Павел Николаевич Поль
Павел Николаевич Поль
В Театре сатиры, о котором я упоминал в рассказах о Муганове, служили замечательные артисты, вошедшие в историю высокого искусства. Одним из них был народный артист РСФСР Павел Николаевич Поль – исполнитель множества главных ролей в репертуаре театра…
Начал он свою карьеру с того, что отказался от своей родной фамилии – Синицын… Когда-то, в далекие времена нашего века, такие метаморфозы были модными. За броскими «Бим и Бом», «Два-Бульди-Два», «Фотограф Паола», «Польди со своими собачками» или «Польди-парикмахер», «Кио», «Карандаш», «Девять-Инго-Девять» и т. д. и т. д. скрывались простейшие «заземленные» фамилии! Такие, как, например, Румянцев, Скалов, Рубинштейн, Ратковский или, скажем, Иванов… А за фундаментальным обликом серьезнейшего Павла Николаевича скрывалась натура непредсказуемо озорная, с огромным и оригинальнейшим чувством юмора…
– Павел Николаевич, в чем секрет вашего постоянного и большого успеха у публики? Стоит вам появиться на сцене – аплодисменты, уйти – аплодисменты! В чем тут творческая собака зарыта?
– Золотце мое, все очень просто. Когда артисты на сцене говорят тихо-тихо, я выхожу и говорю гроо-о-мко-о-о! И когда говорят громко-громко, я выхожу и говорю ти-и-и-хо-о-о! Вот и вся моя система Станиславского и его друзей – «Немировича и Данченко»!
Мастера очень часто приглашали в концерты. Всякий раз он просил приезжать за ним намного загодя… часа за полтора до начала. Но тем не менее каждый раз звучали одни и те же слова:
– Все кончено… Мы опоздали. Наверняка… Ну зачем ехать, если мы опоздали?! Бессмысленно! Опоздали! О-п-о-з-д-а-л-и! И все! И не спорьте со мной! Не спорьте! Я опытнее вас! Не спорьте – опоздали!
Но при всем том он смотрел в зеркало, аккуратно повязывая галстук, причесывался, накладывал легкий-легкий грим-тон и чуть-чуть припудривался… Кто-то однажды полюбопытствовал:
– Павел Николаевич! Почему вы всегда так говорите? Ведь никаких оснований для волнений нет. Времени до начала концерта – уйма, да и, в крайнем случае, вас-то уж наверняка подождут: или потянут концерт, или антракт объявят…
– Золотые мои! Во-первых, я никогда не волнуюсь, а говорю одни и те же слова для… страховки, чтобы не сглазить, не дай Бог, чтобы в струне себя держать… Да и скучно молча собираться, верно ведь? И тебе, золотенький, есть чем позабавиться во время нудного ожидания!
…В самом начале Отечественной войны Театр сатиры гастролировал в Минске. Рано-рано утром в номер к Павлу Николаевичу буквально вломился бледный Владимир Яковлевич Хенкин – великий комедийный артист и трагическим шепотом произнес:
– Пашка, слышишь, Минск бомбят!
Облаченный в халат, величественный «Пашка» после малюсенькой паузы ответил:
– Золотой мой, ну что я могу сделать?!
На старости лет мастеру было категорически запрещено употреблять спиртное! Ни грамма! Самая маленькая рюмочка даже легкого сухого вина могла для него обернуться катастрофой. Но посидеть час-другой после спектакля в ресторане Дома актера, в кругу друзей – только посидеть! – он очень любил. Однажды он пригласил с собой молодого актера Юру Хлопецкого, который не был осведомлен о состоянии здоровья Павла Николаевича и о «трагическом запрете»… Поль заказал водки, маслины, тарталетки с печеночкой и жареным лучком, налил Хлопецкому «огненной», а себе – минеральной водички… Чокнулись…
– Ну, Юрочка, будьте здоровы! Только, пожалуйста, медленно, медленно-о-о-о-медленно-о-о-о пейте… Так-так-так. Хорошо! Закусывать не торопитесь! Не торопитесь! Посидите немножко… Подождем… подождем… так… так… Ну что? Захорошило?
– Да… немножко…
– Вот и хорошо… Возьмите, пожалуйста, одну маслиночку… одну… одну… Во-о-… И пожалуйста, косточку проглотите… Это единственная косточка, которая растворяется в желудке, даже лечит разного рода болезни… Даже язву… Та-ак… Ну посидим… Отдохнем немножко…
Минут пятнадцать пролетели в полном безмолвии… Хлопецкий в недоумении… полном…
– Ну что, Юрочка? По-моему, пора! – Поль выливает в фужер Хлопецкого оставшуюся водочку, а в свой – опять водички… – Умоляю, не торопитесь! Не торопитесь, пожалуйста! И ради Бога, не запивайте водой… Эх… хорошо… кхе-кхе-кхе… Эх! Теперь сразу маслиночку… И немножко печеночки… маслица, маслица, лучку… так… Хорошо! Хорошо! Запивать не нужно… не нужно… не нужно… Теперь посидим, поговорим…
Поговорили минут тридцать о театре, о банкетах, о здоровье…
– Ну что ж, – говорит Поль, – можно идти домой. Встают из-за стола. Хлопецкий совершенно трезвый! Павел Николаевич сильно охмелевший!
Старожилы поговаривали о том, что Поль очень напоминал знаменитого артиста императорского Малого театра Федора Горева, совершившего ко всему еще и как бы педагогический, истинно христианский подвиг: он воспитал в своей семье одаренного еврейского мальчика-сироту и, дав ему всестороннее образование, подарил русской культуре одного из лучших дирижеров страны – Юрия Федоровича Файера…
Для полного сходства двух мастеров сцены в биографии Поля не хватало факта воспитания еврейского мальчика, а Гореву необходимо было бы иметь модную для того времени фамилию-псевдоним… Скажем, Федор Горио!
Данный текст является ознакомительным фрагментом.