Глава 10 НОВОВВЕДЕНИЯ

Глава 10

НОВОВВЕДЕНИЯ

Единственный способ не преуспеть в наши дни — это не пробовать нового.

Том Питере

Способность к творчеству — одно из тех человеческих качеств, которые считаются врожденными и неизменными. Вы либо рождаетесь с этим качеством, либо завидуете его обладателям. Мы часто слышим о людях, которые «фонтанируют идеями», и задаемся вопросом, не повезло ли им с хорошей наследственностью.

Почти каждому автору оригинальной идеи или изобретения, получившему известность, задают бесконечные вопросы о том, откуда у него появилась такая мысль. Шахматистов после игры спрашивают, как у них родилась новая идея или как они нашли победный ход. Еще чаще нас спрашивают, как это мы могли допустить грубую ошибку?

Как и нераскрытый талант, совсем не проявленное творческое воображение с таким же успехом могло бы вообще не существовать. Идеи могут обрести жизнь, если их просто выпустить на волю, где они будут переосмыслены другими людьми и найдут свое воплощение. Каждый из нас обладает собственным, неповторимым подходом к решению проблем, благодаря личному опыту и складу ума. Я уже говорил, что стиль работы и индивидуальные наклонности также играют роль в принимаемых нами решениях. Но это не означает, что готовые решения и новаторские предложения должны исходить от «нужного человека в нужное время», словно по велению свыше. С помощью усердия и целеустремленности мы можем начать «творить» по собственному графику.

Попутно мы рассмотрим как сильные стороны инноваций, так и их ограничения. Не все новшества равноценны, и наряду с историями успеха стоит упомянуть и о неудачах. Можно выделить две категории инноваций.

К первой категории относятся те, что приводят к немедленному результату. Это решенные проблемы, ответы на вопросы, разработка новых товаров и т. д. Мы вспоминаем Архимеда, выпрыгнувшего из ванны с криком «эврика!», когда его осенила идея измерять объемы тел путем погружения их в воду. Но такое представление о творчестве несколько поверхностно.

Ко второй категории относятся долгосрочные инновации и идеи, которые управляют эволюционными преобразованиями. Их последствия иногда проявляются лишь через несколько поколений, а первопричины даже могут остаться незамеченными. Сначала мы сосредоточимся на первой категории — открытиях и изобретениях, которые попадают в сводки новостей, а не только в учебники истории.

Повышайте индекс инноваций

Знакомство с историей жизни знаменитых изобретателей — это не только увлекательное чтение. Мы можем черпать в них вдохновение для повышения «индекса инноваций» в нашей собственной жизни. Нркно постоянно спрашивать себя: «Есть ли другой способ решения этой проблемы?» Сначала сконцентрируйтесь на цели, затем определите средства ее достижения. Не пренебрегайте новыми идеями и экспериментируйте с альтернативными методами. Все мы знакомы с проблемами, возникающими в личной жизни, и знаем, что никто лучше нас самих не может их решить. Результат не приходит за один день, но если не оставлять усилий, что-нибудь обязательно получится.

В истории о яблоке, упавшем на голову Ньютона, есть доля истины (мифологическая традиция «рокового плода»). Мы любим истории с хорошей концовкой, особенно такие, где не упоминается о неустанном труде, скрывающемся за так называемой гениальностью. Людям свойственно выискивать забавные или тривиальные аспекты чужого величия. Если вы введете запрос о Ньютоне в поисковую систему Интернета, то может показаться, что изобретенная им откидная дверца для кошек имела не менее важное значение для человечества, чем открытие дифференциального исчисления.

Мы уже говорили о невероятной работоспособности Эдисона. Его жизнь служит одним из лучших опровержений мифа об «эврике». Почти каждое великое открытие было совершено в результате упорной работы с использованием имеющихся знаний и систематического мышления. Чудесное озарение годится для детской сказки, но оно не заменит творческого вдохновения. Мы можем подражать Ньютону в его одержимой увлеченности, но не в состоянии соперничать с яблоком, «открывшим» ему секрет силы тяготения.

Даже поразительные идеи, переворачивающие традиционные представления с ног на голову, имеют свой источник. Для движения вперед необходимо глубоко разбираться в том, что было достигнуто ранее. «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов», — сказал Ньютон.

Как мы помним, первый чемпион мира по шахматам Вильгельм Стейниц внес огромный вклад в развитие теории игры. Открытия Стейница хорошо подтверждаются его собственными партиями, которые претерпели удивительный переход от романтического беспорядка к научному порядку по мере того, как он приходил к пониманию, а затем и к применению новых принципов.

Впрочем, эти революционные концепции были выявлены при тщательном изучении уже имевшегося материала. Лишь после освоения старого стиля Стейниц смог успешно развивать новое направление. Он первым окинул критическим взором накопленный опыт вместо того, чтобы принять на веру сложившееся положение вещей. Благодаря новым концепциям он преобразовал теорию шахмат и выиграл первый официальный матч за мировую корону в 1886 году.

Сила нововведений

Новшества в шахматных партиях, в отличие от общих теорий, имеют вполне конкретное определение. Они проявляются, когда шахматист делает ход, никогда ранее не применявшийся в данной позиции. Мы называем это «теоретическая новинка», что в шахматной нотации обычно укорачивается до «TN» или даже «N». Глубина разработки дебютной теории и доступность компьютерных баз данных могут создать впечатление, что в наши дни трудно придумать что-нибудь новое. В некоторых вариантах мы можем продвинуться дальше 20-го хода, прежде чем отклонимся от известных партий и аналитических разработок, что часто составляет более половины ходов в шахматной партии.

