Седьмая глава НА ВОЛХОВЕ: ТРИУМФ И БЕДСТВИЯ НА ПРОСЕКЕ «ЭРИКА»

Седьмая глава

НА ВОЛХОВЕ: ТРИУМФ И БЕДСТВИЯ НА ПРОСЕКЕ «ЭРИКА»

Удалось ли немцам ликвидировать опасность окружения в районе Любани? Да нет, на это не похоже, так как если на южном направлении волховских боев оно все-таки предотвращено, то на севере русские войска с каждым часом приближаются со стороны Погостья к шоссе Ленинград — Новгород. Пожалуй, немцы вскоре действительно могут попасть в котел окружения. Исход боев балансирует на лезвии ножа. Будет ли Сталин вводить теперь оставшиеся резервы? Нет, этого он не делает. Но он принимает решение послать на арену кровавых боев одного из наиболее способных своих военачальников, генерал-лейтенанта Андрея Андреевича Власова. Ему поставлена задача разгромить немецкую 18-ю армию.

Власов — сын крестьянина, родившийся в 1900 году в селе Ломакино под Нижним Новгородом. Он окончил церковно-приходскую школу, затем был красноармейцем, позднее стал кадровым офицером и сделал карьеру при красном режиме. Его брата казнили в ЧК в 1919 году, отца и родителей жены раскулачили. В ходе сталинских чисток Красной Армии, когда многие из ее наиболее одаренных и опытных кадров были казнены, Власову удалось уцелеть, так как он в это время был военным советником у Чан Кай Ши в Китае. Затем он стал командиром 99-й стрелковой дивизии, которую вывел в разряд лучших соединений Красной Армии. В сентябре 1941 года он командовал 37-й армией под Киевом, а в октябре 1941 года, будучи командующим 20-й армией, вносит значительный вклад в разгром немцев под Москвой. Там он приобретает известность благодаря тому, что пускает против застрявших в снегу немцев своих пехотинцев, которых бросает на самые опасные участки сражения на санях, буксируемых танками.

Власова характеризуют как человека почти двухметрового роста с грубыми чертами лица, в очках и говорящего басом. Он с удовольствием поет, но педант и нахрапист, деспотичен и полон энергии. Командование Второй ударной армией он принимает 19 марта 1942 года, в тот самый день, когда немцам впервые удается перерезать жизненно важную артерию этой армии в районе ее прорыва на западном берегу Волхова между просеками «Дора» и «Эрика» (так немцы именовали две параллельные лесные дороги у Мясного Бора. — Ю. Л.). Через два дня Власов на самолете приземляется у деревни Финев Луг в Волховском лесном массиве, который фактически превратился в котел окружения русских. Его призыв «За нашу советскую Родину, за нашего вождя Сталина пойдем на смертный бой!» в этой ситуации двусмыслен, но Власов понимает, что именно таким образом он может вдохнуть в своих солдат отвагу и возродить их боевой дух. Кроме того, Власову передаются в подчинение части других армий: 52-й и 59-й, которые находятся на подходе.

Спустя лишь несколько дней русские ликвидируют немецкий оборонительный редут, перекрывающий просеку «Эрика». Но затем там вновь оказываются немцы, открывающие из своих укрытий огонь по любому движущемуся подозрительному предмету. Теперь уже нельзя сказать, кто оборудовал эти укрытия, настолько часто меняются их владельцы.

В тот момент, когда село Кондуя, попав под прицельный огонь русских орудий в районе прорыва русских у Погостья, занимается огнем, немцы спешно оставляют его. А когда русские дивизии начинают метр за метром еще больше сжимать свои клещи, то вновь образуется коридор через просеку «Эрика». Теперь русские снова могут вводить туда тяжелую артиллерию и подвозить боеприпасы, делая это даже под непрерывным огнем немцев. Опасность захвата ими участков автострады и железной дороги в направлении Чудово, а также уничтожения немецких командных инстанций в Любани пока сохраняется.

Ко всему прочему дает знать о себе распутица. Наступает период бездорожья, о котором предупреждали немецкие военные инженеры-геологи. Вспоминал ли командующий Второй Ударной армией в эти дни о Сабудэе, одном из мастеров военного дела, который 700 лет назад расположился недалеко от нынешнего штаба Власова и вдруг встал перед дилеммой: надо ли рисковать всем тем, что у него имеется, или следует отказаться от все более сомнительных планов? Сабудэй был полководцем у татарского хана Батыя. Дороги и болота прочно замерзли, когда Сабудэй в марте 1238 года со своим войском отправился в поход, чтобы показать гордому, богатому и заносчивому «Господину Великому Новгороду», что единственным хозяином на всей Руси является хан Батый. Сабудэю было поручено наказать новгородцев. Он вез с собой тяжелую артиллерию. Но он даже не успел подойти к мятежному городу, как резко потеплело. Начало таять. Сабудэй понимал, что означает изменение климатических условий. Он сознавал, что распутица окажется сильнее его воинов. Сабудэй повернул назад.

