. Он считал, что изменение прежнего устава вызывалось главным образом недостаточностью четырехлетнего курса для сколько-нибудь основательного изучения более 30 преподававшихся в Институте предметов, а в новом уставе число предметов было увеличено, а число лет для их изучения сокращено. Больше того, вводился 4-й год для практики в частных имениях, которая перед этим была исключена из программы в Маримонтском (потом Ново-Александрийском) институте земледелия.
«По прибытии в Горки,— пишет Стебут,— где уже находилась моя небольшая семья — отец и три сестры, из которых одна в мое отсутствие вышла замуж за преподавателя геодезии в Институте С. С. Коссовича{12}, я получил приглашение совета Института познакомить кончающих курс студентов с политической экономией, так как профессор политической экономии был болен. Я согласился, но ограничился разбором со студентами у себя на квартире учебника политической экономии Рошера. Это брало у меня все же не мало времени, которое и без того было теперь крайне дорого.
С. С. Коссович
В январе 1861 г. я открыл свой курс вступительной лекцией, напечатанной тогда же в “Земледельческой газете” [О науке сельского хозяйства и сельскохозяйственном образовании, “Земледельческая газета”, 1861 № 12]. Я должен был до весенних экзаменов прочитать студентам четвертого курса, оканчивающим еще по прежнему уставу (в числе их был покойный А. П. Людоговский), частное земледелие (полеводство и луговодство). На это мне было предоставлено 5 часов в неделю. Кроме того, на меня было возложено преподавание земледелия в Горыгорецком земледельческом училище — 6 часов в неделю. Кроме того, я считал необходимым устроить для моих слушателей семинар, который велся мною так: слушатель писал на избранную им с моего одобрения тему сочинение, которое предварительно по прочтении его в собрании товарищей его в моем присутствии прочитывалось двумя товарищами, делавшими на него письменные замечания. В назначенный день (некоторые собирались каждую пятницу у меня на дому) прочитывалось в семинаре сперва сочинение, а потом письменные замечания, и то и другое дебатировалось присутствующими. К этим семинарским работам принадлежала, например, статья А. П. Людоговского, напечатанная в Трудах Вольного экономического общества» {13}.
В Горыгорецком институте Стебут нашел в большом запустении коллекции сельскохозяйственного кабинета. Необходимо было пополнить и привести их в порядок. Министр Муравьев отпустил на это необходимые средства. По словам Стебута, министр выразился при этом, что «он для меня денег не жалеет, потому что знает, что употреблю их с пользой». «Мои занятия,— вспоминал Стебут,— требовали крайнего напряжения сил. Все утро я читал лекции или давал уроки в училище, после обеда и до поздней ночи сидел за обработкой лекций и другими письменными занятиями. Это еще более усилило мои невралгические страдания, начавшиеся в Иене».
А. А. Коссович. Сестра И. А. Стебута
А. П. Людоговский
Летом 1861 г. Стебут ездил в Киев на первый съезд естествоиспытателей, главным образом преподавателей естественных наук в различных гимназиях. Съезд собрался по инициативе К. Ф. Кесслера, в дальнейшем ректора Петербургского университета и председателя Петербургского общества естествоиспытателей. Он еще в 1856-г. представил проект устройства съездов естествоиспытателей (собственно, первый съезд естествоиспытателей и врачей состоялся в Петербурге в 1867 г.). «Я не был приготовлен к деятельному участию в съезде,— писал Стебут,— и ограничился сообщением программы вновь устраиваемого мною кабинета земледелия при Институте». По возвращении со съезда он совершил агрономическую поездку со студентами по Могилевской губернии.
В 1862 г. Стебута командировали на Всемирную выставку в Лондоне. Здесь он провел шесть месяцев. Все это время Стебут неустанно заботился о пополнении коллекций сельскохозяйственного музея в Петербурге и кабинете земледелия в Горках.
Я. А. Ильенков
В феврале 1863 г. Стебут поехал в Петербург для сдачи магистерского экзамена. «Никогда не забуду,— вспоминал он,— этого пребывания в Петербурге, полного самых лучших впечатлений. Я был радушно принят в товарищеском кружке профессоров физико-математического факультета Петербургского университета, благодаря К. Ф. Кесслеру, с которым я познакомился в Киеве в 1861 г. во время съезда естествоиспытателей, и П. А. Ильенкову {14}, с которым я познакомился во время его посещения Горыгорецкого института. Я посещал собрания этого товарищеского кружка у кого-либо из его членов, читавших рефераты по интересным для них вопросам. К этому времени относится и моя рецензия сочинениям М. А. Пузанова “О земледелии и скотоводстве в России”, которую я писал по поручению ученого комитета и за которую он избрал меня своим членом-корреспондентом. В этот же приезд в Петербург я участвовал в обсуждении в Ученом комитете экзаменационных правил, составленных советом Института (с моим участием) [...]
