Миф № 118. Сталин умышленно выстраивал режим единоличной власти. Миф № 119. Ради установления режима единоличной власти Сталин уничтожил "ленинскую гвардию".

Миф № 118. Сталин умышленно выстраивал режим единоличной власти.

Миф № 119. Ради установления режима единоличной власти Сталин уничтожил "ленинскую гвардию".

Если честно, то для этого мифа наиболее правильным было бы следующее название — "Почему нельзя путать Бебеля с Гегелем?". Потому что наша сопливая, но до остервенения не желающая в чем-либо разбираться конкретно интеллигенция создала свой миф о сталинизме, который в корне отличается от подлинного сталинизма, который существовал при жизни Сталина. Но наша интеллигенция тем и «славна», что как ей прикажут, так она и ляпнет. Ну, да и хрен с ней, с интеллигенцией-то. Лучше почитаем, что написал один из самых выдающихся и дотошнейших историков России, трагически погибший под конец прошлого века Вильям Васильевич Похлебкин:

"…Сам термин «сталинизм» обладал в 20-х — 30-х годах совершенно иным значением и поэтому «объединять» под именем «антисталинистов» людей 30—40-х, 60-х и 80-х годов — не только нельзя, но и является вопиющей исторической безграмотностью, а вернее — сознательным софизмом современных советско-буржуазных фальсификаторов истории.

Говоря об отрицательном отношении к Сталину как к личности и руководителю партии, нельзя рисовать критику «сталинизма» как некую общую, единую, продолжающуюся "все 70 лет" линию критики и недовольства, скрывая то важнейшее обстоятельство, что критерии этой критики и политическое положение разных групп «критиканов» были не только абсолютно различными, но и в большинстве случаев, как правило, диаметрально противоположными.

Историческим же фактом остается то, что линия Сталина, будь то во внешней или внутренней политике, никогда не воспринималась любыми политическими средами — равнодушно. Она вызывала немедленно ту или иную реакцию у всего общества… И именно этот факт является убедительным подтверждением того, что сталинская политика всегда была жизненной, она затрагивала самые чувствительные точки общественной жизни, она побуждала всех к деятельности, она заставляла определять к этой политике свое отношение — всех. Ибо эта политика не была плодом «штабных», "бумажных", «канцелярских» расчетов, а вытекала из обстоятельств самой жизни и развития страны и народа, и главное, всегда была нацелена в будущее.

Самым критически настроенным слоем по отношению к Сталину и его политике были в 20— 40-е годы… старые большевики и политкаторжане, видевшие во многих сталинских мерах и новых порядках — отступление от марксизма и ленинизма. Именно они… были недовольны введением в Сталинскую Конституцию 1936 г. различных демократических новшеств, вроде прямых, всеобщих выборов при тайном голосовании. Именно этот факт считался в большевистских оппозиционных кругах — главной ошибкой Сталина в 30-х годах, а вовсе не репрессии, которые велись против троцкистов и правых в партии. Истинные большевики подвергали Сталина и сталинизм критике слева, считая, что Сталин просто поторопился объявить о ликвидации антагонистических классов в СССР и что его вариант Конституции — открывает путь к постепенной реставрации буржуазного строя".

Тут вот в чем дело. Едва взяв власть, большевики попытались реализовать декларированный ими лозунг: "Вся власть Советам". Однако иллюзии рассеялись быстро — Советы оказались не в состоянии управлять страной. И чуть ли не сразу пришлось выстраивать вертикаль власти. Наверху оказался сначала Совнарком, а потом так называемая «четверка» — неформальная группа внутри партии, которая и взяла на себя оперативное управление большевистским государ-ством.[50] Поначалу государство это было очень невелико: две столицы плюс несколько относительно контролируемых регионов. Но все равно новая власть тут же столкнулась с тем, что ни одна властная структура не работает. И тогда, в хаосе и неразберихе первых послереволюционных лет, большевики поневоле стали использовать в качестве приводного ремня единственный аппарат, который у них был в наличии, — собственную партию. Они ни в коей мере не собирались устанавливать диктатуру партии навечно. По задумкам, даже диктатура пролетариата была всего лишь переходной формой к их идеалу — прямому народовластию. Просто Советскую власть, равно как и исполнительный аппарат Совнаркома, предстояло еще годы, если не десятилетия, отлаживать и отстраивать. И на это переходное время, согласно большевистским планам, временно управлять страной предстояло по каналам ВКП(б) — а потом партия должна была передать рычаги управления настоящей демократической власти. Такова была известная лишь руководству большевиков теория, родившаяся из практики первых послереволюционных лет. Собирались ли эту теорию претворять в жизнь? Вожди, безусловно, собирались. Однако насущные задачи все время отвлекали — то хлеба нет, то поезда не ходят, то революцию в Германии надо делать, то военная тревога и вообще, прежде чем наступит вся эта красивая жизнь, должна совершиться мировая революция. А когда не стало Ленина, когда отстранили от власти его соратников, когда выслали за границу Троцкого, когда завершили коллективизацию и первую пятилетку, то оказалось, что все, в первую очередь руководящие партийцы, давно уже исходили из того, что государство и партия — сиамские «близнецы-братья». Хуже того, они едва ли не искренне полагали, что так и было задумано изначально.

Однако потихоньку и очень медленно росла внутри ВКП(б) группа, которая считала совершенно иначе. Начавшись с нескольких человек, она постепенно укреплялась, приобретала влияние и своих людей по всей стране. И настал день, когда они, — ну чего уж там врать, — когда их лидер решил: пора. И тихо, волокно за волокном, звено за звеном начал разделять партию и государство. И тогда перед каждым партийным деятелем в полный рост встал вопрос: с кем он? С государством или с партией? И партократия стала звереть.

