ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ КОМУ ДРУГ, КОМУ — ВРАГ

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

КОМУ ДРУГ, КОМУ — ВРАГ

29 августа Высоцкий приехал в Минск, чтобы снова дать там несколько концертов. Причем он здорово перепугал организаторов: до начала концерта оставались считаные минуты, зрители уже сидели в зале, а Высоцкого все не было. И когда в голову устроителей стали приходить самые мрачные мысли, в этот миг к зданию «БельНИИгипросельстроя» подкатил «Мерседес» из которого вылезли Владимир Высоцкий и Валерий Янклович. Концерт начался точно в назначенное время — в полшестого вечера.

На первом концерте зал был заполнен не полностью, было опасение, что Высоцкий может не приехать, поэтому билеты распространялись только среди сотрудников института. Но когда все встало на свои места, в продажу были брошены все билеты на второй концерт — в 19.30. И они разлетелись вмиг. Высоцкий был в ударе и готов был петь хоть до утра. Но организатор концертов — Лев Лисиц — его ограничил во времени — завтра был будний день, всем надо было идти на работу. Концерт закончился в 21.30. После чего Высоцкий, Янклович и Лисиц на «Мерседесе» артиста отправились в гостиницу «Беларусь».

Оставив «мерс» на стоянке, они пешком направились к гостинице. И тут Высоцкий спросил Лисица: «Лев, где можно взять бутылку коньяка?» Тот сначала опешил, вспомнив, во-первых, июньские приключения Высоцкого, во-вторых — что завтра концерт. Но Высоцкий, увидев замешательство спутника, успокоил его: «Ты не думай, что я собираюсь напиваться. Но мне действительно нужно выпить сто — сто пятьдесят граммов коньяка». Тогда Лисиц его удивил: «Коньяк есть у меня». — «Как у тебя? Где?» — «В портфеле. Дело только за закуской».

Закуску нашли быстро: Лисиц зашел в магазин напротив, где его хорошо знали, и приобрел приличный набор деликатесов. Из магазина они направились прямиком в гостиницу.

31 августа Высоцкому внезапно сообщили, что в Минске его концертов больше не будет. В тот день с утра организаторов этих выступлений — секретаря парторганизации института, председателя месткома, председателя первичной организации общества книголюбов — вызвали в горком партии, где приказали все последующие выступления Высоцкого отменить. Оказывается, в горкоме до сих пор не знали о приезде популярного артиста, а это по тем временам считалось ЧП — концерты без визы партийных органов! Говорят, организаторов «заложил» сантехник, работавший в НИИ без году неделя и имевший какой-то зуб на начальство.

Вспоминает Вера Серафимович: «Завотделом пропаганды горкома Яськов и некая дама из горкома начали нас ругать: как, мол, вы посмели приглашать этого антисоветчика в Минск? Дескать, он поет только тогда, когда напьется, и все в таком духе. Я не выдержала и сказала:

— Почему вы так говорите? Высоцкий представлял театральную честь нашей страны за рубежом, привозил оттуда призы и награды. Да разве антисоветчика будут выпускать за границу? Свой первый концерт он посвятил Дню освобождения Минска. Какой же он антисоветчик? У нас пленка есть.

Тут они ухватились за мои слова и послали нашего парторга за этой пленкой. Пока он ездил за ней, из горкома позвонили в институт и приказали вывесить объявление о болезни Высоцкого и отмене концерта.

А в это время Высоцкий, не дождавшись нашей машины, приехал в институт на своей. Надя Зайцева была в неведении и полной растерянности. Высоцкий говорит: «Запускайте людей в зал, я буду петь бесплатно!» Надежда ему объяснила, что основные организаторы концерта находятся в горкоме партии и двери в актовый зал заперты…»

Вспоминает Юрий Заборовский: «Янклович прибежал и сообщил, что на стене объявление висит, что концерты отменяются в связи с болезнью. Высоцкого буквально передернуло. Он как бы меньше стал на несколько сантиметров, сгорбился. Потом резко произносит:

— Кто болен? Если кто болен, пусть лечится! А я буду петь! Пусть откроют зал! Не хотят — я сейчас выйду на улицу и буду петь там!..

И выскакивает на крыльцо.

Дальше происходит на первый взгляд неожиданный поворот событий. Откуда ни возьмись, «случайно» появляются двое в милицейской форме с большими звездами — в чине полковника или подполковника. Подходят к Высоцкому и начинают уговаривать:

— Владимир Семенович! Мы вас так любим! Владимир Семенович, вы наш всеобщий любимец. Пожалуйста, не волнуйтесь… Тут возникли некоторые проблемы… Вот сейчас разберутся, и вы будете петь. Не выходите на улицу, успокойтесь…

Через какое-то время толпа рассосалась. Высоцкий, Янклович и две девушки сели в «Мерседес» и поехали. Зайцев, Фрайман и я — за ними на машине Зайцева. Около гостиницы «Минск» все вышли, еще немного постояли, поговорили…

— Ну что это такое? — сказал Высоцкий. — Я в Минске выступать больше не буду! Все какие-то скандалы со мной здесь!..

Когда мы уехали, они зашли в гостиницу, но пробыли там недолго: выпили сока, поговорили…

Вдруг Высоцкий говорит:

— Я хочу петь! Мне надо спеть!

Они сели в машину и долго ездили по городу. В одно место, в другое, в третье… Ни одного знакомого так и не нашли.

Высоцкий все говорил:

— А где те ребята, которым я обещал спеть? Давайте поедем куда угодно, я хочу петь! Мне надо спеть!

Они пытались позвонить нам, но все напрасно. Нас никого не было дома. Потом они заезжали и к актерам знакомым, и к киношникам… Но так и не нашли, где можно было бы спеть…»

Вспоминает В. Серафимович: «Меня с Лисицем после горкома на разных машинах отвезли в городской отдел милиции и продержали там до половины двенадцатого ночи.

