«Вы нам поможете, мы вам поможем»
«Вы нам поможете, мы вам поможем»
– Вот видите, – сказал мой провожатый, гордясь тем, как хорошо он знает переулки старой Москвы. – Все-таки не заблудились.
В просторном кабинете за большим, но скромным столом сидел человек небольшого роста в сером костюме. Он подал мне руку, назвал себя по имени-отчеству, предложил стул и сразу спросил:
– Владимир Николаевич, как вы думаете о себе, вы советский человек?
У меня отлегло от сердца. Если они еще не решили, советский я или нет, значит, может, и расстреляют не сразу. Я горячо заверил его, что я, конечно, советский.
– Правильно, – с облегчением согласился он, – я в этом не сомневался. Вы советский человек, и вы нам должны помочь. Вы нам поможете, мы вам поможем, а вы поможете нам, и мы вам поможем, – он потер руки и, предвкушая удовольствие, уставился на меня. – Рассказывайте.
– Что рассказывать?
– Расскажите, что знаете.
– Я ничего не знаю.
– Ну, Владимир Николаевич, – заулыбался хозяин кабинета и переглянулся с тем, который меня привел, сидевшим в углу. – Ну что-то же вы знаете!
– Что-то, может быть, знаю, – согласился я, – но не знаю, что именно вас интересует.
– Владимир Николаевич, – всплеснул он руками в некотором вроде бы даже отчаянии. – Ну, вы же советский человек?
– Конечно, советский, но не понимаю, чего вы от меня хотите.
– Хорошо, – сказал он. – Расскажите, где вы бываете, с кем общаетесь.
Я сказал, что ни с кем не общаюсь и нигде не бываю.
– Как же, как же, как же, – встрепенулся тот, который меня привел. – Вы же были на художественной выставке и там смотрели абстрактные картины.
Ах, вот оно что! Хотя выставка была совершенно официальная, но как советский человек я должен был понимать, что на абстрактные картины лучше все-таки не смотреть. А если и смотреть, то без удовольствия. Я без удовольствия и смотрел. То есть они мне не понравились. О чем я и сообщил своим собеседникам.
– Да, такие картины советскому человеку не могут понравиться, – глубокомысленно заметил старший. – А что вы думаете о Пастернаке?
Несмотря на то что последние месяцы бушевал скандал вокруг присуждения Пастернаку Нобелевской премии за роман «Доктор Живаго» и все газеты писали об этом с негодованием, я сказал, что о Пастернаке ничего не думаю. Что было чистой правдой: читать Пастернака и думать о нем (не слишком много) я стал гораздо позже, а в то время из всех живущих советских поэтов я по-прежнему выделял Симонова и Твардовского, о чем опять-таки собеседникам охотно поведал. Это совпадало с их представлениями о здоровом вкусе нормального советского человека, но они все же были чем-то недовольны. Старший вроде бы случайно обронил, а потом стал все чаще повторять фразу: «Ну, смотрите, а то пеняйте на себя».
В какой-то момент он вдруг прервал разговор и выскочил из кабинета. То ли в уборную, то ли посоветоваться с начальством. Как только он исчез, младший подошел к его столу, взял деревянную линейку, вернулся на свое место и, держа линейку наподобие пистолета, стал целиться в меня, загадочно ухмыляясь, но без слов.
Вернулся старший – и опять началось: «Вы нам поможете, мы вам поможем, а если вы нам не поможете, пеняйте на себя». И опять ничего конкретного.
– Ну, хорошо, – переменил он тему разговора, – а с кем вы дружите?
– Я ни с кем не дружу.
– А Чухонцев и Полонский?
– С Чухонцевым и Полонским, – сказал я, – мы вместе учимся, вместе ездили на целину, пишем стихи, ну и общаемся.
– А о чем разговариваете?
– О стихах.
– А еще о чем?
– Больше ни о чем.
– Как это больше ни о чем? – Старший все чаще повышал на меня голос. – И даже о девушках не разговариваете?!
– Нет, не разговариваем. – Я стал все больше злиться и чем больше злился, тем меньше боялся.
– Ну, хорошо, – сказал старший, – оставим девушек. Но ведь о политике вы разговариваете?
– Не разговариваем.
– Как это вы не разговариваете? – оторопел старший. – Вас что же, политика не интересует?
– Не интересует, – отрезал я.
– Как же это?! Вы советский человек, а политика вас не интересует?!
– А вот так, – я заводился все больше. – Я советский человек, а политика меня не интересует.
Старший задумался. Переглянулся с младшим. Потом сказал:
– Ну, хорошо, девушки вас не интересуют, политика не интересует. А какие у вас отношения с иностранцами?
Тут я совсем вышел из себя:
– Да какие иностранцы?! Что вы глупости мелете?!
– Как же, как же, как же, – закудахтал из угла молодой. – А израильский дипломат?!
Ах, вот они о чем!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.