Тайна монастырской кельи

Тайна монастырской кельи

Темной осенней ночью тяжелые ворота пропустили на двор Ивановского монастыря карету с зарешеченными, да еще и занавешенными окнами. Двое солдат вывели из кареты стройную молодую даму под плотной вуалью. Незнакомка взволнованно дышала и озиралась в ужасе. Она была наслышана о страшных тайнах обители: об особых кельях – каменных мешках, где тайно содержались сначала раскольницы, сторонницы гонимого протопопа Аввакума, потом узницы из Тайной канцелярии розыскных и пыточных дел. Неужели и ей суждено подобное? Еще месяц назад она жила совсем не в этой стране, а далеко за морем, в роскошном доме, где к ее услугам была вышколенная прислуга. Она говорила на нескольких европейских языках и, конечно, на русском, блистала на местных балах. Месяц назад один приятный русский генерал предложил красавице прокатиться по морю. Она, глупая, взошла на корабль, а тот поднял паруса. (Не правда ли, похожий сценарий?) И вот она – в России, не гостья – пленница…

А ведь как старалась она – жила тихо, ни на что не претендуя. Все думала, может, Бог смилостивится и о ней забудут. Не забыли! Вот она – мрачная обитель, где монашки облачены в черные рясы. Видно, и несчастной девушке суждено надеть такую же. Впрочем, и это станет большой удачей, ведь с такой тайной рождения, как у нее, вообще долго не живут. Она – Августа Доротея – дочь российской императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского.

Однако Екатерина оказалась не столь жестока к новой пленнице. По приказу императрицы Августу поместили на задворках монастыря в отдельный крошечный домик, окруженный высоченным забором. Правда, ее никуда не выпускали. Даже в церковь пленница ходила по особому коридору, наскоро сбитому из досок прямо на монастырском дворе. И в те часы в церкви никого не было, кроме священника. Никто из монахинь не видел ее лица. Даже на пострижении ее не было никого, кроме доверенного священника и игуменьи монастыря. И ее новое имя – инокиня Досифея – монахини произносили шепотом. Ну а в клировых книгах Ивановской обители ее имя и вовсе не значилось – таинственной монахини как бы и не существовало.

Досифея приняла новую жизнь смиренно, не протестуя. Она-то понимала, что сам факт того, что она осталась в живых, – огромная удача. Оказалось, и в стенах монастыря можно жить. Досифее разрешили читать благочестивые книги, вышивать церковные покрывала, выращивать цветы для украшения алтаря на крошечной клумбе перед своим домиком, огороженном со всех сторон. Изредка ей даже удавалось перекинуться несколькими фразами с другими монашками. И те даже за столь краткие периоды общения полюбили ее.

В 1796 году умерла Екатерина Великая, и путы таинственной пленницы ослабли. Инокине Досифее разрешили выходить на общие молитвы, беспрепятственно общаться с другими монахинями. Вот тогда-то она и рассказала им о своей прежней жизни. Стали приезжать к Досифее и «гости из миру» – высокопоставленные посетители. Навещал мудрую монахиню и митрополит Московский. Словом, еще при жизни кроткую Досифею признали почти святой. Когда же 4 февраля 1810 года она умерла в возрасте 64 лет, гроб отнесли в Новоспасский монастырь, что на Крутицком холме, – родовую усыпальницу Романовых. Правда, похоронили у ограды, но зато в присутствии членов царствующей семьи. И это было истинным, а не легендарным признанием ее высокого родства. Позже над могилой воздвигли часовню из белого камня, которая сохранилась и по сей день.

А вот место погребения самозваной «княжны Таракановой» неизвестно. Зато известно, что вопреки устоявшейся легенде умерла она в декабре 1775 года в Петропавловской крепости вовсе не от наводнения, столь живописно изображенного на знаменитой картине К. Флавицкого, а от чахотки – не выдержала туманного климата и гнилого воздуха казематов. Надо отдать ей должное: на допросах она никого не обвиняла, никого не выдала, но и ни в чем не призналась. Хотя выкрутиться пыталась. Говорила, что всего лишь хотела узнать свое истинное происхождение, ибо получила в свое время три письма: от «деда» Петра I, «бабки» Екатерины I и «матушки» Елизаветы Петровны. Такие признания могли вызвать только смех, ведь ко времени рождения самозванки и Петр и Екатерина были давно мертвы и написать своей «внучке» никак не могли. Да они ушли на тот свет, сокрушаясь, что внуков нет!..

Вопреки всяким мифам, самозванку не пытали. Допрашивал лже-княжну канцлер Голицын, Екатерина же внимательно читала все материалы допросов. И оба они удивлялись, сколь «множество откровенной глупости в ее показаниях и частой путаницы», – видно, недруги России, подсказавшие ей план легкого обогащения на авантюрном пути к власти, не многое знали о реальной жизни далекой и могущественной страны.

И еще деталь. На самом деле красавица авантюристка никогда не называла себя Таракановой. Она и имени такого не знала. Назвали ее так позднейшие историки и литераторы – надо же было как-то назвать. Так что фамилия принадлежит по праву только монахине Досифее, но и она ею никогда не пользовалась. Выходит, Таракановой не звали никого. А ведь сколько картин написали, романов и пьес сочинили, сколько страстей изобразили – и так мало правды…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.