Большие мифы «малой войны»

Большие мифы «малой войны»

Партизанская, или «малая война», как назвал ее Михаил Васильевич Фрунзе, — особая глава в деятельности разведывательно-диверсионной службы. Особая не только потому, что это было время яростной и смертельной схватки с врагом, но и время стратегических провалов и ошибок.

Сегодня, десятилетия спустя, многие самые невероятные мифы канонизированы и обрели моральную и научную базу. Вернее сказать — лженаучную. Услужливые историки и литераторы, журналисты умело тасовали события и факты, искажая действительность.

Так что же правда, а что ложь в истории о «малой войне»?

Не претендуя на глубочайшее научное исследование (хотя уверен: время такового придет), обозначу лишь главные спорные проблемы.

Итак, партизанская война. Человечество накопило достаточно опыта в теории и практике ведения этой войны. На мой взгляд, классическое определение партизанской войны дал наш соотечественник, известный поэт и партизанский командир Денис Давыдов:

«Партизанская война состоит ни из весьма дробных, ни первостепенных предприятий, ибо занимается не сожжением одного или двух амбаров, не сорванием пикетов и не нанесением прямых ударов главным силам неприятеля.

Она объемлет и пересекает все протяжение путей от тыла противной армии до того пространства земли, которое определено на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, через что, заграждая течение источника ее силы и существования, она подвергает ее ударам своей армии, делает обессиленною, голодною, обезоруженною и лишенною спасительных уз подчиненности. Вот партизанская война в полном смысле слова».

Иначе говоря, если сформулировать мысль Д. Давыдова короче и по-современному, основная задача партизан — отрезать вражеские войска на фронте от источников тылового снабжения.

Забегая вперед, скажу: главную задачу войны партизанам Великой Отечественной так и не удалось выполнить. Почему? Об этом позже, а сейчас вернемся в начало девятнадцатого века.

Одним из первых, кто понял стратегическое значение партизанского движения, был главнокомандующий русской армией полководец М.И. Кутузов. Несмотря на явное сопротивление некоторых представителей высшего класса, Кутузов поддержал народное партизанское движение и направил в тыл коммуникаций Наполеона партизанские отряды, состоящие, чаще всего, из казаков. Вскоре в составе партизанской группировки действовало 30 казачьих, 7 кавалерийских и 5 пехотных полков, а также несколько отдельных эскадронов и батальонов регулярной армии.

Вот лишь один из примеров боевых действий партизан в тылу врага. В сентябре 1812 года отряд под командованием Дениса Давыдова, в котором было немногим более сотни штыков, стремительным ударом разгромил французский транспорт с провиантом и боеприпасами. Интересно, что транспорт охраняла достаточно многочисленная команда. Но Давыдов умело организовал нападение своего отряда, состоящего из казаков-донцов и гусар Ахтырского полка. Они устроили засаду, совершили налет и победили.

Именно после этого успеха фельдмаршал Кутузов принимает решение о посылке партизанских частей в тыл врага. Хотелось бы назвать несколько имен первых партизан. Это майор Волынского уланского полка Храповицкий, штаб-ротмистр Ахтырского гусарского полка Бердяка, поручик того же полка Макаров.

Главнокомандующий объединил в общий кулак силы армии и народа ради достижения победы над врагом.

Это был успешный опыт совместных боевых действий войсковых и крестьянских партизанских формирований.

После бегства французов из Москвы партизанская война развернулась на коммуникациях, по которым отступали наполеоновские войска. И если в период наступления на Москву партизаны вынуждали Наполеона оставлять на своих коммуникациях крупные гарнизоны, расходовать силы на сопровождение и охрану обозов, то теперь все обстояло иначе.

Удары партизан приобретают стратегическое значение. Главная их цель — срыв планомерного отхода неприятельских войск, лишение продовольствия, фуража и «спасительных уз подчиненности».

Это во многом удалось, несмотря на тщательную организацию тыла и выделение достаточно большого количества сил для его охраны.

Наполеон так и не смог защитить свои тыловые коммуникации от воздействия партизан.

С появлением железных дорог во второй половине XIX века действенность партизанской борьбы резко возросла.

В период гражданской войны в Америке основными объектами диверсионных ударов служили железные дороги. Тогда разрушение мостов, железнодорожных путей было крайне болезненным для противника.

С ростом численности армий росла зависимость от тылового снабжения. В свою очередь, развитие сети железных дорог повышало их уязвимость от ударов партизан. К тому же совершенствование взрывных устройств значительно увеличивало боевые возможности даже малых диверсионных групп.