Высоцкий позвонил мне домой, трубку подняла дочь. Он оставил гостиничный номер телефона, а жил он в гостинице «Беларусь», и сказал, чтобы я позвонила в любое время, как только появлюсь. Когда я приехала домой, то тут же набрала его номер. Коридорная ответила, что Высоцкий ждал звонка, но пятнадцать минут назад собрался и уехал на своей машине в Москву…»

Отметим, что срыв концертов Высоцкого в Белоруссии по приказу «сверху» был по сути исключительным случаем в тогдашней карьере нашего героя, у которого в других местах все шло как по маслу. Но этот случай был и симптоматичный. До этого Высоцкий в Белоруссии больших концертов никогда не давал, хотя с этой республикой у него были связаны приятные воспоминания: он немало сотрудничал с «Беларусьфильмом». Но это было еще в 60-е годы, когда слава Высоцкого только набирала свои обороты. А в 70-е его имя в партэлите республики, где, как мы помним, державников всегда было больше, чем в других союзных республиках, уже вызывало стойкие антисоветские ассоциации, поэтому ни о каких его концертах там и речи быть не могло. Тем более на фоне скандала с «Метрополем», вновь обострившим конфликт либералов и державников в «верхах». А главой Белоруссии тогда был Петр Машеров, который считался симпатизантом «русской партии» в Политбюро. Поэтому белорусский скандал с Высоцким был вполне закономерен.

Идентичная белорусской ситуация сложилась для Высоцкого в Ленинграде, где он тоже фактически стал персоной нон грата. А ведь этот город долгое время был для него вторым домом, и он часто приезжал туда с концертами, выступая в Домах культуры, школах и институтах. Однако с воцарением в Ленинграде еще одного симпатизанта «русской партии» Григория Романова (лето 70-го) Высоцкому в городе на Неве становилось все более неуютно. В итоге со второй половины 70-х он практически прекратил давать там концерты, наезжая туда лишь в редчайших случаях.

Между тем если в Белоруссии и Ленинграде Высоцкий был объявлен высшими властями персоной нон грата, то, например, на Украине он всегда был желанным гостем. Причем так было и при П. Шелесте, и при новом руководителе республики В. Щербицком (с 1973-го). Спрашивается, почему, если Украина считалась такой же славянской республикой, как и соседняя с ней Белоруссия? Однако именно что считалась — на самом деле на Украине были очень сильны централистские тенденции, которые все дальше уводили эту республику от Центра. А тот вместо окрика ей всячески в этом потворствовал, поскольку украинская группировка в высших органах власти СССР была одной из самых влиятельных (ее называли «днепропетровской», и лидером ее был сам Брежнев).

Например, когда во второй половине 70-х решался стратегический вопрос о размещении сети экспортных газопроводов на западе СССР, в верхах схлестнулись две группировки, о которых речь у нас уже шла: косыгинская, или русско-белорусская (Косыгин, Мазуров, Машеров, Катушев и др.), и брежневская, или украинская (Брежнев, Подгорный, Кириленко, Черненко, Тихонов, Щербицкий и др.). Первые предложили принцип «равных возможностей» — то есть равномерное распределение этой сети по территории трех республик: Белоруссии, Украины и Молдавии. При этом учитывался такой важный фактор, как километраж, — через Белоруссию вести трубы на Запад было ближе. Однако в этом споре верх одержали «украинцы», которые добились того, чтобы свыше 70 % (!) протяженности сети экспортных газопроводов на западе СССР было размещено на Украине. Естественно, сделано это было не случайно, а чтобы дать Украине лишнюю возможность наполнять свой бюджет экспортными вливаниями. Чем это обернется в скором будущем, мы знаем: Украина теперь отнюдь не дружественное нам государство (в отличие от Белоруссии), и проложенные там в советские годы газопроводные трубы служат уже не целям укрепления дружбы между братскими славянскими народами, а являются средством раздора и давления на Россию.

Возвращаясь к Высоцкому, заметим, что его частые приглашения с гастролями на Украину вытекали все из той же стратегии Киева насолить «москалям» — то есть «русской партии», которые числили либерала Высоцкого среди своих идеологических оппонентов. То есть украинские верха исходили из принципа: враг моего врага — мой друг. Так было, как уже говорилось, при П. Шелесте, так осталось и при В. Щербицком.

Кстати, подобным образом поступила не только Украина, но и ряд других советских республик. Например, Грузия. Руководил ею с 1972 года либерал Эдуард Шеварднадзе, за успешной карьерой которого стоял не кто иной, как Юрий Андропов. Во многом именно благодаря его стараниям грузинский лидер в ноябре 78-го стал кандидатом в члены Политбюро (всего через 6 лет после того, как возглавил республику!), а другой андроповский протеже — Михаил Горбачев — добился поста секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству. Так Андропов приближал к трону верных ему людей, кто в скором будущем должен был помогать ему вершить либеральную перестройку.

Именно при Шеварднадзе Грузия стала одним из оплотов либеральной фронды среди советских республик — этакой «политической „Таганкой“. Либералы из Центра всячески поддерживали Грузию практически во всех ее реформах: начиная от экономики и политики (первая шла по пути все большей капитализации, вторая — по пути обособления от Центра, что выражалось в том числе и в крайней русофобии, когда число русских в республике стало сокращаться: например, в грузинском партаппарате их практически вообще не было — выжили) и заканчивая культурой. Так, когда поздней осенью 78-го киношные державники из Москвы попытались устроить обструкцию грузинскому кинематографу за его демонстративную аполитичность, московские либералы как один бросились на защиту грузинских и в итоге выиграли сражение. И спустя год — осенью 79-го — пригласили к себе с гастролями «Таганку», устроив ей не менее теплый прием, как это в свое время делал на Украине таганколюб П. Шелест.

Отметим, что эти гастроли проходили в период, когда либералы предприняли мощное давление на советские верха сразу по нескольким направлениям. Так, именно тогда исключенных было «метропольцев» — Ерофеева и Попова — решили восстановить в штате Союза писателей. Об этом 6 сентября им сообщил руководитель Московского отделения СП Феликс Кузнецов.

