Волшебство Японии

Волшебство Японии

25 мая 1990 года. Осака. Первое впечатление: все знакомо! Чуть богаче, чем, скажем, в Мехико, и совсем чуть-чуть, например, центра Тель-Авива. И как почти на всем свете, никак не похоже на все нашенское. За броской – разноцветной, мигающей, зовущей, но не менее производящей впечатление, как ни странно, «разнообразного однообразия» – рекламой, да еще на фоне высоченных зданий американских отелей, фирм и банков, архитектурное лицо города размывается. Но стоит отвлечься от всего внешнего, как тут же откроются удивительные, интересные, своеобразные и по-настоящему разнообразные и неповторимые (как наши русские церкви – чудо!), подчеркнуто национальные особенности архитектурного облика города. Чего не скажешь о внешнем облике японцев – мужчин, одетых словно в спецодежду: очень хорошо, модно пошитую, но уж очень одинаковую – до недоумения! Костюм обязательно черный, рубаха обязательно белая. И галстук! Обязательно! В любую погоду! «До недоумения» потому, что в витринах множества магазинов выставлены тысячи мужских костюмов разных цветов и фасонов из разных стран, разных назначений. Но нет – черный, черный, черный… И все тут!

Гамма женской одежды куда богаче: тут и очень разного вида кимоно, и чисто европейские костюмчики, и просто спортивные…

«Триллион миллионов» магазинов, битком набитых… человеческой фантазией!! На дорогах «биллион триллионов» автомашин. Работу их моторов не слышно, а если услышишь, то, не глядя на автомобиль, можно сказать, что он – европейский. Запаха бензина при желании не учуешь. Возникает подозрение: не оглох ли, не потерял ли обоняние?

Тысячи тысяч таксомоторов. Свободные медленно двигаются в первом ряду и останавливаются по малейшему движению твоей руки или просто по взгляду. На красный свет или даже желтый никто из пешеходов не подумает двигаться, а если пытается – он чаще всего оказывается нашим – гордым, широкой натуры русским человеком! За нарушение – большой штраф. Спорить с полицейским бесполезно. Рискуешь «схлопотать» маленькие, легонькие, красивенькие наручнички и быть отправленным в полицейский участок, где штраф возрастает в 10–20 раз! Чем выше чин провинившегося – тем больше штраф.

Все не как у нас! Надо же! Чистота на улицах… опять не как у нас! Швейцары в гостиницах – люди, помогающие во всем, отвечающие вам охотно, подносящие, провожающие, подсказывающие… Словом, не наши люди. Номера в отелях – комбайн удобств! В этом вопросе у нас расхождение лишь в понимании и трактовке слова «удобства». А в другом – все так же: спишь – платишь.

Вот только непонятно: столько вокруг тебя улыбок, поклонов, вежливости, внимания, исполнительности, всего этого непривычного для нашего брата так много, что поневоле закрадывается мыслишка: не понарошку ли все это? Ведь когда-нибудь должны же меня обложить или стибрить чего-нибудь? Должны же! Ан, нет. Странно!

Да еще каждое утро тебе подкладывают новую зубную щеточку, тюбичек с зубной пастой, кусочек мыльца (в то время в Москве мыло было по талонам), бритвочку и шапчоночку из полиэтилена, чтобы ты головку не замочил, когда душ будешь принимать, шампунь (такой, сякой и прочий), полотенце и белье каждый день меняют, туалетной бумаги – изобилие (всегда запасной рулон лежит без дела); и что совсем уж непонятно – дают два халатика: один в пакете, а другой (если тронул его или надел разок на себя, каждый день меняют) – без пакета.

Зачем второй? Не провокация ли? Не проверка ли на твердость характера? Дескать, сопрет – не сопрет жилец? Ну, действительно: в номере ты один, зачем же второй халат? Гордость во мне взыграла, и я купил в гостинице, внизу в холле, в ларечке точно такой же халат за свои деньги! В номере положил его на стол, на виду у горничных, а сверху еще и чек. Нате, глядите, на мое мужество, на мою широту! И нечего, дескать, меня испытывать на честность!