Теперь партизаны могли наносить серьезный урон врагу, не вступая с ним в боевое соприкосновение.

Истории военного искусства известен пример, когда французские франтиреры (партизаны) в 1871 году остановили железнодорожное движение немцев, осаждавших Париж, на пятнадцать дней. Немецкому командованию ничего не оставалось, как бросить почти четверть своей армии на охрану тыла. Представьте себе, четверть действующей армии!

Следует отметить, что и у нас был накоплен достаточный опыт ведения партизанской войны. Сами немцы подсчитали, что в 1918 году на Украине действовало около 200 тысяч партизан. В Сибири против Колчака и белочехов, поднявших мятеж, воевали целые партизанские фронты: Щиткинский, Северо-Канский; действовали партизанские республики — Алтайская, Уссурийская, Забайкальская.

В тылу деникинских войск в 1919 году сражалось свыше 100 тысяч повстанцев. Партизаны были столь сильны и активны, что противнику приходилось снимать с фронта и вводить в Донбасс отборные части генералов Слащева и Шкуро.

Партизанская война 1918–1921 годов на территории нашей страны против белогвардейцев и интервентов являлась частью системы боевых действий, подчиненных стратегическим планам командования Красной Армии. Она велась в сочетании с фронтовыми методами борьбы, в оперативном и даже тактическом взаимодействии с боевыми частями.

Надо подчеркнуть и то обстоятельство, что партизанская война нередко была основной, главенствующей формой противодействия противнику. Так развивались события и на оккупированной врагом территории после заключения Брестского мира, и в период гражданской войны на Дальнем Востоке.

Перед Второй мировой войной партизанская борьба развернулась в Абиссинии и в Испании.

Практически за полгода ожесточенных боев итальянские вооруженные силы сломили сопротивление небольшой абиссинской армии. И когда война была официально завершена, абиссинский народ поднялся на освободительную борьбу.

Муссолини пришлось держать в Абиссинии до 200 тысяч регулярных войск и более 300 самолетов. Эти части при поддержке авиации регулярно проводили карательные операции против местных повстанцев, однако им так и не удалось до конца разгромить абиссинских партизан.

В годы второй мировой войны партизанская война развернулась с новой силой и завершилась восстановлением суверенитета и независимости страны.

Наиболее известна нам борьба испанского республиканского правительства против испанских фашистов, поднявших мятеж. Фашисты действовали в сговоре с Гитлером и Муссолини. На помощь республиканцам пришли советские добровольцы и воины-интернационалисты из 56 стран мира.

Испанцы к тому времени растеряли навыки партизанской борьбы. Прошло более 120 лет после того, как гверильясы Испании вели партизанскую войну против Наполеона. И потому воевать в тылу врага испанцев учили советские диверсанты, имевшие опыт гражданской войны.

Так, маленькая диверсионная группа в полтора десятка человек за десять месяцев выросла в Испании в 14-й партизанский корпус. Командовал им Доминго Унгрия, а Илья Старинов был советником и инструктором.

На счету испанских диверсантов много славных дел. Они, будучи еще в составе группы, пустили под откос поезд со штабом авиационной итальянской дивизии. После этого Генштаб узаконил их подразделение, установил бойцам полуторный оклад и летный паек.

Фашисты знали о существовании в республиканской армии специальных диверсионных частей, однако надежно прикрыть свои коммуникации так и не смогли.

Летом 1937 года в результате диверсий партизан связь Мадридского и Южного фронтов мятежников была прервана на неделю.

Бойцы-интернационалисты, специалисты диверсионной борьбы сыграют свою важнейшую роль в будущей войне. Так, начштаба 14-го партизанского испанского корпуса Л. Илич станет начальником оперативного отдела главного штаба французских франтиреров.

Партизан Иван Хариш участвовал в диверсиях и освободительной борьбе против фашистов на территориях Венгрии, Греции, Югославии. Он стал Народным героем Югославии.

Немало интербригадовцев воевало в Советском Союзе, в Польше, Албании, Франции.

После Второй мировой войны ветераны-партизаны боролись за свободу Алжира, воевали в Латинской Америке.

Особая роль принадлежит повстанческому партизанскому движению в деле освобождения Китая от контрреволюционного гоминдана и японских агрессоров.

Что же касается Советского Союза, то надо с прискорбием признать: с началом войны мы оказались не готовы к ведению партизанской борьбы.

Сегодня этот вывод кажется невероятным. Ведь еще в 20— 30-е годы мы имели хорошо отработанную, налаженную систему обучения и подготовки партизанских, диверсионных кадров.

