XLIV Прощание

XLIV

Прощание

Пора заканчивать повествование.

Моя дальнейшая жизнь протекала до такой степени на виду у всех, что в ней, пожалуй, не найдется ни одного события, которое бы не было известно народу. Кроме того, начиная с 1921 года я работал в тесном контакте с лидерами Конгресса и едва ли смогу упомянуть хотя бы об одном из эпизодов своей жизни, не рассказав в то же время и о наших взаимоотношениях. Хотя Шраддхананджи, Дешбандху, Хаким Сахиба и Лаладжи уже больше нет с нами, но, к счастью, многие из старых лидеров Конгресса еще живы и работают. История Конгресса после тех огромных перемен, которые я здесь описал, все еще создается. И главные мои искания в течение последних семи лет проходили внутри Конгресса. Поэтому мне неизбежно пришлось бы говорить здесь о моих взаимоотношениях с его лидерами, если бы я продолжил повествование о своих исканиях. А этого я не могу сделать, по крайней мере, теперь, хотя бы из соображений приличия. Наконец, выводы, к которым я пришел на основании последующих исканий, вряд ли можно считать окончательными. Поэтому я считаю своевременным закончить на этом свой рассказ. Да и перо мое инстинктивно отказывается писать дальше.

Не без душевной боли расстаюсь я с читателем. Я придаю большое значение своим исканиям. Не знаю, смог ли я описать их как следует. Скажу лишь, что я не щадил усилий, чтобы рассказать обо всем правдиво. Я все время стремился к тому, чтобы описать истину такой, какой она представляется мне, и точно так, как я ее постигаю. Труд этот приносил мне невыразимое душевное успокоение, ибо я надеялся, что он сможет укрепить веру в истину и ахимсу у колеблющихся.

Мой всесторонний опыт убедил меня, что нет иного бога, кроме истины. И если каждая страница этой книги не будет подсказывать читателю, что единственным средством постижения истины является ахимса, то я буду думать, что весь мой труд над книгой напрасен. Но даже если мои усилия в этом отношении окажутся бесплодными, пусть читатель знает, что виноват в этом не великий принцип, а средства. Ведь как бы ни были искренни мои стремления к ахимсе, они все еще и несовершенны и недостаточны. И потому те слабые, мгновенные проблески истины, которые я смог увидеть, едва ли выразят идею необычайного сияния истины, в миллион раз более сильного, чем сияние солнца, которое мы каждый день видим. То, что я постиг, есть лишь слабый отблеск этого могучего сияния.

Но могу сказать с полной уверенностью, — и это и есть результат моих исканий, — что абсолютное видение истины может проистекать только из полного познания ахимсы.

Для того чтобы созерцать всеобщий и вездесущий дух истины, надо уметь любить такие ничтожнейшие создания, как мы сами. И человек, стремящийся к этому, не может позволить себе устраниться от какой бы то ни было сферы жизни. Вот почему моя преданность истине привела меня в сферу политики; и без малейшего колебания и вместе с тем со всей смиренностью я могу сказать, что тот, кто утверждает, что религия не имеет ничего общего с политикой, не знает, что такое религия.

Слияние со всем живущим на земле невозможно без самоочищения. Без самоочищения соблюдение закона ахимсы будет пустой мечтой. Кто не чист душой, никогда не постигнет бога. Поэтому самоочищение должно означать очищение во всех сферах деятельности. И очищение очень заразительно: самоочищение неизбежно ведет к очищению окружающих.

Но путь самоочищения тернист и крут. Для достижения совершенной чистоты надо полностью освободиться от страстей в мыслях, словах и поступках, стать выше противоборствующих страстей — любви и ненависти, влечения и отвращения. Знаю, что, несмотря на свое постоянное неослабное стремление к этому, я пока еще не достиг этой тройной чистоты. Вот почему людская хвала не радует меня. Напротив, она часто меня уязвляет. Победа над человеческими страстями представляется мне делом более трудным, чем завоевание мира с помощью вооруженных сил. Со времени своего возвращения в Индию я понял, что в глубине моей души таятся дремлющие страсти. Сознание этого заставляет меня чувствовать себя униженным, хотя и не побежденным. Опыты же и поиски поддерживают меня и доставляют великую радость. Но я знаю, что мне предстоит преодолеть еще много трудностей на пути к полному самоуничижению. Пока человек по собственной свободной воле не поставит себя на самое последнее место среди ближних, до тех пор нет для него спасения. Ахимса есть самая последняя степень смирения.

Прощаясь с читателем, по крайней мере на время, я прошу его присоединиться ко мне в моей молитве, обращенной к богу истины, о даровании мне благости ахимсы в мыслях, словах и поступках.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.