Евгений ЕВСТИГНЕЕВ

Евгений ЕВСТИГНЕЕВ

В 1952 году, когда Евстигнеев работал в труппе Владимирского драмтеатра имени А. Луначарского, он влюбился в одну из актрис. Однако в силу того, что особенной красотой Евгений не блистал, да к тому же рано начал лысеть, взаимностью у актрисы он не пользовался. По этому поводу он сильно страдал. Бывало, лежа ночами в своей тесной полуподвальной общаговской комнатке, он жаловался своему соседу Владимиру Кашпуру: «Я ее страшно люблю, я без нее жить не могу!» Евгений был по натуре крайне влюбчивым, иной раз на этой почве у него даже обмороки случались.

В 1954 году Евстигнеев отправился в Москву и с первого же захода поступил в Школу-студию МХАТ. Именно там он и встретил свою первую жену – Галину Волчек (дочь знаменитого оператора Бориса Волчека). На момент их знакомства Евгений учился на 3-м курсе, а Галина – на 1-м. Их первая встреча состоялась в перерыве между лекциями на студийной лестнице: Волчек ждала подругу, а Евстигнеев просто вышел покурить. Выглядел он непрезентабельно: тощий, лысоватый, в лиловом пиджаке явно с чужого плеча. Зато курил картинно: мизинец правой руки с холеным ногтем отводил в сторону. Именно на это и обратила внимание Волчек. Однако виду не подала и, встретившись взглядом с Евстигнеевым, отвернулась. Тогда он взял инициативу в свои руки: протянув пачку «Беломора», предложил «угоститься папироской». Волчек курила уже давно и от папиросы не отказалась.

Вспоминает Галина Волчек: «В моей жизни появился великовозрастный выпускник Школы-студии МХАТ: старше меня на семь лет и вдобавок деревенского происхождения. Он разговаривал так, что некоторые обороты его речи можно было понять только с помощью специального словаря (например, «метеный пол» в его понимании – это пол, который подмели, «беленый суп» – суп со сметаной, «духовое мыло» – туалетное мыло и т. д.). Внешне мой избранник выглядел тоже странно: лысый, с длинным ногтем на мизинце, одет в бостоновый костюм лилового цвета на вырост (а вдруг вытянется?!), в жилетку поверх «бобочки» – летней трикотажной рубашки с коротким рукавом, к воротнику которой поверх «молнии» величаво прикреплялся крепдешиновый галстук-бабочка. Таким Женя явился в мой дом.

Папа поначалу пребывал в смятении, потому что поддался влиянию няни Тани, которая прокомментировала внешность моего избранника такими словами: «И не стыдно ему лысым ходить? Хоть бы какую-нибудь шапчонку надел…»

Я же вела себя независимо и по молодости радовалась своему внутреннему протесту против родительского стереотипного мышления. Но, конечно, мной двигал не только протест, я хотела быть рядом с Женей еще и потому, что испытывала к нему целый букет чувств. Меня привлекала его внутренняя незащищенность – я испытывала по отношению к нему что-то материнское, потому что он был оторван от родительского дома, от мамы, которую любил, но которая в силу обстоятельств дала ему только то, что могла дать, а Женинины интеллектуальный и духовный потенциалы были гораздо богаче. Но самым важным было для меня то, что я сразу увидела в нем большого артиста, личность…»

В конце концов Волчек привела Евстигнеева в дом своего отца на Полянке и заявила, что будет жить с этим молодым человеком. Папа, его молодая жена и нянечка Татьяна были в ужасе, поскольку представляли себе жениха Галины совсем иначе. Но, не сумев переубедить Галю, выделили молодым крохотную комнатку, которую в свое время переделали из кухни. Правда, родственники Галины так и не смогли принять ее жениха, считая его неотесанной деревенщиной, и поэтому жить вместе с ними нашим героям стало вскоре просто невмоготу. Когда нервы Галины не выдержали, она собрала нехитрые пожитки в фибровый чемодан и вместе с Женей ушла из отцовского дома. В первый день, поскольку пойти было некуда, они ночевали на лавочке, благо на улице было еще тепло. Потом какое-то время мыкались по друзьям. Наконец мама Галины сжалилась, дала дочери денег, и та смогла снять комнату на Кутузовском проспекте. Чуть позже молодые расписались в ЗАГСе на Полянке. Прежде чем пойти туда, зашли в ближайший подъезд и выпили для храбрости из четвертинки, купленной в соседнем «Гастрономе». Вместо закуски Евстигнеев купил у мороженщицы эскимо. Остатки спиртного они допили уже в ранге мужа и жены – после ЗАГСа.