В 1921 году Михаил Васильевич Фрунзе в своей известной статье «Единая военная доктрина и Красная Армия» заявлял: «Если государство уделит этому (т. е. подготовке партизанской войны. — М.Б.) достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет производиться систематически и планомерно, то и этим путем можно создать для армий противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах, они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником».

Повторим еще раз тезисы «отца» партизанской школы — серьезное внимание государства, систематическая и планомерная подготовка. Все это было. Партизанские школы НКВД и ГРУ, которые готовили командиров диверсионных подразделений, а также рейдовые диверсионные и парашютные отряды. Только на Украине действовало пять таких школ.

В Москве работала центральная школа, начальником которой был К. Сверчевский. В ней готовились в основном иностранцы. Курс диверсионной и партизанской деятельности читался в военных училищах и академиях Красной Армии. Командиры частей обладали знаниями и умением перехода к партизанской войне на территориях, занятых противником.

Используя опыт испанских и особенно китайских партизан, в лесах, в отдаленной местности, руководство НКВД, разведуправления Красной Армии скрытно создавало базы для развертывания в будущем партизанского движения. В базовые склады закладывались боеприпасы, оружие, продовольствие. То, чего как раз и не хватало партизанам в начале войны.

Партизанские формирования функционировали в общей системе подготовки Вооруженных Сил. Примером тому — регулярное привлечение партизанских частей к участию в общевойсковых учениях. А в 1932 году в Подмосковье прошли специальные маневры партизанских бригад.

В эти годы мы были способны развернуть в Белоруссии несколько партизанских отрядов численностью до 3 тысяч человек. На Украине, в Ленинградском регионе проводилась такая же интенсивная работа. Кроме того, в приграничных городах, на железнодорожных станциях НКВД внедряло своих тайных агентов, диверсантов-подпольщиков.

Но тогда как могло случиться, что в июне 1941 года в Киеве, когда бросились создавать партизанские отряды, не нашли ни одного более-менее подготовленного специалиста партизанской войны?

Не лучше дело обстояло и в других местах.

Илья Григорьевич Старинов, легендарный партизан-диверсант, вспоминает, как в июле 1941 года в пяти километрах от Рославля, среди болот и тощего редколесья разыскал он постройки Управления торфоразработок. Здесь размещались работники аппарата ЦК Компартии Белоруссии, которые занимались формированием партизанских отрядов.

«Выехал в Рославль, — рассказывает Старинов. — По дороге Эйдинов (секретарь ЦК партии Белоруссии) ввел в курс дела: специалистов по партизанской тактике и технике на пункте нет, техники тоже нет, но отряды формируются, людям ставятся конкретные задачи — уничтожать фашистских солдат и офицеров, разрушать различные военные объекты и железные дороги, мешать работе связи.

— А как это делать — учат?

Эйдинов пожал плечами:

— Ну, сами сообразят».

Страна оказалась совершенно не готовой к борьбе с немцами в тылу.

А началось это с перехода к новой военной доктрине. Помните, взгляды советского руководства ярко сформулировал тогдашний нарком обороны Климент Ворошилов: бить врага малой кровью и на чужой территории. Ну а коли на чужой территории, зачем партизанские базы, склады с оружием, боеприпасами? Базы ликвидировали.

Но даже если бы пришлось воевать на земле противника, то все равно кто-то должен был исполнять сталинско-ворошиловский завет: бить врага. В том числе и в его тылу.

Только кто ж тогда, в 1937-м, об этом думал. Стали думать в сорок первом, да поздно. В застенках НКВД погибли как «враги народа» тысячи командиров и бойцов-диверсантов, спецов партизанской войны.

Тот же Илья Старинов так вспоминает 1937 год.

«Я вернулся в Москву (из Испании. — М.Б.) в начале ноября 1937 года и был ошеломлен, когда узнал, что все мои начальники по всем линиям, где я служил и учился, подверглись репрессиям.

Меня вызвали в НКВД и на допросе заявили, что заблаговременная подготовка к партизанской войне на случай агрессии — затея врагов народа Якира, Уборевича и других. Готовить «банды» было признано неверным. Я видел, как мы катимся к катастрофе».

Для многих выживших профессионалов катастрофа была очевидной. Ликвидирована база партизанского движения, уничтожены кадры специалистов-партизан. Необъяснимо и то, что перед войной мы усиленно увеличивали пропускную способность железных дорог на Западном направлении.

