26. Смерть Брайена Эпстайна

26. Смерть Брайена Эпстайна

Решение «Битлз» прекратить гастроли, принятое еще тогда, в Сан-Франциско, Брайен Эпстайн расценил как точку в конце главы. Но он твердо решил, что для него это не конец, что он найдет чем заняться, и сообщил об этом Нэту Вайсу. Поначалу так оно и было.

Его фирма «НБМС Энтерпрайзиз» выросла в могучую организацию, в распоряжении которой находились помимо «Битлз» многие другие исполнители: Силла Блэк, «Джерри энд Пейсмейкерз», да и не только они. Интересы фирмы распространялись также на недвижимость, она стала владелицей театра «Сэвилл», но по-прежнему не прекращалась и расширялась ее деятельность в области менеджмента.

Хотя штат Брайена с ливерпульских времен очень вырос, наиболее ответственные работники фирмы были по-прежнему его старыми друзьями и приятелями еще по родному городу. Проработав некоторое время в «Паи Рекордз», в фирму в 1963 году вернулся Алистер Тейлор, бывший помощник Брайена за прилавком «НЕМС», который подписал первый контракт с «Битлз». Джеффри Эллис и Питер Браун, два старинных лондонских друга Брайена, также присоединились к «НЕМС Энтерпрайзиз» в Лондоне.

Выпускник Оксфорда, Джеффри Эллис, ставший страховым агентом в Нью-Йорке, часто видел Брайена, когда тот приезжал в Соединенные Штаты, и в конце концов дал уговорить себя перейти в «НЕМС» в Лондоне. Его юридическое образование играло бесценную роль при заключении контрактов. Он начал работать в «НЕМС» в октябре 1964 года в качестве старшего администратора, а на следующий год стал одним из директоров фирмы.

Питер Браун покинул ливерпульское отделение «НЕМС» лишь в середине 1965 года. До этого он не имел никакого отношения к «Битлз» и торговал пластинками в ливерпульских магазинах, поскольку Брайен этим уже не занимался. Но в июне 1964 года отец Брайена Харри Эпстайн решил продать большую часть своих магазинов, оставив младшего сына Клайва на посту управляющего.

Питер Браун некоторое время оставался на месте, но отношения с новыми владельцами у него не сложились. Брайен предложил ему перейти в «НЕМС Энтерпрайзиз». «Я было забеспокоился, что снова придется тесно сотрудничать с Брайеном, - боялся, что мы опять будем беспрерывно ссориться, но все сложилось наилучшим образом». Питер стал личным помощником Брайена, заменив Венди Хэнсона.

В начале 1967 года Брайен купил загородный дом в Сассексе, который подыскал ему Питер. Это был большой особняк, представлявший собой памятник архитектуры, в Кингсли-Хилл, неподалеку от Хитфилда. Дом стоил 25 000 фунтов.

Брайен взял на работу личную секретаршу Джоан Ньюфилд, племянницу Джо Лосса. Она работала в офисе на верхнем этаже его лондонского дома на Чепел-стрит, Белгревиа. Это было вызвано необходимостью, поскольку солидную часть своей работы Брайен делал дома.

Так складывалась жизнь Брайена Эпстайна к лету 1967 года. Ему исполнилось тридцать два года, он был богат, хорош собой, обаятелен, знаменит и полон оптимизма. Не было дома, где не знали бы его имени, не восхищались бы его способностью угадать талант, впрямую не связывали бы его деятельность с успехом «Битлз». У него работали многие другие артисты, его увлекала масса других интересов, особенно театр «Сэвилл». Его театральные эксперименты постоянно привлекали внимание прессы.

Брайен был совершенно счастлив, ему удавалось все - по крайней мере так считала публика. В августе 1967 года «Файненшл таймс» сообщала, что состояние Брайена Эпстайна составляет 7 миллионов фунтов. Подлинная цифра оказалась значительно ниже, и все же Брайен был достаточно богат, чтобы позволить себе до конца жизни не думать о деньгах.

Миссис Куини Эпстайн, мать Брайена, приехала в Лондон 14 августа 1967 года, чтобы провести десять дней со своим старшим сыном в его доме в Белгревии. Она возвратилась в Ливерпуль 24 августа, в четверг.

