Комментарий Свинаренко
Комментарий Свинаренко
Хотя, надо признаться, эти поездки в Милан таки были интересными. Там я, к примеру, познакомился с могучей женщиной – княгиней Голицыной, итальянским дизайнером (у нее своя фирма – Galitzine pelle). Я в восторге от нее. Она уже и тогда была не девочка, в 1918-м ее уже увезли из России на пароходе, – но сколько же в ней еще электричества! Она рассказывала о своей жизни: «Отец был на фронте в Нижегородском полку, когда я родилась, и он долго про меня не знал… Полк был разбит, и отец на лошади доехал до Польши. А мы уплыли в Италию к родственникам. И стали там жить… Этот бизнес я начала давно, после войны. Кроить и шить не умею, я только люблю заниматься тканями и придумывать фасоны…
Мы листаем ее старый альбом. Она комментирует:
– Это я с Джеки Кеннеди; мы были очень дружны. Мы на Капри познакомились, где у нас с мужем – он бразилец – был дом. А это я на даче у Кеннеди, в штате Мэйн, – за 20 дней до смерти Джона. Он обещал приехать в Италию, чтоб я его познакомила со всеми своими симпатичными подружками, а Джеки он думал оставить сидеть с детьми. А это Жаклин в черном платье, видите? Она захотела сходить в Ватикан после смерти мужа, но у нее не было подходящего платья, черного. Так всю ночь мои девицы работали и таки сшили… Это я с Одри Хепберн – у меня дома. Это Нуреев. Вот Майя Плисецкая. Вот моя собачка. А это Индира Ганди. Это сумасшедшая Элизабет Тейлор. В моем, разумеется, платье. Это Грета Гарбо. Это Онассис, а вот Синатра…
Еще я там познакомился с Катей Стрельциной, модельершей из Сургута… Который она, накопив денег на пошиве платьев для жен нефтяников, бросила – и поехала в Италию. И там пробилась! Она эта так прокомментировала: «Здесь (в Европе) я точно знаю: если приложу такие-то усилия, то получу определенный результат. А в России нет таких гарантий. Там в любой момент все твои успехи могут быть перечеркнуты. Как в том августе, в 98-м. Что было на моей русской карточке, я тут успела вытащить из банкомата. А если б там все мои деньги были? Все б рухнуло, и нигде б я не училась, и вернулась бы оплеванная домой. Сейчас звоню отсюда подругам в Россию, они говорят: „Катька, не вздумай вернуться, оставайся там!“ Там все у них как-то грустно, тоскливо, там безденежье… В России, там ведь сейчас как? Сажают саженцы в холодную почву; неизвестно, вырастет ли что-то…» (Заметим, что про холодную почву она задолго до прихода чекистов во власть говорила.)
Мода мне казалась весьма пустой вещью – пока я не наткнулся у Ключевского на забавные слова: «Современный человек в своей обстановке и уборе… заботится о том, чтобы все, чем он себя окружает и убирает, шло ему к лицу… Мы стараемся окружить и выставить себя в лучшем виде, показаться себе самим и другим даже лучше, чем мы на самом деле. Вы скажете: это суетность, тщеславие, притворство. Так, совершенно так. Только… стараясь показаться себе самим лучше, чем мы на деле, мы этим обнаруживаем стремление к самоусовершенствованию… этим притворством мы хотим произвести наилучшее впечатление на общество, то есть выражаем уважение к людскому мнению, свидетельствуем почтение к ближнему, следовательно, заботимся об умножении удобств и приятностей общежития, стараемся увеличить в нем количество приятных впечатлений. Видимая суетность и тщеславие становится вспомогательным средством или орудием альтруизма».
– Я там, в Италии, выяснил удивительную вещь: на обувной фабрике зарплата рабочего – штука. Как – штука? В Италии – штука? Да с голоду помрешь там! А они такие сытые, довольные… Так оказалось, что там другая схема. Мне хозяин одной фабрики объяснял: «Я плачу все налоги за этих козлов, у нас такой порядок, чтоб никто не косил. А они свою штуку получают чистыми, сразу, продал я ботинки или нет. Они на всем готовом, вон укаждого машина и дачка на море, – а я весь на измене, да еще пролетариев и коммунисты баламутят, и профсоюзы… А я не спавши, не сравши, как папа Карло…»
– Видишь, как хорошо ты про капиталистов стал говорить. Все-таки я тебя чуть-чуть это… воспитал.
– Я же говорю правду. Что чувствую, то и говорю. Выгодно, невыгодно – говорю как есть. Вот похвалил капиталистов – так ведь от души. Повод есть, и похвалил. А не за что хвалить, так и не блажу.
– «Не спавши, не сравши, все риски на мне».
– Да… И он говорит, капиталист: «Я тебе показываю этот цех, но это так, в виде исключения. А основное производство же не здесь».