Еще одним следствием этого давления стало прекращение публикации в журнале «Наш современник» романа Валентина Пикуля «У последней черты», где речь шла о последних месяцах жизнедеятельности царского режима и влиянии на него царского фаворита Григория Распутина. Суть этого романа весьма точно обрисует М. Геллер:

«После смерти Александра III, — рассказывает Валентин Пикуль, — человека симпатичного, „отчаянного русофила“, к власти приходит его сын Николай II, который подпадает под власть своей супруги немки, а ее забирает в свои руки — через Распутина — „кагал финансовой олигархии“, „дельцы сионистского мира“, „банкирский кагал“, „сионистская шайка“. Никогда еще в советской литературе с таким смаком не произносилось слово „кагал“…»

Как мы помним, это же слово однажды фигурировало и у героя нашего повествования — Высоцкого, в песне 73-го года «Товарищи ученые…»:

…А то вы всем кагалом там набросились на опухоль,

Собак ножами режете, а это — бандитизм…

Короче, сравнение брежневского режима с последним романовским (что тот и другой управлялись кагалом) у Пикуля было настолько очевидным, что это напугало многих в верхах. Поэтому публикация романа в сентябре 79-го была запрещена (она длилась с апреля), после того как заинтересованные лица переговорили с Брежневым. Он легко поддался этому давлению, поскольку не хотел портить перед Западом ни свой собственный имидж (там намечались к выходу его мемуары, и первыми в этом деле подсуетятся французы — воспоминания советского генсека выйдут в том же сентябре в издательстве «Ашетт»), ни имидж своей страны в целом (в те дни руководители ведущих стран Западной Европы стояли перед сложной дилеммой: размещать у себя американские ракеты «Першинг» или нет).

Именно в это время в Грузию и приехала «Таганка» — гордость и краса советской либеральной интеллигенции.

Высоцкий приехал туда отдельно от своего театра — 10 сентября. Но перед самым вылетом в Грузию с ним приключилась забавная история. Вот как об этом вспоминает Бабек Серуш:

«Тогда в Союз приехал мой дядя, и мы вместе должны были лететь в Тбилиси. Володя заехал за мной в Бюро, а я не стал ничего особенно объяснять своему дяде: „Знакомься, это — мой друг… Он подвезет нас в аэропорт“. Я почему-то думал, что наш рейс из Внукова… Володя все время меня поторапливал, а я говорил: „Да ладно, успеем“. И когда мы сели в машину, выяснилось, что самолет вылетает из Домодедова. Володя начал гнать… И его останавливает сотрудник ГАИ — сразу же узнал Володю:

— А, Высоцкий… Автограф!

— Мы опаздываем. Если сделаешь «зеленую волну» — дам автограф!

«Гаишник» передал по рации, и Володя до аэропорта гнал, как сумасшедший… Регистрация уже закончилась, Володя схватил наши чемоданы, и мы побежали прямо к трапу. А мой дядя спрашивает:

— А кто он тебе? Ему все можно?

— Ну, как тебе объяснить… Володя здесь такой популярный, как Фрэнк Синатра в Америке.

— И он тащит наши чемоданы?!

И дядя сам схватил эти чемоданы…»

О гастролях «Таганки» в Тбилиси вспоминает В. Смехов:

«Власти вдруг взяли и отпустили „Мастера и Маргариту“ на гастроли в Тбилиси (да не „вдруг“, а потому что лично Шеварднадзе попросил, а московские либералы взяли под козырек. — Ф. Р.). Осень, фрукты, великий город, страсти-мордасти с выбиванием дверей во Дворце спорта профсоюзов. Первый секретарь республики едет на «Мастера». Трижды его заворачивают назад: «Извините, товарищ Шеварднадзе, зал не готов, за вашу безопасность не ручаемся…» Целый час мы ждали на сцене сигнала к прологу. Так и не справились чекисты со своим народом. Публика в креслах и молодежь в проходах… Не то что вождю — яблоку негде… присесть. В Тбилиси — и счастье, и дружба, и юмор без предела. Везет меня шофер такси: «Куда? Туда-то? Ага, вы из „Таганка“-театра? Ага! Друг! Будь другом, достань билет! Какой-ни-любой! За любую цену — хочу эту увидеть… вашу „Маргаритку“! Где женщина с голой спиной даете, помоги, друг!»

Высоцкий в Тбилиси чередует игру в спектаклях с концертами. Последние он начал давать 11 сентября, выступил дважды в НИИМИОНе. Три дня спустя он съездил в Пятигорск, где дал интервью тамошнему телевидению (отрывок этой записи сохранился до сих пор).

Вспоминает В. Перевозчиков: «В 10 часов утра приезжает Высоцкий вместе с Риммой Васильевной Тумановой (она работала диктором) и Вадимом Ивановичем Тумановым. Римма Васильевна знакомит нас. И пока настраивают камеры, ставят свет — примерно полчаса мы разговариваем.

Владимир Семенович рассказал, как его записывали на мексиканском телевидении: «Светильников было еще больше, чем у вас, но было абсолютно не жарко…»

(Через пятнадцать минут репетиции — вернее, прикидок: свет, микрофоны, кресла, — стало так жарко, что Вадим Иванович поехал за другой рубашкой для Высоцкого…)

Заходим в студию, начинаю волноваться, — первое, неудачное вступление… Режиссер Лариса Шапран говорит по «громкой связи»: «Валера, может быть, ты начнешь по-французски?»

Высоцкий: «Давайте еще раз».

— У нас в студии человек, которого не надо представлять, — Владимир Высоцкий…

И пошли вопросы из анкеты Достоевского…

Разумеется, заранее вопросы мы ему не говорили — Высоцкий реагировал, размышлял прямо в студии.