В одном из своих интервью[51] коллега — доктор исторических наук Юрий Николаевич Жуков — выстроил четкую схему: что собой представляла власть в СССР, из кого состояла и куда стремилась. Сказано хорошо, хотя и не без отдельных перегибов. Впрочем, лучше процитируем:

"Корр. — Скажите, чем все-таки был обусловлен приход Сталина к власти? Ведь его не хотела партия, не хотел Ленин. На ком сам Ленин остановил свой выбор?

Ю. Жуков. —Однозначно — на Троцком. Троцкий, Зиновьев, Бухарин — вот были три наиболее реальных претендента занять то положение в стране, которое номинально еще занимал Ленин… И Троцкий, и Зиновьев, и Бухарин состязались друг с другом фактически на одной идейной платформе, хотя и разделились на левое и правое крыло. Первые двое были левора-дикалами, или, говоря нынешним языком, левыми экстремистами, тогда как Бухарин выглядел да и был скорее праворадикалом. Все трое считали, что главная цель и Коминтерна, и ВКП(б), и Советского Союза — помочь в ближайшие годы организовать мировую революцию. Любым способом… Причем все это на фоне германской революции в октябре 1923 года, когда окончательно восторжествовала надежда на непобедимый союз промышленной Германии и аграрной России. Россия — это сырье и продукция сельского хозяйства. Германия — это промышленность. Противостоять такому революционному союзу не сможет никто…

Поражение германской революции хоть сколько-нибудь отрезвило их?

— Нисколько. Еще и в 1934 году, уже устраненный из Коминтерна и со всех партийных постов, Зиновьев все равно продолжал упрямо доказывать, что не сегодня-завтра в Германии победит советская власть. Хотя там уже у власти был Гитлер. Это просто идефикс всего партийного руководства, начиная с Ленина. И кто бы из первой тройки претендентов ни победил в борьбе за освободившееся место вождя, в конечном счете это обернулось бы либо войной со всем миром, потому что Коминтерн и ВКП(б) продолжали бы организовывать одну революцию за другой, либо перешло бы к террористическим акциям типа «Аль-Каиды» и режима типа афганских талибов.

Правые радикалы были в этом отношении все-таки умереннее?

Бухарин, Томский, Рыков действительно придерживались несколько иной стратегии: да, мировая революция произойдет, но произойдет не завтра-послезавтра, а, может быть, через пять — десять лет. И пока ее приходится ждать, Россия должна укреплять свою аграрную сущность. Промышленность развивать не надо: рано или поздно нам достанется промышленность Советской Германии. Отсюда идея быстрой и решительной коллективизации сельского хозяйства, которой оказались привержены и Бухарин, и Сталин.[52] И вот примерно с 1927 по 1930 год лидерство в нашей стране принадлежит этому дуумвирату. Троцкий и Зиновьев, поняв, что проигрывают, объединились и дали последний бой правому крену на съезде ВКП(б) в 1927 году. Но проиграли. И с этого момента лидерами становятся Бухарин и Сталин плюс Рыков и Томский.

Но именно в 1927 году Сталин начинает понимать то, что все еще не понимали бухаринцы. После неудачи революции в Китае — Кантонского восстания, — на которую возлагалось столько надежд, после провала революции в Европе до Сталина, до Молотова, еще до некоторых дошло, что надеяться на мировую революцию не то что в ближайшие годы, даже в ближайшие десятилетия вряд ли следует. Тогда-то и возникает курс на индустриализацию страны, которого Бухарин не принял. Давайте рассудим сами, кто в этом споре был прав. Россия убирала хлеб косами, которые покупала у Германии. Мы уже строили Турксиб, вторую колею Транссибирской магистрали — а рельсы покупали в Германии. Страна не производила ни электрических лампочек, ни термометров, ни даже красок. Первая карандашная фабрика в нашей стране, прежде чем ей присвоили имя Сакко и Ванцетти, называлась Хаммеровская. То есть по нынешним меркам это было что-то такое африканское. Потому и возникла идея индустриализации, чтобы обзавестись ну хотя бы самым минимумом того, что должна иметь каждая страна. На этой основе и произошел конфликт между Сталиным и Бухариным. И только с 1930-го по примерно 1932 год Сталин постепенно выходит на роль лидера, что, впрочем, еще далеко не очевидно. Вплоть до середины 1935 года все они говорят о центристской группе Сталин — Молотов — Каганович — Орджоникидзе — Ворошилов, причем само это определение "центристская группа" в их устах звучит крайне презрительно. Мол, это уже никакие не революционеры?

Небольшой комментарий: То, что Сталин якобы только в 1927 г. стал понимать то, что все еще не понимали бухаринцы, — мягко говоря, сильный перегиб. Сталин и до октября 1917 г. не был благосклонен к идее мировой революции. И едва только гроб с Лениным втащили в деревянный поначалу Мавзолей, как он уже откровенно отринул курс на мировую революцию, выдвинув программу строительства социализма в отдельно взятой стране. Естественно, что поначалу он все еще камуфлировал свой тезис «виньетками» из столь любезного оппозиции бреда о мировой революции. Однако мудрая британская разведка ни в коей мере не заблуждалась на этот счет. Она прекрасно поняла, что это камуфляж. Уже в начале 1926 г. она сделала однозначный вывод о том, что Сталин перешел к политике с использованием национальных инструментов. То есть до 1927 года.

