Цыганские похороны

Цыганские похороны

Тот же 1978 год. Поселок Каугури под Ригой. Мы – Ира, Оля, я и мой шестнадцатилетний сын Паша – снимали две комнаты в доме, где хозяин был добродушный пьяница, а жена – стерва. Она нас ненавидела и чувства своего не скрывала, впрочем, это меня мало трогало. Мы жили недалеко от моря, но все-таки между нами и берегом был просторный пустырь, а за ним – еще дома, уже совсем около моря. В домах жили цыгане. Я их жизнью особо не интересовался, но от кого-то слышал, что живут они хотя и в домах, но как бы табором. У них есть барон, которому они все подчиняются. Иногда они срываются с места и уходят кочевать и где-то там, куда уходят, занимаются традиционным цыганским промыслом – гадают и воруют, но здесь сами не гадают и не воруют и другим не дают. Здесь местные люди двери не закрывают. Мы тоже не закрывали. Общения у нас с цыганами не было никакого, но пятилетняя Оля подружилась с цыганским мальчиком и ходила к нему общаться. Ира немного волновалась по этому поводу, но ей и тут сказали, что волноваться нечего. Жили цыгане тихо, никому не докучали. Но как-то утром я вышел из нашего домика и увидел странную картину. Белая лошадь, погоняемая цыганским подростком, носилась кругами по пустырю, таща за собой телегу с чем-то белым, похожим на гроб.

Подросток весело крутил кнутом, видимо, развлекался. Подивившись этому представлению, я ушел на пляж, а когда вернулся, увидел, что на пустыре кипит работа. Цыгане навезли доски и сначала сколотили настил, потом натянули поверх настила палатку, большую, на несколько сот человек, и протянули туда электричество. Вечером в палатке собрался народ, и духовой оркестр (как я узнал потом, заказанный и привезенный из Риги) грянул советские песни и марши. «Катюша», «Смуглянка-молдаванка», «Синенький скромный платочек». Мне стало любопытно, что бы это значило, я взял с собой Пашу, мы подошли к палатке и заглянули внутрь. Ярко светили под потолком свисавшие одна за другой голые лампочки. Два ряда длинных столов ломились от выпивки и закуски. Цыгане в хороших костюмах и галстуках и цыганки в ярких шелках – одни сидели за столами, а другие между столами кружились в вальсе, потом пустились в пляс. Наше появление в дверях было замечено. Я видел, что кто-то кому-то что-то сказал и показал на меня кивком головы. Тут же появилась старая цыганка в цветастом платье, держа в одной руке стакан водки, в другой – соленый огурец.

– Дорогой, выпьешь с нами? – обратилась она ко мне.

Протянула мне водку и огурец.

– Извини, что не приглашаю в палатку, места нет.

– Ладно, – пришлось мне согласиться. – А что вы празднуете? За что я должен выпить?

– Выпей за упокой, – сказала она. – У нас девочка умерла. Тринадцать лет. Мы ее провожаем.

Я выпил, закусил огурцом, сказал «спасибо», и мы с сыном удалились.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.