Миссис Эпстайн приехала в столицу в угнетенном состоянии. Ее муж Харри умер месяц тому назад, что повергло в глубокую печаль и Брайена. Сын сделал все, чтобы десять лондонских дней доставили матери как можно больше радости и удовольствия. Он снял для нее квартиру в районе Найтсбриджа: они решили, что теперь она переедет сюда из Ливерпуля. Брайен хотел, чтобы мать жила ближе к нему.

Ради матери он изменил своим старым привычкам. Вместо того чтобы очень поздно ложиться и очень поздно вставать, как он делал всю жизнь, Брайен сумел заставить себя рано ложиться и рано вставать. К тому моменту, когда мать зайдет к нему в комнату открыть шторы, он хотел быть в полной форме. Примерно в десять часов утра они вместе завтракали в его спальне. А затем она выпроваживала его на работу в офис. Такого, скажем прямо, тоже давно не бывало.

Все эти десять дней он шел утром в свой офис и трудился там до вечера; когда рабочий день кончался, Брайен возвращался домой, - они с матерью обедали. Потом смотрели вдвоем цветной телевизор, выпивали по чашке горячего шоколада, уходили в свои спальни - всегда задолго до полуночи.

И Джон, и Питер Браун считают, что Брайен не тяготился новым укладом. Естественно, старые привычки были ему милее, но хотелось сделать матери приятное. Он любил ее, знал, что и она любит его, и старался, чтобы ей было хорошо у него в гостях.

– Я навестил ее, - говорит Питер Браун, - через пять дней после приезда к Брайену, в пятницу 18 августа. Мы выпили чаю и поговорили о детстве Брайена. Я понял, что у сына с матерью близкие и нежные отношения. Брайен вышел проводить меня. Он рассказал о предстоящей поездке в США и Канаду. Брайен собирался выступить там в крупнейшем телевизионном шоу в качестве партнера ведущего и ожидал этого с большим воодушевлением. Мы договорились, что, когда он вернется, я как-нибудь проведу у него в Сассексе уик-энд.

В следующий четверг миссис Эпстайн уехала в Ливерпуль. Этот вечер Брайен впервые чуть ли не за две недели провел не дома: он позвал на скромный обед в ресторане «Кериерз» Саймона Найпера-Белла. Брайен с нетерпением ждал длинного августовского уик-энда, чтобы провести его в своем загородном доме. Он пригласил к себе Саймона Найпера-Белла, но тот отказался, так как собирался в Ирландию.

– Брайен уехал в пятницу примерно в половине четвертого, - вспоминает Джоан. - Он сиял и выглядел совершенно счастливым. Пожелав мне хорошего уик-энда, он сказал, что мы увидимся во вторник. Потом сел в свой спортивный «бентли», опустил крышу и помахал мне на прощание рукой.

Джоан знала, что два старинных и близких друга Брайена, Питер Браун и Джеффри Эллис, тоже собирались к нему на уик-энд в Сассекс. В тот же день, но через несколько часов, она узнала от Питера, что он поедет туда позже, чем предполагал. Джоан поняла, что Брайен некоторое время проведет один. «Наверное, Питер все же не слишком сильно опоздает к ужину», - подумала она.

– Я успел к ужину, - говорит Питер Браун, - мы прекрасно поели; сидели втроем, больше никого не было, распили бутылку вина и пару бокалов портвейна. Я должен был захватить с собой еще кое-кого, но в самый последний момент они не поехали. Брайен расстроился. Это был его первый за долгое время уик-энд за городом, и он очень ждал этих дней, чтобы развлечься и познакомиться с новыми людьми. Перспектива провести время в компании двух старых и изученных им вдоль и поперек друзей не слишком то его обрадовала.

Брайен набрал несколько лондонских номеров, пытаясь кому-нибудь дозвониться, но была пятница, канун длинного уик-энда, и он никого не застал. Около десяти часов вечера Брайен решил вернуться в Лондон.