Позже, на обратном пути в Москву, в самолете, я узнал, что второй халат в номере гостиницы был презентом. А я к нему так и не притронулся.

Если чуть-чуть надуть воздушный шарик, нарисовать на нем в красках – как земной шар на глобусе – город Осака со всеми его людьми, улицами, домами, рекламами, авто-мото-велоармией, затем сесть в поезд, идущий со скоростью 200 км в час, и надувать его – этот шарик – потихонечку до еще большего объема, то через несколько часов увидите за окошком копию вашего шарика-Осака, раздавшегося вширь и ввысь, очень поважневшего и изменившего название на… Токио.

Волшебство – я в Токио! Наши гиды извинились за то, что мы передвигались очень медленно. На поезд, скорость которого 320 км в час, мы опоздали и вынуждены были сесть на «черепаху». Деталька: по всей Японии сумма опозданий всех поездов составила 1,5 минуты в год, что вызвало большую обеспокоенность правительства. Сейчас, в начале 1994 года, читал, что по той же трассе Осака – Токио поезда идут со скоростью 420 км в час, а к концу года будут ходить со скоростью 500 Км в час! (Чудаки! Они не знают нашей мудрой пословицы «Тише едешь – дальше будешь». Так что зря они стараются…)

Токио. Станция метро «Таконава»… Приятная пятиминутная прогулка по узкой улочке с легким подъемом, мимо переулка, в котором расположено наше торгпредство, и вы у цели – «Принц-отель». Заведение высокого класса, подход к которому устлан специальным паласом: вы идете по тротуару, устланному ковром! Входные двери открываются по волшебству машинерии.

Входите в просторный холл, вам кланяются швейцары, вы можете себе на память или для служебных надобностей взять лежащие в разных местах почтовые открытки с видом Японии, рекламные брошюры, увесистые справочники на любой вкус и тему… Куда ни глянь – автоматы и буфеты, содержимое которых вызывает ноющее чувство тоски. (Не от того, что всего этого у нас нет. Есть! Все есть – пока не для всех. Но ничего… Лет через пятьдесят будет для всех, надеюсь!) Чувство тоски от того, что ты хочешь хотя бы всего понемножку, но воспитание и гордость не позволяют этого сделать. А в общем-то – зачем? В твоем номере (да и в каждом, где живут «наши») есть все. Консервы, колбаса, сухарики, чай, сахар и т. д. (из Москвы). В каждом номере есть бар-холодильник. В нем «все для всех»: от маслинки, сосисочки, грибочка, апельсина, банана, омара, креветки до ананаса, арбуза, водки – 15 сортов в посуде от «мерзавчика» до «деда» – литра. А зачем? Нам-то зачем все это?

Никто из наших не притронулся ни к чему. Понимаю, если бы все было от души, а то ведь – за все плати! Эдак каждый может: бери, но плати! Да ведь еще как сделано у них! (Тоска.) Взял, скажем, малюсенькое блюдечко с тремя маслинками, да еще с воткнутыми в них малюсенькими, красивенькими палочками-иголочками (некоторые «наши» эти палочки повынимали на память). Так вот, взял ты это блюдечко, а под ним что-то еле слышно – щелк! – и у администратора внизу табло показывает твой номер комнаты, что ты блюдечко сцапал, маслинки слопал и должно тебе при расставании с этим чудо-баром и гостиницей «Принц-отель» заплатить что положено! Это тебе не Матушка-Русь…

Представьте себе такую картинку: потерял кто-то «бдительность», ну, скажем, сшамал лишку на приеме в посольстве нашем. На приемах все едят именно так – будто делают это в последний раз и на всю жизнь! Многие умудряются в карман чего-либо положить: теплую котлетку или конфет жмень пять – впрок! Самое смекалистое, что я видел за всю свою банкетную жизнь, это как один заслуженный деятель искусств ложечкой выковырнул крем из пирожного «эклер» (крем съел, конечно), вместо крема густо натолкал туда черной икры и заел этим «коктейлем» крем! Никогда не забуду, что после этой «физзарядки» он перекрестил рот. Для чего? То ли каялся, то ли просил Бога не дать помереть, потому что впереди маячило звание «народного», то ли… Не знаю, одним словом.