Подтекст совершенно ясный: изменники идеалам партии, предатели рабочего класса. Вот эта пятерка постепенно и пришла к выводу о том, что вслед за экономическим нужно решительно менять также политический курс страны. Тем более что в 30-е годы СССР вдруг оказался перед угрозой куда более серьезной изоляции, чем это было в 20-е, и поддержание старого курса могло бы эту угрозу только обострить.

Получается, по-вашему, что приход Сталина к власти был едва ли не спасением для страны?

— Не только для страны, но и для мира. Радикальные левые бесспорно втянули бы СССР в кровопролитный конфликт с капиталистическими странами (выделено жирным мной. — А. М.). А с этого момента мы перестали думать о мировой революции, о помощи революционерам Бразилии, Китая, стали больше думать о себе… Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Орджоникидзе сумели понять, что мировая революция как конкретная цель — это утопия чистой воды и что нельзя эту утопию организовать насильно. Ведь не случайно «розовый» период в жизни нашей страны закончился вместе с приходом к власти нацистов в Германии. Не случайно именно тогда Сталин и начал свой "новый курс". Он тоже датируется очень точно: это конец 1933 года.

Небольшой комментарий: Руководство СССР, то есть прежде всего сам Сталин, не с этого момента перестали думать о мировой революции. Приписывать, грешным делом, Сталину мысли о мировой революции, которые якобы его обуревали в постленинский период и вплоть до появления Гитлера у власти в Германии, — мягко говоря, попросту передергивать факты. Да, действительно, в указанный период жупел о мировой революции активно использовался, в том числе и Сталиным. Но дело-то заключалось в том, что СССР в тот период не обладал хоть в какой-либо мере сравнимой с Западом экономической и военной мощью. И единственный способ удержать Запад от намерения напасть на СССР заключался в создании видимой угрозы тылу Запада. Вот этим-то и занимался Коминтерн, якобы раздувавший подготовку к мировой революции. Да, руководство Коминтерна изрядно перегибало палку, лезло не в свои сани, немало вредя своей тупоголовой политикой мировой революции, вследствие чего уже в 1929 г. Сталин подмял Коминтерн под себя. Но это, вновь подчеркиваю, не значит, что он был увлечен идиотизмом мировой революции. Напротив, он полностью взял под свой собственный контроль функцию дозирования размахиванием жупелом мировой революции, чтобы пугать Запад ровно настолько, насколько это было необходимо для обеспечения более или менее мирных условий для реализации плана первой пятилетки. Ведь ни экономической, ни военной силы и мощи у СССР не было, и обуздать Запад, который все время маневрировал, чтобы сколотить вооруженную коалицию для нападения на СССР, можно было только призраком мировой революции.

Вот, собственно говоря, что происходило в то время. И надо это очень четко понимать, дабы не навешивать на Сталина совершенно бессмысленные грехи, обвиняющие его в недальновидности. Он-то как раз и был дальновидным, коли использовал Коминтерн именно в таком направлении. Потому-то и удалось завершить первую пятилетку, создать основы своей собственной промышленности. И новый курс начался не под конец 1933 г., а еще в 1931 г., когда он четко сформулировал задачу создать в ближайшие 10 лет сравнимый с Западом индустриальный потенциал. А уж если совсем точно, то новый курс был провозглашен практически сразу после смерти Ленина.

Так это Гитлер подтолкнул Сталина к "новому курсу"?

Совершенно верно. Я уже говорил, что свою главную надежду на продолжение мировой революции большевики всегда связывали с Германией. И когда к власти там пришли нацисты, первое время царила всеобщая уверенность, что ответом будет широкое массовое движение, которое свергнет этот режим и установит там Советскую власть. Но проходит год, и ничего! Напротив, нацизм укрепляется. И в декабре 1933 года "узкое руководство", Политбюро настояло на принятии решения, что Советский Союз готов "на известных условиях вступить в Лигу Наций". Условие, собственно, только одно: западные страны идут на заключение Восточного пакта — региональной системы антигерманских оборонительных договоров. Ведь Гитлер даже не считал нужным скрывать свою главную цель: Drang nach Osten! Лето 1934-го окончательно убедило Сталина в том, что другого пути избежать столкновения с Гитлером или выстоять в этом столкновении, кроме системы коллективной обороны, нет.

Небольшой комментарий: Утверждать, что привод Гитлера к власти подтолкнул Сталина к "новому курсу" неверно и необъективно. Максимум, на что годен тезис о роли фактора привода Гитлера к власти в плане влияния на Сталина, — выступить в статусе последней капли, переполнившей чашу терпения Сталина в вопросе о сроках перехода к новому курсу в сфере внутренней политики, в частности, в вопросе о демократизации внутренней жизни СССР. Вспомните какие условия для реальной демократии называл Сталин. Вот то-то и оно, что он сделал феноменально гениальный ход. В то время как крупнейшая западноевропейская страна — Германия — сугубо демократическим образом сделала скачок от буржуазной демократии непосредственно к античеловеческой диктатуре оголтелого национализма и международного бандитизма, Сталин, получив экономический минимум для наполнения запланированной им демократии реальным содержанием, стал прокладывать новый курс от опостылевшей всем диктатуры пролетариата к подлинной демократизации общества и государства. Вот в чем суть произошедшего! Надо четко понимать это, а не идти на поводу у псевдопрогрессивных взглядов на роль Сталина в истории. Тем более неверно и необъективно перстом тыкать в некую связь между "ночью длинных ножей" в Германии, когда Гитлер вырезал своих соратников, и тем, что у нас произошло в 1937 году. Особенно негоден посыл о том, что-де лето 1934 г., когда это произошло, сильно повлияло на Сталина. Выше указывалось, что сходство между событиями лета 1934 г. в Германии и нашими 1937–1938 гг. мнимое, сугубо внешнее, не имеющее принципиального «родства», как бы этого ни хотелось кому бы то ни было и по каким бы то ни было, в том числе даже и просталинским, соображениям. Нельзя так подходить. Надо видеть суть вещей так, как она заявила себя в Истории, и лишнего не выдумывать.