Запись окончена — автографы, фотографии на память. Высоцкий говорит:

— Ну, ребята, вам молоко за вредность надо давать — в такой жаре работаете.

Примерно через час еще раз набираю номер Тумановых, трубку поднимает Высоцкий:

— Владимир Семенович, продиктуйте ваш адрес — мы вышлем гонорар.

— Ничего этого не надо. Буду счастлив, если передача будет в эфире.

Передача была показана всего один раз (октябрь 1979) по второй программе Пятигорского телевидения. Через год видеозапись этого интервью будет стерта. Но это уже другая история…»

В тот же день, 14 сентября, в «Останкине» руководство Гостелерадио принимало фильм «Место встречи изменить нельзя». Среди принимающих был и высокий чин из союзного МВД, который заступил на это место вместо скончавшегося чуть больше месяца назад генерал-лейтенанта Константина Никитина. Говорухин решил извлечь из этого пользу: когда после просмотра на него обрушились с претензиями — мол, и Жеглов у тебя на урку похож, и настоящих урок на экране много, — он заявил, что предыдущий консультант все увиденное одобрил. Но этот трюк не прошел. Новый проверяющий хлопнул рукой по столу и изрек: «Ну вот пусть Константин Иванович и принимает!» Встал и ушел. Руководство ЦТ осталось в недоумении: картина, с одной стороны, не принята, с другой — не запрещена. Решили малость обождать — вдруг ситуация прояснится.

15 сентября Высоцкий опять был в Тбилиси и дал целых три концерта в рамках спектакля «В поисках жанра»: во Дворце спорта, в ТНИИСГЭИ и НИИ пищевой промышленности. В течение следующих трех дней им были даны там же еще четыре концерта (по одному в день). Во всех компанию нашему герою составили его коллеги по «Таганке»: Валерий Золотухин, Вениамин Смехов, Дмитрий Межевич. Отметим, что аншлагов на этих выступлениях не было, даже несмотря на присутствие на афишах фамилии Высоцкого. Когда артисты поинтересовались у местных, что случилось, те объяснили, что ДС вообще никогда не пользовался у тбилисцев популярностью.

В то время как в Грузии «Таганка» и Высоцкий чувствуют себя как дома, в Белоруссии продолжаются разборки по факту недавних (августовских) концертов героя нашего повествования. Помимо партийных органов, к делу там был подключен ОБХСС, который завел уголовные дела на организаторов концертов. Их обвинили в том, что они организовали нелегальные выступления Высоцкого и присвоили себе значительную долю выручки (певцу за 5 концертов перепало около 2 тысяч рублей). 18 сентября был арестован один из организаторов этих концертов по линии общества книголюбов — уже упоминавшийся Лев Лисиц. Суд затем приговорит его к 8 годам тюрьмы. Как вспоминает В. Серафимович:

«Для меня всегда оставалось загадкой — исключительно суровый приговор Льву Лисицу. Ведь ничего крамольного мы не делали, денег в карманы не брали. Здесь наша совесть чиста. Все наличные деньги были изъяты той же ночью 31 августа милицией из институтского сейфа Лисица. То есть деньги в наличности были, но они получались как бы неоприходованными. Может, подоплека этого приговора в том, что, как рассказывали мне многие, по «Голосу Америки» было сообщение о запрещении концертов Высоцкого в Минске. Не эта ли тайная пружина сработала? Глядите, мол, честной народ, организатор концертов Высоцкого заработал срок за хищение и спекуляцию!..»

Без сомнения, что дело здесь упиралось в большую политику. Организаторы процесса над Л. Лисицом наглядно демонстрировали как своим либералам, так и заокеанским, что их кумирам в Белоруссии ничего не светит. Это вам не Украина или Грузия (заметим, что в наши дни эти республики хорошо «спелись», что не случайно — эта спевка по сути зарождалась в позднесоветские времена).

Но вернемся к Высоцкому. Он в те же дни также вынужден был общаться с правоохранительными органами (что было отнюдь не случайно) в лице одного из следователей все того же ОБХСС. Что за следователь? Дело в том, что в Ижевске завели уголовное дело на организаторов его концертов, прошедших весной того года. Главным по делу проходил администратор Василий Кондаков, который, помимо концертов Высоцкого, организовывал также в Ижевске выступления Геннадия Хазанова, Валентины Толкуновой и других популярных артистов. Ему инкриминировали так называемый «съем денег». То есть продавалось билетов большее количество, отчитывались за меньшее — и часть денег присваивалась. Из этих денег платились дополнительные суммы артистам, а часть денег прибирал к рукам Кондаков и еще несколько человек. Во время следствия Высоцкого пытались вызвать повесткой в Ижевск, но он их попросту игнорировал. Тогда к нему и отрядили следователя, который отыскал его в Тбилиси. После встречи с ним Высоцкий понял, что без помощи грамотного адвоката ему не обойтись, и вспомнил про Генриха Падву. А тот и легок на помине. Вот как об этом вспоминает сам адвокат:

«Я отдыхал на юге, мы с приятелем путешествовали на машине. И по дороге заехали в Тбилиси. Едем, и вдруг я вижу афиши Театра на Таганке. Это было, по-моему, днем — у нескольких актеров было выступление в каком-то Доме культуры.

Я говорю: «Давай заедем!» В общем-то, я хотел увидеть Валеру Янкловича. Я с ним был ближе знаком, потому что он жил рядом со мной, в Большом Сухаревском, бывал у меня, и я бывал у него. Но и Володю тоже надеялся увидеть.