Или, скажем, потерял я «бдительность», наприглашал гостей к себе в номер да попотрошил бар этот чужестранный. Представляете? Счет ведь предъявят! Что делать? Пока не заплачу за все, не выпустят ведь из страны. Остается одно («голь на выдумки хитра»): просить у страны своей материально-финансового убежища! А ведь могут не дать. Вот ведь почему наши со своими кипятильниками да тушенкой по заграницам шастают. Русскому человеку за границей «бдительность» потерять после бесплатной шамовки и спиртного (как говорят дипломаты высшего пилотажа – после «на халяву») – раз плюнуть. Мы в этом деле «закаленный» тип людей!

А вообще-то, лучше наших людей, ей-богу, нет на свете! Я серьезно говорю, имея в виду тех, кто остался нормальным человеком, то есть таким, который понимает, что надо хорошо и полезно работать, быть милосердным к другим, не стрелять в людей и в их дома… Были бы все такие – у всех торчали бы палочки не только в маслиночках!! А вообще-то, зачем нам палочки? Ну их к лешему!

Принимали нас в Токийском университете. «Вождем» встречи была преподавательница русского языка, жена японского предпринимателя, живущая в Японии уже 16 лет, наша очаровательная коренная питерская, если не ошибаюсь, Людмила Николаевна (а если ошибаюсь, прошу прощения – столько встреч, столько впечатлений). Я попросил молодого официанта, обслуживающего наш а ля фуршет, заменить мне холодающую баночку пива на теплую. Показывал пальцем на баночку, изображал кашель и трясущегося от холода человека. В ответ на мой микроспектакль официант что-то произнес и, сложив руки – ладонь к ладони, – несколько раз быстро согнулся в коротком поклоне. Я понял по выражению глаз, что он ничего не понял. Пришлось пробисировать свой морозный спектакль. В ответ те же звуки и телодвижения. Подозвал еще одного молодого официанта – та же игра, с той лишь разницей, что отвечали мне уже двое, синхронно издавая дуэтом знакомые звуки, сложив ручки и склоняя торс. Стало тоскливо. Как говаривал Михаил Михайлович Зощенко – «хучь плачь»…

Третий официант, внимательно посмотрев мое представление с кашлем и трясучкой от холода, радостно начал часточасто сгибаться, выражая предельную готовность спасти меня от всех недугов. Неодобрительно посмотрев на своих смутившихся коллег, он взял мою баночку ледяного пива и для того, чтобы покончить любые недоразумения между высокими договаривающимися сторонами, вынул из кармана красивенькую зажигалочку, высек огонь и показал, что огонь нужно поместить под баночкой и подогреть содержимое. Трио прозрело, заулыбалось, закивало головами (я тоже, да еще сложив на их манер руки) и одновременно удовлетворенно заговорило хором, испытывая, очевидно, одни из самых счастливых мгновений в своей жизни на островах.

Я ждал подогретую баночку пива минут тридцать и наконец… Счастливая троица бережно, в шесть рук, несет солидную кастрюлю, из которой шаловливо выпархивает пар… В почти кипящей воде – три баночки пива! Кланяемся друг другу: «Спасибо!» – «Пожалуйста!» Долго ждал, когда можно было опустить руку в чуть-чуть остывшую воду, достал желанные баночки и… поставил их в холодильник.

Уже хочу домой! Огурчика из бочки! Бородинского хлеба хочу.

С большим успехом идут наши спектакли «Леший» и «Вишневый сад». Чехов реабилитирует Россию советского изложения в глазах людей за рубежом. Чехов силен, потому что человечен, освобожден от надуманных догм, идеологии. Чехов спасает, очищает мнение о НАС. Пусть путем изображения тоже когда-то нелегко живших людей, но жизнью естественной, а не идеологически выстроенной! Есть у Чехова слова: «Идея-то идеей, но нужно еще и сердце иметь». Так вот, эти слова относятся к понятию «идея», но не «идеология». Идея – это фантазия, увлечение индивидуума, а идеология – это подавление индивидуума и этой самой его идеи, ибо у каждого она своя, а идеология – это подавление каждого! Чехов силен человечностью! Его идея – показ калейдоскопа идей. Идея – творчество, идеология – тюрьма мозгов.

