Глава 13

Глава 13

Кажется, в одно из воскресений капрал вдруг устроил нам выходной. Он провел ладонью по плоской стороне штыка и заявил:

– Если вы верующие (я имею в виду христиан), помолитесь своему богу сегодня, потому что другого раза может и не представиться. Свободны!

Мы пошли на площадь и стали гонять в футбол, не переодеваясь – в камуфляжных шортах и новых, недавно выданных нам крейпсах. Вдруг мимо прошел лейтенант. Мы остановились и отдали ему честь, на что он сказал:

– Продолжайте. Я хочу посмотреть, как мои солдаты играют.

И уселся с книгой неподалеку, снова взявшись за «Юлия Цезаря».

Набегавшись, ребята решили пойти искупаться. День был солнечный. Мы бежали к реке, прохладный ветерок приятно овевал тело, высушивая капли пота. Несколько минут мы ныряли и кувыркались, хватали друг друга за ноги. Потом разделились на две группы, каждая из которых пыталась захватить как можно больше пловцов из команды противника.

Тут пришел капрал и объявил:

– Собирайтесь! Увольнение окончено.

Все побежали за ним обратно в деревню, по дороге успев еще немного поиграть в салки.

Когда мы вернулись в «казарму», нам велели быстро почистить и смазать автоматы, раздали ранцы, подсумки и поставили перед нами два ящика с боеприпасами. В одном были снаряженные рожки, а в другом – патроны россыпью. Капрал велел взять как можно больше, сколько удастся унести.

– Но все-таки слишком много не берите, чтобы при необходимости вы могли быстро бежать, – заметил он.

Собирая ранец и боеприпасы, я посмотрел по сторонам и заметил, что военные делают то же самое, что и мы. Руки у меня затряслись, пульс участился. Все остальные мальчишки шутили и смеялись. Они думали, что мы готовимся к очередным учениям, но я-то уже знал, что это не так. Я увидел, что Альхаджи прислонился к стене и прижал автомат к груди, как мать прижимает младенца. Он тоже все понял.

– Солдаты, встать! – крикнул капрал. А потом ненадолго вышел, чтобы переодеться. Гадафи вернулся в камуфляже, с ранцем и сумкой, заполненными патронами. В руках у него был пулемет «G3», под мышкой – каска. Мы построились, и он проверил нашу готовность. Все мальчишки были одеты в армейские шорты и футболки цвета хаки. Капрал выдал нам зеленые наголовные повязки и объявил:

– Если вы увидите в лесу человека без такой повязки или такой каски, как у меня, без колебаний стреляйте!

Последние два слова он произнес очень громко и с особым ударением. Теперь уже все поняли, что мы отправляемся не на учения. Повязывая на голову кусок ткани, стоявший рядом со мной Шеку вдруг покачнулся и завалился назад. Он набил в рюкзак слишком много патронов и гранат. Капрал вынул оттуда несколько магазинов и помог мальчику подняться. На лбу у того видны были капли пота, губы дрожали.

– Ваши товарищи, – сказал капрал, указывая на взрослых солдат, – возьмут с собой побольше боеприпасов, так что не тащите лишнего. А теперь расслабьтесь, через несколько минут отправляемся в лес.

И он ушел. Мы сели на землю. Каждый, казалось, погрузился в собственные мысли. Пения птиц, доносившегося с улицы, теперь не было слышно. Его заглушали щелчки взводимых курков и предохранителей: солдаты проверяли готовность оружия к бою. Шеку и Джозайя сидели рядом со мной. Глаза у них были грустными и влажными. Что я мог сделать? Только потрепать их по волосам и утешить обещанием, что все будет хорошо. Я встал и подошел к Альхаджи и остальным моим друзьям. Мы договорились, что постараемся держаться вместе, что бы ни случилось.

Тут явился молодой солдат с пакетом, наполненным какими-то таблетками. Вернее, это были капсулы белого цвета. Он раздал каждому из нас по одной капсуле и по стакану воды.

– Капрал сказал, что это зарядит вас энергией, – пояснил парень с загадочной улыбкой.

Как только мы проглотили таблетки, пришло время выступать. Впереди шли взрослые. Некоторые из них по двое несли тяжелые ящики с боеприпасами. Другие были вооружены полуавтоматическими пулеметами и гранатами. Я нес автомат в правой руке, направив ствол в землю. Запасной магазин был примотан к автомату скотчем. На левом бедре у меня висел штык, а в сумке через плечо и в рюкзаке были припасены патроны, забитые в рожки и просто россыпью. Джозайя и Шеку с трудом тащили свои «АК-47» – они по-прежнему были для них слишком велики и тяжелы.

Предполагалось, что тем же вечером мы вернемся в деревню, поэтому еды и воды мы с собой не брали.

Перед уходом к нам зашел лейтенант и, посмотрев на наши сборы, сказал:

– В лесу много ручьев, не берите с собой питья[22].