Возможно, эта история была известна Власову. Любой русский знает об ужасах татаро-монгольского нашествия. Может быть, Власов вспомнил о том кошмаре, который начался в 1215 году походом татар через Северный Китай, Персию и юг России и продолжался в течение 40 лет? Он вспомнил также о том, как хорошо были организованы войска Сабудея, разделенные на воинские формирования по 10 000 человек (тьма. — Ю. Л.), затем на тысячи, сотни и десятки воинов. У них уже тогда были своего рода саперы, а также артиллеристы, вооруженные метательными машинами и зажигательными боеприпасами. А их конные лучники были так же грозны и маневренны, как современные танковые подразделения. Были у них, кроме того, и разведчики, специалисты по раскрытию тайнописи, своеобразная полевая жандармерия, военно-полевые суды, службы управления войсками и военно-полевая почта. Их войска были способны преодолеть за полгода 3000 километров. В тактике боевых действий двумя выдвинутыми клиньями у них также имелся достаточный опыт. Называя их «правой и левой рукой», они действовали таким же образом, как это сейчас делали русские и немцы. Все это сопровождалось молниеносным и систематическим террором, в сравнении с которым карательные акции, осуществляемые экзекуторами из «айнзатц-команд», были лишь бледным подобием, а тому, как монголы занимались массовым истреблением народов, позавидовал бы даже Сталин. При этом они обладали удивительно обостренным чутьем не только на климатические особенности окружающей их местности, включая почву, леса и погоду, но также и на выявление сильных и слабых сторон противостоящих им народов.

Может быть, Власов действительно проводит такие параллели. Пока еще почва остается промерзшей под болотистыми дорогами, пока еще сами болота спят, а ручейки и речушки не превратились в стремительное половодье во время таяния снега, Власову удается организованно отводить назад свою потрепанную, но еще достаточно боеспособную армию. Вышестоящее военное командование обещает ему в достатке подкрепление, продовольствие и надежную связь. Власов отдает себе отчет в том, что весь этот кризис вызван личными приказами Сталина. Во время разговора с глазу на глаз в Кремле Сталин взвалил на него ношу ответственности как на спасителя, сказав с особой интонацией: «Наведите там порядок». Власову ясно, что Сталин сделает все для того, чтобы он в любом случае и в полной мере нес потом эту ответственность. Мы знаем, что генерал после того, как принял командование Второй ударной армией, был проинформирован из Москвы о том, что органы НКВД провели обыск в его квартире. Он не строил иллюзий на свой счет. Если ему доведется вернуться, то он обязан это сделать только в качестве победителя. Лишь в этом случае он может надеяться на то, что ищейки НКВД не рискнут поднять на него руку. Человек, который говорит, что ненавидит Сталина и презирает Гитлера, выбрал для себя очень трудный путь.

Армия Власова терпит неудачу. Не увенчался успехом даже отчаянный последний прорыв в северном направлении на Красную Горку. Клещи замкнулись намертво. Вторая армия начинает разваливаться. О том, какой хаос творился в бескрайних лесах и болотах, где все больше терялось управление войсками и рвались линии связи, свидетельствует протокол допроса одного из военнопленных. Он начинается словами: «Полковник был захвачен в плен 7 марта 1942 года разведдозором на одной из лесных прогалин. Перед этим были взяты три его офицера, политрук и шесть солдат. Один из пленных русских указал разведдозору место, где скрывался командир. При взятии его в плен возникла перестрелка, в ходе которой полковник получил легкое ранение. Разведдозор получил приказ доставить полковника по возможности живым. Остальные русские были расстреляны».

Командиром, о котором идет речь, является полковник Старунин. Он командует 191-й стрелковой дивизией, ему 43 года и он сын крестьянина. Во время советско-польской войны в 1920 году он дослужился от простого солдата до командира роты, а затем стал штабным офицером. В 311-й стрелковой дивизии, куда он затем был переведен, его назначили начальником разведотделения. В августе 1941 года дивизия потерпела тяжелое поражение под Чудово. В самый последний момент Старунину удалось избежать окружения. В тот же день он был арестован и обвинен в сдаче Чудово. Спустя два месяца двери камеры внезапно для него открылись. Ему сказали, чтобы он убирался ко всем чертям. Едва он смирился со своей участью отверженного, как был назначен начальником штаба 191-й стрелковой дивизии. Немцам эта дивизия известна. Она принимала участие в боях за Тихвин с целью освобождения этого узлового пункта на пути к Свири и нанесла удар во фланг немецкой 21-й пехотной дивизии, когда та с боями отходила от Волховстроя на юг. В феврале 1942 года Старунин становится командиром этой дивизии. Все это напоминает судьбу таких генералов, как Малинин, Мерецков и Рокоссовский, которые считались с 1938 года заговорщиками, а затем вдруг были поставлены во главе корпусов и армий.

Такие потрясения можно стойко сносить, лишь когда душа очерствела и фанатизма в достатке. Старунин обладает этими качествами. Ему поставлена задача пробиваться к передовым частям на севере участка прорыва, обходя дивизии, застрявшие в ожесточенных боях на просеке «Эрика». Там он получает новый приказ выдвинуться к шоссе Ленинград — Новгород, чтобы перерезать пути снабжения немцев в районе Померанье неподалеку от Любани. При этом не имеет значения, как далеко он оторвется от своих частей снабжения и насколько будут открыты его фланги.

