Питание
Питание
Поскольку «армия передвигаются на брюхе{539}», то наиболее точной мерой качества жизни солдат будет то, насколько хорошо их кормят. Поскольку Советский Союз в целом всю войну испытывал острую нехватку продовольствия, особенно в первые два года, а система тылового обеспечения Красной Армии рухнула, как только немцы начали операцию «Барбаросса», то ее солдаты постоянно страдали от острой нехватки продовольствия.
Когда началась война, ежедневный продовольственный паек красноармейца определялся приказом НКО от 24 мая 1941 года, в котором точно указывалось количество продуктов, отпускаемых ежедневно солдатам, выполняющим различные военные обязанности. Эти нормы были основаны на их предполагаемых потребностях в калориях, белках, жирах, углеводах и витаминах{540}. Как было принято годами, если не веками, еда эта состояла в основном из хлеба, картошки, капусты и ячменя (для варки из него похожей на овсянку каши[218]) и в меньшей степени из мяса и рыбы, а также небольшого количества приправ — таких, как соль, перец, горчица, лавровый лист и другие специи.
Однако из-за острой нехватки продовольствия НКО 22 сентября 1941 года установил новые пайковые нормы, которые, хотя и продолжали отпускать солдатам продовольствие на основе выполняемых ими конкретных военных задач, резко сокращали им суточные пайки. Согласно этому новому и более строгому пайковому режиму солдаты на передовой должны были получать 3450 калорий в сутки, а солдаты тыловых служб действующих армий — 2954 калории в сутки. В зависимости от выполняемых ими воинских обязанностей солдаты в резервных, тыловых, строительных и охранных частях должны были получать от 2659 до 2722 калории в день, чего обычно оказывалось совершенно недостаточно для поддержания здоровья[219]:
«Нормы суточного продовольственного снабжения боевых частей действующей армии, введенные приказом НКО № 312 от 22 сентября 1941 г., не претерпели существенных изменений по сравнению с нормами, установленными приказом НКО № 208 от 24 мая 1941 г. Нормы № 1 и 2 по своей калорийности, наличию белков, жиров, углеводов и витаминов, а также по ассортименту продуктов вполне соответствовали энергетическим затратам личного состава действующей армии. В то же время нормы питания личного состава тыловых частей (№ 3 и № 4) по своей пищевой ценности были минимальными и не всегда соответствовали той работе, которую приходилось выполнять тыловым частям; при длительном питании личного состава по тыловой норме (например, на Забайкальском фронте) имели место пищевые расстройства и заболевания от истощения. В ходе войны некоторые нормы суточного довольствия были увеличены и улучшены{541}».
Эту систему пайкового довольствия, по которой наибольшее суточное довольствие давалось бойцам, НКО сохранял почти в неизменном виде до самого конца войны, не считая небольших модификаций. Однако, как и в большинстве армий, экипажи самолетов передового базирования, а также находящиеся на излечении пилоты получали продукты особого типа, необходимые им для поддержания сил или для выздоровления от ран и болезней. Поскольку установленные НКО в сентябре 1941 года суточные нормы пайков представляли собой лишь идеал, в действительности солдаты зачастую оказывались надолго лишенными адекватных пайков — особенно когда Красная Армия отступала летом и в начале осени 1941 года и в 1942 году, либо во время быстрого наступления в 1943 году, когда пуповина тылового обеспечения крайне удлинялась и истончалась. Словом, за исключением относительно статичных периодов, от солдат ожидалось, что им хватит любых суррогатов, какие окажутся в наличии, либо они просто обойдутся без еды.[220] Как вспоминал один солдат:
«Мы продолжали отступать с сухопутными войсками, пока фронт в конце лета [1942 г.] не стабилизировался на р. Дон, на берегу которого мы развернулись вплоть до начала контрнаступления. Это было трудное время. Боеприпасов поступало мало, и нас плохо кормили. На первое и второе у нас были суп или каша из немолотого пшеничного зерна или гороха, которые готовились на узбекском хлопковом масле ржавого цвета. Одно время у нас даже соли не было, что было настоящей пыткой. Так нас кормили примерно с месяц{542}».