Он развернулся и оставил нас опять наедине с капралом, который пояснил:

– Лучше взять больше боеприпасов, чем тащить провизию. Если патронов много, ты всегда найдешь себе пропитание. А с одной лишь едой точно не доживешь до конца дня.

Жители деревни, женщины и старики, стояли на верандах и провожали наш отряд, возглавляемый опытными военными. Мы направились к вырубке, за которой виднелся лес. На руках у матери заплакал ребенок, будто знал, что нас там ждет. Ярко светило солнце, и за нами тянулись длинные темные тени.

Никогда в жизни я не испытывал такого ужаса, как в тот день. Даже прошмыгнувшая под ногами ящерка заставляла меня содрогнуться всем телом. Дул легкий ветерок, но у меня в ушах он гудел, как ураган, так что я стискивал зубы, чтобы не закричать. Я с трудом сдерживал слезы и очень крепко сжимал автомат, чтобы хоть как-то унять дрожь.

Мы вошли в чащу. Все держали автоматы так, будто только они гарантировали нам выживание, и сдерживали дыхание, чтобы оно не выдало нас и не привело на край гибели. Во главе моей колонны шел лейтенант. Он поднял вверх кулак и остановился. Потом медленно опустил руку: мы присели на корточки и стали внимательно оглядывать местность. Мне хотелось повернуться и посмотреть, какое сейчас выражение лица у моих друзей, но я боялся пошевелиться. Отряд снова двинулся вперед, тихо пробрался через кусты и вышел к болоту. Здесь мы залегли, устроив засаду и направив стволы «АК» перед собой. Все лежали плашмя и чего-то ждали. Рядом со мной был Джозайя, а за ним Шеку. С другой стороны от меня находился взрослый солдат, а дальше – мои друзья Муса и Джума. Я попытался поймать их взгляд, но взоры их были устремлены на невидимую цель на болоте. У меня началась резь в глазах, они стали слезиться, боль усилилась и стала отдавать в голову. Уши у меня горели, вены на руках вздулись и бешено пульсировали, будто жили своей отдельной от всего организма жизнью. Мы тихо лежали, как охотники в засаде. Пальцы поглаживали спусковые крючки. Тишина казалась невыносимой.

Вдруг вдали закачались невысокие деревья. Где-то в джунглях прошли боевики. Их еще не было видно, но лейтенант передал по цепочке: «Стреляем по моей команде». Каждый по принципу домино поворачивался к соседу и шепотом передавал приказ. Вскоре из-за низкой полосы кустарника показалась группа людей в гражданской одежде. Они махнули рукой кому-то, и из леса вышли еще боевики. Некоторые из них были совсем молодыми – такие же дети, как я. Они сели в рядок и стали, бурно жестикулируя, обсуждать, как им атаковать. Лейтенант велел бросить гранату, но командир повстанцев услышал из леса эхо этой команды и успел крикнуть своим: «Отходим!» Взрыв унес жизни лишь нескольких бандитов, чьи останки разлетелись в разные стороны. Потом началась перестрелка. Я лежал, выставив автомат вперед, но был не в состоянии стрелять. Указательный палец не слушался. Перед глазами все закружилось. Мне почудилось, что земля перевернулась, и я сейчас соскользну с нее, так что я судорожно обхватил одной рукой ствол стоящего рядом дерева. Мыслей в голове не было. Звук автоматных очередей и крики умирающих долетали до меня как бы издалека. Все происходящее казалось мне кошмарным сном. Вдруг в лицо мне ударила струя крови. Рот у меня был слегка приоткрыт, так что я почувствовал ее вкус на губах. Я сплюнул и протер глаза и тут увидел, что это кровь покачивающегося недалеко от меня солдата. Красные струи хлестали фонтаном из многочисленных пулевых отверстий в его теле. Зрачки его были расширены, и он все еще не выпускал из рук оружия. Я не мог оторвать от него взгляда и тут услышал пронзительный и душераздирающий крик Джозайи. Он звал маму! Этот вопль звенел у меня в ушах, пока я не почувствовал, что рассудок совсем покидает меня.

Солнечные зайчики состязались в проворстве со вспышками выстрелов, воздух был прошит пулями, они летели из всех направлений одновременно. Возле небольшой пальмы собралась уже целая гора мертвых тел. Вся земля вокруг была залита кровью. Я поискал глазами Джозайю. Взрывом гранаты его тощее тельце подбросило вверх, и он упал на большой пень. Он еще дрыгал ногами, но крик на его устах уже почти замер. Я подполз ближе и заглянул мальчику в глаза. В них стояли слезы, губы шевелились, но говорить он уже не мог. Пока я смотрел, глаза его налились кровью и из карих стали багровыми. Он потянулся к моему плечу, будто хотел ухватиться за него и сползти с обрубка дерева, на котором застрял. Но вдруг он застыл и больше не двигался. На мгновение у меня отказал слух: не было слышно выстрелов, весь мир замер. Закрыв глаза Джозайи, я потянул его тело на себя. Оказалось, что у него перебит позвоночник. Я уложил труп на землю и наклонился, чтобы поднять автомат. Мне было невдомек, что я встал с земли, чтобы снять Джозайю с того пня, и вдруг кто-то потянул меня за ногу. Это был капрал. Он что-то говорил, но я его не понимал. Губы его двигались, лицо казалось испуганным. Гадафи снова потянул меня вниз, я упал, и от удара моя минутная глухота прошла.