– А где?
– Вот вы, говорит, покупаете туфли, на них написано – «Мейд ин Итали». А это в 9 случаях из 10 – никакая не Италия. Они берут страны, где есть хоть минимальная какая-то обувная культура. Хоть херовую, но чтоб шили раньше. Та же Румыния…
– А почему не Советский Союз? Фабрика «Скороход» была же у нас.
– Это я тебе расскажу сейчас. Я еще при советской власти инспектировал обувные фабрики, которые итальянцы построили в России. Так главная проблема была такая, что там сразу половину украдывали. На стадии заготовок. Готовой продукции получалось на удивление мало. Нерентабельно как-то, сам понимаешь. Так что, извини, – Румыния, Болгария… Там намного дешевле, чем в Италии. А специальный человек ставит итальянский штемпель… В итоге я, стало быть, понял, что за всем этим стоит. За этой модой… Еще там была забавная линия. Капиталисты мне еще рассказывали, что вот албанцы на быстрых катерах приплывают из своей чудесной страны в Италию, грабят виллы на побережье – и тут же сваливают. И концов не найти. Полиция, следствие – про это смешно даже говорить.
– Я тут брал лодку в чартер года два назад. И шел из Италии в Грецию – с южной Италии на Корфу шел. Мы договорились, что вечером садимся на яхту, ночью идем и просыпаемся уже в Греции – это довольно удобно. Приехали мы, значит, в город Бари…
– А, поклониться мощам святого Николая!
– Совершенно верно. Поклонились мощам и поехали на яхту. Сели на яхту и говорим – все, отчаливаем. А капитан говорит: нет, не пойду, мы здесь ночевать будем, а пойдем мы рано утром. Что такое? Все очень просто. Плыть надо мимо Албании, а там находятся пираты. Которые нападают как раз строго ночью. Поэтому капитан решил идти, когда рассветет.
– А ты не захотел показать себя? Проявить героизм? Мужественно сразиться с пиратами?
– Ха-ха! Я просто к тому, кого натовцы защищали в Югославии – чистых, исключительных бандитов.
– Вот то, что они грабят итальянское побережье и пиратствуют на море, – это одна история. Другая история – про наркотики. Которыми албанцы торгуют в Греции, мне там на это жаловались еще в 91-м году. Давным-давно, еще в прошлом веке… И кто в Венеции на карнавалах грабит, режет, прикрываясь маской, а потом труп невезучего туриста находят в канале без кошелька – опять-таки всем прекрасно известно.
– Да. И кто Кремль отреставрировал, с соответствующими откатами, – тоже известно: албанцы.
– Да. Беджет Покколи. То есть всем известно, какую нишу занимают албанцы в Европе. Если даже мы, люди посторонние и в данном случае ни в чем не заинтересованные, знали об этом – могло ли это быть секретом для натовского командования?
– Я убежден, что это был, конечно, секрет.
– Да ладно!
– Дремучие американцы не отличат албанца от испанца. Я тебя умоляю!
– Что, они, думаешь, чистые долбо…бы?
– Конечно.
– Гм… Однако вернемся к Италии. К моде. Мне еще тамошние капиталисты жаловались, что вот мало нормальных клиентов, с которыми у них полное взаимопонимание. Разве только японцы. Те хавают все, что им втюхивают. Им гонят про кватроченто, Флоренцию, традиции, Древний Рим, те открывают рот, слушают это все – и покупают ботинки совершенно беспрекословно. Все фасоны и за любые деньги. «Золотые просто люди, чудные» – итальянцы так их хвалят. Арабов тоже любят, для них гонят особый фасон, мягкие, из козьей кожи, с узкими загнутыми мысками, с золотым шитьем. А вот кого не любят они, так это немцев. Потому что те не ведутся. Их начинают лечить, что вот туфли должны быть с узкими мысами. А те говорят – да нам плевать, узкие или широкие. Туфли должны быть удобные, ноские, непромокающие и желательно дешевые. Итальянцы ставят свою старую пластинку: Ренессанс, кватроченто, чинквенто. Немцы зевают: слушайте, макаронники, успокойтесь. И насчет пиджаков сразу предупреждаем: цветовые решения, фактура – все ерунда. Пиджак чтоб не мялся и не трепался, вот и все вопросы к нему. Короче, говорят, с немцами работать невозможно…
Еще в рамках своей деятельности я съездил в Севастополь. Писал про остатки бывшего СССР. С моряками выпивал. Там одни офицеры пошли к русским, другие к хохлам. Вот как в кино «72 метра», видел? Там шла плавно украинизация, в ходе которой офицеры пересобачились между собой.
– Там этот эпизод показан.
– Я ж тебе и говорю.
– Тебе понравился этот эпизод?