Старунина терзают сомнения, но он отбрасывает их прочь. Он утешает себя, что подвоз наладится, и к тому же на подходе должно быть подкрепление. 191-я стрелковая дивизия продолжает движение и выходит, не подозревая ни о чем плохом, к узкоколейке «Восток — Запад», называемой так в просторечье, и которая отсутствует на старунинских картах. Немцы, спеша изо всех сил, превратили железнодорожную насыпь в огневое заграждение. Вскоре дивизия ввязывается в ожесточенные лесные бои. Заканчиваются продовольственные и другие запасы, на флангах появляются немцы. Ни к чему не приводят слабые попытки идущих следом частей установить контакт со Старуниным. Его узлы связи уничтожаются огнем артиллерии. Связным не удается пробиться через немецкий заслон. Полки Старунина прочно застревают в 15 километрах от шоссе перед указанной им целью — деревней Померанье. Там они попадают в окружение. Материально-техническое и продовольственное обеспечение отсутствуют.

Проходит не так уж много времени, и Старунин убеждается, что ему не удастся вырваться из окружения с остатками своей дивизии. В северном направлении разорвать кольцо невозможно. Он пытается прорваться на запад, но и это не приводит к успеху. Тогда он приказывает оставшимся частям пробиваться мелкими группами на юг. После поражения под Померанье его в случае благополучного выхода из окружения ждет смертная казнь. Не поэтому ли он остался в котле? Старунин отрицает это. Он легко мог бы пробиться к своим, полагает Старунин, так как часами изучал систему и порядок действий немецких сторожевых постов. Нет, он просто не хотел бросать в беде своего дивизионного комиссара. Намерен ли он это использовать как смягчающее обстоятельство? Старунин пожимает плечами. Когда комиссар умер, то все шансы на благополучный исход были уже потеряны.

Когда немцы обнаружили Старунина, то он начал отстреливаться, но отказало оружие. «Мне нужно было бы погибнуть в бою», — говорит он. Старунин знает, что его семья будет уничтожена, если НКВД узнает о его сдаче в плен. Семья — это единственное его счастье. Остается ли Старунин по-прежнему убежденным коммунистом после всего того, что он узнал о советском режиме? Он отвечает утвердительно. Немецкие офицеры тоже ведь имеют свои идеалы. И он без тени страха спрашивает офицера, который его допрашивает: почему же тот сам является национал-социалистом?

В сети к немцам угодил также и майор Павел Крупичев, начальник штаба дивизии Старунина. Он подтверждает, что 191-й стрелковой дивизии должны были быть выделены на подмогу две лыжные бригады и отряд кавалеристов. Но о них никто и ничего не слышал. Малоэффективным оказалось также и снабжение по воздуху. Крупичев считает, что их бросили в беде. Но, так же как Старунин, этот выходец из рабочей семьи введен в идеологическое заблуждение. Он говорит: «Время работает на коммунизм. Когда-нибудь тот завоюет весь мир».

Все попытки расширить пути снабжения Второй ударной армии потерпели неудачу, натолкнувшись на ожесточенное сопротивление немцев. Штабные офицеры по обеим сторонам фронта лишь качают головой, изучая карты обстановки. Для них невероятным представляется то, что русские направили всю свою наступательную мощь по коридору шириной не более трех километров, пробивая его сквозь немецкие позиции. Но не меньшее удивление вызывает и то, что образовавшиеся в результате этого немецкие отсечные позиции проходят вдоль данного коридора, длина которого составляет 20 километров ада. Огонь ведется непрестанно с востока и запада, сопровождаемый кровопролитными атаками с обоих флангов. Немцы тоже несут большие потери. 43-й полк 1-й пехотной дивизии занимает позиции вдоль коридора, имея 1300 солдат и 100 подносчиков боеприпасов. Через месяц он теряет 1082 солдата погибшими, пропавшими без вести и ранеными.

Власов начинает понимать, что его бросили на произвол судьбы. Нет ни обещанных резервов, ни четкого материально-технического снабжения, чтобы можно было изменить судьбу армии. Но предполагал ли он тогда, что силы немцев также были на исходе? В середине мая Власов летит самолетом вместе со своим армейским комиссаром Иваном Зуевым к командующему Ленинградским и Волховским фронтами генералу Михаилу Семеновичу Хозину. Принимается решение проложить внутри котла широкую и прочную дорогу, по которой нужно будет вывести из окружения все войска с вооружением и техникой. О победе речи уже нет. Главное — не допустить поражения. Но все это остается лишь в замыслах. Армия раздроблена, управление войсками потеряно. Из-за этого многие части начинают самостоятельный выход из котла, не дожидаясь обещанной проложенной трассы. С большими потерями удается вывести на восток часть тяжелой артиллерии с буксируемой техникой, танковые подразделения, легкораненых и некоторые более или менее боеспособные части.