Следует отметить, что шахматисты далеко не всегда сознают, что разыгрываемые ими варианты уже встречались раньше. База данных, содержащая несколько миллионов партий, может мгновенно продемонстрировать, где произошло отклонение данной партии от предыдущих. Но даже самый подготовленный гроссмейстер иногда приходит в изумление, когда обнаруживает, что потратил время за доской на изобретение колеса, повторяя ходы из какой-нибудь старой партии. Но шахматы настолько сложная и многогранная игра, что такие случаи бывают скорее исключением из правила. И сегодня новые позиции нередко возникают до пятнадцатого хода, а, в некоторых партиях новинки появляются еще раньше. Как и Город, шахматы имеют свои центральные проспекты и боковые улочки. Остается еще достаточно места для творчества и оригинальных находок на «нехоженых тропах», но они таят в себе большой риск. Что мы выберем: безопасность хорошо освещенной главной улицы или неизвестность темных аллей?

Нововведения выигрывают в силе, когда их применение сопровождается эффектом внезапности. Мощная инновационная идея напоминает новое оружие в бою или выход на рынок с совершенно новым товаром. Сунь-цзы, легендарный военный стратег Древнего Китая, в своем трактате «Искусство войны» неоднократно подчеркивал важность внезапных действий и обмана противника. В шахматах остается мало места для прямого обмана соперника, хотя приемы тактической психологии нельзя недооценивать.

Предположим, у нас есть замечательная новая идея, губительная для любимой защиты нашего соперника. Будем ли мы играть быстро и уверенно, выигрывая время, но при этом намекая ему, что прячем туза в рукаве? Или лучше тянуть время и играть как обычно, чтобы не навлечь подозрений? Когда настанет момент для нового хода, сделаем ли мы его с победной улыбкой, чтобы соперник смог оценить подготовленную ловушку, или изобразим глубокое раздумье, чтобы сбить его с толку? Истину трудно скрыть, поскольку существует множество признаков, по которым профессионал может судить о намерениях соперника. Любой новый и сильный ход выглядит как домашняя заготовка, особенно если в предыдущих партиях с этим соперником уже возникала сходная позиция.

Мое мнение по этому вопросу обычно совпадало с мнением Бобби Фишера, сказавшего: «Я не верю в психологию, я верю в хорошие ходы». Я никогда не умел искусно скрывать свои эмоции за шахматной доской, и если делал новый сильный ход, мне было все равно, как соперник к этому относится. Если это был действительно хороший ход, дополнительная информация психологического характера помочь ему уже не могла.

Все рассуждения о значении фактора внезапности легко переносятся с шахматной доски на поле боя. Английский длинный лук в XV веке был грозным оружием, сравнимым по воздействию на неприятеля с револьверами системы Кольта и многозарядными винчестерами на Диком Западе. Не каждое новое оружие производит столь устрашающее действие, но его психологическую составляющую нельзя и недооценивать: страх перед неизвестным сам по себе является мощным оружием.

Когда в разгар Второй мировой войны в атаку шли тяжелые немецкие танки «Тигр», один лишь их вид сеял панику в рядах оборонявшихся. А бомбардировщик «Юнкерс Ju-87» был оснащен сиреной, вой которой во время пикирования подавлял психику людей, находившихся в зоне атаки. Ракеты «ФАУ-2», использованные нацистами ближе к концу войны (в основном против Англии), с военной точки зрения были менее эффективны, чем бомбардировщики, но вселяли ужас из-за бесшумности и невозможности от них защититься. Еще больший успех имело применение советской армией реактивных установок залпового огня «Катюша». Они не только поражали большое количество живой силы и техники противника, но и оказывали на него сильнейшее психологическое воздействие. Для тех, кто пережил такие обстрелы, это было одно из самых страшных впечатлений за всю войну: оглушительный рев летящих ракет буквально сводил их с ума, и они теряли волю к сопротивлению. Именно благодаря своей огневой мощи, мобильности и внезапности легендарная «Катюша» по праву стала ярким символом нашей победы в Великой Отечественной войне.

Укрощение тигра

Важность одного-единственного новшества можно продемонстрировать на примере моего матча на первенство мира с Вишванатаном Анандом (1995). Этот матч начался с чрезвычайно упорной борьбы, которая привела к восьми ничьим подряд. В каждой четной партии, играя белыми фигурами, я применял разные дебюты, чтобы прозондировать слабые места соперника и получить новый материал для анализа. Наконец после 8-й партии я нашел яркое комбинационное продолжение против открытого варианта испанской партии, который Ананд успешно применил в 6-й партии. Это была его главная защитная линия в матчах претендентов перед поединком за корону. В трех других четных партиях я обходил его крепость стороной. Теперь настало время идти на приступ.

Разумеется, я был очень взволнован своей фантастической находкой, и мне не терпелось применить ее. Проблема заключалась в том, что в 9-й партии я играл черными, а не белыми. Я настолько был поглощен ожиданием 10-й партии, что не смог сконцентрироваться на 9-й и потерпел поражение. Впервые теоретическая новинка подвела меня еще до того, как я смог ее использовать! Теперь было важно вдвойне, чтобы моя новая идея сработала в следующей партии.