– Фильм в струю. За автором сценария я давно слежу, у него уже три или четыре книжки вышли – Покровский его фамилия. Он реально служил офицером на подлодке на Севере, химиком. И, как все, мечтал оттуда сбежать в Питер. Так он, один из немногих, вырвался. Случай уникальный. Его в НИИ перевели или в штаб какой-то. Он типа Довлатов такой, но более современный. Как бы такой Швейк в русском военно-морском исполнении. И там он настолько реалистично и грубо изображает флотскую жизнь, что просто мороз идет по коже. Думаешь – что за уроды, что за жизнь ужасная! Например там у него описана шутка, там офицеры подвыпили и подшутили над товарищем.
– Ну-ка.
– На пьяного надели шинель, воткнув в рукава швабру, вкинули в человека полпачки таблеток пургена и выгнали ночью на мороз. Охерительно смешно, да?
– Ха-ха! Чрезвычайно остроумно.
– Смешно – ну не передать как! Еще был сюжет чудный, как приехал кним на подлодку врач новый, выпускник военно-медицинской академии. Смотрят его личное дело – красный диплом, золотая медаль, отличие, туда-сюда, чемпион, отец – адмирал, мать – профессор, как же человек попал в такую дыру, откуда люди мечтают вырваться любой ценой? Тот говорит: хотел служить родине там, где трудно, на атомном ракетоносце подводном – тут одновременно и опасно, и полезно. Ему говорят: да ты просто мудак. Он обижается: вы что себе позволяете, у меня бабушка была фрейлиной при дворе, а вы мне тыкаете. Ему объясняют, что фрейлина – это такая специальная проститутка при дворе, которую имеют в хвост и в гриву. И ты, говорят, ублюдок и урод, просто чистый дебил, добровольно приехал к нам на флот. Тот побледнел, ушел. Прибегают: вы знаете, лейтенант новый повесился.
– Ха-ха!
– Что, смешно? Я предупреждал. Вытаскивают лейтенанта из петли, откачивают. И говорят: ты, оказывается, не просто мудак, а чистейший мудак. Даже повеситься не можешь. Как ты не понимаешь, со всеми своими блядскими бабушками-фрейлинами, что флот наш – рабоче-крестьянский, в нем должны служить рабочие и крестьяне, а не вы, фрейлинские ублюдки. Короче, всю морскую романтику у парня как рукой сняло, и через три дня влиятельные родственники ему устроили перевод обратно в Питер. Уехал он, но, наверное, на всю жизнь сохранил воспоминания о трехдневной службе на Северном флоте. Вот такой степени правдивость редко встретишь у нас. Когда сто дней до приказа, там надрывный пафос какой-то. А тут пафоса вообще просто нет. Значит, флот, Симферополь, Коктебель. В Коктебеле мне, кстати, понравилось. Туда же вернулись татары и вернули поселку старое название – Коктебель. Типа «зеленый холм».
– А раньше он был? Планерное?
– Да. То есть был Коктебель, потом татар выгнали – и Планерное, а потом опять Коктебель. И местные славяне мне рассказывали с удивлением, что с возвращением татар появились свои овощи дешевые. А то их не было. Ввозили откуда-то с Херсона. Свои не росли – нет воды. А без воды мы же не умеем. У татар же своя технология. Они выстраивали вокруг каждого помидорного кустика такую хитрую пирамидочку из камней, там роса конденсировалась и стекала на корни – получался такой автоматический полив бесплатный. И чебуреки появились. Как ехать из Ялты в Симферополь, там по пути Байдарские ворота, вид богатый сверху – все останавливаются. И я тоже остановился посмотреть. Немедленно подбегают татары, говорят: у нас здесь чайхана, все дела. Пока вы смотрите здесь, мы вам шашлыков или чебуреков наготовим и сразу позовем. И все дешево. А я ехал с офицерами безработными, которых нанял с «жигулем», мы мотались по Крыму и бухали. И офицеры говорят: ты не ссы, у татар все чисто, аккуратно, особенно здесь. И я чебуреков нажрался этих чудных. То есть татары украсили родной край обратно.
– Ну, он сначала был не ихний. Там греки жили. Потом генуэзцы, потом татары. Ну, не важно.
– А Риму принадлежал же?
– Да.
– Вряд ли кого туда вернешь. Греков – вряд ли…
– Они уехали, понтийские греки. Им паспорта греческие дали, и они уехали в Грецию.
– И наверное, неплохо там себя чувствуют.
– Не знаю, трудно судить. А у меня была девушка знакомая – в хорошем смысле этого слова. Красивая – татарочка. Фамилия у нее была Девлет-Гиреева.
– Да? А я знавал одну татарку по имени Венера. Она у меня была в подчинении, кстати. Я, таким образом, руководил Венерой. Да…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.