Поднимаемся наверх, там большой длинный коридор. Я спрашиваю: «А где комната Высоцкого?» Мне отвечают: «Дальше по этому коридору». Иду, мне навстречу издалека идет какая-то пара. Иду, не очень обращая внимание. И вдруг слышу: «Ну, туда-растуда! Вот это да!» И Володя, вот так растопырив руки, идет ко мне: «Это же чудеса! Мы с Валерой идем и говорим: где бы нам найти Генриха — и вдруг ты!» — «А что такое?» — «Да понимаешь, вчера прилетел следователь из Ижевска…» И Володя начинает мне рассказывать про дело Василия Кондакова. Времени не было, и мы договорились, что я приду на вечерний спектакль. И весь этот спектакль мы с Валерием просидели в буфете, а Володя прибегал, как только не был занят на сцене. И идет разговор о том, что происходит и что можно сделать. Володя все это рассказывал очень взволнованно, на таком накале!

Это был первый вечер, когда мы общались тепло и достаточно близко. Шел спектакль «Преступление и наказание». Володя был в костюме Свидригайлова, а я все время порывался: «Дайте, я хоть немного посмотрю спектакль!» — «Да ладно, ты всегда успеешь…» Вот так мы провели весь вечер… Короче говоря, они меня уговорили взять на себя защиту Кондакова…»

К слову, пока «Таганка» гастролировала в Тбилиси, у ее главного режиссера Юрия Любимова произошло прибавление в семействе — жена-венгерка Каталина родила ему сына Петю.

3 октября «Таганка» играла «Мастера и Маргариту», а в это время по ТВ транслировали суперматч по футболу на Кубок европейских чемпионов: играли тбилисское «Динамо» и «Ливерпуль». Стоит отметить, что это была вторая игра этих команд: первая состоялась двумя неделями ранее в Тбилиси и закончилась поражением тбилисцев 1:2. Теперь перед советскими футболистами стояла сверхсложная задача — надо было обыграть с разницей в два мяча английский клуб у него дома. Полстраны в семь вечера прильнуло к экранам телевизоров, чтобы посмотреть на этот поединок. Странно, что в самом Тбилиси нашлись люди, кто предпочел этому зрелищному действу спектакль «Таганки». Хотя и это объяснимо: скандальная слава этого театра всегда привлекала к нему повышенное внимание, да и сам спектакль «Мастер и Маргарита» был из этого же ряда. Вот как вспоминает о тех событиях актер «Таганки» Михаил Лебедев:

«Мы в ДК профсоюзов играли „Мастера…“, а „Динамо“ (Тбилиси) играли с „Ливерпулем“. Это было замечательно. У нас за кулисами все сидели, прикованные к телевизору. И мы придумали очень интересную шутку: Витя наш, говоря текст роли, вдруг как комментатор вставлял: счет матча такой-то… Зал просто взрывался! И когда он объявил, что „Динамо“ победило 3:0, — произошел просто „обвал“! Это было нечто…»

В начале ноября Высоцкий взял в театре недельный отпуск и уехал к жене в Париж. Отметим, что наш герой проходит свидетелем по уголовному делу («ижевское») и в компетенции того же МВД, которому подчинялся ОВИР (как уже говорилось, это направление курировал замминистра внутренних дел страны генерал Борис Шумилин), было не разрешать ему выезжать за границу. Но ему разрешили. Как пел сам Высоцкий в песне 78-го «Реальней сновидения и бреда»: «Я вхож куда угодно — в терема и закрома…» Другое дело, что впускали его в эти «терема и закрома» не просто так, а как одного из активных участников тайной войны, ведущейся между различными кланами как советского, так и международного истэблишмента.

Например, буквально накануне отъезда Высоцкого в Париж — 16–17 октября — в Москве, в Кремлевском дворце съездов, прошло Всесоюзное совещание идеологических работников. На нем одну из речей произнес руководитель Международного отдела ЦК КПСС Борис Пономарев, который обратил внимание собравшихся на то, что высшее советское руководство большое значение придает использованию «многообразных связей советских профсоюзов, обществ дружбы, других общественных и научных организаций с зарубежными странами». Здесь обратим наше внимание на упоминание обществ дружбы, поскольку советское общество дружбы «СССР — Франция» было завязано на французский аналог «Франция — СССР», которое возглавляла жена нашего героя Марина Влади. Таким образом, ее высокое положение отбрасывало свой отблеск и на Высоцкого.

Однако немалое значение в кремлевских раскладах имел и собственный вес певца, который он имел на Западе (правда, и здесь половина «килограммов» имела кремлевское происхождение). Поэтому, когда на том же совещании главный идеолог партии Михаил Суслов упомянул о круглосуточной русской службе московского радио, которая «стала звучать на все континенты на английском языке, значительно расширив международную аудиторию Москвы», вспомним опять о Высоцком: его песни (из разряда идеологически правильных) периодически стали включаться в программы этой радиостанции, служа тем самым задачам советской контрпропаганды.

Между тем назад на родину герой нашего повествования возвращался на новеньком коричневом двухместном «Мерседесе С107» спортивной модели, который ему уступил его приятель Бабек Серуш. Однако въехать на нем в Москву триумфатором Высоцкому было не суждено. На строящейся к Олимпиаде-80 магистрали Москва — Брест сразу за Минском на скорости 200 км/ч (он часто так разгонялся) Высоцкий не справился с управлением и улетел в кювет. Как и во всех предыдущих случаях — машина пострадала, водитель — нет. Все-таки в автоавариях Высоцкому волшебно везло. Как пелось в той же его песне («Реальней сновидения и бреда…»), но строкой ниже: «Рожден в рубашке — бог тебе поможет…»

В те ноябрьские дни по ЦТ состоялись сразу две премьеры с участием Высоцкого. 8-го был показан фильм Михаила Швейцера «Бегство мистера Мак-Кинли», где наш герой играл роль уличного певца-хиппи Билла Сиггера. И хотя львиная доля песен, написанных Высоцким для этого фильма, в него не вошла, однако выход фильма на телеэкран был событием знаменательным. Тем более что в «ящике» Высоцкий не объявлялся больше года (с 14 октября 78-го). Но главная сенсация была впереди.

