Глава 7

Глава 7

Юрий Дмитриевич всегда демонстрировал удивительный государственный подход. И на посту руководителя Госплана, и во время работы в правительстве он показывал себя как очень мудрый, реалистически мыслящий политик. Вся его жизнь, вся биография, вся работа, которую он вел, ясно давали понять: это, безусловно, профессионал, организатор, работающий на державу, подчиняющий всю свою деятельность тому, чтобы принести пользу стране. Он был государственник от начала до конца – по взглядам, по поведению, по логике общения.

После распада Советского Союза, когда начали формировать новую экономику, он оказался невостребованным. Казалось бы, именно тогда и нужно было пользоваться знаниями людей, подобных Маслюкову, – ведь они знали народное хозяйство во всех подробностях. И наверняка сейчас ситуация с российской промышленностью не была бы столь тяжелой, и экономика не зависела бы так сильно от нефтяного сектора. Но получилось так, что все эти огромные знания и высочайший уровень экспертизы в ключевой для страны момент оказались никому не нужны.

Сложно даже представить ощущения Юрия Дмитриевича, когда после провала ГКЧП вернувшийся из Фороса Горбачев публично объявил на заседании Верховного Совета о том, что он не доверяет существующему правительству. Наутро Юрий Дмитриевич пришел домой безработным, лишенным не то чтобы привилегий – ими он никогда особо и не пользовался, – а элементарных средств к существованию. Он оказался абсолютно не у дел, о нем забыли, телефон перестал звонить. Но он не плакал, не ныл, не жаловался, а сразу начал действовать: собрал консультативную группу, куда входили, в частности, академики Леонид Абалкин и Степан Ситарян, бывшие оборонщики и сотрудники Госплана. Собирались дома у Маслюковых – другого помещения не было, да и снимать было не на что. Правда, просуществовала эта организация недолго.

Можно было бы предположить, что эта невостребованность великого ума, невостребованность огромных знаний должна была обидеть Маслюкова – ведь он всю жизнь отдал стране. Он мог бы демонстративно устраниться, заняться собой, семьей, своей частной жизнью, какими-то личными проектами. Но Юрий Дмитриевич был выше мелочных обид. До последнего дня он не просто держал руку на пульсе, но и был для многих связующим звеном – эдакий теневой министр несуществующего министерства, истинный, неподдельный авторитет. По нему сверяли свои действия. И дело вовсе не в том, что Маслюков, как раньше говорили, «дверь в ЦК ногой открывал». На самом деле Юрий Дмитриевич всегда, в любой должности отличался удивительной адекватностью и тактичностью поведения – пожалуй, это не было так заметно, когда Маслюков был на вершинах власти, но четко проявилось, когда он остался не у дел.

Он приходил на прием к заместителю председателя Гособоронпрома, скромно садился с папочкой в приемной, дожидался, пока его пригласят, и затем спокойно, без понтов и пафоса излагал свои соображения. Хотя ситуация, когда один из заместителей председателя, которого Маслюков в бытностью свою членом Политбюро знал как директора не очень большого завода, полтора часа «промариновал» его в приемной, естественно, не вызвала у Юрия Дмитриевича восторга. Он никогда не понимал этого упоения сиюминутной мелкой властью и сам, какой бы высокий пост ни занимал, никогда не заставлял себя ждать, говоря: «К нам приходят люди, за которыми стоят многотысячные коллективы. Мы должны относиться к ним с уважением, потому что то время, которое они просиживают у нас в приемной, для них непродуктивно – при том, что каждый их день расписан по минутам». Так вот, необходимо понимать причину, по которой в том же ЦК Маслюкова слушали с открытым ртом – и не нынешние менеджеры, а специалисты, которые выросли в той же пирамиде, что и он. А причину эту мы называли неоднократно: высочайший профессионализм и масштабность мышления.

* * *

Одно из базовых убеждений Маслюкова заключалось в том, что приоритетным для государства должно быть развитие реального сектора экономики. Даже когда его возможности были ограничены только депутатством, он считал своим долгом защищать промышленность, защищать «красных директоров», которых тогда нещадно давили, защищать наукоемкое производство. По сути, он в конечном итоге защищал страну.

