28.03.1913

28.03.1913

Милая Фелиция, не сердись на меня, что я так мало пишу, это не значит, что у меня нет на Тебя времени, напротив, с тех пор как я побывал в Берлине, в моей жизни не так уж много мгновений, которые бы целиком и до дна, со всем моим существом в придачу, не принадлежали Тебе всецело. Но вчера, увы, я был в Ауссиге, домой вернулся поздно и до того измотанный, что только просидел за столом совершенным истуканом. У меня за это время были периоды ужасного утомления. Когда голова на плечах будто чужая и вообще не человеческая. Ночью со среды на четверг, то бишь перед поездкой в Ауссиг, я, поскольку пришлось изучать бумаги, лег лишь в половине двенадцатого, но, несмотря на крайнюю усталость, заснуть не мог, еще и в час ночи я слышал бой часов, а в полпятого надо было уже вставать. Окно было открыто, в спутанных своих мыслях я четверть часа без передышки выбрасывался из окна, потом пошли поезда, и каждый, один за другим, переезжал мое распластанное на рельсах тело, углубляя и расширяя в нем две рубленых борозды – на ногах и на шее. Но зачем я пишу все это? Только ради того, чтобы притянуть Тебя к себе силой Твоего сострадания и насладиться этим счастьем, прежде чем настоящая моя исповедь все разрушит.

Как близко, со своей стороны, я узнал Тебя благодаря этой берлинской поездке! Я дышу одной Тобою. Зато Ты знаешь меня явно недостаточно, Ты, любимая, Ты, лучшая на свете, хоть мне и непостижимо, как могла Ты не разглядеть, не заметить того, что происходило прямо у Тебя перед глазами. Только из доброты? Но если возможно такое – тогда, наверно, и все возможно? Но обо всем этом я подробно напишу в другой раз.

Франц.

Сегодня не было письма, может, дома лежит? Нетерпение убедиться в этом – еще одна причина, почему я сейчас заканчиваю.

Не могла бы Ты, Фелиция, написать мне, как соотносятся друг с другом впечатления, произведенные на Тебя вначале моими письмами, а потом моим личным появлением?

Данный текст является ознакомительным фрагментом.