А что произошло в то лето?

"Ночь длинных ножей", когда были вырезаны Рем и другие вожди штурмовиков. Причем произошло это при молчаливой поддержке армии — рейхсвера, переименованного в 1935 году, после введения всеобщей воинской повинности, в вермахт. Итак, сначала рабочий класс Германии, вопреки убежденности большевиков, не только не выступил против Гитлера, но по большей части даже поддержал его приход к власти. Теперь его поддержала также армия в борьбе со штурмовиками. Тогда Сталин и понял, что угроза агрессии со стороны Германии более чем реальна.

Небольшой комментарий: Не надо считать Сталина болваном, который лишь летом 1934 г. наконец-то сообразил, какую угрозу СССР представляет гитлеровская Германия. Это сверх всякой меры категорически, принципиально неверно! Сталин прекрасно понимал это задолго до привода Гитлера к власти. Как-никак, но обе части "Майн кампф" он читал задолго до 1933 года. Потому, например, так и торопился с реализацией первой пятилетки. Он прекрасно понимал, что такую агрессивную силу, как нацисты во главе с Гитлером, рано или поздно к власти приведут. И приведут только с одной целью — для организации вооруженного нападения на Советский Союз! Гитлера и привели к власти именно для этого. Но привели именно тогда, когда Запад понял, что "обычными средствами", то есть внутригосударственным переворотом с помощью внутренней оппозиции, ни Сталина, ни его курс на строительство социализма в отдельно взятой стране не свергнуть! Более того. Гитлера привели к власти именно тогда, когда Запад понял еще одну простую вещь. Ее суть в следующем. Сколько бы сволочей в Европе ни выражало готовность с оружием в руках вновь выступить против России, хотя бы и Советской, но сколотить из них более или менее боеспособную международную банду негодяев невозможно, потому что через Коминтерн создавалась реальная угроза тылу всего Запада. Однако из отдельно взятой страны, если на корню выжечь в ней всякие коммунистические и близкие к тому настроения, можно сделать реального, способного напасть на СССР агрессора. Вот почему Гитлер и был приведен к власти в Германии.

Как подтвердил на допросе в НКВД СССР 26 января 1938 г. один из видных "ленинских гвардейцев" Христиан Георгиевич Раковский, Гитлер был приведен к власти тогда, когда "Они", в конце концов, увидели, что Сталин не может быть свергнут путем государственного переворота, и их исторический опыт продиктовал им решение повторения со Сталиным того, что было сделано с царем"! Напоминаю, что под термином "Они" Раковский однозначно имел в виду высшую иерархию Комитета 300 и мировой масонерии. Потому что в Европе только одна Германия располагала такой мощной антикоммунистической силой, как нацисты, которая была способна, корню задавить любые коммунистические проявления. Более того. Только одна Германия экономически могла справиться с такой задачей, как нападение на СССР, не говоря уже о том, что это была самая крупная по численности населения западноевропейская страна, а потому и способная выставить крупную армию. Кроме того, географическое положение Германии позволяло начать подготовку к войне с Россией. Раковский, к слову сказать, все это тоже подтвердил на том же допросе. Как, впрочем, и то, что "Они" умышленно стали создавать из Германии государство-агрессор.

— Давайте восстановим последовательность событий: Советский Союз вступил в Лигу Наций в сентябре 1934-го, но первое решение Политбюро на этот счет состоялось еще в декабре. Почему целых полгода ни партия, ни народ об этом вообще не информировались, почему и во внешней политике такие дворцовые тайны?

— Потому что это был весьма опасный ход. До сих пор и Коминтерн, и все коммунистические партии называли Лигу Наций орудием империализма. Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин обличали ее как средство угнетения колониальных и зависимых стран. Даже Сталин в 1920-е годы единожды или дважды характеризовал Лигу Наций в том же духе. И вдруг все эти обвинения забыты, и мы садимся рядом с "угнетателями колониальных и зависимых стран". С точки зрения ортодоксального коммунизма как квалифицировать такой шаг? Не просто отход отмарксизма, больше того — преступление.

Пойдем дальше. В конце 1934 года была заключена целая серия оборонительных антигерманских договоров — с Францией, Чехословакией, велись также переговоры с Великобританией. С точки зрения ортодоксального коммунизма что это как не возрождение пресловутой Антанты: Англия, Франция, Россия против Германии? Сталину постоянно приходилось считаться с латентной оппозицией, с возможностью ее мгновенной реакции.

Небольшой комментарий: Здесь то ли ошибка, то ли оговорка Ю.Н. Жукова. На самом же деле эти договора были заключены 2 и 16 мая 1935 года.

Каким образом и где могла проявиться эта реакция?

— На пленумах ЦК партии. С конца 1933-го по лето 1937 года на любом Пленуме Сталина могли обвинить, причем с точки зрения ортодоксального марксизма обвинить совершенно правильно, в ревизионизме и оппортунизме.

Все же я повторю свой вопрос: в конце 1934-го по партии был нанесен первый удар, начались репрессии. Разве это могло произойти без ведома и участия Сталина?