Даже в последние годы жизни, когда он был уже очень болен – даже ходить ему было тяжело, – Юрий Дмитриевич продолжал с поразительной самоотдачей заниматься вопросами формирования промышленной политики. Любопытно, что его профессиональным качествам отдавали должное многие олигархи, которые и в 1990-е, и в 2000-е гг. шли к нему на поклон и за советом. Один российский предприниматель, говоря о Маслюкове, заметил: «Если бы нам вернули Госплан и во главе его встал Маслюков, мы бы знали, куда вкладывать деньги». Немногие знают, что первым человеком, который позвонил Маслюкову после того, как Горбачев распустил правительство, был Михаил Ходорковский со словами: «Юрий Дмитриевич, есть хорошая работа…» Маслюков отказался.

Я тогда расстроилась, – признается Светлана Ивановна Маслюкова. – Знаете, я все-таки многого не понимала. У Юрия было какое-то глубокое видение – иногда мне казалось, что он делает ошибки, но со временем выяснялось, что все было абсолютно правильно. Он, как шахматист, на много ходов продумывал вперед.

Все, с кем он работал, находились под его очарованием. Греф к нему очень хорошо относился. С Потаниным они вместе летали в «Североникель» на вертолете. Видимо, наступил момент какого-то взаимного понимания и взаимной симпатии. Даже Чубайс, я однажды видела по телевизору, сказал прямо на всю страну: в КПРФ есть один умный человек – это Маслюков. С тех пор я зауважала Чубайса – за то, что он уважал моего мужа и ценил его ум. И даже с Березовским Юрий Дмитриевич находил какие-то темы для разговора.

Маслюкова ценили не только в России, но и за рубежом. Практически каждая делегация из тех стран, в которых когда-либо работал Маслюков, не ленилась передавать ему приветы и еще раз побеспокоить его с целью получить совет. Светлана Ивановна, часто сопровождавшая Юрия Дмитриевича в зарубежных командировках, вспоминала, как во время визита в Южную Корею сидевший рядом с ней пожилой бизнесмен шепнул ей на ухо через переводчика: «У вашего мужа в голове маленький компьютер, он сказал по памяти сорок три цифры, не заглядывая в бумаги!»

Во время работы в правительстве Примакова и позже Юрий Дмитриевич много общался с представителями самых разных стран, в том числе и Соединенных Штатов Америки. Если бы тогда были опубликованы фрагменты американской переписки в стиле Wikileaks, можно было бы удивиться тем оценкам, которые даже в наше крайне циничное и коррумпированное время давались Маслюкову. О нем отзывались как об умном, сильном, высокопрофессиональном и безупречно честном человеке. Согласитесь, среди российских политиков за последние двадцать лет лишь единицы могут удостоиться такой оценки от идеологических противников, которыми, бесспорно, являлись американцы.

* * *

Времена удивительным образом имеют манеру повторяться. Есть устоявшаяся фраза: вначале история разворачивается как драма, а потом как фарс. Но разные исторические периоды, тем не менее, действительно зачастую напоминают друг друга – важно лишь сделать из этого правильные выводы. Как известно, Наполеон внимательно изучал историю Цезаря и во многом шел за ним след в след в своих карьерных начинаниях. Иногда можно было сравнивать напрямую: вот сенаторы, вот триумвират… Но тем не менее, в какой-то момент времени Наполеон сказал: «Нет, здесь Цезарь допустил ошибку; я не буду ее повторять. Я ее исправлю».

После чудовищной чистки рядов Советской армии от шпионов и диверсантов, приведшей к колоссальному падению обороноспособности, которое проявилось потом в позоре Финской войны, должно быть, во второй раз в истории СССР возник кризис компетентности. Но если после Гражданской войны, когда возникла неотложная необходимость привлечь военспецов, этот кризис был обусловлен появлением новых серьезных профессиональных задач, к которым класс, захвативший власть, был не готов, то после чистки армии вдруг выяснилось, что молодые ребята, назначенные через ступени на высшие военные должности, не способны решить те задачи, которые стояли перед ними. Я вовсе не хочу сказать, что у них проявилась кессонная болезнь, головокружение от успехов. Скорее, у них возникало искреннее желание вернуться назад, на свой уровень компетентности – обратно в кабину самолета, за рычаги танка, или схватить трехлинейку и с ней бежать в атаку, – но не отвечать за судьбы огромного количества людей, в результате страшной, кровавой игры в «пятнашки» отданных под их руководство. Они попросту этого не умели, не знали, как справиться с жестоким вызовом, который бросала им история.