Итак, 10-я партия. Проводить новый план я начал на четырнадцатом ходу, последовав старой рекомендации Михаила Таля. Ананд явно был готов к такому развитию событий и затратил на ответ лишь четыре минуты. Однако после моего следующего хода он думал целых 45 минут; возможно, это был рекорд для «мадрасского тигра», славившегося своей быстрой реакцией. Ловушка захлопнулась, и обратного пути уже не было. Я по-прежнему делал свои ходы почти мгновенно, радуясь тому, что наконец-то могу перенести их на доску из своего воображения.

К чести Ананда, он играл как достойный претендент на титул чемпиона и пережил первую волну атаки, даже попавшись в расставленную западню. Лишь когда дым рассеялся и мое преимущество стало очевидным, я замедлил темп, чтобы не допустить досадную оплошность и довести дело до конца. Было бы страшным разочарованием потратить впустую такую замечательную идею. Победа стоила одного очка, но ее психологическое воздействие оказалось гибельным для соперника, который до конца матча так и не сумел восстановиться после этого потрясения. Некоторые комментаторы задним числом утверждали, что в 10-й партии он должен был избегать испанского повторения, несмотря на предыдущие успехи. Но не стоит забывать: он только что захватил инициативу в матче и хотел утвердить свое превосходство, не отступившись от борьбы в открытой игре.

Мне и моей аналитической команде понадобилось несколько дней, чтобы обнаружить эту новинку и проработать возможные осложнения. Мы тщательно рассмотрели исходный материал и постарались вникнуть в тонкости различных вариантов. Разумеется, мы не могли точно знать, где находится критическая точка, когда взялись за работу. Любой ученый скажет, что для решения проблемы сначала нужно правильно ее определить. В соответствии с принципом GIGO, который можно перевести как «хлам на входе — хлам на выходе», качество результатов любого эксперимента не выше качества исходных данных и параметров. Каков вопрос, таков и ответ. Даже величайшие умы могут так увлечься поиском ответов, что забывают задавать логичные вопросы. Не стоит забывать, что большую часть второй половины своей жизни Ньютон посвятил бесплодным алхимическим исследованиям.

Таким образом, наш основной рецепт — сначала рассмотреть все аспекты проблемы, а потом сформулировать вопросы, на которые нужно ответить.

Новшества сами по себе не гарантируют успеха

Новаторские идеи не всегда приводят к большому успеху в мире бизнеса или спорта; во всяком случае, в смысле прибыли или победы над соперниками. История полна имен изобретателей, которые умерли нищими. Осознание важности открытия так; же существенно для успеха, как воля и проницательность на этапе творческой работы.

Вот один такой пример. Американец Александер Грэм Белл, более века считавшийся изобретателем телефона, на самом деле позаимствовал эту идею у итальянского изобретателя Антонио Меуччи. В 1871 году Меуччи подал заявку на патент своего изобретения «телетрофона», но в течение следующих двух лет не смог возобновить свой запрос из-за нехватки средств. В 1874 году он решил представить свое изобретение крупной американской телеграфной компании «Вестерн Юнион», но та поначалу не проявила большого интереса, а затем заявила, что описание новинки утеряно. Еще через два года Меуччи с удивлением увидел в заголовках американской прессы сообщение об изобретении телефона Беллом, сделанном под патронажем фирмы «Вестерн Юнион». Итальянец вступил в судебную битву с могущественной компанией, но, хотя в 1887 году суд Нью-Йорка признал его правоту, он не смог воспользоваться своим изобретением, поскольку срок патента давно истек. Меуччи умер в бедности в 1889 году. Только в июне 2002 года конгресс США принял заявление, в котором признал за итальянцем авторские права на изобретение телефона.

В истории шахмат тоже есть примеры оригинальных мыслителей, которые не смогли достичь наивысшего уровня в своей спортивной карьере. Было бы неправильно называть их неудачниками, поскольку они внесли большой вклад в развитие игры. Некоторые из этих шахматистов нашли выход для своей творческой энергии, помогая побеждать другим.

Каждому любителю шахмат известны имена Анатолия Карпова и Виктора Корчного. Они дважды подряд вступали в борьбу за чемпионский титул (1978 и 1981), и в обоих матчах победил более молодой Карпов. Но история их поединков началась еще раньше, в 1974 году, когда Карпов победил Корчного в финальном матче претендентов и завоевал право сразиться с Бобби Фишером за мировую корону. Фактически тот их матч задним числом стал матчем на первенство мира, после того как Фишер отказался защищать свой титул. Менее известны имена тренеров, помогавших в этих баталиях обоим соперникам и наполнявших их игру богатством дебютных идей.

Яков Мурей был одним из секундантов Корчного, а Игорь Зайцев помогал Карпову. Характер их взаимоотношений был разным, как это часто бывает и в повседневной жизни. Корчной был очень творческим, импульсивным шахматистом и редко подолгу работал с одним человеком. Карпов же, напротив, годами пожинал урожай новинок, рожденных в «творческой лаборатории» своих помощников, сопровождавших его на протяжении долгой карьеры. Он обладал феноменальной способностью усваивать и синтезировать новые идеи, максимально усиливая их эффект. Разные подходы к проблеме командообразования мы можем наблюдать также и в бизнесе, и в политике. Формирует ли новый премьер-министр свой кабинет давними соратниками для создания удобной системы управления или же окружает себя сравнительно незнакомыми людьми, которые будут стимулировать его деятельность нестандартными решениями и даже иногда противоречить ему?