Солдаты Красной Армии быстро поняли, как выжить собственными силами, совершенствуя практику копания в отбросах[221]. Поэтому они достаточно оценили продовольствие, поставляемое союзниками по программе ленд-лиза, чтобы добавить к своему повседневному словарю слово «спам». И такая ситуация не претерпела значительных изменений до самого конца войны:
«Что касается питания, то в этот последний период войны жили в основном на трофеях. Даже хлеб был все время разный: то темный, то белый, то крупного помола, то мелкого, в зависимости от того, что оказывалось в наличии на трофейных складах и базах. Случались и сухари, но обычные, а не то дьявольское изобретение, с которым познакомился на тыловых продпунктах, — сухари из теста. Объясняли их появление желанием предохранить сухарь от крошения и рассыпания в солдатском вещмешке. Свидетельствую: крошек не будет, даже если пронести „сидор“ с сухарями сквозь всю Европу. Разломить или разгрызть такой булыжник невозможно. Может быть, можно сосать, но в рот он не влезает… До сих пор хочется узнать — кто его автор?
Мясо в виде консервов и солонины изрядно надоело. Наши снабженцы и солдаты боевых подразделений добывали брошенный, бесхозный скот. Об овощах весной и речи быть не могло, но зато в оставленных немцами населенных пунктах, откуда местное немецкое население бежало с отступающими войсками, а польское изгонялось немцами, в погребах находились в большом количестве домашние овощные и фруктовые консервы, которые, конечно, шли в дело.
В южной Польше в изобилии был в трофейных складах сахар. Мои разведчики приготавливали крепчайший сироп, насыпая полфляги сахарного песка и заливая горячим чаем. Насыщенный раствор хорошо подкреплял во время вынужденных постов на ПНП [передовой наблюдательный пост].
Такое положение с питанием войск вполне объяснимо: во-первых, транспорт едва успевал снабжать нас хотя бы боеприпасами и горючим, а во-вторых, в тылу тоже не было излишков. Все по Твардовскому: „…в обороне — так ли сяк, в наступленье ж — натощак!“ {543}»
Стремясь компенсировать хроническую нехватку продовольствия и помочь солдатам вынести другие лишения, связанные с жизнью в полевых условиях, в особенности — с неотступным призраком внезапной смерти, НКО также ввел суточный рацион спиртного, в данном случае — водки. Схожим образом Британский королевский военно-морской флот для вдохновения моряков полагался на грог. Понятие суточного водочного рациона для своих солдат НКО ввел 25 августа 1941 года, когда приказал фронтам и армиям «С 1 сентября 1941 г. производить выдачу 40° водки в количестве 100 граммов в день на человека красноармейцам и начальствующему составу передовой линии действующей армии» и «Летному составу ВВС Красной Армии, выполняющему боевые задания, и инженерно-техническому составу, обслуживающему полевые аэродромы действующей армии, водку отпускать наравне с частями передовой линии{544}». Этот приказ возлагал на военные советы фронтов и армий ответственность за доставание и доставку водки и за назначение «специальных лиц», ответственных за охрану, распределение и учет расхода водки на основе общих заявок фронтов.
У военных властей, очевидно, возникли сомнения насчет разумности выдачи солдатам водки на такой неизбирательной основе. Поэтому 11 мая 1942 года ГКО велел НКО прекратить выдачу водки без разбора, установив новые критерии по ее отпуску. Теперь водка выдавалась только для стимулирования либо по праздникам. Подписанный Сталиным и вступивший в действие с 15 мая этот приказ давал указание фронтам «Прекратить с 15 мая 1942 года массовую ежедневную выдачу водки личному составу войск действующей армии», предписывая выдавать ежедневный водочный рацион «только военнослужащим частей передовой линии, имеющим успехи в боевых действиях против немецких захватчиков». Однако этим солдатам водочный рацион был увеличен до 200 грамм в день. Кроме того, фронты и армии должны были выдавать солдатам передовой линии 100 грамм водки в день по определенным праздникам{545}.
Поскольку вскоре водка стала среди солдат Красной Армии своеобразной валютой, то вполне естественно начали происходить различные злоупотребления, и командиры зачастую не выполняли руководящих указаний НКО в отношении ее правильного распределения. Фактически эти злоупотребления стали настолько распространенными, что 12 июня 1942 года НКО направил ответственным командирам резкое предупреждение:
«Несмотря на неоднократные указания и категорические требования о выдаче водки в действующей армии строго по назначению и по установленным нормам, до сих пор не прекращаются случаи незаконной выдачи водки.
Водка выдается штабам, начсоставу и подразделениям, не имеющим права на ее получение.
Некоторые командиры частей и соединений и начсостав штабов и управлений, пользуясь своим служебным положением, берут водку со складов, не считаясь с приказами и установленным порядком.
Контроль за расходом водки со стороны военных советов фронтов и армий поставлен плохо. Учет водки в частях и складах находится в неудовлетворительном состоянии{546}».