В газетных киосках предлагаются журналы, на обложках которых реклама: М. С. Горбачев держит баночку пива какой-то фирмы, а в магазинах – разных размеров фигурки М. С. Горбачева! Если ударишь по губам генсека – кукла энергично и довольно долго болтает языком! Японцы ко всему еще и ясновидцы!

Глядя на облик Тель-Авива и на то, что видишь в Японии, убеждаешься в том, что этот «рай» не состоялся бы без помощи США – в свое время… Бомбы были в свое, а помощь – в свое. Банки, кредиты, техника, гостиницы, самолеты – это помощь.

Россия тоже пользовалась поддержкой со стороны США… в свое время. Мы забыли об этом… Второй фронт – тушенка, автомобили, трактора, мотоциклы – это помощь в войне против фашизма. Молодежь об этом почти не знает… Новые заботы о России – в интересах США. Иметь голодного медведя даже на той стороне реки – опасно.

В Токио есть магазинчик «Ежик». Ну прямо специально для нас, потому что он торгует техникой и электротоварами, рассчитанными на напряжение в 220 вольт. Вся Япония пользуется напряжением в 127 вольт. В «Ежик» – постоянные очереди. Там продается все то, что у нас купить было невозможно: подзаряжающие устройства, скомбинированные на все виды электробатареек, кассеты разные, фонарики, дешевые радиоприемники, фото- и киноаппаратура, счетные машины.

Наши гастроли совпали с гастролями симфонического оркестра под руководством Евгения Светланова и группы цирковых артистов, так что очереди в «Ежик» были солидными!

Молоденькие и симпатичные – судя по фигуркам и багажу – танцовщицы (какой национальности, трудно определить), проживающие в нашей шикарной гостинице, выходят на улицу, рассаживаются в такси (стоимость одной только посадки – 540 йен, что равно 3 долларам 60 центам) и едут, едут. Елки-палки, едут, куда им, человекам, нужно. А мы, советские гастролеры – народные-разнародные, орденоносно-орденоносные, – «чапаем» до метро и целый час с пересадками добираемся по выданным нам бесплатно (спасибо за это!) билетам до места нашей работы! И так же, утомленные, назад, в гостиницу «Принц-отель». Но, ей-ей, гордые, довольные, счастливые, потому что принимают нас японцы по-настоящему горячо и – это чувствуется по аплодисментам – оценивают нашу актерскую школу очень и очень высоко.

Так что не надо завидовать тем, кто едет на работу в такси. Черт с ним, с такси! У нас дома тоже не очень-то раскатаешься на нем!

Хочется домой! Хочу пельменей. Соленой капустки! На рыбалку бы!

Процесс познания заграницы доступен в основном должностным лицам, так как среда их общения с людьми и учреждениями разнообразна и широка. Разобраться в тонкостях японской жизни самому очень трудно. Я, правда, не тужу, так как всю свою калейдоскопическую жизнь отдавал предпочтение чувственно-образному восприятию мироустройства, а не скрупулезно-научно-музейно-скучному познанию его.

Мне важно не то, как сделана картина, когда и в какой манере, не то, что лежит в основе экономических катаклизмов той или иной страны, а какое чувство и образ рождают в моей душе то, другое, пятое, двадцатое… Образ сильнее логики; чувство умнее науки; сердцебиение роднее математически выверенного маятника часов; смерть справедливее унижения, голода и страдания; умение жить по-доброму, во имя добра, выше жизни во имя карьеры и должности; знание природы и попытки понять ее самому – выше начитанности или таланта любого экскурсовода, знающего «все» и ничего не чувствующего…

Нужно ли России стремиться быть похожей на «декорации» Запада или развитых стран Азии и Востока? Думаю – нет! России, конечно же, нужны свои стежки-дорожки к возрождению. Но ведь все, к сожалению, загадка! И что такое Россия и что нужно возрождать? Японский дипломат, хорошо знающий Россию и русский язык, сказал нам: «Мне кажется, Конституция Сахарова, в основе которой полная самостоятельность и равноправие государственного устройства всех – и мало- и многочисленных народов, – есть правильный путь, ибо утверждает ощущение своей полноценности, горделивой нужности у любых, всяких и независимо где расположенных народностей! О, я это знаю на примере моей Японии».