Спустя месяц Власов вынужден признать, что потерял все нити командования. Войска рассеяны, многие офицеры погибли или спасаются бегством. Линии связи больше не действуют. Те из офицеров, что вышли из котла, сообщают, что видели Власова живым и невредимым. Со своим штабом он попал под сильный огонь противника в расположении остатков 46-й стрелковой дивизии. Один из высокопоставленных политработников, генерал Афанасьев, бежит на север, поняв, что все другие дороги отрезаны. Через два дня он попадает к партизанам. 14 июля он докладывает о своем местонахождении генералу Кириллу Афанасьевичу Мерецкову. Сталин поручил Мерецкову помочь Второй ударной выйти из котла любым способом, даже если придется оставить там все имущество и тяжелую технику. Афанасьев сообщает, что это теперь уже невозможно осуществить. Самому ему удается покинуть котел на самолете. Но где же Власов? Секретарь ленинградских комсомольцев Иванов встречался с ним в волховских лесах, но затем они, как он доложил, расстались. Из Ленинграда Жданов дает команду разыскать Власова. Но поиски не дают результатов. Из котла, однако, удается вырваться начальнику разведотдела армии Рогову. Армейский комиссар Иван Зуев после недельных скитаний по лесам выходит к железной дороге, ведущей из Чудово в Новгород. Там он натыкается на полуголодных железнодорожных рабочих. Когда Зуев понимает, что один из них выдал его немцам, то решает застрелиться.

В командных инстанциях у русских уже начинаются поиск виноватых и попытки уйти от ответственности. Выносятся первые приговоры, в том числе и оправдательные. Генерал Хозин находит удобную отговорку: «Немцы пребывают в зените своей мощи, русские пока еще слишком слабы». Однако мы знаем, что это было не так. Именно поэтому Власов должен был стать самым желанным козлом отпущения. Может быть, поэтому он не захотел возвращаться назад? Или просто у него не было возможности это сделать?

Несколько дней спустя бесплодными станут усилия и 54-й армии на севере, где она попытается пробиться к Любани из района Погостье, который немцы поспешили обозвать котлом. Здесь им удалось взять в клещи наступавшие советские части. Позднее генерал Иван Иванович Федюнинский, командующий 54-й армией, напишет: «Самым тяжелым периодом была зима 1942 года под Погостье. С ужасом вспоминаю о четырех месяцах, в течение которых мы противостояли врагу, ведя кровопролитные и, самое ужасное, безрезультатные бои в лесах и болотах между Мгой и Тихвином».

Немецкие дивизии озадаченно докладывают наверх: «Иван, кажется, окапывается». Итогом наступления русских под Погостье стал завоеванный ими выступ, упирающийся в немецкую линию обороны, шириной 15 километров и в глубину 20 километров. Его так и не удастся ликвидировать. Намерение Гитлера уничтожить его в ходе операции «Моорбранд» («Болотный пожар». — Ю. Л.) так и осталось иллюзией. 18-я армия не в состоянии больше выделять солдат для новых атак. Фронт вновь застыл в напряженном ожидании. Поэтому об отдыхе пока не может быть и речи. «Не затевает ли Фриц опять чего-нибудь, не планирует ли новое контрнаступление?» — такие вопросы задают себе русские. «Правда ли, что Иван перешел к обороне, или это только небольшая передышка?» — спрашивают себя немцы.

В конце мая 1942 года немцам удалось закрыть движение русских через просеку «Эрика». Спустя три недели русским вновь удается восстановить транспортное сообщение по этому коридору. Через день немцы окончательно перекрывают эту лесную дорогу, обильно политую кровью и совершенно разрушенную в ходе боев. Просека «Эрика», у входа в которую красовался щит с надписью «Здесь начинается задница мира», в конце концов перестала быть дорогой смерти для десятков тысяч солдат с обеих сторон. Еще через месяц тылы 18-й армии вновь обрели безопасность. Наконец удалось уничтожить русских в северном котле на подходах к Любани. Их части были разбиты и изолированы друг от друга. Командиры потеряли возможность управлять войсками. Продовольственные запасы подошли к концу, даже их остатки невозможно было теперь распределять. Отдельные части пытаются в последний раз прорвать кольцо немецкого окружения. Некоторым небольшим подразделениям удается это осуществить при поддержке 59-й армии, наступающей с востока. Почти вся материальная часть Второй ударной армии, большинство автомобилей и тяжелое вооружение остаются в болотах. Генерал Мерецков, светловолосый мужчина с широким лицом славянского типа, чьи войска атаковали с востока немецкие отсечные позиции у просеки «Эрика», оставляет такую запись в своих мемуарах: «Никогда не забуду бескрайних болот и лесов, проваливавшихся под ногами торфяников и бесконечно длинных дорог. Наряду с ожесточенными боями против врага велась тяжелая борьба с окружающей природой».

Упорство, отчаянная надежда, страх при мысли, что придется сдаться в плен, и неизвестность от того, каким он окажется, заставляют русских выходить из своих лесных убежищ лишь после долгих колебаний. Толпами сквозь низкорослый лес идут они сдаваться. Немцы стараются все сделать для того, чтобы окруженные не могли вести против них спланированные акции. Русские в свою очередь стараются спасти как можно большее число специалистов. Они выводят из леса врачей, медсестер, санитаров. Свыше 5000 тяжелораненых остаются умирать в болотах, не получая никакого ухода, без еды, окруженные тучами комаров.