Видимо, озабоченный неблагоприятным воздействием своих предыдущих приказов на боевой дух солдат, НКО 13 ноября 1942 года, за считанные дни до того, как Красная Армия начала крупную наступательную операцию, вновь пересмотрел свои правила выдачи водки — на этот раз увеличив рацион. А именно полевые армии должны были выдавать:
«а) по 100 граммов на человека в сутки: подразделениям частей, ведущим непосредственно боевые действия и находящимися в окопах на передовых позициях; подразделениям, ведущим разведку; артиллерийским и минометным частям, приданным и поддерживающим пехоту и находящимся на огневых позициях; экипажам боевых самолетов по выполнении ими боевой задачи;
б) по 50 граммов на человека в сутки: полковым и дивизионным резервам; подразделениям и частям боевого обеспечения, производящим работы на передовых позициях; частям, выполняющим ответственные задания в особых случаях (постройка и восстановление мостов, дорог и прочее в особо трудных условиях и под огнем противника) и раненым, находящимся в учреждениях полевой санитарной службы, по указанию врачей.
2. Всем военнослужащим действующей армии выдачу водки в размере 100 граммов на человека в сутки производить в дни революционных и общественных праздников, указанных постановлением ГОКО № 1889 от б июня 1942 г.
3. По Закавказскому фронту вместо 100 граммов водки выдавать 200 граммов крепленого вина или 300 граммов столового вина; вместо 50 граммов водки — 100 граммов крепленого вина или 150 граммов столового вина{547}».
Этот приказ также определял общий отпуск водки действующим фронтам в период с 25 ноября по 31 декабря 1942 года:
Если выдача водки может служить каким-то указанием на важность предстоящих наступательных действий, то больше всего ее отпускалось Западному и Калининскому фронтам, за ними следовали Донской, Ленинградский и Юго-Западный фронты{548}.
Когда Красная Армия зимой 1942–1943 годов расширила свои наступательные действия, НКО также увеличил и масштабы распределения водки. Например, надо полагать, из-за жалоб со стороны авиаторов Красной Армии, он 13 января разрешил: «В частях ВВС действующей армии и в частях ВВС, базирующихся на территории военных округов, но приравненных приказами НКО к частям действующей армии, водку выдавать по 50 граммов в сутки на человека и техническому составу», — хотя и ограничил ее выдачу, разрешив ее «только в дни вылетов на боевые задания самолетов, непосредственно обслуживаемых ими на аэродромах{549}». И наконец 2 мая, по завершении зимнего наступления, НКО увеличил водочный рацион до 100 грамм в день для солдат, находящихся в наступательных боях на передовой линии, и для всех солдат — по государственным праздникам{550}.
Несмотря на строжайший контроль НКО за выдачей водки, злоупотребления не прекращались. Например, 7 декабря 1942 года в донесении комиссара 8-го гвардейского корпуса 20-й армии, который возглавлял наступление Западного фронта в районе Сычевки, выражалось сожаление, что «солдаты крайне нерегулярно получали штатную норму водки{551}». Кроме того, хотя НКО, похоже, считал водочный рацион важнейшим ингредиентом в поддержании боевого духа солдат, иной раз водка определенно оказывала вредное воздействие на дисциплину и ход и исход некоторых военных действий — как это описано в донесении, подготовленном 31 марта 121-й стрелковой дивизией 60-й армии:
«В последнее время в частях дивизии наблюдалось много происшествий, неприемлемых для солдат и командиров Красной Армии, включая пьянки, которые в сильной степени распространились среди командного состава. Вместо прекращения этого ненужного явления, командиры частей и подразделений в некоторых случаях поощряли таких лиц и зачастую сами участвовали в этих гулянках, которые приводят у некоторых красноармейцев к утрате солдатского умонастроения и, в некоторых случаях, к выбалтыванию военных тайн. Опьяневшие лица применяли в пьяном виде оружие, и в результате происходили ненужные и совершенно неоправданные потери. Так, 27 марта 1943 г. старший лейтенант Ремизов, командир роты автоматчиков 383-го стрелкового полка, находясь в состоянии алкогольного опьянения, без всякой причины застрелил очередью из автомата двух красноармейцев.
Командир 121-й стрелковой дивизии генерал-майор Ладыгин
Начальник штаба 121-й стрелковой дивизии подполковник Генералов{552}»
В дополнение к этим донесениям немецкие архивы также документируют много случаев злоупотребления русских солдат, подкрепленные водкой или другими алкогольными напитками. Например, при взятии в ноябре 1943 года Житомира 1-й гвардейский кавалерийский корпус 1-го Украинского фронта освободил, кроме города, также вино, коньяк и шнапс со складов немецкой 4-й танковой армии. Всего через несколько дней немцы произвели контратаку против воинства, описанного ими как «вдрызг пьяные кавалеристы», и снова захватили город[222].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.