— Конечно, могло! Фракционная борьба в партии, мы об этом уже говорили, началась еще в 1923 году ввиду скорой кончины Ленина и с тех пор не стихала вплоть до зловещего 1937 года. И всякий раз победившая фракция вычищала представителей других фракций. Да, это были репрессии, но репрессии выборочные, или, как стало модно говорить после войны в Персидском заливе, точечные. Устранили от власти Троцкого — тут же начались репрессии против его наиболее активных сторонников и соратников. Но при этом примите к сведению: никаких арестов! Их просто снимали с высоких должностей в Москве и отправляли в Сибирь, Среднюю Азию, на Урал. Куда-нибудь в Тмутаракань. Отстранили Зиновьева — то же самое: его соратников снимают с высоких должностей, отправляют куда-то подальше, в Ташкент, например. Вплоть до конца 1934 года это не выходило за рамки фракционной борьбы…

Небольшой комментарий: Неверно утверждать, что до 1934 г. вся эта деятельность не выходила за рамки фракционной борьбы. Это противоречит фактам Истории. Фракционная внутрипартийная борьба переросла в подпольное антигосударственное, подрывное движение еще в 1928 году. А по большому-то счету — и того ранее. Троцкий, например, открыто признавал, что подпольная оппозиционная деятельность велась им уже в 1923 году.

В декабре 1934 года НКВД объявил, что в деле[53] нет достаточных улик для предания суду Зиновьева и Каменева, а через три недели такие улики вдруг находятся. В результате одного приговорили к десяти, другого к пяти годам заключения в политизоляторе, а еще через год, в 1936-м, обоим завязали глаза. Но ведь Сталин знал, что ни тот, ни другой к этому убийству не причастны!

Знал. И все-таки с помощью НКВД решил устрашить оппозицию, которая все еще могла сорвать его планы. В этом смысле я не вижу большой разницы между Сталиным, и, скажем, Иваном Грозным, который, повесив какого-нибудь строптивого боярина в проеме дверей его собственного дома, по два месяца не разрешал снимать труп, в назидание всем его близким.

Небольшой комментарий: При всем уважении к Ю.Н. Жукову, не могу согласиться с таким сравнением. Мягко говоря, оно не очень-то корректно. Потому что Зиновьев и Каменев были причастны к убийству Кирова, о чем уже говорилось. Они, особенно Каменев, готовили даже теоретическое обоснование своего заговора. Более того, загодя готовили даже объяснение своего неминуемого ареста и наказания.

Тем более некорректно сравнение с Иваном Грозным, особенно в части, касающейся примера с трупом. Не надо идти на поводу у западных исследователей и наших билибердистов, вечно неуместно сравнивающих и отождествляющих Ивана Грозного и Сталина только в вопросах жестокости. Сталин никогда не был жестоким. Он был порой очень жестким руководителем. Но в такой стране, как наша, очевидно, только этот принцип руководства и возможен.

Иными словами, "новый курс" — любой ценой? Ну а если бы XVII съезд избрал лидером "любимца партии", допускаете ли вы, что…

— Не допускаю. Это еще одна легенда о Кирове, с которой нам предстоит расстаться, как пришлось расстаться с легендой о том, что он был убит по приказу Сталина. Брякнув эту чушь в своем секретном докладе XX съезду, Хрущев потом приказал почистить архивы так, что сегодня мы там сплошь и рядом наталкиваемся на записи: "Страницы изъяты". Навсегда! Безвозвратно! Еще и потому нет никаких оснований говорить о «вспышке» политического соперничества между Сталиным и Кировым, что бюллетени голосования на XVII съезде партии не сохранились. Однако в любом случае результаты голосования не могли повлиять на властное положение Сталина: ведь съезд избирал только Центральный Комитет, а уже члены ЦК на своем первом пленуме избирали Политбюро, Оргбюро и Секретариат.

Тогда откуда же слухи о "соперничестве"?

— После XVII съезда Сталин отказался от титула "генерального секретаря" и стал просто "секретарем ЦК", одним из членов коллегиального руководства наравне со Ждановым, Кагановичем и Кировым. Сделано это было, повторяю, не вследствие перетягивания каната с кем бы то ни было из этой четверки, а по собственному решению, которое логично вытекало из "нового курса". Вот и все! А нам десятилетиями внушали легенды…

В чьих руках тогда были главные бразды правления — ЦИК или Политбюро?

Однозначно не ответишь, эти два органа переплетались. Всего состоялось семь очередных съездов Советов, восьмой, чрезвычайный, был уже неурочный и последний. В периоды между съездами и призван был действовать Центральный исполнительный комитет — подобие парламента, куда входило около 300 человек. Но он почти не собирался в полном составе, постоянно функционировал лишь избранный им Президиум.

Эти триста человек были хотя бы освобожденными работниками?

Конечно, нет. Они представляли как широкое, так и узкое руководство страны. Что касается Президиума ЦИК, то в него входили только члены Политбюро и Совнаркома. Уникальный парадокс советской системы управления тех лет состоял еще в том, что его сросшиеся ветви, а по сути, одну-единственную ветвь власти, от макушки до корней обсел партаппарат. Все это Сталин решил поломать с помощью новой Конституции. Во-первых, отделить в советских органах исполнительную власть от законодательной, а их отделить от судебной, которая напрямую подчинялась наркому юстиции Крыленко. Во-вторых, отделить от этих властных структур партию и вообще запретить ей вмешиваться в работу советских органов. На ее попечении оставить только два дела: агитацию и пропаганду, и участие в подборе кадров. Грубо говоря, партия должна была занять то же место в жизни страны, что, скажем, занимает католическая церковь в жизни Ирландии: да, она может влиять на жизнь государства, но только морально, через своих прихожан. Реформа, которую задумал Сталин, призвана была консолидировать наше общество ввиду почти неминуемого столкновения с фашистской Германией.

