КТО МУХИ НЕ ОБИДИТ
КТО МУХИ НЕ ОБИДИТ
Всю Первую мировую войну мой отец был доктором-хирургом казачьего полка. А после войны он всю жизнь занимался тем, что лечил людей. Помню, как по вечерам он любил читать газету и пить чай. В открытое окно на свет летели мухи и падали ему в чай. Отец вылавливал муху ложечкой, выносил ее на балкон и делал мухе искусственное дыхание, дул на муху до тех пор, пока она не улетала. Это был человек, который буквально мухи не обидит.
Я увековечил моего отца в образе доктора Руднева, который тоже спасал мух, в моей книге "Князь мира сего".
Потом пришла Великая Чистка 1935-1938 годов. Поскольку все советское и партийное начальство лечилось у моего отца, то сначала моего отца не трогали. Но затем все советское начальство перестреляли и под конец добрались до моего отца. Его арестовали в августе 1938 года и два года держали в тюрьме НКВД под следствием.
Я думаю, что его посадили просто как человека "из бывших", была такая категория. Да еще за его братьев. Его старший брат, мой дядя Вася, до революции был жандармским следователем, а его младший брат, мой дядя Витя, во время гражданской войны на Дону был следователем Освага, то есть Осведомительного Агентства, то есть Донской контрразведки Добровольческой армии белых. А советская власть была очень злопамятная и таких людей не прощала, включая и всех родственников.
Пока отец сидел в тюрьме, некоторых из его сослуживцев вызывали на допросы. Потом эти люди по вечерам, под покровом ночи, приходили с черного хода к моей матери и рассказывали ей, что на отца донесла его санитарка, еврейка с хорошей русской фамилией Соколова. Ну, это дело простое. Ведь у меня в крови два царских военных следователя.
Нормальная еврейка будет или доктором, или, на худой конец, медсестрой. А если еврейка санитарка, то есть моет полы в больнице, то это значит, что она ненормальная, недоразвитая или умственно отсталая, дурочка, пациентка профессора Ломброзо. Но за таких дурочек расплачиваются хорошие евреи.
В Новочеркасске была коллегия адвокатов. Но из них единственным адвокатом, который брался за политические дела, то есть за арестованных НКВД, был старый еврей по фамилии Гинзбург. Его жена преподавала музыку в музыкальном училище на углу улиц Московской и Ратной. После ареста отца мать работала регистраторшей в поликлинике и получала 200 рублей в месяц. И эти 200 рублей она заплатила адвокату Гинзбургу, чтобы он защищал моего отца. Конечно, толку от этого не было никакого. Но Гинзбург и его жена считались хорошими людьми. Правда, все знали, что у них 16-летняя дочка - совершенная идиотка, слабоумная в полном смысле этого слова.
Когда в 1942 году немцы захватили Новочеркасск и Ростов, они первым делом перестреляли всех евреев. Включая и хороших евреев Гинзбургов с их сумасшедшей дочкой, которые понадеялись, что немцы культурные люди. А вот насчет санитарки Соколовой я не знаю, эвакуировалась она или нет.
После двух лет следственной тюрьмы отцу вынесли очень мягкий приговор - 5 лет вольной высылки в Сибири. В то время, как правило, расстреливали или давали 10 лет концлагеря. Однако в 1941 году началась война, и в результате отец просидел в Сибири не 5, а 15 лет. Где-то в медвежьем углу около Красноярска. Отец писал, что в благодарность за медицинскую помощь ему приносили копченый медвежий окорок. Отец вернулся домой только после смерти Сталина и вскоре умер в возрасте 75 лет от рака легких.
29 апреля 2002 г.