За большим столом
За большим столом
«Темные» заседания (обсуждение тем будущего номера) в сатирических журналах всегда меня интересовали, и я обязательно приходила, когда меня приглашали. Был такой обычай звать на «темные» заседания близких журналу людей – актеров, писателей. В «Чудаке» собирались Д. Бедный, В. Ардов, А. Бухов (еще «сатириконец»), А. Арго, И. Ильф и Е. Петров, А. Гарри, Е. Зозуля, К. Ротов, Ю. Ганф, М. Черемных, Э. Кроткий, Б. Ефимов и мы вместе с ними.
За огромным столом сидят те, кто обязан бывать, кто бывает всегда и кто приходит иногда. Шум, разговоры, смех. Хотя заседание как будто уже началось, но Демьян Бедный дочитывает последние строчки новой частушки. Кто-то читает басню о ЦЕБРИЗе. Это было такое время, когда изобретателям приходилось долго обивать пороги ЦЕБРИЗа (Центральное бюро изобретений), чтобы устроить на службу людям свое изобретение. Нередко проходили месяцы, годы, пока дело могло тронуться с места. А басня была такая:
В ЦЕБРИЗ (конечно, это сон)
Явился Томас Эдисон.
И спрашивает Томас:
«Начальство здесь иль дома-с?»
Швейцар (конечно, это сон)
Воскликнул: «Томас Эдисон?!
Тот самый Томас Альвас?
Мне, – говорит он, – жаль вас.
Для нас, конечно, это честь —
У вас новинку приобресть.
Но вы представьте, Томас,
Сегодня – нет приема-с!»
Знаменитый «темач» Глушков показывает соседям список последних сочиненных им тем для рисунков. (Это был великий выдумщик, его темы всегда принимались и безошибочно попадали на страницы журнала.) Гул голосов все усиливается. Но вот редактор «Чудака» Михаил Кольцов вдруг бросает какую-нибудь реплику или же задает кому-то через стол самый невинный вопрос. Например: «Что это, у вас, кажется, новый костюм?» И все мгновенно реагируют, раздаются десятки ответов, новых вопросов, соображений, острот. Разговаривают о разном, уже давно забыли про костюм. Начинаются споры, ничего нельзя разобрать. Кольцов сидит молча и то ли слушает, то ли нет. Потом вдруг на чьей-то фразе он, постучав карандашом, говорит:
– Стоп! – И все постепенно стихает.
А он спрашивает кого-то:
– Вы что сейчас сказали?
Тот повторяет.
– Вот, – говорит Кольцов, обращаясь к рядом сидящему секретарю, – это запишите. Дайте разработать автору такому-то и художнику такому-то.
А за столом разговоры и шум опять нарастают до крика. И снова «Стоп!» главного редактора, поймавшего чье-то неожиданное предложение. Так он выуживает из этого шума тему за темой, рассказ за рассказом – все то, что необходимо для очередного номера, для сегодняшнего дня.
Когда в Москве проходил Международный шахматный турнир, переживаний, разговоров, острот и эпиграмм на эту тему было предостаточно. Вот две шутки:
Вера Менчик,
Бедный птенчик,
Потеряла раз ферзя.
А ферзя терять нельзя!
Сказал, по-моему, С. Кирсанов.
И вторая:
Дочь чеха Вера
Чуть-чуть не обыграла Чеховера.
Но Чеховер придумал тут разменчик,
И проиграла Вера Менчик.
Кто написал, не знаю, за точность текста не ручаюсь.
Позднее, после войны, обычай «темных» заседаний с приглашенными друзьями-сатириками продолжал жить в «Крокодиле». После войны состав присутствующих сильно поредел и изменился. Но каждый раз старые друзья, и новые тоже, встречались здесь радостно, рассказывали друг другу новости, сыпали остротами, передавали из уст в уста эпиграммы. Когда журналист М. Левидов написал пьесу, появилась эпиграмма – по-моему, В. Типота:
Левидов от ума большоу
Стал подражать Бернарду Шоу.
Но то, что хорошо у Шоу,
То у других нехорошоу.
Я припоминаю, как однажды меня пригласили на обсуждение готового материала очередного номера «Крокодила».
В комнате редактора уже много народу: Лагин, Весенин, Абрамов, Ленч, Ардов, который за эти короткие минуты уже успел наострить и рассказать много смешного. Это происходит после войны, когда только что отменили карточки. Входит художник Ганф – остроумнейший человек в Москве, блестящий карикатурист. Здоровается с кем-то, оглядывает присутствующих, видит Ардова и ласково спрашивает:
– Ну, что, по-моему, судя по довольному выражению лица Ардова, он уже успел всех охватить своим хамством?
Собравшихся приглашают в зал. Переговариваясь, они рассаживаются. Одним из первых читает начало своего нового рассказа Виктор Ардов. Там идут такие строки (привожу по памяти): «Как человек аккуратный, Николай Авдеевич достал из кармана картонную обложку, в которой носил хлебные карточки, и протянул их продавщице. Она внимательно посмотрела на него…» В это время в тишине раздается тихий, деликатный голос:
– Витенька, а ведь карточки позавчера отменили!
Кое-кто приглушенно фыркает. И опять слышится очень ехидный голос Ганфа:
– Витенька, а все-таки над рассказом смеются.
Вот так всегда остро и неожиданно создавались страницы сатирических журналов.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.