И Зайцев, и Мурей не принадлежали к мировой шахматной элите, но оба были энтузиастами поиска оригинальных путей игры в дебютной стадии. Как и многие выдающиеся шахматные новаторы, они «ссужали» свой опыт и творческие способности более сильным шахматистам, придавая им первоначальный импульс, подобно разгоняющим в бобслее, которые придают саням необходимое ускорение.

Какие качества отличают людей друг от друга? Почему одни люди проявляют большую способность к творчеству, чем другие? Я думаю, что они направляют всю свою творческую энергию на поиск новых идей, не беспокоясь об их совершенстве. Вероятно, первоначальный процент удачных находок был невелик, но они генерировали так много идей, что методом практического отбора повышали КПД своей работы. Можно сказать, что для них творчество превратилось в рутинное занятие. Постоянная нацеленность на поиск новых идей питает и обостряет интуицию.

Некоторые их находки имели такое важное значение, что были названы их именами. Вариант Зайцева в испанской партии, изобретенный в середине 70-х годов, стал чуть ли не последним крупным вкладом в развитие игры, получившим имя своего создателя. Жаль, что не существует патентов на шахматные ходы, поскольку Зайцев определенно заслуживает награды, кроме признательности шахматистов, пользующихся его идеями по всему миру.

Имитаторы и новаторы

Когда портал Amazon.com вводит новый элемент на своем веб-сайте, весь остальной мир мгновенно получает к нему доступ. Интернет-программирование не похоже на секретную формулу кока-колы и не является изобретением, как, например, DVD-плеер. Другие порталы, прямые конкуренты Amazon.com, без труда могут скопировать если не исходный код, то концепцию и саму новинку. Это ведет к понятным, но все более абсурдным попыткам запатентовать каждую идею, даже самую простую и очевидную.

Право на интеллектуальную собственность — важный аспект системы, теоретически гарантирующей изобретателям вознаграждение за их усилия. Но как быть с попытками запатентовать использование «смайликов» в электронной почте или возможность покупать товары в Интернете одним щелчком мыши? Такие попытки уже предпринимали, соответственно, Microsoft и Amazon. Очевидно, что это не те цели, ради которых изначально создавались патентные бюро. Но к чему может привести всё возрастающая доступность любой информации? Если каждый может получить желаемое легко и бесплатно, зачем вообще изобретать что-то новое?

Разумеется, если бы так думали все, то мы по-прежнему жили бы в пещерах. Но общество нуждается и в имитаторах. Если мы не можем себе позволить покупку дорогого плеера iPod, то можем найти другой МРЗ-плеер в доступной ценовой категории. История технологий свидетельствует о том, что мы не можем знать заранее, какая новинка произведет фурор на рынке. Некоторые новые идеи не оправдывают надежд, и нам приходится мириться с отдельными провалами. По словам основателя IBM Тома Уотсона, «если вы хотите преуспеть, удвойте число своих неудач». Если вы хотя бы иногда не сталкиваетесь с неудачами, то просто не идете на риск, неизбежный для новатора.

Менее очевидная, но жизненно важная причина для инвестиций в исследования и инновации заключается в том, что вы должны выйти на передний край, если стремитесь получить большое влияние. Вы не можете внезапно превратиться из последователя в лидера, ибо только лидер способен видеть, что ждет нас за поворотом. Наиболее успешные имитаторы со временем становятся новаторами, если хотят расширить свою территорию и достичь большего успеха. Тех же, кто не совершает этот переход, обычно вытесняют другие имитаторы. Какими бы рискованными ни были нововведения, отказ от инноваций таит в себе еще больший риск.

Переход от имитации к инновации обычно происходит на всех уровнях. Американцы много лет воспринимали японские товары как дешевые некачественные подделки под американскую и европейскую продукцию. Еще в 70-е годы прошлого века ярлык «сделано в Японии» был для американцев почти синонимом «барахла» во всем — от радиоприемников до автомобилей. Заполнение рынка дешевыми импортными товарами и подделками быстро привело к огромным сдвигам в индустрии бытовой электроники. Новые функции и передовая технология на рынке телевизоров имели не такое важное значение, как низкая себестоимость производства, означавшая более низкие цены для покупателей. Оказавшись не в силах приспособиться к такому повороту событий, американские производители вскоре ушли с этого рынка или вообще закрыли свой бизнес, оставив его на откуп японским компаниям. Теперь уже японцы столкнулись с необходимостью производить более технологичные модели с новыми функциями. Имитаторам не понадобилось много времени, чтобы отплатить японским компаниям их же монетой. Компании из Кореи и Тайваня быстро заняли нижний ценовой сегмент рынка, в то время как японские фирмы тратили всё больше денег на исследования и проектные разработки. Японцы были вынуждены стать новаторами.

Единственный способ выжить — двигаться к вершине пирамиды. Вы не можете долго оставаться возле самого дна, где конкуренция слишком сильна. Всегда будут появляться новички, демпингующие в нижней ценовой категории. Как и эволюционное развитие в живой природе, инновации тесно связаны с выживанием. Чтобы выжить, нужно развиваться.

Эволюционные новшества

Такие изобретения, как электрическая лампочка или телевизор, легко объявить символами новаторского мышления. Труднее оценить влияние, оказанное этими устройствами на жизнь нескольких поколений человеческого общества. Самые мощные инновации создают каскадный эффект, порождающий новое мышление и новый образ жизни. Понимание того, куда и с какой скоростью могут привести эти «каскады», —? неотъемлемая черта новаторского стиля.