Казалось бы, в наше время такая ситуация невозможна. Однако она неожиданно повторилась. Когда в 1990-е гг. чистке были подвергнуты советские кадры, на обочину истории оказались выброшены высокопрофессиональные люди. Их единственная вина состояла в том, что они были успешны во времена правления коммунистов – хотя эта успешность базировалась на колоссальном опыте и знаниях, равно как и на том, что в Советском Союзе работали те самые социальные лифты, о необходимости которых заговорили только сейчас после долгих лет молчания. Ведь в те годы существовала блестящая система подготовки кадров – именно она могла взять человека из небогатой семьи, из отдаленной деревушки, оторванной от всего мира, и поднять его на самый высокий уровень государственной власти.

Именно благодаря такого рода социальным лифтам оказывались на вершине компетентности люди, действительно к этому готовые, прошедшие все ступени административно-хозяйственной должностной лестницы и досконально разбиравшиеся в деятельности как отдельного предприятия, так и индустрии в целом. Это были люди, которые составляли скелет советской экономики. Директора заводов, министры, сотрудники ЦК КПСС. Не могу сказать, что все они были идеологически твердо подкованы как коммунисты. Но могу сказать с уверенностью, что если они занимались делами какой-то индустрии, особенно если речь шла о военно-промышленном комплексе, то это были люди, не просто хорошо знавшие свою работу, но и прекрасно осведомленные обо всем, что происходило вокруг.

* * *

Недавно появились мемуары Чубайса, где он вспоминает о том, как молодые экономисты, бывшие на тот момент времени в Советском Союзе почти что изгоями, рассуждали о теоретических задачах. И Анатолий Борисович на полном серьезе описывает эти задачи, не понимая, насколько смешон он в своих выводах и рассуждениях, потому что все это – абсолютная прекраснодушная теория, абстрактные выкладки мальчиков в розовых штанишках, не имеющие ни малейшего отношения к реальному функционированию хоть одного сколь-нибудь значимого предприятия.

Вышло так, что, когда перед этими кабинетными учеными в конце концов встала задача управления государством, им в первую очередь необходимо было уничтожить, свести на нет тех, кто самим фактом своего существования и уровнем профессионализма ежедневно, ежечасно, ежеминутно бросал им вызов и кому в случае прямой конкуренции они не были готовы противопоставить ничего, кроме идеологических заклинаний – мол, это «красные директора», закостеневшие в социализме люди, которые не в состоянии воспринять новые веяния. Они не брали в расчет того, что, строго говоря, существуют еще и определенные законы функционирования больших систем.

Люди, которые понятия не имеют, что такое завод и как он устроен, с улыбкой говорят: подумаешь, ну что вы так волнуетесь из-за того, что у нас предприятия стоят? Никого же не убили, ничего не взорвали, придет время, мы свистнем – и все прибегут и начнут выпускать продукцию. Но беда в том, что так сделать не получится. Завод – это слаженный механизм, все части которого притерты и подогнаны друг к другу. И когда этот механизм долгое время бездействует, когда оттуда уходят люди, они теряют не только профессиональную квалификацию – пропадает опыт взаимодействия между разными цехами и отдельными работниками. А что еще хуже – теряется кооперация между целыми предприятиями. Об этом с грустью говорил один из коллег Юрия Дмитриевича:

