1961. Белая магия для черного «мерседеса»

1961. Белая магия для черного «мерседеса»

Из интервью Игоря Кио «Новому Взгляду» в феврале 1992 года:

— Наверно, естественно, что гласность сопровождалась повышенным интересом к членам семей высших правительственных чинов. Ведь раньше говорить на такие темы не решался никто. Но это не значит, что теперь можно позволить себе быть по отношению к кому-то необъективным. Галину Леонидовну, в те годы, когда мы были вместе, я знал не только как красивую, обаятельную женщину, но и как чрезвычайно демократичного и открытого человека. Ей всегда были чужды те темные дела, которые, как говорят, проворачивались в семье Брежневых. И поэтому меня возмущает, когда в статьях о бриллиантовых махинациях фигурирует имя Галины Леонидовны, никогда не имевшей ко всему этому ни малейшего отношения.

В 1961 году наш цирк выехал на гастроли в Японию. Галю, которая в то время была женой Милаева, я знал давно. Ей было уже 32 года, мне — всего 18. Как раз тот возраст, когда нравятся женщины старше тебя. Мы решили пожениться. И надо отдать должное Леониду Ильичу, он отнесся к нам довольно лояльно. Когда мы оформили брак и уехали в Сочи, Брежнев прочитал записку, оставленную дочерью, и, естественно, был очень возмущен, сказал, чтобы в течение года ноги ее не было дома. Но при этом не собирался давать команду предпринимать против нас каких-то силовых акций. Милаев, оказавшийся поставленным перед свершившимся фактом, тут же поехал в загс, начал поднимать документы и все-таки нашел зацепку. Свидетельство о разводе Гале выдали значительно раньше, чем это было положено по закону. И только тогда, когда Милаев положил на стол Брежневу бумаги, подтверждающие то, что закон был нарушен, Леонид Ильич стал срочно принимать меры. Он позвонил в сочинский цирк. В это время мы были на пляже, и нас нашли только через пять часов. Однако телефонная линия за все это время даже не была разъединена. Галя сняла трубку и стала разговаривать с папой. Тот потребовал, чтобы она срочно вернулась, но получил категорический отказ. Когда вечером мы пришли в гостиницу, то увидели, что в номере нас ждут два человека. Один из них был начальником паспортного стола, другой — начальником УВД г. Сочи. Эти люди страшно волновались, потому что никто не знал, что будет завтра, если «вдруг она с ним помирится». У нас отобрали паспорта, и после этого началось.

За нами ходили люди из КГБ, снимали на кинопленку, фотографировали — явно, не скрывая. Галя, как человек старший по возрасту, не могла не чувствовать ответственности за все, что происходило и еще могло произойти. Поэтому она улетела в Москву, а я вскоре получил по почте свой паспорт. Но той страницы, на которой стоял штамп о браке, не оказалось, она была просто вырвана. А на первой красовалась надпись: «Подлежит обмену».

Через полтора месяца я прилетел в Москву. Но человека, который мне подписывал сопроводиловку, в паспортном столе на Ленинградском проспекте не было на месте. И люди, не знавшие сути дела, никак не могли понять, зачем мне вдруг понадобилось поменять документ. Естественно, рассказывать им всю историю я не собирался. Просто показал штамп на первой странице, соврав, что сам ничего не понимаю, и попросил, чтобы мне все-таки выдали новый паспорт. Наши отношения с Галей продолжались еще года три. Я вылетал из разных городов. Мы встречались. К этому времени у меня было освобождение от армии, так называемый «белый билет». И должен вам сказать, что Брежнев и в этом случае поступил довольно мягко.

Однажды, когда я еще жил с отцом, ко мне пришли домой и через нарочного передали повестку срочно явиться в военкомат. Внизу нас ждала машина. Мы сели в нее, и я понял, что ехать придется далеко. Я спросил, куда меня везут. Оказалось, в Подольск, в главный военный госпиталь Московского округа. Когда уже на месте меня сдавали под расписку, краем глаза я успел прочитать распоряжение, подписанное главным военкомом Москвы: «Тогда-то, такого-то был освидетельствован такой-то призывник и освобожден от воинской службы. Вам (то есть начальнику госпиталя) надлежит его переосвидетельствовать». Другими словами, после освидетельствования забрать в армию.