Немногим из нас нужно обладать глобальным мышлением, которое необходимо успешному топ-менеджеру большой фирмы или дальновидному премьер-министру. Не у всех есть жизненно важная потребность узнавать о последних достижениях в области медицины, необходимая для практикующего врача. Но это не означает, что мы не сможем извлечь для себя пользу, если будем следить за многочисленными тенденциями, влияющими на нашу жизнь. К примеру, как родители мы должны следить за новыми тенденциями и открытиями в сфере образования. Мы часто стараемся обойтись минимумом информации, вместо того чтобы узнавать больше. Как много мы знаем о последних достижениях в тех областях, которые связаны непосредственно с нами, с нашей работой, с нашей семьей? Чем большим количеством информации мы располагаем, тем легче будет находить новые способы улучшения качества нашей жизни.

У многих из нас есть знакомые, которые постоянно следят за техническими новинками, носят в кармане или устанавливают на кухне образцы высоких технологий и регулярно заменяют их последними моделями. Чем бы вы ни питались, такой человек скажет вам, что новые исследования доказали пагубность этой диеты… до следующего месяца, когда очередное научное исследование приведет к противоположному выводу. Комический персонаж такого рода служит примером различия, иногда довольно тонкого, между новатором и любителем новых игрушек. Приобретение модных устройств и вера в последние «научно установленные факты» не равнозначны осмыслению этих вещей. Иными словами, популярность изобретения часто оказывается более важным мерилом его ценности, чем полезность.

Прежний лозунг Microsoft «Компьютер в каждый дом и на каждый стол» в наши дни, когда он получил почти буквальное воплощение, безнадежно устарел. Еще недавно многие лидеры в области высоких технологий открыто выражали сомнение в будущности персональных компьютеров. В 1977 году Кен Олсен, президент Корпорации электронного оборудования (DEC), выступая на форуме «Мир и общество будущего», произнес следующие слова: «Нет причины, по которой хоть бы кто-нибудь захотел бы держать компьютер у себя дома». Эти слова прозвучали, когда Стив Джобе и Стив Возняк выпустили компьютер Apple II, с которого началась революция в развитии индустрии персональных компьютеров. Ясно, что президент DEC, чью точку зрения разделяли многие, не смог предугадать перспективы развития технологии, в которой сам считался специалистом высокого класса.

Адаптации и нововведения происходят повсюду вокруг нас, хотя обычно в меньших масштабах. Возьмем, к примеру, вездесущий iPod. Когда все стали покупать портативные МРЗ-плееры, лишь немногие заинтересовались возможными последствиями того, что значительная часть населения постоянно носит с собой эти маленькие устройства. Хотя они использовались главным образом для прослушивания музыки, благодаря им появился подкастинг — новый способ распределения информационных потоков.

Понимание движущей силы изобретений

Как и эволюция в живой природе, глубинные эффекты инноваций проявляются сравнительно медленно. Если расширить эту аналогию, долгосрочные инновации определяют главное направление эволюционного процесса, а отдельные усовершенствования и изобретения играют роль мутаций. Если они приживаются в окружающем мире, то постепенно приводят к большим переменам и формированию нового образа жизни.

Главные вехи в истории развития информационных ресурсов и технологий — хорошие примеры такого рода. Каждая из них отмечает новую ступень развития цивилизации. Изобретение алфавита и письменности вывело человека из каменного века. Законодательные кодексы, письменные реестры и контракты произвели переворот в политической и деловой жизни, придав ей большую стабильность и постоянство. Печатный пресс упростил распространение информации и сделал ее гораздо менее контролируемой. Человечество перешло в современную научную эпоху, где данные стали подтверждаемыми и сравнительно легко доступными, благодаря системе ссылок и каталогов.

Интернет стал следующим шагом на пути к информационной глобализации. Он далеко продвинулся по пути установления безграничного и мгновенного доступа к сумме знаний, накопленных человечеством, и прямого общения между людьми. Влияние Интернета на общество уже огромно, но его возможности еще далеко не исчерпаны.

Мы так много слышим об Интернете, и для многих из нас он стал такой неотъемлемой частью жизни, что мы часто упускаем из виду его роль в формировании общества будущего. Наши дети растут уже совсем в другом мире. Трудно переоценить возможности Интернета для раннего обучения и новых карьерных возможностей. Шестилетний ребенок может за несколько минут найти массу сведений по любому интересующему его вопросу.

Картина, конечно, замечательная, но какие последствия всё это может иметь — положительные или отрицательные? Как это влияет на развитие критического мышления у наших детей и на их желание глубоко и серьезно изучать тот или иной предмет? Не приведет ли возможность получения мгновенных ответов на любые вопросы к атрофии мыслительной способности, подобно тому, как мышцы ног и бицепсы становятся вялыми от постоянной конторской работы за столом? Сможет ли гражданин Бангладеш выполнять работу, находясь за 10 000 километров от работодателя? Или, более оптимистичный вариант, сможете ли вы оставаться дома и работать по Интернету на компании из Германии, Бразилии и Индии?

Использование технологии — далеко не то же самое, что оценка ее перспектив и включение сделанных выводов в свою жизненную стратегию. За свою тридцатилетнюю шахматную карьеру я часто задавался вопросом, какое влияние технологические новшества могут оказать на мир шахмат, в котором я жил. Обычно мы узнаем о последних новинках из новостей или из общения с друзьями и знакомыми, но иногда вести приходят с совершенно неожиданной стороны.