Если это так, то путь к возрождению должен быть и у нас не общий для всех национальностей, а у каждой из них – свой. Сумма этих самостоятельных путей даст наилучший результат! Президентство во имя обеспечения этих самостоятельных путей развития – богоугодное дело! Благое! Мне так мыслится… Вот только хочется изменить слово «Возрождение» на какое-то более точно определяющее движение вперед… Ведь «возродиться» – это значит «восстановить», «вернуть», «снова воспрянуть духом». Все это хорошо, но ведь необходимо еще «стать новыми», «переделать плохое», «дерзать», «искать»… Каким же словом заменить «Возрождение»? Не знаю!

28 мая. Экскурсия в городок Диснея. О! Описывать бесполезно…

Сотни «одушевленных» героев литературных произведений всех стран и народов! Мда-а-а!

Маленький человечек, посещающий с папой и мамой этот городок, воспитанный на основах любви к ближнему, не может вырасти плохим человеком.

По всей территории городка как бы разостлан огромный палас, чистоту которого беспрерывно поддерживает армия подрабатывающих студентов с метелочками, совками и пылесосами в руках… Ни пылинки, ни соринки. Разлил что-нибудь карапуз – пятно тут же поливается какой-то жидкостью, застилается специальной материей и через минуту пятна нет. Упавший малыш не может даже при большом старании причинить себе боль или «заработать» царапину. Здесь дети не плачут, им некогда плакать! Ведь столько впечатлений! Как он может заплакать, когда его, упавшего, ставит на ноги подбежавший Волк, Мишка или Микки-Маус? Никак не заплачешь! Тысячи детских колясок напрокат бесплатно!

Вспомнились мои ребята. Вот бы их сюда, когда были маленькими! Вспомнились их словечки, шалости, детская непосредственная мудрость…

Трехлетний старший сын Женя вернулся с юга в Москву.

– Нетю гор-р-ры, нетю мор-р-ры и доздь идет.

Выговариваю проштрафившемуся пятилетнему Жене:

– Я очень на тебя сердит. Встань в угол! (За что поставил – не помню, но за дело.)

Женя встал в угол, провожает глазами меня, идущего на кухню, затем из кухни… И снова – на кухню и из кухни. И еще раз – туда-сюда.

– Па-ап! Вот так вот и стоять?

В день своего восьмилетия Женя был удостоен чести посетить спектакль «Ревизор». И что самое главное – восседать в директорской ложе, на самом что ни на есть почетном месте – на виду у всего зрительного зала.

Второй акт. Наступает черед появиться на сцене Городничему, в роли которого – я. Открываю скрипучую дверь. Потихоньку вхожу в номер грязной, захудалой гостиницы. Оглядываюсь – никого… И вдруг свесившийся через барьер ложи – вот-вот вывалится! – мой дорогой сынуля во весь голос кричит:

– Папа! Во-он-он! – показывая на спрятавшегося в одеждах, висевших на вешалке, Юрия Соломина, игравшего Хлестакова. Мы с Юрием Мефодьевичем и рассмеялись, и растерялись. Но должен сказать, что такой активный реагаж зрителей, который заслужил восьмилетний Женя, мы в адрес своих артистических стараний слышали не часто. Невероятным усилием воли взяли себя в руки и с трудом закончили сложнейшую сцену встречи Городничего с Хлестаковым.

По окончании спектакля я попросил привести сынулю ко мне в гримуборную. Не было его долго: по дороге за кулисы, под сценой Малого театра он разревелся и объяснил эту проявленную слабость тем, что – «папу все обманули».

Второй мой сынок Антоша в возрасте уже солидном – почти четырех лет, просмотрев мультфильм о том, как белочки запасаются на зиму орешками, попросил у женщины, торговавшей овощами около дома отдыха «Щелыково», морковку.

Позже она мне поведала: «Морковочки захотелось сыночку. Умница – витамины ведь!» Зимой, в Москве, Антон, услышав слова «в холодильнике пусто, хоть шаром покати», сказанные мною по телефону, подарил мне идею:

– Папа! Поедем в Щелыково. Там в дупле дерева, около почты, я на зиму запас морковки.