Где-то в 2000 г. я встретил своего знакомого, который работал главным конструктором на одном из ведущих предприятий военно-промышленного комплекса. Я спросил: «Чем ты занимаешься?» – «Сейчас занимаюсь аудитом». Я говорю: «Ну а если тебя вернуть?» – «Если меня вернуть, я, конечно, не главным конструктором, но старшим научным сотрудником потянул бы. Но у меня было четыреста человек в подчинении, у меня были совместные работы, порядка тридцати предприятий действовало в кооперации, и мой ведущий инженер Иванов контактировал с ведущим инженером Петровым с другого завода. Где теперь эти Иванов и Петров? Как построить работу? До меня мое отделение строили два главных конструктора, и я строил вслед за ними, была преемственность. Кто-то уходил, кто-то шел на повышение, совершенствовался. Все это отрабатывалось. А сейчас все нужно начинать с нуля. На это уйдут годы и годы».

Рыночные отношения, плановое хозяйство – эти понятия, бесспорно, важны, но если ты не понимаешь, как работает в условиях того же рынка или той же плановой системы конкретное предприятие, то вряд ли сможешь понять, как повлияют на жизнь множества предприятий те решения, которые принимаются на макроэкономическом уровне. Именно поэтому, когда Чубайс и прочие с должностей младших научных сотрудников и научных сотрудников прыгнули во власть, такие глыбы, как Маслюков, оказались для них просто непреодолимым препятствием.

* * *

Что помогло Маслюкову не исчезнуть, не кануть в Лету? Полагаю, дело в его высокой личной порядочности. Маслюков никогда не ходил в стае. Когда было модно пинать Ельцина, особенно чтобы попытаться понравиться Горбачеву, Маслюков ни разу этого не сделал. Поэтому Борис Николаевич в дальнейшем относился к нему если не сказать тепло, то по крайней мере уважительно. Но, конечно, Юрий Дмитриевич был абсолютно неприемлемой кандидатурой для так называемой «молодой поросли» – просто потому, что он не был вчерашним летчиком-асом, которого вдруг поставили командовать воздушным флотом. Нет, он был реальным тяжеловесом, блестяще знающим вверенный ему военно-промышленный комплекс и на уровне инженера, и на уровне директора завода, и на уровне управленца-министра, и на уровне председателя Военно-промышленной комиссии.

Сейчас наступило время, когда всем управляют экономисты – точнее даже будет называть их бухгалтерами, – люди, достаточно поверхностно образованные в вопросах реального производства. Среди них мало технократов. Я уже говорил, что компетентность Маслюкова базировалась на его высочайшем уровне образования и феноменальном уровне культуры, которая заставляла его ежеминутно и ежесекундно учиться. Да, конечно, в Питере он получил блестящее инженерное образование, а позже – экономическое. Но этого было мало. Было еще и страстное желание проникать в детали. Известен случай, когда, уже будучи депутатом Государственной Думы, Маслюков сказал одному министру: «Если вы хотите понять, что на самом деле происходит в отрасли, поехали на завод». Раз восемь договаривались, предупреждали заводчан о грядущем визите. Однако министр так и не нашел времени, чтобы хоть на полчаса заехать и составить представление о реальном положении вещей.

Маслюков был совершенно иным. Его метод сбора информации и его талант заключались не в умении Юрия Дмитриевича с оптимизмом говорить, как он хорош, а в умении составить команду и с ее помощью эффективно решать любые поставленные задачи. При этом он подбирал людей, примерно как тренер Жозе Моуриньо подбирает игроков: смотрел на человека и видел его сильные стороны, а главное, наделял его такой высокой степенью доверия, что казалось невозможным не оправдать ожиданий. При этом, что отличает Маслюкова от министров нынешнего созыва, – приезжая на любой объект, он не стремился витийствовать, он умел слушать. Нынешние политики и руководители производства приезжают, чтобы их послушали. Маслюков приезжал, чтобы услышать других.

Конечно, эта традиция идет, если угодно, еще с довоенных времен, когда создавалась великая советская оборонная индустрия, к которой имел непосредственное отношение и лично Сталин. Не обсуждая здесь плюсы и минусы этой, бесспорно, исторической фигуры, надо отметить, что Иосиф Виссарионович никогда не отказывал себе в возможности выслушать главных конструкторов, руководителей предприятий, вникнуть в суть предлагаемых новых моделей военной техники, разобраться во всех нюансах, понимая, что в конечном итоге на нем, как на Верховном главнокомандующем, лежит ответственность за выживание страны – а значит, страна должна быть вооружена по последнему слову техники. Эти принципы унаследовал Дмитрий Федорович Устинов, а через Дмитрия Федоровича они передались и Юрию Дмитриевичу Маслюкову.