И ребенок поведет нас

Когда я стал претендентом на шахматную корону, у меня появилась возможность обзавестись персональным компьютером, которых тогда в моем родном Баку было раз два и обчелся. Тот компьютер, конечно, был очень прост, но всё равно меня восхищал. Однажды я получил бандероль из Гамбурга от незнакомца по имени Фредерик Фридель, любителя шахмат и автора научно-популярных книг. Он прислал мне благодарственное письмо и гибкий диск с несколькими компьютерными играми, в том числе одну под названием «Хоппер», то есть по-русски «попрыгунчик».

Видеоигры в Европе тогда, в середине 80-х, еще не были таким феноменом, каким они стали в США, и я с энтузиазмом предался новой забаве. Признаться, в следующие несколько недель я тратил немалую часть свободного времени на достижение рекордных результатов в игре «Хоппер».

Несколько месяцев спустя, приехав по шахматным делам в Гамбург, я нанес визит вежливости господину Фриделю. Там я познакомился с его женой и двумя детьми, десятилетним Мартином и трехлетним Томми. Хозяева создали для меня домашнюю атмосферу, а Фредерик показывал мне на своем компьютере последние новшества. В разговоре я скромно упомянул, что стал мастером в одной из маленьких игр, полученных от него.

— Знаете, я лучше всех в Баку играю в «Хоппер», — сказал я, умолчав о полном отсутствии конкурентов.

— Какой у вас лучший результат? —? спросил он.

— Шестнадцать тысяч, — ответил я и немного удивился, когда эта внушительная цифра не заставила его хотя бы по вести бровью.

— Впечатляюще, — сказал Фредерик, — но в этом доме не такой уж рекорд.

— Что? Вы можете побить его?

— Нет, не я.

— Ага, значит, Мартин — мастер по видеоиграм?

— Нет, не Мартин.

Улыбка Фредерика, означавшая, что домашним чемпионом по «Хопперу» был трехлетний малыш, вызвала у меня гнетущее чувство.

— Не может быть, чтобы это был Томми, — недоверчиво сказал я.

Мои опасения подтвердились, когда Фредерик подвел мальчика к компьютеру и усадил его рядом с нами. После загрузки знакомой игры мне, как гостю, разрешили выступить первым, и я не ударил в грязь лицом, установив новый личный рекорд в 19 000 очков. Увы, когда за компьютер сел Томми, мой успех оказался недолговечным. Его пальчики порхали с поразительной быстротой, и вскоре счет достиг 20 000, а потом перевалил за 30 000. Я был вынужден признать свое поражение, чтобы не просидеть перед экраном до конца обеда. Мое положение было явно безнадежным.

Проиграть в «Хоппер» малышу было для моего самолюбия легче, чем уступить Карпову за шахматной доской, но это дало мне пищу для размышлений. Как моя страна будет соперничать с поколением маленьких компьютерных гениев, подрастающим на Западе? Вот я, один из немногих жителей большого советского города, имеющих компьютер, — и немецкий малыш обыгрывает меня без труда! А как насчет последствий для шахмат? Что получится, если архивировать и изучать шахматные партии в том же духе, как мы пользуемся компьютером для составления писем и хранения записей? Это будет мощное оружие, и я не должен стать последним, кому оно достанется.

Но первая возможность, которой я воспользовался после этого урока, не имела прямого отношения к шахматам. Когда я в 1986 году подписал спонсорский контракт с компьютерной компанией Atari, то взял в качестве платы более ста их компьютеров для первого в Советском Союзе детского компьютерного клуба (я был одним из его учредителей). Мы не могли оставаться в каменном веке, пока Томми и его проворные соотечественники завоевывают мир.

Я также обсудил с Фредериком важный вопрос о том, как превратить домашний компьютер в шахматный инструмент. Наши беседы привели к созданию первой версии программы ChessBase, название которой ныне стало синонимом профессиональных шахматных программ от одноименной компании, основанной в Гамбурге Фредериком и его компаньонами. ChessBase — это результат своевременного внедрения инноваций и бдительного наблюдения за возможностями и тенденциями. (Хотя Мартин и Томми так и не завоевали мир, они стали успешными профессионалами в области программирования и компьютерного дизайна.)

Компьютеры развивают человеческую игру

Хотя я и предвидел мощь такого компьютерного оружия, как шахматные базы данных, но не смог разглядеть другой важный аспект влияния компьютерных технологий на шахматы. Даже оглядываясь назад, трудно представить, каким образом я смог бы предугадать то влияние, которое окажут на развитие игры так называемые «шахматные машины». В 80-е годы шахматные компьютеры и программы были почти смехотворно слабыми. Мы смутно понимали, что со временем они станут сильнее и в конце концов смогут одолеть даже лучших шахматистов из плоти и крови, но лишь немногие догадывались, что это будет означать для нашего вида спорта в более широком смысле слова.

Вы простили бы мою недооценку потенциала этих машин, если бы присутствовали на гамбургском представлении 1985 года. Я провел сеанс одновременной игры с 32 разными шахматными компьютерами, переходя от одного к другому и делая ходы в течение более пяти часов. Четыре ведущих производителя представили свои лучшие модели, включая восемь компьютеров «Kasparov» от фирмы Saitek. Моя победа с сухим счетом 32:0 не вызвала ни у кого особого удивления. И все-таки я испытал один неприятный момент.