Пауль Клатт, ставший позднее генералом и командиром 3-й немецкой горной дивизии, так пишет об этом: «Воронки и болота заполнены черной водой. На многие сотни метров разносятся из лесного окруженного массива крики раненых. Раздаются стоны людей, забытых Богом и теми, кто был до этого с ними. Раненые выкрикивают имена людей, на чью помощь они так надеются. Затем слышно только безудержное мычание стиснутыми от боли ртами. От этих ужасных звуков невозможно было укрыться. Они уже несли в себе печать смерти, в царстве которой каждый солдат становился друг другу братом».

О Власове по-прежнему нет никаких известий. Один из немецких военных обозревателей оказался как раз в том месте, где позднее был обнаружен Власов. Этот эпизод Герд Шмидт-Шедер описал в своей книге «Репортер ада». Название, правда, несколько приукрашено. По словам очевидцев, все происходило по-другому. За поимку Власова немецким солдатам была объявлена награда в виде трехнедельного отпуска. Поэтому у них была веская причина усилить бдительность. Вначале им в сети попадается женщина в военной форме, утверждающая, что является секретаршей Власова. Перед допросом она настаивает на том, чтобы ей дали возможность помыться и переодеться. После этого она превращается в прелестное создание. Солдаты не сводят с нее глаз. Теперь у них появляется иная тема для разговоров, нежели обсуждение потерь, кризисных ситуаций, плохого питания и пересказ различных слухов. Но кроме своей привлекательности Надя ничего больше не может предложить. Она показывает на карте место, где раньше был штаб армии Власова. Эти данные выглядят правдоподобными. Туда даже наносился удар артиллерией. Но затем Власов распустил свой штаб и исчез вместе с несколькими офицерами, своим денщиком и поварихой, Марией Вороновой. Больше Надя ничего не смогла сообщить.

Но где же Власов? Проходят недели, прежде чем поступает доклад о найденном его трупе. Рядом с ним обнаружен раненый денщик. Наш военный обозреватель включен в группу, которая на месте должна убедиться в достоверности сообщения. Она уже находится в пути, когда в одной из деревень местный староста, пожилой крестьянин, просит немцев забрать двух партизан, пойманных им. Он схватил их, когда те спрашивали еду. Немцы отклоняют его просьбу, им предстоят более важные дела. По прибытии на место им показывают в одной из хат тело погибшего военного, которого достали из болота. Они внимательно осматривают его, а также допрашивают денщика, сидящего с каменным лицом рядом с трупом. В ориентировке на Власова указано, что у него имеется во рту золотой зуб. Да, действительно зуб на месте. Труп укрыт шинелью с погонами генерал-лейтенанта. Денщик дает показания, заявляя, что блуждал вместе с генералом и его поварихой в местных лесах. Их обстреляли, и генерал погиб, а сам он был ранен. А повариха? О ней он ничего не знает. Дело представляется ясным. Труп можно отправлять для погребения.

Тем временем подготовлено донесение, которое должно быть направлено в ставку фюрера. Осталось лишь обсудить некоторые технические детали. Группа отправляется в обратный путь. Автомобиль повышенной проходимости, переваливаясь, движется по направлению к деревне, где русский старик их тогда остановил, сообщив о двух партизанах. Не лучше ли хотя бы посмотреть на них? Возможно, они знают что-нибудь о генерале или служат в его штабе. Старик поднимает засов сарая и открывает дверь. Внутри все тихо. Один из стоявших у двери кричит в темноту по-русски: «Выходить!» Военный обозреватель берет в руки фотоаппарат. На свет с поднятыми руками выходит громадный мужчина и говорит басом: «Не стрелять — я генерал Власов». Женщина, следующая за ним, оказывается поварихой Марией Вороновой. Власов передает старшему немецкой группы свои документы. Среди них приказ, подписанный Сталиным о его назначении командующим Второй ударной армией.

А труп, который они видели в крестьянской хате? А денщик? Генеральская шинель, золотой зуб? Картина быстро проясняется. Это тело Виноградова, начальника штаба армии Власова. У него золотой зуб находился на том же самом месте, что и у его командующего. Шинель Власов отдал ему, так как Виноградова постоянно бил озноб, вызванный приступами малярии. Солдат, находившийся рядом с трупом, оказался денщиком Виноградова. Он ввел немцев в заблуждение, чтобы скрыть от них Власова. От Марии Вороновой становится известно, что жена Власова передала через нее письмо своему мужу. Из него он узнал, что в их доме уже побывали сотрудники НКВД. Жена Власова, с которой он сочетался браком в 1933 году, когда она еще была молодым врачом, перерисовала на обратной стороне письма руку их маленького сына как память о том мире, где царят доверие, любовь и душевная теплота.

Когда Власова приводят к командующему 18-й армией Георгу Линдеманну, то немец спрашивает своего противника, почему он так долго продолжал сражаться в безнадежной ситуации? Власов отвечает вопросом на вопрос: «А как бы вы, генерал, поступили на моем месте?»

Делал ли Власов попытки прорваться к своим? Намеревался ли он сам сдаться немцам? Сталин бросил его в беде. Гитлер сделает это позднее. Американцы выдадут его русским ищейкам, хотя он не желал ничего другого, как такой же свободы для своего народа, что была у них и о которой они сами везде трубили. Человек, оказавшийся между двумя тиранами, попал в жернова войны. Но не произошло ли то же самое со всеми русскими и всеми немцами? Вместе с другими одиннадцатью генералами и полковниками Власов умирает 1 августа 1946 года на виселице во внутреннем дворе Таганской тюрьмы в Москве.