– Ложись! – кричал капрал. – Стреляй!

И с этими словами он пополз обратно на свою позицию.

Я проследил за ним взглядом и увидел Мусу, лежащего с пробитой головой. Руки его казались совсем расслабленными и безжизненными. Я повернулся к болоту: его пытались пересечь вооруженные люди. Мое лицо, руки, футболка, сумка были забрызганы кровью. Я поднял автомат и нажал на курок. Я выстрелил в человека и убил его. В ту же секунду в моем сознании ожили все те страшные образы, которые я видел с самого начала этой войны. Я стрелял, а череда кошмаров проходила перед моим мысленным взором. Всякий раз, останавливаясь, чтобы сменить рожок, я представлял двоих своих мертвых товарищей и с новым ожесточением начинал палить во врага. Казалось, я уничтожил все, что двигалось. И тут пришел приказ отступить. Нам предстояло сменить тактику.

Забрав оружие и боеприпасы наших погибших друзей, мы оставили их тела в лесу. Джунгли, как показалось мне в тот момент, ожили, будто в деревья вселились души умерших. Ветви сплелись между собой, как берутся за руки люди, стволы гнулись, будто совершали молитвенные поклоны.

Пригнувшись, мы прошли через лес и устроили новую засаду в нескольких километрах от предыдущей. Снова пришлось ждать. Вечерело. Одинокий кузнечик вздумал завести свою песню, но никто из собратьев его не поддержал, и он затих в ночи. Я лежал рядом с капралом. Глаза его были еще более красными, чем обычно. Он не обращал никакого внимания на то, что я его рассматриваю. Вскоре мы услышали шаги, и мой сосед тут же прицелился. Из-за кустов появились несколько вооруженных взрослых мужчин и мальчишек. Они пробежали под деревьями и опять скрылись в чаще. Вскоре они приблизились к нам, и мы открыли огонь. Шедшие впереди упали, остальных мы погнали к болоту, но там им удалось скрыться. На болоте уже копошились крабы, выедая глаза мертвых. Везде были разбросаны искалеченные тела и их фрагменты. Вода в трясине стала красной от крови. Мы осмотрели трупы убитых повстанцев и забрали у них оружие и боеприпасы.

Меня не пугали мертвые тела. Я относился к ним с брезгливым презрением и переворачивал несколькими ударами ноги. Мне удалось добыть пулемет «G3», некоторое количество патронов и пистолет, который капрал забрал себе. Я обратил внимание, что многие погибшие боевики, в том числе и подростки, были увешаны дорогими украшениями. Бусы и цепочки на шее, на запястьях по нескольку (у некоторых даже более пяти!) золотых часов. У одного парня, чьи нечесаные волосы были сейчас мокрыми от крови, на футболке красовалось изображение Тупака Шакура и надпись «All Eyez On Me»[23]. Мы потеряли убитыми несколько взрослых солдат, а также двоих моих друзей – Мусу и Джозайю. Муса, отличный рассказчик, покинул этот мир. Некому теперь потешить нас сказками перед сном и рассмешить в тяжелые моменты жизни. Что до Джозайи… Эх, если бы я не разбудил его тогда, в то утро первых учений, может, он и не попал бы сегодня на передовую!

Мы вернулись в деревню ночью и сели рядом со штабом, прислонившись к стене. Вокруг было тихо. Будто испугавшись этой тишины, все принялись очищать от крови и смазывать свои автоматы и оружие, захваченное у противника. Пришлось дать несколько очередей в воздух, чтобы проверить его боеспособность. Я пошел ужинать, но есть не смог, только выпил воды. Я ничего не чувствовал – ни голода, ни жажды, ни боли. На пути к своей палатке я ударился о бетонное ограждение. Колено кровило, но при этом не чувствовалось жжения от ссадины. Я лег на спину, а на грудь положил свой «АК-47». Трофейный «G3» тоже лежал рядом. В голове у меня было пусто. Я долго смотрел в потолок, пока мне не удалось на время забыться. Приснилось, что я снимаю с пня тело Джозайи, а потом ко мне подходит вооруженный человек, упирается ботинком в грудь, а ко лбу приставляет дуло автомата. В этот момент я проснулся и изрешетил всю палатку пулями, пока не израсходовал все тридцать зарядов рожка. Вскоре пришли капрал с лейтенантом и вывели меня на улицу. Меня трясло как в лихорадке, и они начали плескать воду мне в лицо, а потом дали еще несколько белых капсул. Больше я не спал ни в ту ночь, ни во всю последующую неделю. За это время мы сделали еще две вылазки в лес, и я уже без колебаний стрелял во врага.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.