В одной из партий я понял, что назревают неприятности, причем именно в партии с моделью «Kasparov». Если бы машина победила или даже добилась ничьей, многие, и в первую очередь конкуренты, сразу же начали бы говорить, что я поддался специально, чтобы сделать рекламу компании. Поэтому мне пришлось удвоить усилия. В конце концов я нашел способ обмануть программу с помощью жертвы, от принятия которой ей следовало отказаться. Ах, добрые старые времена игровых компьютеров…

В наши дни вы можете купить за пятьдесят долларов немало программ (например, Fritz или Junior), побеждающих большинство гроссмейстеров. В 2003 году я играл серьезные матчи против новых версий этих программ, запущенных на мощных (но коммерчески доступных) многопроцессорных сериях, и в обоих случаях счет оказался равным. Разумеется, о сеансе одновременной игры на этот раз не могло быть и речи. Многие обозреватели и программисты еще десять лет назад предсказывали, что такой день неизбежно наступит, но ни один из них не сознавал в полной мере, какое значение для профессиональных шахматистов будет иметь супергроссмейстер, упакованный в жестком диске ноутбука.

Существует много сценариев того, как с возвышением машин люди утратят интерес к шахматам. Это будет Судный день шахмат — игра как таковая будет решена, то есть компьютеры смогут математически убедительно просчитать с самого начала ее результат. Ни одно из этих мрачных предсказаний пока не сбылось и вряд ли сбудется в обозримом будущем. Но быстрое распространение мощных шахматных программ имело много неожиданных последствий, как положительных, так и отрицательных.

Дети любят компьютеры и привыкают к ним естественным образом. Неудивительно, что с распространением сверхмощных программ появилась возможность иметь дома шахматного оппонента высшего уровня вместо профессионального тренера, занимающегося с ребенком с раннего возраста. В странах, не имеющих глубоких шахматных традиций и опытных наставников, всегда было много нераскрытых талантов, которые теперь выходят на сцену.

Повсеместное использование компьютерного анализа продвинуло игру в новых направлениях. Машине нет дела до стиля игры или шахматных схем, сложившихся за столетия. Она рассматривает исходный материал, анализирует сотни миллионов позиций и выбирает лучший ход. Она совершенно лишена предрассудков и поэтому способствует развитию шахматистов, почти столь же свободных от шахматных догм, как и компьютерные программы, с которыми они тренируются. Фраза «покажи мне» стала лозунгом современной игры. Шахматный ход всё чаще считается хорошим или плохим не из-за своей оригинальности или производимого впечатления — он хороший, если дает положительный результат, и плохой, если этого не происходит. Хотя для игры на высоком уровне нам по-прежнему необходимы сильная логика и интуиция, люди всё больше начинают играть, как компьютеры.

«Отрицательный результат — тоже результат»

Новаторская позиция имеет не так уж много недостатков, но может приводить и к неудачам, получающим широкую огласку. Излишняя поспешность и опережение рыночных ожиданий иногда оборачиваются против новатора, но даже такие ситуации закладывают основы нового образа мысли и, подобно большинству ошибок, полезны своим опытом, зачастую не менее ценным, чем опыт успеха.

Ученый Джон Кэри Экклз на раннем этапе своей карьеры приложил много сил для доказательства того, что синаптические реакции головного мозга имеют электрическую, а не химическую природу и что разум до некоторой степени отделен от мозга. В целом он заблуждался, но его доводы и эксперименты привели ко многим важным открытиям, следовавшим из причины его заблуждения. Последующие работы об устройстве нервной системы принесли ему Нобелевскую премию. Эдисон хорошо подытожил такие результаты, сказав: «Я не ошибался, а просто нашел десять тысяч способов, как не следует этого делать».

Мир высоких технологий изобилует примерами разработок, не оправдавших или не раскрывших потенциала стоявших за ними идей. После Второй мировой войны корпорация Northrop разработала для военно-воздушных сил США самолет типа «летающее крыло», по всем параметрам более эффективный, чем модели конкурентов. Но самолет выглядел очень непривычно и имел много новых характеристик, вызывавших недоверие у руководства. Некоторые называли его «более изощренным, чем нужно»; это странное утверждение в мире технологии, но вполне точное, если ввести фактор реалистических рыночных соображении. Проект был положен на полку и оставался без внимания до 80-х годов, когда он был успешно возрожден в виде бомбардировщика В2 («Стеле»).

Для обычного покупателя вещи тоже могут быть «слишком новыми». Потребительский рынок часто не принимает новый продукт, который может произвести настоящий фурор через десять лет. Незначительные изменения внешнего вида товара и культуры потребления могут означать разницу между катастрофой и революцией на рынке.

Некоторые компьютерные специалисты, участвовавшие вместе со мной в 1986 году в основании Московского компьютерного клуба, разработали программу распознавания рукописного текста, впоследствии проданную компании Apple Computers. Эта программа использовалась в начинке одного из первых наладонных компьютеров MessagePad, позднее названного Newton. Теперь, когда мы окружены наладонниками Palm Pilot, Blackberry и десятками имитаций, вид Newton кажется привычным каждому. Он продавался с 1993 по 1999 год и никогда не имел громкого коммерческого успеха. Он был очень дорогим и слишком большим, чтобы носить его в кармане, — серьезная недоработка для карманного устройства.

Первые наладонники Palm Pilot появились на рынке, когда Newton уже с него сходил. Они были немного меньше, дешевле, имели лучшую систему распознавания рукописного текста и сразу же стали хитом продаж. (Говорят, что один из создателей Palm Pilot, Джефф Хоукинс, носил в кармане деревянный брусок такого же размера, чтобы проверить удобство будущей коммерческой модели.) В данном случае имитатор добился большого успеха, а новатор потерпел относительную неудачу. Но сам рынок, потребители и компьютерная индустрия только выиграли от этого «провала» Apple. Как и в случае с Экклзом, неудачные попытки в конце концов проложили путь к правильному решению.