Для немцев Власов вначале является никем иным, как лишь плененным высшим офицером, то есть одним из многих. Через полгода его имя становится для немцев и русских символом истории. Он выступает от имени всех советских солдат, стремящихся освободить свою страну от сталинской диктатуры, делая это с помощью немцев, видя в них своих союзников, а не выступая в роли их вассалов. Около четырех миллионов красноармейцев были взяты в плен или добровольно перешли на сторону немцев до конца 1942 года. Из их числа Власов формирует добровольцев для своей Русской освободительной армии. Объяснение, что им это было нужно лишь для того, чтобы избежать мучительного пребывания за колючей проволокой, представляется слишком поверхностным. Они знали, какая судьба им затем будет уготована на фронте, если они начнут воевать на стороне немцев. Чем больше мы узнаем сегодня о красном рабстве, тем понятнее становится желание этих солдат бороться за свободную Россию. О Гитлере они мало думают. Власов говорит, что после победы над Сталиным они сами будут решать судьбу своего командующего. Он считает Сталина более умным и опасным из двух диктаторов.

В так называемой Смоленской декларации от 27 декабря 1942 года Власов формулирует политические цели своей армии. В 13 программных пунктах отражено все, что происходит в современной России после объявления гласности и перестройки. Это касается свободы мысли и вероисповеданий, неприкосновенности личности и жилища, включая приватизацию, социальные гарантии и защиту от эксплуатации.

Многие немецкие офицеры и национал-социалистические партийные функционеры, впрочем, сразу же занимают негативную позицию по отношению к Власову и всем русским, которые хотят воевать на стороне немцев. Слишком глубоко сидит в их сознании ослепление мыслью о русских как о недочеловеках. Геринг и Гитлер не препятствуют такому образу мыслей. В то же время они хотят использовать русский идеализм и патриотизм в собственных целях.

Дальновидные немцы поддерживают Власова, постоянно делающего упор на развитии германо-российской дружбы без заискивания и поощрения великодержавных планов Гитлера. Лишь с помощью России немцы в состоянии сбросить с себя смирительную рубашку войны на два фронта. Но Гитлер, не отдающий отчета своему безумию, видит во Власове опасность для себя. Если он будет оценивать его положительно как политическую силу, союзного представителя свободной, демократической России, то тогда это пойдет в разрез с его собственной концепцией о необходимости порабощения недочеловеков. Потому он держит Власова в отдалении от себя, пренебрежительно бросая фразу: «К чему нам эти обитатели болот?» Поэтому он отказывает в поддержке власовской Освободительной армии. Сталин также считает Власова смертельно опасным противником. Немцы сбросили над советской линией фронта сотни тысяч листовок с текстом Смоленской декларации. Любой красноармеец, перебежавший к немцам с такой листовкой в кармане, становится живым свидетельством того, насколько хрупким является на самом деле монолитный союз народов в советской России. В словарном запасе Сталина слово «перебежчик» отсутствует. С большой неохотой признает он тот факт, что русские вообще попадают в плен к немцам. Англичане уже откровенно обсуждают возможность того, что появление Власова может послужить началом нового немецко-русского альянса. Сталин не имеет права допустить разрыва союза с Западом. Поэтому он приказывает расстреливать на месте каждого красноармейца, пойманного с немецкой листовкой в руках. Власовская декларация не подлежит обсуждению.

После окончания войны маршал Василевский попытается дискредитировать маршала Жукова показаниями, выбитыми у Власова под пытками. Власов якобы назвал среди тридцати других фамилий также и Жукова, когда отвечал на вопрос, кого бы он предложил немцам в качестве организатора возможного заговора по свержению Сталина. Разведывательное управление — главная служба Красной Армии, добывающая информацию, — безжалостно допрашивает подозреваемых. На Жукова так подействовала кляуза Василевского, что он получает инфаркт. Но Жуков не очерняет Власова. «Да, я был его другом, — признает он. — Под Москвой он первым добился успеха во время нашего контрнаступления. Поэтому я ходатайствовал о награждении его орденом и предлагал повысить по службе, так как он это заслужил своими делами. Власов до конца выполнял свой солдатский долг и в плен сам не сдавался». Жуков особо подчеркивает, что предателем Власов стал лишь в немецком плену.

Сотни тысяч русских военнопленных, добровольных помощников (хильфсвиллигер. — Ю. Л.) и восточных рабочих заявляют о своем желании вступить в армию Власова. Но не только отказ Гитлера, а также нехватка вооружения препятствуют в конечном итоге удовлетворению заявок от всех желающих. Линдеманн связывает временное затухание партизанской деятельности под Ленинградом с власовской декларацией. Фельдмаршал фон Клюге заявляет, что власовская пропаганда производила самое сильное впечатление по обе стороны фронта.

Значение Власова как символа сопротивления против Сталина сегодня вновь становится предметом дискуссии. В своих речах и обращениях Власов усиленно старался избегать упоминания имени Гитлера, которого он презирал. В тюрьме, перед казнью, он еще раз подчеркнул, что ненавидит Сталина, и заявил, что наступит день, когда русский народ будет чтить память его армии.