В воскресенье, 11 ноября, в 19.55 по 1-й программе ЦТ начался показ 1-й серии многосерийного телефильма «Место встречи изменить нельзя». Как мы помним, еще в сентябре над премьерой картины нависли тучи (ее не принял новый консультант), однако эту проблему довольно легко удалось устранить через окружение самого Щелокова. Когда оттуда, в преддверии Дня милиции, на ЦТ позвонили и спросили, что они собираются показывать «из новенького», им ответили, что осталось одно «старенькое». «А из „новенького“ — только „Место встречи…“ В МВД малость подумали, прикинули, что негоже оставлять в свой профессиональный праздник зрителей без киношной новинки, и дали отмашку на запуск сериала.

Так как премьере сопутствовала большая рекламная кампания (главная фишка — участие в нем Владимира Высоцкого), аудитория в те часы собралась огромная — чуть ли не вся страна (потом объявят, что каждая новая серия фильма повышала нагрузку в одной Москве на четыреста тысяч киловатт).

12 ноября Высоцкий выступил в Театре имени Вахтангова. В тот вечер в сериале «Место встречи изменить нельзя» был короткий перерыв (один день), поэтому он и согласился выступить у коллег. Уговорила его Людмила Максакова, которую Высоцкий хорошо знал (они снимались в фильме «Плохой хороший человек»).

Вспоминает А. Меньшиков (он когда-то работал в «Таганке», это его анкету Высоцкий заполнял летом 70-го): «Я встречал Высоцкого у входа в театр. Арбат еще не был пешеходным, Высоцкий приехал на „Мерседесе“ вишневого цвета. Я отвел его к главному режиссеру…

Принимали его… У нас ведь публика сложная: академический театр, много старых актеров, воспитанных, в лучшем случае, на Вертинском, — если говорить об этом жанре. Но принимали замечательно! После концерта все как-то разошлись — я один провожал Высоцкого до машины. Идем, он молчит, и я молчу. А надо что-то сказать. А говорить какие-то дежурные слова — глупо. Подходим к машине, он протягивает руку. Я говорю:

— Володя, спасибо за то, что ты не изменился.

Сказал это с желанием намекнуть, что он стал совсем другим. Высоцкий задержался, посмотрел мне в глаза. А глаза у него усталые-усталые — перевернутые глаза. Во всяком случае, мне так тогда показалось. Он сказал:

— А почему, собственно, я должен меняться?..»

13 ноября демонстрировалась 2-я серия «Места встречи…» Режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич смотрел ее дома у Высоцкого на Малой Грузинской, даже не догадываясь, что это будет его последняя встреча с хозяином квартиры. У телевизора также были жена Хилькевича Татьяна и мама Высоцкого Нина Максимовна. По словам Хилькевича, фильм нравился хозяину дома, а сам режиссер жутко завидовал Станиславу Говорухину, снявшему такой несомненный блокбастер.

С 13 ноября Высоцкий начинает озвучивать на «Мосфильме» (1-е тонателье) своего Дон Гуана из фильма «Маленькие трагедии». Работа длится с 9.30 до 16.00. На следующий день все повторяется, а вечером артист уже сидит у телевизора — смотрит 3-ю серию «Места встречи…» В тот день там показывали: Жеглов со товарищи задерживают в Большом театре с поличным матерого карманника Ручникова (блистательная работа Евгения Евстигнеева); Жеглов отбирает у своего коллеги, муровца Соловьева (эту роль сыграл друг Высоцкого Всеволод Абдулов), его удостоверение и выгоняет к чертовой матери; Шарапов не может нигде найти папку с уголовным делом, а Жеглов, который ее специально припрятал, прикидывается простаком и сурово молвит: «Да, дело паскудное. Трибуналом пахнет…»

На следующий день, в 4-й серии, ситуация благополучно разрешается: в начале серии Жеглов возвращает Шарапову папку, говоря, что таким образом хотел поучить молодого коллегу науке не оставлять документы без присмотра, на что Шарапов кроет его благим матом и требует, чтобы тот сегодня же убирался из его квартиры. В этой же серии бригада Жеглова ловит-таки неуловимого Фокса, устроив ему засаду в ресторане «Астория». Кстати, этой серии тогда так и не дождался сын Станислава Говорухина от первого брака Сергей, который утром того дня был призван в армию в родном городе Казани. Однако, как признается много позже сам Сергей: «Место встречи…» не лучший фильм отца».

16 ноября сериал «Место встречи изменить нельзя» закончился. По злой иронии судьбы, автор фильма режиссер Станислав Говорухин эту премьеру не застал. Как раз в те самые дни он добирался в Москву из другого города, а потом сразу же отправился в Казань, где жила его семья. И в столицу Татарии он приехал именно к пятой серии. И решил обязательно ее посмотреть. Но не получилось: режиссер так умотался за эти дни, что примерно за час до начала показа… уснул.

Вспоминает С. Говорухин: «Проснулся я от грохота каких-то взрывов. В соседей комнате все сидят, прильнув к телеэкрану: „Место встречи…“ смотрят. Выглянул в окно — оно как раз на центральную площадь Свободы выходило — и вижу: небо усыпано огнями фейерверков, но сама площадь абсолютно пуста, лишь одинокий милиционер прохаживается… Оказалось, именно в тот день в Казани родился миллионный житель, и по такому случаю был запланирован общегородской праздник. Но организаторы его не учли, что горожане застрянут по домам у телевизоров, показывающих новый сериал… Так „Место встречи…“ испортило торжества в татарской столице. Узнав про это, я подумал: вот оно, высшее признание достоинств нашего фильма!..»