* * *

В последние годы важно быть человеком команды. Нынешний социальный лифт – это если ты с кем-то учился, с кем-то дружил, с кем-то ходил по одним дорожкам в парке, но отнюдь не уровень твоего профессионализма. Кажется абсолютно нормальным взять человека, сидевшего на денежных потоках в министерстве финансов, и назначить его министром здравоохранения. Или сказать симпатичному парню: «О, ты у нас в страховом бизнесе, у тебя была своя компания? Будешь министром!» Или посмотреть на другого, столь же случайного персонажа: «Чем-чем ты занимался? А-а, вот как. А давай и ты будешь министром! Да неважно, каким. Каким-нибудь». И вот в кресле министра спорта, туризма и молодежной политики оказывается человек, который, может, и имеет какое-то отношение к спорту, но которого явно трудно заподозрить в увлечении туризмом – ведь, несмотря на кандидатскую степень господина Мутко, его английский не то чтобы вошел в анналы истории, но уж точно породил волну анекдотов.

В современном мире происходит падение профессионализма и стремительный взлет по социальным лестницам, приводящий к кессонной болезни. В отличие от тех молодых лейтенантов, оказавшихся на полковничьих должностях, и майоров, ставших генералами – хотя тогда воинские звания назывались по-другому, – современные политики не испытывают никаких угрызений совести. Им кажется, что никакой проблемы нет – они имеют право! Они не считают нужным учиться, не считают нужным осознавать, как живут предприятия. По большому счету, у них отсутствует сколь-нибудь глубокое понимание того, как вообще работает народное хозяйство, какие в нем существуют взаимосвязи. Они искренне считают, что если высыпать достаточно неровным слоем энное количество денег и какая-то небольшая их часть попадет на предприятия, то людям как-нибудь станет лучше. Они искренне верят в то, что так называемый свободный рынок как-то сам собой все расставит по местам, в крайнем случае ему можно помочь такими примитивными методами, как протекционистская таможенная политика и более чем странное налогообложение. Понимание жизни предприятия сошло практически на нет.

Маслюков же относился к разряду людей, которые не смогли бы работать ни в одном из современных министерств, просто потому, что он бы говорил на языке, которого нынешние функционеры не понимают. Он не говорил языком их «команды», он говорил правду, и говорил крайне жестко. У него были идеи, которые он считал необходимым воплощать, и удивительно, как спустя двадцать лет после того, как эти идеи были высказаны впервые, и через десять с лишним лет после того, как Маслюков начал их реализацию, вдруг постепенно мы все приходим к осознанию необходимости их воплощения.

* * *

Трагедия Маслюкова, которая во многом и подорвала его здоровье, заключалась в том, что он очень четко осознавал и предвосхищал линии развития. Для него, идеального системного человека, каждая неудача страны стоила не одного года жизни – ведь он все пропускал через свое сердце. С каким же ужасом он должен был смотреть телевизор, наблюдая, как некогда великая промышленная держава превращается в свое жалкое подобие, как поколение героев постепенно сменяется поколением рвачей, приспособленцев и гламурной мерзости! И какой болью в нем отзывались те бесконечные ошибки, которые раз за разом совершали молодые экономисты, не знающие реальной жизни даже приблизительно.

Если огород не возделывать, он зарастает сорняком. Но самое дикое – когда его не только не возделывают, но и засаживают сорняком специально. За два десятилетия, прошедшие с момента распада Советского Союза, мы ухитрились растратить гигантский экспортный и научный потенциал и практически уничтожить кадровые школы, начиная со школы подготовки квалифицированных рабочих и заканчивая выдающимися научными школами. Незадолго до смерти Юрий Дмитриевич встречался с одним из своих знакомых, с которым они вместе работали еще в Военно-промышленной комиссии. Речь зашла о том, сколько времени могло бы уйти на то, чтобы поднять оборонные отрасли, если бы вдруг нашлось достаточно сил и средств. «Должно быть, лет двадцать?» – предположил товарищ Маслюкова. «Однако, ты дремучий оптимист, – грустно заметил Юрий Дмитриевич. – Я думаю – лет семьдесят».