Наконец, в этот приезд я возобновил знакомство с Н. И. Железновым{15}, директором уже устраивавшейся Петровской академии. Он сказал мне, что, надеется, я не откажусь приехать в Петровское-Разумовское дать нужные указания об устройстве опытного поля Академии. Надобно сказать, что еще министр Муравьев, по мысли которого основалась Петровская академия, имел меня в виду для кафедры земледелия в ней. И мне давали понимать в министерстве, что рано или поздно я непременно буду в Петровской академии. Но Н. И. Железнов, которому было поручено приглашение профессоров в Академию, не желал меня и преимущественно как воспитанника Горыгорецкого института, против которого он был предубежден. Судьба насмеялась над ним — ему пришлось открыть Академию с 4 воспитанниками Горыгорецкого института: я, И. Н. Чернопятов, А. С. Есаков и Н. И. Барановский [...]
Я уже кончил свой экзамен на магистранта и собирался возвратиться в Горки — это было в апреле 1863 г.,— как вдруг в Министерстве было получено известие, что Горки горят, зажженные польскими мятежниками, к которым примкнули и студенты Института и ученики училища — поляки. Я поспешно выехал из Петербурга в большой тревоге за оставленных в Горках отца и сестер. Но семью и всех институтских я нашел невредимыми, пострадал лишь город {16} [...]
Но злой рок готовил мне новое испытание. Во всем западном крае были открыты следственные комиссии по расследованию мятежа. В эти комиссии местные губернаторы получили право приглашать по их усмотрению членов. Таким образом, в Горецкую следственную комиссию попал и я». Стебут просил освободить его от участия в работе комиссии, но губернатор не согласился, мотивируя тем, что следствие должно распространиться на многих работников Института, которых он может лучше знать, чем кто-либо другой.
«Комиссия на целых два месяца поглотила мои силы, которые требовали отдыха, и в особенности досталось нравственным силам,— вспоминал Стебут.— Я должен был с председателем комиссии отправиться в Бобруйск, где содержались арестованные участники мятежа в Горках, и в Могилевскую губернию.
Н. Я. Железнов
В течение двух суток я отобрал показания примерно у 150 человек. Кроме физического труда, понятно, это мне стоило больших нравственных мучений, особенно когда чиновник из Петербурга Половцев, желая покончить с делом поскорее, вздумал составить обвинительный акт против моих бывших сослуживцев, не имея на то никаких данных. Я отказался подписать это обвинительное заключение и остался при особом мнении, другие же члены комиссии все подписали. Я сказал, что лучше не заканчивать следствие никакими обвинительными выводами, для которых нет оснований, тем более, что закон запрещает следственным комиссиям делать какие бы то ни было выводы, это дело суда, а не следствия». В конце концов комиссия была закрыта и вновь открыта уже без участия Стебута. «Таким образом, я вышел из угнетавшего меня нравственно и физически состояния»,— писал Стебут. Военный суд не нашел ничего предосудительного в действиях лиц, которых во что бы то ни стало хотели обвинить. Они были сосланы административным порядком. К этим людям принадлежали и будущие работники Петровской академии — Жебенко, Гинцель и Венцковский. Их участь постоянно тревожила Стебута. Вскоре после открытия Петровской академии по его инициативе профессорский коллектив просил амнистировать осужденных товарищей и восстановить их на службе в Академии. Эта просьба была удовлетворена. С начала и до конца этих событий Стебут вел себя достойно и честно, как это ему было свойственно всю жизнь.
«Лишь по окончании занятий в следственной комиссии,— писал он,— мог я подумать о магистерской диссертации. Я избрал ее темой „Известкование почвы” — вопрос, меня интересовавший, потому что известкование почвы, столь употребительное во многих местах, в других местах, например у нас, вовсе почти не применяется. Действие извести на почву оставляет много открытых вопросов, и целью моей диссертации было выяснить эти открытые вопросы и показать, насколько можно рассчитывать на успешное действие известкования у нас».
В 1863 г. все было готово для устройства кабинета земледелия. Но ему не суждено было долго оставаться на месте: в 1864 г. Горыгорецкий земледельческий институт перевели в Петербург в здание бывшего Лесного института. «Предлогом этого перевода,— вспоминал Стебут,— явилось польское восстание, но, собственно говоря, эта мысль давно уже существовала у некоторых главных деятелей министерства. В начале 1864 г. оставил Институт его директор Р. Э. Траутфеттер {17}, бывший ректор Киевского университета, честнейший и благороднейший человек, редкий директор учебного заведения в отношении профессорской корпорации, которую он действительно уважал и высоко ценил, несмотря на то, что профессора по уставу пользовались весьма малой самостоятельностью. Он настолько уважал решения совета, что, защищая горячо свои мнения в совете, никогда не позволял себе представлять решения совета на рассмотрение министерства с присовокуплением своего мнения, не обсуждавшегося в совете. Он был назначен управляющим Ботаническим садом в Петербурге. Он играл немаловажную роль в той нравственной школе, в которой воспитала меня жизнь».