Можете вкратце перечислить ее основные цели?

Первая: ликвидировать так называемых лишенцев. До революции значительная часть населения лишалась избирательных прав по цензу оседлости и имущественному цензу, после революции это были "социально чуждые элементы". Сталин решил наделить избирательными правами всех граждан, за исключением тех, кто лишен этих прав по суду, как и делается во всем мире. Второе: выборы равные для всех общественных классов и социальных слоев. До революции все преимущества были у так называемых землевладельцев, то бишь помещиков, которые автоматически проводили гораздо больше депутатов, нежели представители крестьян, рабочих, горожан. После революции рабочие автоматически имели в пять раз больше своих депутатов, нежели крестьяне. Теперь их права выравнивались. Третье: выборы прямые, то есть вместо старой многоступенчатой системы каждый гражданин прямо выбирает местную, республиканскую, союзную власть. Наконец, выборы тайные, чего ни при царской, ни при Советской власти никогда не было. Но самое поразительное: в 1936 году Сталин во всеуслышание заявил, что выборы должны стать еще и альтернативными, то есть на одно место должны баллотироваться — не выдвигаться, а баллотироваться — по нескольку кандидатов.

Выдвигаться и баллотироваться: в чем разница?

Выдвигать можно сколько угодно кандидатов, а баллотировать — значит утвердить на выборы определенное число кандидатур. Это была первая попытка мягко, бескровно отстранить от власти широкое партийное руководство. Ведь не секрет: первый секретарь обкома, или крайкома, или ЦК Компартии союзной республики был на своей территории и царем, и Богом. Просто отстранить их от власти можно было только нашим привычным путем — по обвинению в каких-то грехах. Но сразу отстранить всех невозможно: сплотившись на Пленуме, они сами могли отстранить от власти кого угодно. Вот Сталин и задумал мирный, конституционный переход к новой избирательной системе. Первые секретари немедленно возразили, что в "сталинский парламент" попадут в основном попы. Действительно, верующих тогда было больше половины народу.

И что делал бы Сталин, если бы Верховный Совет собрался наполовину из попов?

— Я не думаю, что народ, выбрав тех, кому доверяет, расшатал бы власть. Скорее помог бы ее укрепить. Зато Сталин предвидел, что подавляющее большинство первых секретарей, баллотируясь в Верховный Совет, все-таки на тайных выборах не пройдут. Не простит им народ перегибов в коллективизации и индустриализации, злоупотреблений фактически бесконтрольной властью. Ясно, что всем, кому избиратели отказали бы в своем доверии на первых выборах в Верховный Совет, пришлось бы покинуть и партийные посты. Именно так, мирно и бескровно, Сталин задумывал избавиться от партийных вельмож, укрепить Советскую власть — ну и свою, разумеется.

…Чем реальнее и ближе становилась перспектива того, что страна станет жить по новой Конституции, тем громче первые секретари кричали о существовании широких заговоров троцкистов и зиновьевцев на их территориях, которые, дескать, могут сорвать выборы в Верховный Совет. Единственный способ предотвратить такую угрозу — развернуть репрессии против них. Даже по стенограмме (февральско-мартовского пленума. — A.M.) видно: и Сталин, и Жданов, и Молотов настойчиво говорили о необходимости перестройки системы управления, подготовки выборов в парторганизациях, подчеркивая, что до сих пор там подлинных выборов не проводилось, была только кооптация. А им в ответ — даешь репрессии! Сталин им уже прямым текстом говорит: если такой-то товарищ — член ЦК, то он считает, что знает все, если он нарком, тоже уверен, что знает все. Но так не пойдет, товарищи, нам всем надо переучиваться. И даже идет на явную хитрость, обращаясь к первым секретарям: подготовьте себе двух хороших заместителей, а сами приезжайте на переподготовку в Москву. Но те не лыком шиты, соображают: это один из легальных способов убрать человека с занимаемой должности.

— Странно: все это происходило уже после одобрения новой Конституции, которую 5 декабря 1936 года принял Всесоюзный съезд Советов и демократические достоинства которой уже отметил весь мир. А всего через два месяца борьба вспыхнула с новой силой. В чем дело: приняли "не ту Конституцию"?

— Да нет, Конституцию приняли "ту самую". Даже главу XI "Избирательная система", которую написал лично Сталин и за судьбу которой он тревожился больше всего, одобрили без изменений. Последнее, что утвердили делегаты съезда, — это "право выставления кандидатов за общественными организациями". Короче, это была очень большая победа и сокрушительное поражение группы Сталина.

В чем же группа Сталина потерпела поражение?

— Сталин намеревался провести выборы в Верховный Совет в конце 1936 года, когда истекал срок полномочий делегатов VII съезда СССР. Это обеспечило бы плавный переход от старой к новой системе власти. Но съезд отложил выборы на неопределенный срок и, больше того, передал ЦИК право утвердить "Положение о выборах" и назначить дату их проведения… В этом весь драматизм 1937 года: уже примерив новую, реформированную модель власти, оставалось только утвердить ее избирательный закон, — страна еще не вырвалась из тисков старой политической системы. Впереди — июньский Пленум, там они столкнутся лоб в лоб…"

***

Не правда ли, здорово выстраивал режим единоличной власти Сталин?!

И вот тут мы подходим к возможности объективного объяснения того, каким образом так называемая ленинская гвардия оказалась репрессирована. Это один из ключевых моментов политической биографии Сталина и вообще истории нашей Родины в XX веке.