Строго говоря, кадровая проблема для сегодняшней оборонки является главной, хотя упоминают о ней обычно в последнюю очередь. Но посмотрите – каков средний возраст работников на производстве? Рассказывают, что на одном из военных заводов трудится фрезеровщик высочайшего класса, недавно справивший столетний юбилей. Разумеется, он приходит на работу не каждый день, но факт в том, что без его мастерства до сих пор не могут обойтись. А где же та молодая смена, которая должна успеть перенять его опыт? Ее нет. И каков процент молодых специалистов в российской науке? Сейчас многие становятся кандидатами в таком возрасте, в котором прежде люди генералами становились. Мы экспортируем за границу мозги, а оттуда завозим мозолистые руки. О какой модернизации может идти речь?

Маслюков предвидел все проблемы, которые сейчас в полный рост встали перед нашей страной, – но что он мог противопоставить? Только каждодневную работу, каждодневное усилие. В фильме про барона Мюнхгаузена есть такой момент: «С 9 до 11 – подвиг». Попробуйте поставить себя на место человека, который видит, к чему приводят сегодняшние ошибки, и при этом вынужден ежедневно ходить на работу, пытаясь минимизировать потери от чужого непрофессионализма и поверхностных взглядов. Легко носить белые одежды – но трудно вспахать землю и остаться в белом. Маслюков всю жизнь был пахарем, а пахарь пашет для того, чтобы семена взошли. Всю жизнь он активно взрыхлял почву, продвигая свои идеи.

* * *

Некоторые взгляды Юрия Дмитриевича опередили свое время. В 1996 г. Маслюков, тогда депутат Государственной Думы, был избран председателем Комитета по экономической политике. Несмотря на то что значительная часть жизни и деятельности Маслюкова была связана с промышленностью, несколько лет работы в должности председателя Госплана СССР позволили ему приобрести прекрасный опыт и кругозор именно как экономисту – то есть дали возможность смотреть на вещи шире, чем этого требует проблематика промышленности и военно-промышленного комплекса в частности. Для многих слово «коммунист» однозначно характеризует человека как ортодокса, однако Маслюков был экономистом широчайших взглядов, очень современно мыслящим.

Именно Маслюков в конце 1990-х гг. выступал последовательным идеологом создания бюджета развития как одного из инструментов бюджета в целом. В то время уровень инвестиций в российскую экономику опасно снизился, и Юрий Дмитриевич постоянно находился в поиске инструментов, которые позволили бы увеличить инвестиционную составляющую. Тогда и был предложен механизм бюджета развития. По замыслу Маслюкова, в бюджете должен был выделяться блок защищенных статей, которые стимулируют инвестиционный спрос. А инструментом, обеспечивающим работу бюджета развития, должна была стать специальная организация – по мнению Юрия Дмитриевича, отнюдь не министерство, а скорее агентство или банк – именно этому варианту он впоследствии стал отдавать предпочтение. Естественно, такой банк должен находиться в собственности государства или, по крайней мере, государству должен принадлежать контрольный пакет.

Идея бюджета развития начала реализовываться после того, как Юрий Дмитриевич вошел в правительство Примакова. В феврале 1999 г. было подписано решение о создании Российского банка развития как одного из ключевых инструментов инвестиционной политики (сейчас он принадлежит госкорпорации «Внешэкономбанк»). А в 2007 г. был создан Инвестиционный фонд РФ, который фактически представляет собой тот же бюджет развития Маслюкова, только под иным названием.