В сегодняшних условиях глумление над Власовым как над предателем, после того как уже и в Москве больше не прославляется сталинский режим, означает бездумное потакание сталинской пропаганде. Постыдная роль американцев, выдавших Власова палачам, а также то, что они не постеснялись собрать его добровольцев и других военнопленных в бывшем концентрационном лагере Дахау для последующего этапирования в Советский Союз, — эта тема так же мало исследована, как и роль англичан в Кернтене во время насильственной выдачи советским властям десятков тысяч казаков, военнопленных и беженцев. Кто из 5,24 млн. человек, переданных в 1945 году советской администрации, относился с радостью и с чувством доверия к данной акции? А кто сегодня помнит о том, что из этих 5,24 млн. человек около 3 млн. мужчин, женщин и детей затем были просто-напросто вычеркнуты из жизни ищейками НКВД? По словам советского генерал-полковника Филиппа Голикова (начальника Разведуправления Красной Армии. — Ю. Л.), они погибли во время транспортировки, были казнены или отправлены в сибирские лагеря.

Один из немецких ефрейторов, направленный со своей частью летом 1942 года в Волховский котел, где у Власова зародилась идея создания Освободительной армии, записывает в своем дневнике: «Того, что было на этой бревенчатой дороге и рядом с нею, мы никогда прежде не видели. Здесь громоздились сотни автомобилей, пушек и другого оружия. Необозримое количество военного имущества лежало штабелями или было набросано друг на друга. А затем со всех сторон стали подходить огромные толпы военнопленных: раненые, оборванные и совершенно изможденные существа, жующие от голода кору деревьев. Они все прибывали и прибывали. Казалось, этому не будет конца».

Так ли теперь уж удивляет, что в этом аду имеют место случаи каннибализма? Они документально подтверждены письменными показаниями и фотодокументами. Сообщается, что подобные случаи происходят и в осажденном Ленинграде. Там даже создаются банды охотников за людьми, которые предлагают на черном рынке мясо детей и молодых женщин. Подобный каннибализм случается и в Кёнигсберге после взятия его советской армией, когда остатки немецкого населения не имеют возможности достать еду. В лагерях советских военнопленных на оккупированных немцами землях Советского Союза также имеют место подобные акты отчаяния. Немцы расстреливают виновников без всяких разбирательств, не задаваясь вопросом, почему эти люди оказались в такой нечеловеческой ситуации? Как ни странно, но именно врачами сообщения о подобных фактах, происходивших в Волховском котле, подавались достаточно пренебрежительно и с цинизмом. Да и сейчас это делается точно так же. Как же эти врачи могут так оценивать свидетельства о каннибализме, имевшие место в Восточной Пруссии в 1946 году среди остатков немецкого населения? В то же время некоторое сочувствие прослеживается в словах будущего лауреата Нобелевской премии Вернера Форстманна, который во время войны был капитаном военно-медицинской службы на дивизионном медицинском пункте в Демянском котле (в 1942–1943 гг. около 100 000 немецких солдат находились в окружении под Старой Руссой и в районе Демянска. — Ю. Л.). Когда ему сообщают о фактах, подтверждающих употребление человеческого мяса группой русских десантников, оказавшихся в окружении и больше месяца блуждавших в окрестных лесах, то он на это отвечает кратко: «Их бедственное положение, видимо, было совсем невыносимым».

5 июля 1942 года Ленинград был объявлен крепостью, что совершенно ошеломило немцев, для которых город и до этого всегда оставался именно таким с точки зрения своих яростных оборонительных операций (постановлением Военсовета Ленфронта в этот день был утвержден план мероприятий по превращению Ленинграда в военный город. — Ю. Л.). В качестве «открытого города» (подобно Парижу. — Ю. Л.) творение Петра они себе никогда не представляли. А 10 июля русским удается в ходе отчаянного броска, стоившего больших потерь, создать на берегу Волхова крохотный плацдарм и захватить почти полностью разрушенную деревню Дымно. Мы уже слышали о Дымно как об объекте, которым овладели русские комсомольцы перед наступлением своих основных сил в январе 1942 года. Им удалось удерживать деревню и в вихре проносившихся мимо сражений. В конце концов немцы решили уничтожить этот плацдарм, восстановив прежнюю линию фронта по берегу Волхова. Почти к самой полосе наступления ими была подведена железнодорожная узкоколейка. Передовые группы 1-й восточно-прусской пехотной дивизии, выделенные для проведения операции, были тщательным образом проинформированы об обстановке на этом участке фронта. Но внезапно эта маленькая полоска земли на западном берегу стала такой важной для русских, что они решили ее расширить при поддержке танков, хотя при этом уже сознавали свое безнадежное положение в Волховском котле.