Эволюция не отдает должное своим движущим силам, даже если они этого заслуживают. Ей безразличны рынок сбыта и нарушение патентных прав. Эволюция заботится лишь о сохранении лучших идей в том или ином виде. Нововведения корпорации Northrop впоследствии нашли практическое применение во многих других устройствах точно так же, как лучшие элементы наладонника Newton сохранились в других моделях. Хорошие идеи почти всегда переживают своих творцов.

Слишком большое опережение на стратегическом уровне может обходиться очень дорого, особенно если идеи не успевают укорениться или вызывают обратную реакцию. Неспособность внедрять новшества и подталкивать эволюционные перемены из-за внешних обстоятельств или обычной нерешительности приводит к катастрофическим последствиям.

Граф Михаил Сперанский, главный советник Александра I, был реформатором-идеалистом, ратующим за создание нового конституционного устройства с региональными выборами и демократическим представительством на местном и государственном уровнях. Несмотря на огромное влияние, он сумел осуществить лишь очень немногие идеи, утопичные для того времени. Карьера Сперанского завершилась в Сибири, когда он проиграл придворную борьбу за влияние на царя, уступив более могущественным вершителям судеб России.

Феодальная система продолжала существовать в России до реформы Александра II в 1861 году, освободившей крепостных крестьян и во многом вызванной тяжелым поражением России в Крымской войне. Дух свободы, вырвавшийся на волю, намного превзошел ожидания царя, и при первых же признаках революционного движения он заколебался. Это, в свою очередь, привело к нескольким покушениям на него. В 1881 году группа террористов все-таки совершила убийство Александра II — в тот самый день, когда он подписал документ о своем намерении провести конституционную реформу, которая в результате так и не была принята. Начиная с этого поворотного момента явная потребность в проведении кардинальных реформ в России всегда подавлялась волей царя, опасавшегося, что он не сможет справиться с их последствиями. Это инстинктивное недоверие к переменам привело в 1917 году к падению монархии и, в конечном счете, к приходу большевиков к власти.

Соединенные Штаты тоже сильно пострадали из-за нежелания осуществлять эволюционные перемены на раннем этапе своей истории. Вопрос об отмене рабства неоднократно поднимался с самого начала существования республики, и каждый раз его решение перекладывалось на будущие поколения. Томас Джефферсон, который сам был рабовладельцем, часто выражал отвращение к этой системе, но потом стал рассматривать рабство как неустранимую проблему. В 1817 году, незадолго до своей смерти, он написал в письме: «Оставляю это на волю грядущих времен». Даже отцы-основатели, создавшие США на принципах свободы, не смогли набраться мужества и рискнуть распадом только что народившегося союза из-за проблемы рабства Дебаты о ней были отложены до тех пор, пока Америка не столкнулась с не менее острым вопросом о соотношении прав отдельного штата и федерации в целом. Обе проблемы оказались для отцов-основателей неразрешимыми, но постоянное откладывание их решения в конце концов привело к опустошительной гражданской войне.

Эти исторические примеры приведены здесь не только в назидание современникам. Они иллюстрируют нашу способность находить полезные аналогии при анализе событий независимо от того, описаны ли они в учебниках истории, вынесены в заголовки газет или происходят в нашей собственной жизни. Общие закономерности помогают нам вырабатывать полезные навыки для принятия решений.

Мужество освобождает

Чтобы стать новатором и остаться на переднем крае, необходимо следить за происходящими вокруг нас переменами и открытиями. Такие наблюдения часто приводят к новым открытиям в совершенно иных областях. Инновационные идеи возникают целыми группами, и это не случайное совпадение. При накоплении критической массы знаний сходные идеи и новшества начинают появляться по всему миру. Мы должны следить за тенденциями, если хотим извлечь из них пользу и выбрать собственные направления развития.

Освобождение от догматического мышления гораздо проще провозгласить, чем осуществить. По словам психоаналитика Эриха Фромма, «творчество требует мужества для избавления от предубеждений». Мы лелеем свое знание, полагаемся на него и гордимся им. Переход к оригинальному мышлению и решению проблем требует не отказа от уже известного, а расширения границ возможного, чтобы хоть ненадолго взглянуть на вещи под другим углом, увидеть их в иной перспективе. Вдохновляясь поисками нового, не следует забывать и о важности тщательной оценки пройденного. Лишь после того, как мы глубоко усвоим известное, можно уверенно сделать шаг в сторону и окинуть взором общую картину. Отсюда мы можем видеть новые пути и проводить новые аналогии. Тогда открываются прежде неведомые горизонты, старые знания приобретают обновленный смысл и новаторство становится не исключением, а нормой.

Гипермодернисты, открывшие новые горизонты

Арон Нимцович (7.11.1886 — 16.03.1935), Латвия/ Дания

Савелий Григорьевич Тартаковер (21.02.1887 — 5.02.1956), Россия/Франция

Рихард Реши (28.05.1889 — 6.06.1929), Чехословакия

В шахматной истории существуют свои эпохи и школы. Обычно они связаны с именами одного или нескольких выдающихся шахматистов. Так, Стейниц в конце XIX века открыл новую эпоху, создав школу позиционной игры, а в 20-е годы прошлого века эпохальную роль сыграло неоромантическое течение шахматной мысли, названное «гипермодернизмом».