* * *

Сейчас стало модно всем отказываться от коммунистических убеждений. Юрию Дмитриевичу это казалось двуличием. Много лет он был членом коммунистической партии – причем не карьерным партийцем, а блестяще образованным технократом и человеком бесспорно левых взглядов, абсолютно убежденным в том, что учитель, врач, инженер, ученый, военный, крестьянин и рабочий – это те, кто должен в первую очередь получать достойную зарплату, так как именно на их труде держится все на этом свете. Он прекрасно понимал, что нельзя распускать банкиров, что отдавать жирные куски олигархам – это преступление. Он видел всю пагубность заблуждения о всепобеждающей силе рынка в условиях коррумпированного государства.

Было бы неправильным называть Маслюкова ортодоксальным приверженцем классической коммунистической школы. Это не так. Пожалуй, его взгляды более точно характеризуются как социал-демократические. Юрий Дмитриевич очень трезво оценивал существующие проблемы, достоинства и недостатки системы и в то же время, как мы уже говорили, с должным вниманием относился к государственным интересам. Интересы страны, их доминанта, необходимость обозначения собственного государства – все это очень важно. Речь не идет о гипертрофированной роли государства по отношению к собственным гражданам – это губительное явление. Людям всегда необходим определенный – и немалый – объем свободы и осознание своих прав, что во многом делает их равными государству. Но нужно понимать, что отсутствие государства – это очень серьезная, трагическая проблема, примеры которой мы можем видеть во многих странах. О роли государства очень точно высказался Геннадий Зюганов:

Государственный корабль нельзя остановить ни на секунду, его нельзя загнать в док и почистить днище, которое поросло ракушками. Каждый день вы обязаны топить, кормить, лечить, охранять, возить, тушить пожары, спасать, помогать. В этом смысл государства. Главная его функция – не сделать всех счастливыми, а гарантировать безопасность, нормальные условия жизни и работы.

То, что правительство Примакова – Маслюкова было нацелено на сохранение государства, было крайне важно. Этот факт высоко ценили все, в том числе и приверженцы либеральных взглядов, потому что таким образом правительство сигнализировало о своем стремлении реализовать принципы справедливости.

Сегодня коммунистическое движение во всем мире по многим позициям переходит на рельсы социал-демократии. Классический марксизм провозглашал неизбежность постепенного абсолютного обнищания рабочего класса, которое должно было стать причиной всеобщей пролетарской революции. Однако жизнь показала, что данный постулат несовместим с действительностью, поскольку он игнорировал внутреннюю эволюцию капитализма. Юрий Дмитриевич хорошо понимал, что мир не стоит на месте и важно все время двигаться вперед. Он был последовательным сторонником идеи модернизации и внедрения новых методов управления, хоть и не считал, что от всего старого нужно отказываться. Многие формы, которые он предлагал внедрить, были взяты из практики развитых капиталистических стран – например, создание в ключевых отраслях, таких как авиастроение, крупных концернов.

* * *

В том, что касается ретроспективной оценки советского опыта, Юрий Дмитриевич был консерватором в хорошем смысле слова. Конечно, он, как и многие другие, в душе страдал от того, что Советского Союза не стало. Но в то же время он всегда оставался горячим сторонником обновления, инновационного роста. При этом Юрий Дмитриевич был лишен представления о политической конъюнктуре. Он никогда не держался за место – и похоже, как ни парадоксально, именно за это его столь высоко ценили на всех должностях. В последние годы он получал много предложений сменить работу, уйти туда, где полегче, поуютней, потеплее. А в ответ всегда говорил одно и то же: «Меня избрал народ, и я должен служить народу». Конечно, он многое критиковал, многое ему было чуждо. Но он был предан стране и верил, что все в конце концов будет хорошо, что найдутся люди, которые все расставят по местам.

Интересно, что если бы Маслюков принадлежал не к фракции коммунистов, а к правящей партии – неважно, как бы она ни называлась, – в этой правящей партии он, несомненно, был бы одним из главных действующих лиц, экспертом по экономическим вопросам. И, разумеется, его экспертизы были бы востребованы на самом высоком уровне. Маслюков прекрасно это понимал. Известно, что Владимир Владимирович Путин высоко ценил его рекомендации и во время совещаний по проблемам военной промышленности уделял большое внимание Юрию Дмитриевичу и внимательно прислушивался к его мнению. Правда, Юрий Дмитриевич огорчался, что после этих бесед не происходили столь быстрые изменения, как хотелось бы, но, по крайней мере, на них обсуждались такие вопросы, как воссоздание министерства, занимающегося военной промышленностью.