У наших железнодорожных путей была в три раза ниже немецких пропускная способность. Вместо того, чтобы оставить ее на прежнем уровне, Советский Союз строил новые подъезды. Рельсы нам услужливо поставляла Германия. Разумеется, в обмен на зерно. Первые шаги Сталина и правительства страны по руководству партизанским движением с началом войны оказались крайне не профессиональными.

3 июля 1941 года в обращении к советскому народу Сталин заявил:

«В занятых врагом районах надо создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для взрыва мостов, дорог, порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов и обозов».

Все, что сказал Сталин, было безумием. Если бы кто-нибудь другой, а не Сталин призвал жечь леса, его бы сразу заклеймили как врага народа и бросили в тюрьму. Поджог лесов был выгоден немцам, а не партизанам.

В призыве Сталина отсутствовала главная задача партизанских сил — отрезать вражеские войска от источников тылового снабжения, зато звучал приказ уничтожать продовольствие.

У немцев было свое снабжение, а вот партизанам без продовольствия, уничтоженного по призыву «отца народов», приходилось туго.

Выступление Сталина толкнуло центральные и местные органы на необдуманное, неподготовленное, спешное формирование партизанских отрядов и заброску их на оккупированную территорию.

Обучали диверсионные группы не более чем неделю, а по опыту предыдущей подготовки 20—30-х годов на это уходило до полугода.

18 июля 1941 года вышло постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». Самое поразительное, что оно нацеливало на партизанщину, а не на серьезное ведение боевых действий за линией фронта. Постановление предписывало развернуть сеть подпольных большевистских организаций, которые возглавят борьбу в тылу врага.

Но подполье, как известно, было крайне уязвимым. Против подполья действовали опытные германские спецслужбы, и участь подпольщиков, как правило, оказывалась весьма печальной. Какое уж тут руководство партизанами, самим бы уцелеть.

Однако после войны миф о руководящей роли большевиков-подпольщиков усиленно насаждался советской пропагандой.

Итак, к чему же привела непродуманная переброска в тыл наспех сформированных, неподготовленных партизанских отрядов?

К марту 1942 года на территорию Украины было заброшено около 2 тысяч партизанских отрядов и диверсионных групп, но данные о боевой активности у Москвы имелись лишь на 240 из них. А к лету того же года на Украине числилось 778 отрядов, но реально действовало только 22.

Вот отчет радиста-партизана Сергея Мельниченко, заброшенного в тыл врага в 1941 году. Его удалось разыскать в архивах. Это, несомненно, уникальное свидетельство преступных просчетов нашего руководства в деле развертывания партизанской войны.

«8 сентября 1941 года, — докладывает Мельниченко, — с группой 39 человек, по заданию 4-го управления НКВД мы выехали по направлению к фронту в район Ворожбы для перехода линии фронта. Попытки связаться со штабом фронта и получить у него топокарты и место перехода линии фронта не увенчались успехом. Встречали бегущих бойцов, но они не знали, где фронт. Не имея топокарт, не зная местности, 11-го днем отыскали на станции Ворожба оставленный при эвакуации паровозик и поломанный вагон, мы погрузились и поехали по направлению к фронту… Остановились мы на станции Немиловке — это был уже тыл противника.

Поздно вечером мы попытались установить радиосвязь, но нам это не удалось, так как аппаратура для нас была совершенно незнакомой и нам пришлось осваивать ее уже в тылу противника.

12 сентября на рассвете мы выступили в поход, сами не зная в каком направлении, так как не было ни карты, ни компаса. Командование, неграмотное в военно-тактическом отношении, вело нас куда выйдем.

Путь был невероятно тяжел, так как люди были перегружены — несли тол, боеприпасы и запасы продуктов. В этот же день мы встретили первую партизанскую группу из сельского актива села Казачье, оставленную для работы в тылу. На вооружении у них был станковый пулемет, из которого они нас чуть не перебили. С нами был командир отряда Волошин (на редкость бездарный человек).

На рассвете 13 сентября мы достигли долгожданного Беляевского леса… Командир Волошин лег спать, не выслав ни разведки, ни отправив на поиски людей.

Вечером мы должны были переправиться через реку.

Переправу пошел организовать командир отряда Волошин с тремя командирами диверсионных групп, и оттуда они все дезертировали. В этот день выбираем другого командира т. Горбушко. Связь все дни отличная, конкретных заданий не получаем, ежедневно слушаем положение на фронте. Вечером 18 сентября выступили. Шли через села Веселое, Погаричи, Будище. Шли всю ночь, вел комиссар отряда т. Коротун, не знавший местности и без карты. Блудили по болотам и лугам, залитым водой. Все мокрые, измученные, замерзшие».