К счастью, у тех врачей, которые меня обследовали, несмотря на такое категорическое предписание, хватило принципиальности и смелости подтвердить, что диагноз, описанный ранее, соответствует действительности.

Почему я начал с того, что Брежнев поступил довольно мягко? Я прекрасно понимал, что для него приказать своим помощникам отправить Игоря Кио служить куда-нибудь на Север было так же просто, как для меня сейчас выкурить сигарету. Но, тем не менее, посчитавшись с заключением медицинской комиссии, через две недели меня благополучно выписали из госпиталя и никуда служить не отправили. Однако сама ситуация стала такой, что наши отношения с Галей продолжаться не могли. Помню, когда она прилетела ко мне в Одессу, а вернуться вовремя назад ей не удалось, все моментально стало известно тем, кто был к нам приставлен. После ее отъезда меня вызвал генерал одесского УКГБ, кстати, внешне очень похожий на Берия, и начал пространно говорить о том, что обязан заботиться о здоровье нашего Генерального секретаря, аяо здоровье своего отца. Буквально это надо было понимать так, что от меня зависела его жизнь. Знакомая форма шантажа. Все эти обстоятельства, безусловно, были причиной того, что где-то уже в 1964 году мы прекратили встречаться. Я постепенно взрослел, да и Галя была и взрослее, и умнее меня. Вообще, учитывая разницу в возрасте, наш альянс не мог быть перспективен. Но с тех пор у нас сохранились добрые, хорошие отношения.

NB. Дочь Галины Виктория Евгеньена Милаева в одном из интервью с досадой заметила, что Кио не навестил ее мать в «дурке» и не появился на похоронах. Впрочем, не стоит забывать, что отцом Виктории был Милаев, с которым в мире Галина прожила-то всего год, а потом съехала обратно к родителям.

«Ну что ни говори, жениться по любви не может ни один, ни один король», — пела Пугачева в 70-х. Я не раз беседовал на эту тему с Галиной Леонидовной. «Показания совпадают». По словам Брежневой-Милаевой, их с Кио действительно развели насильно. Пришли, вырвали листок из паспорта. И, извинившись, ушли. Все это, считает она, происки первого ее суженого:

— Когда мы развелись с Милаевым, я в тот же день расписалась с Игорем. Что, оказывается, не положено. Но, понимаете, мы торопились. Игорь опаздывал в Сочи на гастроли. Мы в загсе все объяснили, и нам пошли навстречу (мог бы здесь пробросить пару душевных комментариев о традиционной отзывчивости мягких чиновников. — Е. Д.), поставили штамп. Мы улетели в Сочи, жили там в цирковой гостинице. Там нас и. — Галина Леонидовна определенно с трудом подбирает подходящее слово, потом как-то космически обреченно констатирует, — развели. Пришли, сказали: «Ваш брак недействителен». Кто? Ну-у…

Я задаю явно нелепые вопросы. Но все-таки хочется знать ее версию. Вполне, между прочим, резонной она оказалась:

— Милиция! — четко и победно, как Кио после успешного трюка рассматривает первые ряды, произносит дочь бывшего генсека.

И без всякой усмешки детализирует, чтобы, видимо, я не подробничал по поводу приезда спецгруппы из Москвы (так в свое время писали на Западе):

— Местная милиция.

Помолчали.

— Вот. Игорь очень переживал. Сейчас он, наверное, прекрасно себя чувствует. Потом он женился на Иоланте, которая работала с попугайчиками. — Брежнева коротко задумывается и как-то очень беззащитно откровенничает: — Игорю-то тогда и двадцати не было, мы с ним во время японских гастролей, м-м, познакомились. Жарко там было, — и тут же торопится пояснить: — Эмиль Кио из-за этого почти не работал, все делал он, Игорь. Вот.

Добавлю, что генсек пытался организовать призыв фокусника в армию, но у юного мага был хронический лимфаденит.

Сейчас в таких случаях поступают проще. Нашли бы кокаин в багажнике, вот и весь фокус.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.