Читайте также
Топот и шепот
Это было в 32 году. Я переулками возвращалась домой из ЗКП, то есть из редакции журнала «За коммунистическое просвещение», находившейся на Никитской улице. Жили мы тогда на Тверском бульваре. Внезапно я увидела О. М. Он сидел на крыльце какого-то замызганного
Шепот звезд в ночи глубокой
Шепот звезд в ночи глубокой,
Шорох воздуха в мороз
Откровенно и жестоко
Доводил меня до слез.
Я и до сих пор не знаю,
Мне и спрашивать нельзя:
Тропка узкая лесная —
Это стежка иль стезя?
Я тогда лишь только дома,
Если возле — ни души,
Как в
ШЕПОТ СУДЬБЫ
— Ну, так где же твои документы?— Не знаю… Потерял.— А где ты, вообще, проживаешь? По какому адресу?— Я — нездешний…— Откуда ж ты?— Издалека, — сказал я, стараясь выглядеть как можно наивнее (по- блатному это называется "делать голубые глаза"). — Разве это
Топот и шепот
Это было в 32 году. Я переулками возвращалась домой из ЗКП, то есть из редакции журнала «За коммунистическое просвещение», находившейся на Никитской улице. Жили мы тогда на Тверском бульваре. Внезапно я увидела О. М. Он сидел на крыльце какого-то замызганного
«ЗАТРАВЛЕННЫЙ ЗВЕРЬ»
Вплоть до «Фалезского мешка» фон Клюге находился под пристальным наблюдением СД. Возможно, кровавым палачам гестапо пытками удалось вырвать признания о планах заговорщиков на Западе, и Гитлер знал о подготовке переговоров с Эйзенхауэром и
Шепот
"Здесь не говорят о войне". Такая надпись развешана в вагонах, в гостиницах, на вокзалах, в банках — всюду, где люди встречаются. Радио ежедневно без устали кричит о войне. Газеты полны фактами, слухами, досужими выдумками. На то оно и печатное слово."Хотя об этом и
Послесловие. «Затравленный до смерти»
О такой значимой фигуре в мировой истории, как Алан Тьюринг, сохранилось крайне мало первоисточников, по которым можно восстановить его портрет – несколько подлинных документов, и несколько сопутствующих при публикации
«Под равнодушный шепот…»
Под равнодушный шепот
Старушечьей тоски
Ты будешь дома штопать
Дешевые носки.
И кошка пялит зенки
На ленточку косы,
И тикают на стенке
Жестяные часы.
И лампа керосином
Доверху налита.
По вечерам, по синим
Ушли твои лета.
И вянет новый