Свадьбу справили на квартире мамы Галины, поскольку папа на дочку по-прежнему был сердит. (Кстати, накануне свадьбы молодые, возвращаясь из магазина на такси, забыли в машине отрез, купленный на свадебное платье, но в ту же ночь Евстигнеев сумел-таки найти таксиста, и платье было спасено.) Народу на свадьбе было много, все – друзья и коллеги новобрачных. Лучший друг жениха Владимир Кашпур подарил молодоженам пластмассового пупса, к животу которого ленточкой был привязан одеколон «Жди меня». Из гостей также были Марк Бернес, Михаил Козаков и др.

Стоит отметить, что со временем Борис Волчек полюбил своего зятя и даже снимал его в своих фильмах, пусть и в эпизодах. Да и няне Тане Евстигнеев неожиданно оказался близким по духу и восприятию жизни (позднее она так и не сможет полюбить второго мужа Волчек: для нее Евгений навсегда останется «своим», а тот – «чужим»).

В 1961 году у Евстигнеева и Волчек родился сын Денис (к тому времени они, съехав с Кутузовского, снимали комнатку в коммунальной квартире в доме на улице Горького).

Вспоминает Галина Волчек: «Мне было всего двадцать семь лет, и я была дико оскорблена, когда увидела, что в медицинской карте про меня написано «старородящая». Денис был не просто желанный ребенок – я о нем мечтала! Когда его должны были впервые принести кормить, я как сумасшедшая бросилась к тумбочке и начала искать расческу. Думаю: «Неужели мой сын первый раз увидит меня растрепанную, страшную, со спутанными волосами?» Я причесалась, подкрасила губы, а когда его принесли, стала безумно, через закрытые варежечки, прощупывать, все ли пальцы у него на месте. Если бы родилась девочка, я назвала бы ее Настей…

Я была сумасшедшая мама. Однажды в театре, на репетиции, мне вдруг привиделась картина, что моя бабушка несет завернутого Дениса, и он… падает из ее рук. Вскочила, как сумасшедшая полетела к телефону – все ли нормально? «Нормально», – удивилась бабушка. В другой раз кто-то из друзей намекнул, что у Дениса авитаминоз и что земляника якобы лечит все. Так я потом каждое утро бегала на рынок, покупала стакан земляники, буквально вталкивала ягоды Денису в рот и лишь после этого мчалась в театр…»

Брак Евстигнеева и Волчек продолжался семь лет – до лета 1964 года. В распаде семьи был виноват Евстигнеев, закрутивший во время гастролей в Саратове роман со своей молоденькой коллегой по театру «Современник» Лилией Журкиной. Узнав об этом, Волчек прощать не стала. По ее же словам: «Когда мы решили разойтись, многие не понимали, зачем это надо, уговаривали меня и Женю сохранить семью. Но все же это случилось. Женя при разводе вел себя достаточно тактично. Я сама разорвала наши отношения. Собрала его вещи, позвала в наш гостиничный номер (в Саратове. – Ф. Р.) женщину, с которой, как мне казалось, Женя встречался, и сказала: «Теперь вам не придется никого обманывать». Только через двадцать пять лет он упрекнул однажды, что я не должна была так поступать…

Вернувшись в Москву, я посадила Дениса в кресло. Он сидел такой маленький, хорошенький – херувимчик с голубыми глазами. Посадила и сказала таким тоном, как будто с подругой разговариваю: «Денис, мы с папой разошлись». И заплакала. Естественно, была потребность ему – самому близкому существу – все рассказать. Он, конечно, ничего не понял, но с тех пор я на сто процентов уверена, что дети в таком возрасте, не понимая смысла слов, интонацию правды или лжи ощущают сразу…»

(Стоит отметить, что, в отличие от Евстигнеева, Волчек в повторном браке связала свою жизнь с человеком, далеким от мира искусства, – с профессором строительного института Марком Раделевым.)

Первое время Евстигнеев и Журкина вынуждены были ютиться по разным углам (например, снимали комнатку у своих друзей – Владимира Сошальского и Аллы Покровской – в Марьиной Роще), и лишь в конце 60-х они получили квартиру в доме на Сиреневом бульваре. В мае 1968 года у них родилась дочь Маша. Ее крестным стал все тот же В. Сошальский. Вот его рассказ об этом событии:

«Женя позвонил мне рано утром и сказал: «Дорогой, в девять часов утра мы пойдем в цирк (я поначалу не разобрал слово «церковь»), так надо быть в черном костюме. У тебя есть, так что постарайся, чтобы все было «интеллигантиссимо». Я подумал, что мы идем на какой-то утренний просмотр к Юре Никулину, но меня смутило, что надо надевать черный костюм с утра и что я должен ехать к Жене домой, когда он живет совсем в другой стороне от цирка, рядом с которым живу я. Об этом я ему и сказал. Женя стал дико хохотать в трубку: «Дурачок, не в цирк, а в церковь»… Я, конечно, надел черный костюм и поехал крестить Машу. Сам Женя в церковь не вошел: сказал, что он коммунист, что ему лучше не мелькать и что, пока я здесь буду крестить его дочь, он обязан съездить на партсобрание…»