10-я рота 3-го батальона 380-го полка 215-й немецкой пехотной дивизии больше уже не могла препятствовать наступательному удару красноармейцев. Фельдфебелю Вайднеру удалось смелым броском гранаты вывести из строя один из надвигавшихся танков. Но оборонявшихся немецких солдат оставалось все меньше и меньше. Противотанковые пушки и минометы были раздавлены танками противника, блиндажи накрыты прямыми попаданиями снарядов, окопы засыпаны землей. Удерживать позицию больше не было смысла. Солдаты решаются идти на прорыв. Прилагая все усилия, они тащат за собой раненых. Через занятую русскими северную окраину Дымно, через болотистую пойму реки идут на прорыв двадцать смертельно уставших солдат 380-го полка под командованием единственного оставшегося в живых лейтенанта-артиллериста. Они стараются как можно быстрее пройти мимо четырех русских танков, экипажи которых нежатся под лучами солнца. Те принимают немцев за своих и приветливо машут им вслед руками.

Битва на Волхове закончена. В переведенной на немецкий язык «Истории Великой Отечественной войны» об этом позднее будет написано следующее: «С целью облегчения положения Ленинградского фронта в декабре 1941 года Ставкой Верховного Главнокомандования был образован Волховский фронт, который зимой и весной 1942 года отбросил своими решительными действиями значительные силы врага от Ленинграда». Понятно, что в данном случае не следует ожидать победных реляций от издателей этого солидного исторического произведения. Но замалчивать так примитивно гибель 100 000 красноармейцев, до конца выполнивших свой воинский долг, — это то же самое, что недостойно лживо говорить об ужасной судьбе молодых немцев в лесах Ингерманландии под Ленинградом. При этом утверждая, что они ничего другого не делали, а лишь, скаля зубы в улыбке, ждали голодной смерти ленинградцев и ради удовольствия поджигали дома, занимались разбоями и насилием.

28 июня 1942 года в 21.30 по центральной сети Германского радио разносятся звуки фанфар, предшествующие в таких случаях сводкам особой важности. Затем вновь и вновь повторяется фраза: «Верховное командование вермахта доводит до сведения». Разумеется, вначале нет и речи о той смертельной опасности, которая возникла при вклинении русских в глубь тыловых районов 18-й армии южнее Ленинграда и у «Бутылочного горла». Говорится лишь «об одном глубоком изменении оборонительной линии немецкого фронта». Зато потом следует фраза: «На этом широкомасштабное наступление врага, прорвавшегося через Волхов с целью деблокирования Ленинграда, потерпело фиаско и привело к тяжелому поражению противника. Наибольшую тяжесть этих ожесточенных боев вынесли на себе пехотинцы и саперы». Более детальный отчет 18-й армии о 165-дневном сражении заканчивается таким предложением: «Полугодовые усилия врага под Ленинградом стоили ему огромных жертв, потребовали напряжения всех его сил, но не увенчались успехом. Ничего не добившись, он потерял свыше двадцати своих дивизий». Здесь, возможно, нет никакого сочувствия к противнику, зато на лицо попытка понять, зачем он это делал. И, в противовес пропагандистским фразам, которыми партийные фанатики потчевали население Германии, здесь присутствует более взвешенная формулировка.

После успешных операций 1941 года по разгрому окруженных войск противника немцы привыкли к совсем иным цифрам, чем 32 759 военнопленных. Им даже 100 000 погибших вражеских солдат не кажутся уже большими потерями. Война чудовищно сместила планку оценки человеческой жизни. Поэтому и трофеи в виде 650 орудий, 650 минометов, 170 танков и 2000 автомобилей воспринимаются само собой разумеющимися. По желанию Гитлера Ленинград и прилегающая к нему территория стал второстепенным театром боевых действий. И поэтому великая, трагическая история Волховской битвы быстро забывается всеми, кроме тех, кто телесно или душевно был ею искалечен.

Разумеется, это была немецкая победа. Хотя уже тогда это слово представлялось слишком большим преувеличением для тех, кто был в состоянии видеть все эти события глубже и на перспективу. В действительности не было никаких причин для ликования. Это была бесцветная, хотя и успешная оборонительная операция с множеством критических ситуаций, сопровождавшаяся ужасными потерями с обеих сторон. Русские потерпели поражение, оставив многих из своих солдат в крайне бедственном положении. Но и немцы потеряли многих своих лучших и закаленных в боях солдат. И эти потери они уже никогда не смогли восполнить.

Так как обе стороны имеют совсем мало причин для ликования, то нет ничего удивительного в том, что историки по обе стороны фронта, оценивая происходившее, ограничиваются лишь общими и скупыми фразами. Ничего не говорится о русских ошеломляющих налетах и захватывающих дух рейдах их танков в тыл огневым позициям или к базам снабжения немцев. Сегодня доказано, что русские извлекли для себя огромную пользу из изнурительных сражений на Волхове и под Погостьем. Следствием этого стало проведение смелых операций Красной Армией с целью фланговых охватов и окружения противника. Разве не об этом писал в своей докладной записке генерал-лейтенант Герберт Лох 28 декабря 1941 года, обращаясь к своему командующему 18-й армией: «Русские, в отличие от нас, имеют полную свободу действий».

Русские справедливо, хотя порой излишне суховато, пишут в своих исторических исследованиях, что вынудили немцев отвести войска от Ленинграда. Главное то, что они уже тогда владели свободой действий, и ее с каждым днем становилось все больше и больше. Немецкие солдаты этого не осознают, что оборачивается для них тяжелыми последствиями.