В субботу, 17 ноября, Высоцкий рано утром отправился на «Мосфильм» озвучивать Дон Гуана. Закончив работу, он во второй половине дня поехал в гости к врачу-реаниматологу Анатолию Федотову, которому в тот день исполнилось 40 лет. Едва Высоцкий на своем «Мерседесе» въехал во двор, как к нему со всех сторон бросилась ребятня, которая уже знала от именинника о приезде высокого гостя. «Дядя Володя! Дядя Володя!» — кричали мальчишки и тут же стали тянуть открытки, чтобы тот подписал. А один пацан принес гитару, чтобы Высоцкий гвоздем поставил на ней свой автограф. Артист засмеялся, но все, что требуется, на гитаре нацарапал. Затем поднялся к имениннику, прихватив с собой продукты, купленные в «Березке». В качестве подарка он преподнес Федотову картину «Пиратский бриг». В разгар веселья не обошлось, понятное дело, без песен: Высоцкий пел от души, залихватски.

20 ноября в центральной прессе появилась одна из первых рецензий на фильм «Место встречи изменить нельзя» (тремя днями ранее на этом поприще отметилась «Вечерняя Москва). Она была опубликована в органе ЦК КПСС газете „Советская культура“ и принадлежала перу генерал-лейтенанта внутренней службы, начальника Управления по политико-воспитательной работе МВД СССР А. Зазулина. Цитировать статью целиком нет смысла, приведу лишь отдельные отрывки:

«Чувствуется, что авторы телефильма глубоко знают работу милиции, трудности того времени и создают своих героев не по литературным схемам. За каждым из них не просто сложившаяся судьба, живой характер, но и серьезная жизненная философия, которая выделяется в реальных и острых столкновениях, непростых спорах.

Не может не привлекать суровая мужественность капитана Жеглова в очень впечатляющем исполнении актера В. Высоцкого. Он не просто ненавидит преступников, а испытывает к ним благородную ярость. Хорошо зная их повадки, он иногда в борьбе с ними не останавливается перед использованием их же методов — запугивания, обмана. Главное, мол, — обхитрить противника, сломать, обезвредить его. Университетов он не кончал, набирался уму-разума на собственных промахах. Но душа его ожесточена только по отношению к преступникам, много раз на протяжении фильма мы могли убедиться, как понимает он нужды и заботы простых людей, которых охраняет…»

22 ноября в новом спорткомплексе «Дружба», что в Лужниках, начался первый чемпионат Москвы по карате. Турнир вызвал небывалый ажиотаж в столице: во-первых, потому что проводился впервые, во-вторых — карате в те годы было на самом пике своей популярности в Советском Союзе. Почтил своим присутствием это мероприятие и Высоцкий. Это случилось в последний день турнира 25 ноября. Причем попал в зал наш герой только по счастливой случайности.

Дело в том, что билетов на турнир у него не было по причине вполне прозаической — он надеялся, что его узнают на входе и пропустят без лишних слов (так было практически везде, где бы он ни появлялся). Но в «Дружбе» вышло иначе. На входе стоял милиционер, который мало того, что не узнал (!) Высоцкого, но, даже когда тот предствился, наотрез отказался его пускать внутрь. По счастью, поблизости оказался участник турнира, хорошо известный ныне «крестоносец» (имеется в виду боевик «Крестоносец», где он играл главную роль) Александр Иншаков (тогда он был студентом Института физкультуры и периодически подрабатывал каскадером в кино), который и замолвил слово за Высоцкого. К слову, Иншаков в тот день стал победителем турнира, выиграв финальный поединок.

29 ноября Высоцкий выступил с концертом перед работниками столичной библиотеки № 60. А спустя несколько дней — в воскресенье, 2 декабря, — он улетел на Таити. Перед этим он занял 2500 рублей у Валерия Золотухина, с обещанием вернуть долг сразу после возращения на родину. А на Таити его погнала не только нужда отдохнуть и мир посмотреть, но и сугубо житейская проблема — их с Мариной пригласил на свою свадьбу бывший муж Влади (второй по счету) Жан-Клод Бруйе, летчик и владелец небольшой авиакомпании на Таити. Однако на это торжество Высоцкий так и не попадет. Прилетев в Лос-Анджелес, в дом своего друга Майкла Миша, он «сорвется» с хозяином в такой наркотический кайф, что лететь на свадьбу просто не останется сил (вполне вероятно, что лететь туда он особенным желанием и не горел). А чтобы Марина Влади ни о чем не догадалась, для нее будет выдумана версия о том, что Высоцкому не выдали на Таити въездную визу. В Москву Высоцкий вернется 12 декабря в состоянии «разобранном».

19 декабря была поставлена финальная точка в деле альманаха «Метрополь»: из Союза писателей СССР были исключены В. Ерофеев и Е. Попов. Как мы помним, еще в сентябре тучи над их головой, кажется, рассеялись, чему было доказательством желание руководства СП РСФСР не отзывать решение об их приеме из СП СССР. Однако за эти три месяца кое-что изменилось. Дело в том, что всю осень между СССР и ведущими странами Западной Европы шла пикировка по поводу возможного установления на территории последних американских крылатых ракет «Першинг». Чтобы не допустить этого, брежневское руководство на многое пошло: так, будучи с визитом в ГДР (начало октября), Брежнев заявил, что СССР односторонне сокращает свои Вооруженные силы, размещенные в этой стране, на 20 тысяч человек и одну тысячу танков. Вместе с этим Советский Союз готов сократить число ядерных ракет среднего радиуса действия, расположенных в западных районах СССР, при условии, если новое ядерное оружие среднего радиуса действия не будет размещено в Западной Европе.

Однако все эти инициативы СССР Запад проигнорировал и в декабре все-таки принял решение разместить у себя американские «Першинги». Чем, естественно, разозлил Брежнева и позволил державникам вновь перехватить инициативу. В результате участь «метропольцев» была решена: их исключили из СП. Самое интересное, но в отношении либеральной «Таганки» в те же самые дни был использован не кнут, а пряник.