Однако время шло, и заброшенные в тыл отряды, группы, освоившись, ознакомившись с обстановкой, начали действовать. Пусть их было немного, но возникла необходимость координации боевой работы партизан. И в декабре 1941 года Сталин приказывает создать Центральный штаб партизанского движения (ЦШПД). Вместо того, чтобы назначить начальником штаба опытного партизана-диверсанта, Верховный поручил руководство кадровому партийному работнику, секретарю ЦК Компартии Белоруссии Пономаренко.

Правда, штаб просуществовал недолго. Уже в январе 1942-го его ликвидировали. А в мае вновь создали. В сентябре была утверждена должность Главнокомандующего партизанским движением. Этот пост занял К. Ворошилов. В ноябре пост Главнокомандующего упразднили.

7 марта 1943 года ЦШПД в очередной раз разогнали. В апреле опять восстановили.

И тем не менее, несмотря на активную штабную «свистопляску», партизанское движение крепло, набирало силу. Партизаны учились воевать.

К лету 1943 года советские партизанские формирования насчитывали 120 тысяч человек.

Прошло два невероятно трудных года войны. Путем провалов и ошибок, ценой сотен смертей, потерь, крови приходил опыт партизанской войны, осознание своей роли в обшей борьбе, приходили знания, умения. Партизанское движение превращалось в мощную силу. Сегодня специалистами и аналитиками разведывательно-диверсионной службы подсчитано, что при правильном планировании и умелой доставке боеприпасов и минно-взрывных средств партизаны способны были в течение 3–4 месяцев произвести крушения 10–12 тысяч поездов. Однако тут Центр навязал им ошибочную тактику.

И это еще один миф партизанской войны. Десяток-другой лет тому назад его знал каждый школьник. Речь идет о так называемой «рельсовой войне» советских партизан. В 1943 году прошли две операции «рельсовой войны». Первую начали брянские партизаны в ночь на 22 июля, а вторая, под названием «Концерт», проводилась в сентябре-ноябре.

К сожалению, ожидаемых результатов эти операции не дали. Москва почему-то рассчитывала на нехватку рельсов у фашистов. Но рельсов было достаточно, да и противник научился их сваривать или применял металлический мостик, который закрывал место разрыва рельса. Было еще одно обстоятельство, которое не учли в Центральном штабе: раз приказано взрывать рельсы, а не поезда, то взрывы легче и безопаснее осуществлять, например, на запасных путях, подальше от немецкой охраны. Поступали и так.

За август 1943 года партизаны подорвали 200 тысяч рельсов, а у фашистов было 11 млн. рельсов. Так что эффективность рельсовой войны оказалась небольшой. Это был очередной просчет руководства страны.

Но несмотря на явные ошибки и просчеты верховной власти, партизаны на местах все-таки делали свое главное дело. Они боролись с врагом. К весне 1944 года численность партизанских сил и созданных на их базе национально-освободительных армий в тылу фашистов составляла миллион триста тысяч человек. К тому времени это были хорошо организованные и обученные отряды, соединения и даже партизанские армии. У них отсутствовала авиация, танки, большое количество артиллерии, но моральный дух был необычайно высок. Они умело использовали преимущество диверсионной тактики и минно-взрывной техники.

За годы войны советские партизаны уничтожили, ранили, взяли в плен около полутора миллионов вражеских солдат и офицеров, пустили под откос 18 тысяч поездов. Наши диверсанты оказали помощь в развертывании партизанской войны народам Польши, Чехословакии, Венгрии, Югославии, Франции и других стран Европы.

«История войн, — признался бывший генерал-полковник вермахта Лотар Рендулич, — не знает ни одного примера, когда партизанское движение играло бы такую роль, какую оно сыграло в последней мировой войне.

По своим размерам оно представляет собой нечто новое в военном искусстве. По тому колоссальному воздействию, которое оно оказало на фронтовые войска и на проблемы снабжения, работы тыла и управления в оккупированных районах, оно стало частью понятия тотальной войны». А если бы умелое руководство да резерв опытных партизан, которые погибли в бериевских тюрьмах, да регулярная помощь с Большой земли… Что бы тогда сказали гитлеровские генералы? Право, не знаю.

Зато знаю, что сказал старейший партизан-диверсант, полковник, профессор Илья Старинов, перечислив эти «если»… Если бы все это состоялось, немецкая армия была бы разбита на год раньше, со значительно меньшими для нас потерями.

Но судьба не предоставила нам такого шанса.