А вот рассказ из того периода, когда Евстигнеев с женой и ребенком только-только переехали в дом на Сиреневом бульваре. Рассказчик – С. Зельцер:

«В доме шумно, дымно и очень интересно. С Лилией Дмитриевной – женой Евгения Александровича – всегда легко и просто. Красивая, кокетливая, подкупающе бескорыстная – готова отдать все, что ни попросишь. Рассказывает втихаря, чтобы Женя не слышал: «Сегодня звонит в дверь мужчина, такой весь из себя высокий, стройный, элегантный. Говорит: «Простите, Лилия Дмитриевна, я ваш сосед, въезжаю в квартиру на третьем этаже, да вот незадача: привез мебель, а жена на работе, не могу рассчитаться с грузчиками – денег с собой нет. Не одолжите ли до вечера сто рублей? А вечерком прошу вас, не откажите, с Евгением Александровичем пожалуйте к нам, чайку попьем, побеседуем…» Отдала. А потом выяснилось, что там, на третьем этаже, такие и не живут»…

По мнению многих, брак Евстигнеева и Журкиной нельзя было назвать счастливым. Между супругами часто случались ссоры, несколько раз они собирались развестись, но в самый последний момент что-то их останавливало. Из-за вечных скандалов Журкина начала пить, у нее произошло расстройство психики. Евстигнеева обстановка в семье откровенно угнетала, и единственной отдушиной для него стала работа. В 70-е годы он часто снимался в кино, много играл на сцене МХАТа. В декабре 1980-го у Евстигнеева случился первый инфаркт. Рассказывает его коллега, актер Владлен Давыдов:

«Женя поехал на гастроли в Архангельск со спектаклем «Заседание парткома», но уже на аэродроме в Москве почувствовал какую-то тяжесть на сердце. Когда прилетел в Архангельск, еще пытался репетировать, но с большим трудом. Вызвали врача. Тут же на «неотложке» его увезли в больницу…

В то время и я лежал в Боткинской больнице после гипертонического криза. Узнав, что у Жени инфаркт, я написал ему в Архангельск письмо. А потом Женю привезли в Москву и долечивали уже в Боткинской больнице. Так мы оказались вместе. Позже мы с ним еще месяц находились на реабилитации в санатории».

В 1983 году дочь актера, Маша Евстигнеева, решила подать документы в Школу-студию МХАТ. По ее словам: «Папа не хотел, чтобы я шла в артистки, он безумно боялся, что я не потяну, а сознание этого его бы убило. Я стала готовиться в медицинский, чему папа очень радовался. Но когда он уехал с театром на гастроли, я, как шпион, завернула в Школу-студию и к его возвращению уже сдала экзамен по актерскому мастерству. Какой ужас испытал потом папа, передать невозможно. Втайне от меня он пошел к нашему будущему руководителю курса, Монюкову Виктору Карловичу, и стал уговаривать, чтобы мне отказали, так как может случиться, что у меня не хватит способностей. Можете себе представить удивление Виктора Карловича? Обычно ведь бывает все наоборот. Монюков (я к тому времени уже сдала все экзамены) стал, в свою очередь, уговаривать папу разрешить мне учиться, уверяя, что все в порядке и что незачем так волноваться. Ситуация, конечно, анекдотична, но очень показательна – в этом весь папа. Его родительская любовь не могла допустить, чтобы дочь мучилась потом из-за неправильного выбора профессии. Успокоился он, лишь когда увидел меня в Школе-студии в спектаклях. Видимо, ему понравилось. Я, в свою очередь, очень стеснялась его известной фамилии и вскоре ее поменяла. Наверное, папе это было не очень приятно, но он меня понял».

В 1983 году Евгению Евстигнееву было присвоено звание народного артиста СССР. Больше всего этой награде радовалась мама нашего героя – Мария Ивановна Евстигнеева-Чернышова. Однако когда друзья пришли поздравить Евгения с этим событием, она попросила: «Только не хвалите его, не надо, он этого не любит». К сожалению, это была одна из последних ее радостей: через год Мария Ивановна умерла, причем судьбе было угодно, чтобы в последний день ее жизни сын был рядом.

В тот холодный февральский вечер Евстигнеев приехал к ней в Горький и застал ее грустно сидящей в комнате. «Мама, уже поздно, ложись спать», – обратился он к ней. «Ничего, сынок, я еще посижу, – ответила Мария Ивановна. – Я знала, что ты приедешь. Теперь можно и умереть». Сын не придал значения последним словам матери, поцеловал ее и ушел спать в другую комнату. Когда утром следующего дня он вошел в комнату матери, то увидел, что она сидит в той же позе, на том же самом месте, лишь седая голова свесилась на грудь… Мария Ивановна была мертва.