20 декабря там состоялась очередная премьера: был показан спектакль «Турандот, или Конгресс обелителей» по Б. Брехту. Спектакль был очередной антисоветской выходкой Юрия Любимова. Как писал все тот же таганковед А. Гершкович: «В ней театр зло разыграл фарс коллективного руководства неким вымышленным государством, где фарисеи всем ошибкам и благоглупостям правителей находят законное оправдание, соревнуются в славословии и награждают один другого всевозможными орденами и званиями…»

Скажем прямо, тема спектакля была и в самом деле актуальная. К тому времени верхушка советского режима выглядела весьма непрезентабельно: больной и старый Брежнев в окружении не менее больных и старых соратников, которые только и делают, что награждают друг друга орденами и медалями по любому поводу (от собственных дней рождений до великих праздников). В стране процветали коррупция наверху и всеобщая апатия внизу (несмотря на победные реляции средств массовой информации). Еще несколько лет назад ситуацию можно было выправить, если бы Брежнев уступил место более молодому и энергичному руководителю — на эту роль претендовал хозяин Ленинграда Григорий Романов. Но люди, толпившиеся у трона генсека, не позволили этого сделать, уговорив Брежнева остаться на своем посту, так как при сохранении «статус-кво» (при больном и безвольном Леониде Ильиче, который все чаще подыгрывал либералам) их будущее выглядело предпочтительнее.

Отметим, что руку к этому спектаклю приложил и Высоцкий. Правда, не как актер (он в нем не играл), а как поэт, написавший «Песню Гогера-Могера». От лица героя песни в ней заявлялось следующее:

На нашу власть — то плачу я, то ржу:

Что может дать она? — по носу даст вам!

Доверьте мне — я поруковожу

Запутавшимся нашим государством!..

…Отдайте мне ослабшие бразды —

Я натяну, не будь я Гогер-Могер!..

Отметим, что этой песней Высоцкий отдавал дань той распространенной идее, которой на протяжении долгих лет буквально бредили либералы — посадить в кресло генсека образованного и интеллигентного руководителя вроде Юрия Андропова. Не случайно этот самый Гогер-Могер, олицетворяющий отрицательного героя — гангстера, признается, что сам он «от сохи» (то есть рабоче-крестьянских кровей), а в руководство нахально рвутся «те, кто умеют сочинять стихи» (в кругах советской элиты почти все знали, что из всех членов Политбюро стихами балуется именно шеф КГБ). Так что не Григория Романова (человека от сохи) чаяли либералы увидеть у власти, а его антипода — умника Юрия Андропова.

Итак, несмотря на все торчащие из всех щелей «фиги» этого спектакля, высокая цензура допустила его до премьеры. И все это происходило не только на фоне очередной газетной шумихи на Западе по поводу возможного ухода Брежнева с поста генсека (слухи эти появились непосредственно перед ноябрьским Пленумом ЦК КПСС), но и накануне 110-летия со дня рождения В. Ленина (в апреле 80-го), когда большинство советских театральных коллективов выполняли госзаказ: ставили юбилейные спектакли. Практически все ведущие столичные театры были заняты этим: Олег Ефремов во МХАТе ставил «Так победим!», Галина Волчек в «Современнике» реанимировала «Большевиков», Георгий Товстоногов выпустил спектакль «Перечитывая заново». Это была совершенно новая «лениниана», которая показывала вождя октябрьской революции не в образе доброго дедушки, изрекающего правильные истины, а живым человеком со многими присущими ему слабостями и сомнениями. Этими спектаклями их создатели пропагандировали тот самый постулат, который спустя несколько лет возьмет на вооружение генсек-перестройщик Михаил Горбачев: что есть еще возможность построить социализм с человеческим лицом, надо только вернуться к истинному Ленину. Про таких, как он, в «Песне Гогера-Могера» также имелось свое резюме:

Я тоже не вахлак, не дурачок —

Цитаты знаю я от всех напастей, —

Могу устроить вам такой «скачок»! —

Как только доберусь до высшей власти…

Забегая вперед, отметим, что любимовская «Турандот…» продержится в репертуаре несколько месяцев, после чего будет снята по причине нового витка «холодной войны», связанного с афганскими событиями. Однако на карьере Юрия Любимова этот скандал опять никак не отразится. Воистину этот человек был непотопляем!

Между тем «афганские события» грянули 25 декабря. Именно в тот день ограниченный контингент советских войск вошел в Афганистан, чтобы поддержать просоветское правительство Бабрака Кармаля. До сих пор существуют разные точки зрения на это событие: кто-то считает его вынужденной мерой советского руководства, опасавшегося потерять этот регион в пользу американцев, кто-то — хитроумной операцией ЦРУ, кто-то — происками агентов влияния Запада в высшем советском руководстве, которые тем самым заводили свою страну в капкан, подыгрывая своим заокеанским единомышленникам и ссоря СССР с мусульманским миром (эта ссора в итоге приведет к тому, что в 85-м Саудовская Аравия легко уступит уговорам США и обрушит цены на нефть, лишив советскую экономику огромных доходов — порядка 10 миллиардов долларов).

Ввод войск в Афганистан настроил против СССР не только часть мусульманского мира, но и значительную часть родной либеральной интеллигенции. Например, Владимир Высоцкий отнесся к этому событию крайне отрицательно, причем этого своего отношения ни от кого не скрывал, кляня в разговорах со своими друзьями бездарное советское руководство («запутавшееся наше государство»). Без сомнения, что некоторые их этих разговоров оперативно становились достоянием спецслужб, что вынуждало последние делать соответствующие выводы. Однако последние вели не к наказанию, а, как и раньше, двигались в обратном направлении — в сторону всяческого задабривания. Но об этом речь еще пойдет впереди.

В конце года Высоцкий дал сразу несколько концертов в Москве и ее окрестностях. Так, 27 декабря он выступил в столичном Институте имени Курчатова, 29-го дал два концерта в подмосковном Протвине, в Доме ученых Института физики высоких энергий.

31 декабря Высоцкий должен был ехать на дачу Эдуарда Володарского, чтобы там встретить наступление Нового года. Однако, отправив туда Марину Влади раньше себя, он поехал навестить свою молодую любовницу Оксану Афанасьеву. Последняя вспоминает:

Данный текст является ознакомительным фрагментом.