Я – шестилетнему Антону:

– Как тебе не стыдно! Дожил я до такого позора! Ты обманул отца! (В чем – не помню, но обманул.)

Антон – мне, ради него согласившемуся играть на телевидении роль капитана Врунгеля:

– А тебе не стыдно каждое воскресенье говорить неправду всем детям всей страны!

Семилетний Антон:

– Папа, я видел на детской площадке в Зоопарке, как птички и зверюшки танцуют. Почему?

– Они любят друг друга и хотят доставлять друг другу радости.

– А что такое радости?

– Это – дети.

– А зачем дети?

– Чтобы не кончались радости.

– Значит, для тебя я – радость?

– Конечно.

– Ты ведь – не дети. А ты для меня – тоже радость. Почему?

– Просто я – старая радость. Вот и все.

Восьмилетний Антон в Зоопарке:

– Пап! Откуда человек произошел?

– Смотри… Вот от кого. От обезьяны.

– А за что мы их в клетках держим? Они провинились?

Старший – младшему на выставке живописи:

– Вон, смотри, тетя голая, а мне не стыдно!

Младший – старшему:

– А ей?

Вернулся домой после гастролей по Сахалину и Камчатке. Сидим за столом с пятилетним Антоном, «помогающим» мне приводить в порядок привезенные фотографии, рецензии, заметки в блокнотах…

– А это что?

Вместе по буквам разбираем: «Почетная грамота».

– За что тебе ее подарили?

Читаем по слогам: «За большую творческую деятельность по культурному обслуживанию трудящихся».

– Ты выступал там с концертами?

– Да, сынок.

– А где это – Камчатка? Расскажи, па-ап…

– Очень далеко. Туда нужно очень долго лететь на быстром самолете…

– Я хочу туда!

– Когда там восходит солнышко и наступает новый день, в Москве еще прежний. Когда там наступает Новый год, ты в Москве спишь после обеда! Когда там наступает 1 Мая, ты здесь празднуешь 30 апреля, твой день рождения… Там очень красивая природа: горы называются сопками… А высокие вулканы седые от снега, а из их макушек поднимается в небо дым, как из трубки курильщика…

– Полетим туда, па-а-а-п!

– А в низинах буйная зелень, быстрые, холодные реки, в которых много рыбы, которая дарит людям много красной икры…

– Я хочу черную икру!

– Черной там нет, сынок… В речках купаться нельзя – холодно. Зато есть много горячих источников, гейзеров. Вода в них лечебная, она исцеляет от многих недугов.

– У меня есть недуг?

– Нет, сынуля…

Антон:

– Все равно я хочу туда!

– Зима, сынок, там очень суровая: снег часто заваливает дома и дороги, автомобили и тракторы, метели сбивают людей с ног…

Молчит.

– Там живут мужественные и сильные люди. Очень добрые, веселые. Очевидно, преодоление трудностей порождает жизнерадостность…

– А я жизнерадостный?

– По-моему, очень…

– А я преодолеваю трудности?

– Конечно. Помнишь, как ты радовался, когда впервые самостоятельно начертил палочкой на песке букву «А». Ты радовался победе над трудностями…

– Па-а-а-п! Я буду летать туда, где красная икра, а потом домой. Сначала туда, а потом сюда. Туда и сюда, ладно?

– Кстати, ты знаешь, там нет лягушек, которых ты так боишься. Я маленьким боялся пауков, а ты – лягушек. Почему?

– У них глаза страшные! Я поеду туда – там нет лягушек! А почему там нет лягушек?

– А они боятся землетрясений. Змеи и ящерицы – тоже, и их там тоже нет. А в тех далеких краях очень часто происходят землетрясения.

– Я в те места не пойду. Я туда, где редко трясется земля. Ладно?

– Ладно…

Антон «клюет» носом.

– Я, сынуля, пересек на газике всю далекую землю вдоль и поперек, а по трудным дорогам, с переправами через быстрые речки, мы ездили на тракторах и на лодках…

Антон заснул. Переношу его на кроватку, раздеваю, укладываю. Открыл глазенки.