Осенью 1864 г. Горки оставили преподаватели: И. А. Стебут, Б. А. Целлинский, зоотехник А. М. Бажанов, химик К.Д. Шмидт, зоолог Э. Э. Баллион и статистик Ю. Э. Янсон, переведенные в Петербург. Директором нового института назначили Э. А. Петерсона, которого Стебут характеризует как болтуна, совершенно неспособного ни к какому делу, воображавшего себя большим администратором и педагогом. О его педагогических воззрениях можно судить по следующему эпизоду, о котором сообщает в своих воспоминаниях Стебут. В Ученом совете института зашла речь об обязательности посещения студентами лекций. Один из членов совета заметил, что худого профессора слушать лишь потеря времени. Однако Петерсон утверждал, что слушание лекций такого профессора приучает к самообладанию, воспитывает характер.
Р. Э. Траутфеттер
«В Петербурге,— писал Стебут,— принялись снова устраивать кабинет и снова обсуждать новые правила. Кроме чтения лекций я занимался магистерской диссертацией. Здоровье мое здесь уже крайне расстроилось, усилились головные боли, так что я почти не читал лекций иначе как в теплой шапке. Здесь явились у меня два новых коллеги: А. Н. Энгельгардт {18} и Е. Н. Андреев {19}. Оба не глупые люди, но первый — личность симпатичная, а второй — несимпатичный, зараженный крайним самомнением и раздражительный. Хотел было устроить здесь кружок интересующихся научным сельским хозяйством, в котором читались бы и обсуждались рефераты по новым интересным вопросам. Собрал с этой целью у себя и прочитал реферат о различном состоянии питательных веществ почвы, но на этом дело и закончилось».
К началу 1865 г. Стебут окончил диссертацию. Совет университета одобрил ее и она была напечатана. «В ней, думается мне, я в первый раз познакомил русского читателя с полезной составной частью почвы»,— писал Стебут. Университет выпустил его диссертацию отдельным изданием под заглавием «Известкование почвы».
В мае 1865 г. Стебут приехал в Смелу — владение известного основателя свеклосахарного дела А. А. Бобринского. Смелянская экономия представляла собой большое хозяйство, где сахарная свекла занимала 10% посевной площади. Здесь же проводились селекционные и опытные работы, а также практиковалось разведение леса. При экономии работал огромный по тому времени опытный свеклосахарный завод. Главным управляющим имения был Б. А. Михельсон. Вскоре Стебут женился на дочери Михельсона Екатерине Борисовне. По характеристике С. С. Коссовича, «это была нервная, болтливая, взбалмошная женщина, эгоистичная, но добрая, не обидчивая, она хотела, чтобы ее муж и дети (сын Александр, известный селекционер и почвовед и дочь Наталья, бывшая замужем за агрономом М. Ф. Арнольдом) были первыми во всех отношениях». В. С. Коссович в своих воспоминаниях пишет: «Она была живой, веселый человек, далеко не похожий на своего благоразумного, сердечного, сдержанного супруга. Выше всех она ставила своего мужа».
После свадьбы Стебут уехал в Петербург, чтобы защитить диссертацию, после чего он хотел поехать за границу.
Екатерина Борисовна Стебут
Но по приезде в Петербург ему сообщили непременное желание министра, чтобы он занял кафедру земледелия в Петровской академии. В начале октября 1865 г. Стебут был назначен исполняющим обязанности профессора Петровской земледельческой и лесной академии по кафедре земледелия.
«Около этого же времени,— вспоминал Стебут,— защищал я диссертацию. Официальными оппонентами были А. В. Советов {20} и Д. И. Менделеев. Возражения были несущественные. Тепло-отнесся к моей диссертации А. Н. Энгельгардт. Верность предполагавшегося мною значения для России известкования почвы подтвердилась опытами, производившимися Вольным экономическим обществом под руководством Д. И. Менделеева, который, представляя Обществу отчет о результатах этих опытов, весьма лестно вспомнил о моей диссертации». Стебут имеет в виду опыты, которые проводились в 1867 и 1869 гг. в Симбирской, Московской, Смоленской и Петербургской губерниях по инициативе А. П. Людоговского и по программе и под руководством Д. И. Менделеева. В своем отчете Вольному экономическому обществу в 1872 г. Менделеев говорил: «Всем известно русское сочинение И. А. Стебута „Об известковании почвы”, где рассматривается этот вопрос с надлежащею полнотою, на которую мне нельзя и решиться в этом кратком отчете... Относительно извести мне почти нечего здесь прибавлять к тому, что писал Стебут»{21}.
Одновременно с назначением профессором Петровской академии Стебута избрали депутатом от Академии на столетний юбилей Вольного экономического общества {22} вместе с В. К- Делла-Восом. Он принимал участие в первом Всероссийском съезде сельских хозяев, устроенном в связи с юбилеем Общества. «При условиях, в которых я находился,— вспоминал Стебут,— я не мог принять в нем более деятельного участия. Помню, однако, что при обсуждении доклада А. В. Советова „О системах земледелия” — части или основы его будущей докторской диссертации — мне пришлось первый раз высказать свой взгляд на различие между системой сельского хозяйства, системой полевого хозяйства и системой культуры, что было смешано в докладе, как впоследствии и в диссертации под весьма неопределенным названием системы земледелия».