Дело в том, что, дав съезду возможность отложить выборы на неопределенный срок, передав ЦИК право утвердить "Положение о выборах" и назначить дату их проведения, Сталин, по сути дела, сам же и заложил мину под свои реформы. Это было крупнейшей политической ошибкой Сталина в то время. Потому что, если бы удалось провести выборы в начале 1937 года — до февральско-мартовского пленума, — то катастрофа, именуемая «репрессиями», скорее всего, и не разразилась бы. В худшем (или лучшем?!) случае все ограничилось бы парой тысяч партаппаратчиков разных уровней, «замоченных» по ходу борьбы за власть в ВКП(б). Тем бы все и закончилось. О чем сожалеть не пришлось бы даже впоследствии. Потому как получилось бы как в пословице — "баба с возу — кобыле легче".

Однако всеобщие прямые, тайные выборы на альтернативной основе, в том числе и в партийных организациях, запросто могли лишить обнаглевших партократов их постов. Лишившись же партийного поста, они автоматически лишились бы и советского поста. А это уже крах, полный крах. Потому как за этим последовал бы перевод на какую-нибудь должность в народном хозяйстве, в котором вся эта сволочь — партократия — никогда ничего не смыслила. Следовательно, и там ее ожидал автоматический крах и, как следствие, выбрасывание на помойку, причем окончательно. Зажатые в угол члены ЦК, которым нечего было противопоставить сталинской логике, сделали вид, что проголосовали за эти выборы, а затем соответственно отреагировали, начав, под флагом поиска «врагов», борьбу с потенциальными конкурентами. От февральско-мартовского пленума можно начать отсчет внутрипартийного террора. А чуть позже партократия торпедировала и саму идею прямых, тайных и всеобщих выборов на альтернативной основе. Произошло это под конец июньского 1937 г. пленума. Именно тогда, собравшись вместе в кулуарах пленума, они смогли уяснить, какую мину подвел под них Сталин. Именно тогда, собравшись вместе, они пообщались с кем-то, кто объяснил, какой небывалой мощности мину подвел под них Сталин. И этот кто-то очень хорошо разбирался в политике. Это был не обычный оппозиционер — все крупные оппозиционеры были к тому времени уже «расфасованы» по тюрьмам. Это был не "кабинетный теоретик" — партократы не стали бы слушать всяких «теоретиков». Это был человек из партийной верхушки, но находившийся в скрытой оппозиции к сталинской команде. Судя по всему, это был… впрочем, для начала необходимо четко уяснить чего добивались первые секретари.

Под флагом борьбы с "антисоветскими элементами" они хотели провести «чистку» у себя в регионах — убрать, в том числе и физически ликвидировать, тех, кто мог бы на альтернативных выборах выступить против "существующей власти", то есть против них любимых. Если рассматривать ситуацию с позиции со времен октября 1917 г. "кровью умытого" партократа с начальным образованием, то мотивация действительно была именно такая. Но это лишь на первый взгляд. Потому что для того, чтобы «поправить» антипартийный, в представлении партократии, избирательный закон, совершенно не требовалось устраивать репрессии таких масштабов. С большинством противников они прекраснейшим образом могли разобраться с помощью НКВД. Причем очень быстро. А выборы — штука сложная, громоздкая, проводятся медленно, всегда можно успеть отреагировать и арестовать кого надо. Тогда почему же так все получилось? Почему репрессии приобрели такие масштабы?! А зачем вообще устраивают террор? Так вот, цель террора всегда одна — создание атмосферы страха, дестабилизация общества, чтобы в конечном итоге заполучить возможность диктовать тем, кого они хотят запугать, свои условия. Какие условия? И об этом догадаться нетрудно. Свертывание «контрреволюционных», по мнению партократии, преобразований, особенно конституционных. Первая главная цель, которую преследовала партократия, — добиться-таки неприкосновенности ее власти и определенных гарантий для партии вообще. Какие — тоже известно. Вторая цель — более общая, глубокая, важная. Это битва за лидера. Они столько лет старательно создавали культ Сталина и делали это не для того, чтобы созданный ими кумир взял их и покинул, а то и попросту, в извращенном представлении партократии, кинул бы их через прямые, тайные выборы всеобщим голосованием на альтернативной основе. А ведь партократия именно так все и воспринимала.

Как в такой ситуации действовать? Прежде всего, насколько возможно, уменьшить социальную базу своего лидера. Сталин два года собирал общество вокруг правительства, а террор должен был разорвать эти узы консолидации. Тот же Ю.Н. Жуков — правда, по поводу декабрьского пленума 1936 года, — сказал о "партийных баронах" следующее: "Все они стремятся прочно связать себя, свою замкнутую социальную группу со Сталиным, не только избежать тем самым уже обозначившегося разрыва с ним, но и во что бы то ни стало поставить его в полную зависимость от себя и своих групповых интересов. А для этого обязательно связать себя со Сталиным нерасторжимыми узами крови…"

Ведь если уж начистоту, то Сталин-то ни в коей мере не был замешан именно в кровавых репрессиях ни в период Гражданской войны, ни после. Даже идя на жесткое применение существовавших тогда законов, он тем не менее не только стремился, но и старался, елико то было возможным, избирать если и не наиболее мягкие, то по крайней мере явно сильно смягченные варианты наказаний. В стране это знали. И вот именно с этим и было связано одно обстоятельство.