– Па-а-а-п! Когда мы полетим в Москву, к маме?

Заснул.

В городке Диснея, на пристани, в ожидании пароходика «Том Сойер», я уронил 170 долларов. Меня догнала японская студентка в фартучке с метелочкой в руках и вручила мне деньги. Я растерялся. Стал кланяться ей, по-японски сложив руки. Купить гостинчика не смог, так как она убежала, а пароходик зафырчал и отчалил. Высадившись на берег, долго искал студентку в фартучке, но не нашел. Тем не менее купил коробку хороших конфет, а переводчица наша попросила студентов, тоже убиравших территорию, найти мою спасительницу и вручить ей презент от артиста из Москвы.

Поездка в городок Диснея завершилась. Перед самым отходом нашего автобуса прибежала запыхавшаяся «моя фея» в фартучке, держа в одной руке мою коробку конфет, а в другой – свой портрет с надписью на японском. Вручила его мне. Я был на седьмом небе и, конечно, в центре внимания всех наших.

Переводчица прочла надпись: «Господин из Москвы, передайте, пожалуйста, артисту Вячеславу Тихонову, что в Японии есть девушка, которая влюблена в него и, если понравится ему, готова стать его верной женой. Это я!»

Я уже сказал, что ребенку, воспитанному на гуманизме Диснея, трудно стать мерзавцем. Но я думаю, что и взрослому человеку в городках Диснея навряд ли захочется грубо толкнуть ребенка, дать ему подзатыльник или влепить пощечину, оскорбить его грубыми выражениями.

У нас нет таких прекрасных добрых городков, и это досадно. Может быть, отсутствие таковых и позволяет нашим папам и мамам травмировать маленькое, свое же создание нецензурной бранью, окриками, избиением, отвратительным поведением в семье, позволяет демонстрировать образцы «трамвайного» хамства и в школе, и на работе, и во взаимоотношениях между собой… У нас большой начальник без мата – редкость! Чужак! Не наш! Человек не из народа!

Скорее бы приступили и у нас к строительству таких городков добра, вежливости и уважения друг к другу и к зверюшкам тоже.

Родину нашу, Россию, надо переучивать, а не перекраивать. Ее не надо мучить распрями разной расцветки правителей – бывших и настоящих. Ей надо дать возможность спокойно жить, а правителям сделать закон и труд критерием благополучия.

Домой хочу!

Все хорошо в Японии, все интересно, поучительно, восхитительно. Одно только плохо – это обилие велосипедов. Гуляешь по улицам три-четыре часа, и все это время находишься в невероятном напряжении, потому что ждешь – вот-вот на тебя налетит велосипедист! Устаешь не от ходьбы, а от ожидания столкновения. Велосипедистов больше пешеходов. Уйма! Как они лавируют, снуют между бесколесных – уму непостижимо! Но за все время пребывания в Японии не видел ни единого колеса, врезавшегося в пешего! А на автопроезжей части велонаездникам упражняться запрещено. Ну да ничего, привыкнешь, объезжают! Улыбаются! Аккуратисты!

Люди пытаются найти в небе другие миры и себе подобных. Зачем же небо тревожить, когда есть Япония! Вот куда телескопы надо направлять – больше толка будет! Только из телескопов необходимо вытащить линзы фирмы «Зависть» и вставить оптику фирмы «Учеба» – вот тебе и другой мир!!

За границей нашему брату есть над чем поразмышлять! Сопоставительство – «нашего» и «иностранного» беспрерывно аккумулируют этот полезный процесс! Заглушать его – грех!

Одна из встреч в Токийском университете со студентами, изучающими русский язык, состоялась в учебной аудитории. Выразив свое восхищение всем увиденным в Японии, выразив сожаление по поводу того, что срок гастролей Малого театра – всего 20 дней – до того мал, что понять глубоко историю и культуру Японии нет никакой возможности, я тем не менее заслужил бурные аплодисменты собравшихся здесь студентов, педагогов, деятелей искусств, дипломатов и наших и местных – своими рассказами и воспоминаниями о знаменитых артистах Малого театра.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.