Увы, это было не последнее несчастье в семье актера – в 1986 году умерла и его жена Лилия. Без сомнения, ее преждевременную смерть приблизили обстоятельства, о которых я уже упоминал. Вспоминает актриса Валентина Талызина:

«Я наблюдала их отношения со стороны, и мне казалось, что Лилия серьезно больна. Ей было очень неприятно (по-моему, это даже вылилось в какой-то комплекс), что Женя имел фантастическую славу, а она, красивейшая женщина (Лиля действительно была необыкновенно хороша в молодости, напоминала внешне американку Дину Дурбин), оставалась как бы в тени. В связи с возрастом и болезнью она постепенно утрачивала шарм и все более негативно и резко реагировала на то, что к Жене все тянулись, хотели с ним общаться. Когда они вдвоем приходили на съемочную площадку (в 1984 году, когда снимался фильм «Еще люблю, еще надеюсь». – Ф. Р.), то все улыбались и радовались ему, а не ей. Лиля его все время подкалывала, задевала, но Женя терпеливо все сносил, старался не замечать ее подковырок».

В 1988 году у Евстигнеева случился второй инфаркт, после чего он ушел из МХАТа. Тогда ему казалось, что впереди уже нет ничего хорошего. А получилось наоборот – он женился в третий раз! Причем избранницей стала женщина на 40 лет моложе его – Ирина Цивина, актриса театра «Сатирикон». Сама она так вспоминает о тех днях:

«В детстве я, как многие девочки, собирала портреты артистов. Когда в начале 80-х я приехала из Минска в Москву поступать в театральное училище, в моем дневнике была закладка – фотография Евстигнеева из «Невероятных приключений итальянцев в России»: тот самый кадр, где он со сломанной ногой – больной, но веселый и озорной. Я не особенно берегла эту открытку, даже записала на ней какой-то телефон… Теперь я вспоминаю о ней как о неслучайном знаке судьбы.

Я училась в Школе-студии МХАТ у Василия Петровича Маркова. В конце второго курса он объявил нам, что Евгений Александрович Евстигнеев будет ставить с нами «Женитьбу Белугина» Островского. Для актера был устроен специальный показ, но он ушел молча, ничего не сказав. Мы гадали, кого из нас он выберет: всем хотелось работать с Евстигнеевым, ведь он был не просто знаменитостью – он был любимым, обожаемым артистом. Я, суеверная трусиха, нарочно не стала читать пьесу и потихоньку выспрашивала у однокурсников, о чем она, какие в ней роли. А в начале третьего курса Евгений Александрович пришел и зачитал свое решение. Мне досталась роль главной героини, Елены Карминой, чего я никак не ожидала – до сих пор я считалась характерной актрисой. Так мы встретились впервые – как учитель и ученица…»

Буквально через год после знакомства Евстигнеев и Цивина поженились. Этот брак вдохнул в него новые жизненные силы, он преобразился на глазах. Ему вновь захотелось жить, работать!.. Но судьба отмерила ему слишком мало времени для счастья. В начале марта 1992 года Евгений с Ириной отправились в Лондон, где ему должны были сделать операцию на сердце. Однако за час до нее Евстигнееву вдруг стало плохо, и он умер прямо на операционном столе…

После смерти мужа Ирина Цивина прожила в России около года, а потом уехала в США с новым мужем (режиссером). В 1994 году у них родился сын, которого они в честь Евгения Александровича Евстигнеева назвали Юджином (так американцы произносят русское имя Евгений).

Сын Е. Евстигнеева и Г. Волчек Денис окончил ВГИК, после чего почти десять лет работал оператором. Он снял такие известные фильмы, как «Слуга» (1988), «Армавир» (1991), «Луна-парк» (1992) и др. Затем Денис ушел в режиссуру. Его фильм «Лимита» (1994) собрал целый букет призов: «Ника-94», «Кинотавр-94», «Сан-Рафаэль-94», «Кинофорум-95», «Анже-95»…

В 1992 году он женился на дочери легендарного актера Зиновия Гердта Екатерине (до этого она была замужем за кинорежиссером Валерием Фокиным, родила от него сына Ореста). Сейчас она работает в жанре документального кино.

Дочь Е. Евстигнеева и Л. Журкиной Маша выступает на сцене театра «Современник». Ее брак со звукорежиссером Андреем Селянским оказался неудачным, и в 1993 году она вышла замуж во второй раз – за актера Максима Разуваева. Через год на свет появилась дочь Соня…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.