Так называемая внутренняя партия в принципе-то запросто могла устранить сталинцев и даже самого Сталина. Но она прекрасно понимала, что затем лоб в лоб столкнется с очень непростыми вопросами: А что потом? Как отнесется народ, те самые «массы», к такому шагу? А что, если посмеют усмотреть в устранении сталинцев и самого Сталина, в принципе-то уже зарекомендовавших себя созидателями и сторонниками восстановления спокойной жизни и уважения прав человека, государственный переворот? Партократия не могла не помнить, как за двадцать лет до того страна попросту смела не то что какую-то там власть, а целую империю, целые социальные слои, всю верхушку общества, куда более сильную, опиравшуюся на армию и полицию. А на кого могла опереться партократия, если "от Кронштадта до Владивостока" пошел бы крик: "Царя-батюшку убили!"?! Сталина-то к тому времени уже едва ли не обожествляли, особенно после того, как очень многие прежние порядки он восстановил — от елки, которую, кстати говоря, запретили еще при царе, в 1916 г., до казачества и части прежних офицерских званий. С именем Сталина увязывали возврат многим слоям населения гражданских прав. С именем Сталина увязывали постоянную либерализацию в отношениях государства и церкви, которая началась с 1933 года.

И можно не сомневаться, злости у простых людей на "кровью умытых" партократов накопилось столько за все, что они творили за предыдущие двадцать лет, что в случае, если по стране пошел бы крик "Царя-батюшку убили!", многих из партократов могли бы и до стенки не довести, голыми руками разорвали бы. Как бы ни относилась партократия к Сталину, силовое решение стало бы для нее слишком большим риском. Сталин был единственной гарантией лояльности населения к партийному руководству, и его устранения партийные массы "не поняли" бы точно так же, как и беспартийные. Проще говоря, народы огромной страны откровенно не поняли бы этого.

Единственный вывод, который сделала партократия, был сколь гениально трагический, но столь же и фантастически подлый: надо по возможности оторвать сталинцев и Сталина от народа и привязать к себе! Вопрос: чем? Ответ: только кровью, желательней всего, очень большой кровью!

Придумать, а потом еще и осуществить такое — нет, это явно не по уму секретарю обкома с двумя классами церковно-приходской школы, ни даже сообществу этих «деятелей». Слишком уж мастерски задумана операция, здесь за версту несет нешуточным знанием политической истории человечества, организации отчаянной силовой борьбы за власть в гигантских масштабах. Что бы ни болтали о большевиках, но после окончания Гражданской войны они не практиковали массовых расстрелов, тем более "бомбежек по площадям". До 1937 года стреляли мало. Одна — две тысячи смертных приговоров в год для такой страны — мизер. Если, например, у нас сейчас снять мораторий на смертную казнь, то наверняка смертных приговоров будет если и не на несколько порядков больше, то по крайней мере в несколько раз больше.

Между тем в СССР была структура, в методы которой вписывалось нечто подобное, ибо ее основной функцией как раз и была организация террора и организация государственных переворотов. Именно в этой структуре была сконцентрирована элита "поджигателей мирового пожара", отморозки из отморозков, которые чуть ли не каждый день кровью умывались и едва ли не в прямом смысле слова. В истории этой структуры было все — от развертывания террора, взрывов военных, гражданских и религиозных объектов в зарубежных странах, снабжения оружием подрывных движений в разных странах до устройства переворотов и развязывание гражданских войн и многое другое. Это Коминтерн.

К тому времени Коминтерн, особенно его московская штаб-квартира, был «построен» и приведен к определенному повиновению, однако люди-то там остались прежние, и далеко не все из них смирились с "новым курсом" Сталина. Хуже того.

В партийном аппарате на самом верху — на должности заведующего самым важным в ситуации второй половины 1930-х гг. политико-административным отделом ЦК ВКП(б), в подчинении которого были и органы госбезопасности, — находился крайне недовольный смещением с поста главы Коминтерна бывший шеф этой бандитской организации. И вот теперь мы можем назвать имя того, кто в общем-то и придумал повязать Сталина большой кровью, но в то же время отстоять привилегированное положение партократии. Это Иосиф Пятницкий, он же Таршис. Таршис-Пятницкий никогда не боялся большой крови. Был тесно связан со спецслужбами, где было полным полно его соплеменников из числа зверствовавших в 1937–1938 гг. костоломов-"интернационалистов". Кстати говоря, он был связан не только с советскими спецслужбами, но и британскими еще с дооктябрьских времен. Прекрасно разбирался во всех теневых хитросплетениях силовой борьбы за власть. По совокупности своего "революционного опыта" подрывной и подпольной деятельности это был крупнейший и опытнейший бандит с громадным дореволюционным стажем, жесткий и жестокий "идейный борец за дело мировой революции". Своего рода жестокий "динозавр мировой революции".

Убрали Пятницкого из Коминтерна не случайно. Дело в том, что когда Сталин в 1935 г. потребовал от Коминтерна поддержки антифашистской политики Народного фронта во Франции, в котором коммунисты должны были блокироваться с социалистами, то Пятницкий выступил резко против. Человек он был несгибаемый и влиятельный. Просто так убрать его из Коминтерна было невозможно, и этого ортодокса-"динозавра мировой революции" передвинули по горизонтали с небольшим понижением: вручили ему один из важнейших в партии постов — заведующего политико-административного отдела ЦК. Сразу же отмечу, что это была одна из крупнейших политических ошибок Сталина за всю его жизнь. Таким людям, тем более с такими бандитскими связями, как в стране, так и за рубежом нельзя давать столь мощные рычаги власти в государстве, где всем рулит одна партия. Правда, и ликвидировать-то его тоже было нельзя — по крайней мере, на момент снятия с поста главы Коминтерна не за что было. Ни по суду, ни спецоперацией. И даже просто отправить в отставку или на помойку истории — тоже нельзя было. На тот момент еще не за что было.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.