Тот факт, что Маслюков не изменил своим первоначальным убеждениям и продолжал оставаться членом коммунистической партии, которая как раз при нем проходила трансформацию, медленно, но достаточно заметно смещаясь в сторону социал-демократии, говорит о нем многое. Согласитесь, намного легче совершить красивый жест и «поменять ориентацию», влившись в стройные ряды очередных разоблачителей, чем продолжить трансформацию той системы, элементом которой ты являешься. Для Юрия Дмитриевича было важно принимать участие в происходящей трансформации и через нее выходить на трансформацию государства – и в этом, определенно, еще раз проявилась цельность его личности.

* * *

Можно долго спорить о том, каким образом Юрию Дмитриевичу удавалось сочетать коммунистические принципы и тягу к модернизации экономики. Но попробуйте ответить себе на такой философский вопрос: являются ли коммунистами руководители Китая? Можно предположить, что в ортодоксальном понимании этого слова они не совсем коммунисты. В то же время и у наших либералов они, если угодно, вызывают изжогу своим инструментарием. А Маслюков считал Китай прекрасным примером эволюционного экономического развития. Он и сам был абсолютно убежденным эволюционистом, отнюдь не революционером, прекрасно понимая, что для экономики, особенно для промышленности, любая революция – это трагедия.

Последние десять лет Россия пытается освоить тот путь, по которому Китай начал двигаться почти тридцать лет назад. По выражению Геннадия Зюганова, радикальные реформы «подстрелили страну на взлете».

Если бы провели умные реформы – ну посмотрите, где Китай сегодня. Я ездил недавно на всемирную выставку в Шанхай. Первый раз, когда я приезжал в Китай, в Шанхае была скученность и грязь, метро не было, а сейчас там четыреста станций метро. В Москве, по-моему, двести семьдесят. Шанхай живет лучше Нью-Йорка – оказывается, этого можно добиться и под красным знаменем, с компартией, с партбилетом. На последней экономической конференции в Ярославле выступал американский ученый, он сорок лет следит за реформами в Китае и каждый год полгода там живет. Он прямо сказал: фантастика, создали условия для талантливых людей, вытащили лучших специалистов, экспертов, ученых, поддержали их, помогли. Создали нормальные налоговые льготы.

И все фирмы мира работают с Китаем. За тридцать лет реформ привезли шестьсот миллиардов долларов и вложили в красный коммунистический Китай – а ведь у нас условия для вложения были на порядок лучше! Страна работала, были блестящие кадры, великолепная наука. Все признают, что советская модернизации была уникальной. Она позволила нам победить, прорваться первыми в космос, создать ракетно-ядерный паритет. Казалось бы – вот ваша база, двигайтесь! И Маслюков предлагал именно на этой базе развивать экономику.

Не только на уровне идеологии, но и на уровне мельчайших подробностей Маслюков понимал, каким должен быть путь развития стран со столь гигантской и сложной экономикой и в каких пропорциях необходимо сочетать рынок и план. Жизнь очень четко показала, кто был прав – Гайдар со своей командой младореформаторов или Маслюков с раскритикованным, униженным, уничтоженным Госпланом. Все гигантское наследие Госплана, оказавшееся невостребованным и выброшенным в утиль ельцинской властью, доказало свою жизнеспособность – как и идеи Маслюкова, – реализовавшись в Китае. Китай сейчас показывает, какой могла бы быть Россия, если бы пошла не по пути Гайдара и Чубайса, а по пути, во многом соответствующему представлениям Юрия Дмитриевича о развитии в том числе и нашей страны. Начав примерно в то же время, что и мы, находясь при этом в существенно более низкой точке развития, китайцы добились пугающего нас сейчас прогресса – мы же по-прежнему рассуждаем о загадочной русской душе, при этом во многих отношениях продолжая жить на базисе, оставленном Маслюковым.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.