Это решение вовсе не выглядело странным, как может показаться с первого взгляда. Внезапные смены решений были характерны для Брайена. Он часто уходил в разгар вечеринок, которые сам же и готовил в течение не одной недели. Этот уик-энд, которого он так ждал, обещал оказаться весьма скучным. А Лондон мог легко спасти положение.

– Я проводил его до машины, - рассказывает Питер Браун, - «Ты, видно, сошел с ума - ехать в Лондон в такой поздний час». Он сказал, чтобы я не беспокоился. Все будет в порядке. Он был чуть навеселе, да еще плотно поел, но не более того. Брайен сказал: «Не беспокойся. Ты еще будешь спать, когда я вернусь».

Не успел Брайен уехать, как из Лондона нагрянула куча гостей, но было уже поздно - хозяина не было. Правда, у Питера Брауна еще теплилась надежда, что он все же не поехал в Лондон, а решил покататься по окрестностям и скоро вернется. К половине первого ночи Брайен не вернулся, и Джеффри позвонил на Чепел-стрит, чтобы проверить, дома ли Брайен. Подошел Антонио - он и его жена, испанцы по происхождению, служили у Брайена дворецким и экономкой. Антонио сказал, что Брайен вернулся. Потом Антонио позвонил по внутреннему телефону в спальню Брайена, чтобы сообщить, что звонит мистер Эллис, но никто не ответил. Джеффри и Питер не волновались. Они удовлетворились тем, что Брайен добрался целым и невредимым и, видимо, крепко заснул.

На следующее утро, в субботу, Питер Браун и Джеффри Эллис встали поздно. Брайен не появлялся, но они и не ждали, что он приедет к этому времени. Они не стали ему звонить, считая, что тот спит, и не желая его беспокоить. Но Брайен сам позвонил Питеру около пяти часов пополудни в субботу.

– Он извинялся, что не приехал рано утром, как обещал. Сказал, что весь день проспал и все равно не выспался, его опять клонит в сон. Я решил, что лучше уж ему не ехать на машине, - пусть сядет на поезд, а потом я его встречу. Он согласился, что так, пожалуй, будет лучше, но сказал, что чувствует себя еще слишком заторможенным, чтобы выехать сразу. Он вообще всегда просыпался в заторможенном состоянии, так как принимал снотворное. Он обещал позвонить попозже, когда проснется окончательно, и предупредить меня, что выезжает. На том и договорились. Но Брайен не позвонил.

Наступало время воскресного ленча, а Брайен все еще не вставал. Антонио и его жена Мария забеспокоились. В том, что хозяин спал до самого ленча, не было ничего необычного, но они заметили, что с того самого вечера в пятницу, когда Брайен вернулся из Сассекса, он ни разу не выходил из спальни. Они обратили внимание и на то, что его «бентли» так и простоял на одном месте весь уик-энд. Они ни разу не слышали из его спальни ни одного звука, если не считать завтрака в субботу и его звонка Питеру.

В 12.30 они попытались позвонить в Сассекс Питеру Брауну, чтобы поделиться с ним своим беспокойством, но тот вышел в паб. Поэтому они позвонили Джоан.

– Мария говорила со мной очень взволнованно. Она сказала, что Брайен чересчур долго не выходит из спальни. Я тоже заволновалась. Позвонила Питеру, но не застала его. Тогда я набрала номер Алистера Тейлора и все ему рассказала. «Я еду к Брайену», - сказала я. Мы договорились там встретиться. Попробовала позвонить врачу Брайена, но оказалось, что он в Испании. Я пошла в гараж за машиной.

Питер и Джеффри вернулись около двух часов, и экономка передала, что им несколько раз звонили.

– Я позвонил на Чепел-стрит, - вспоминает Питер, - и Антонио сказал мне, что все они страшно волнуются за Брайена. Джоан и Алистер уже в пути. Я подумал, может быть, Брайен гулял где-то всю ночь и теперь отсыпается. «Что за паника?» - удивился я. Если Антонио успеет, пусть отменит приезд Алистера.

На Чепел-стрит появилась Джоан. Антонио и Мария, несмотря на уговоры Питера, не находили себе места. Джоан позвонила Питеру. Тот по-прежнему считал, что паниковать не стоит, но, может быть, надо позвонить врачу и на всякий случай попросить его приехать.

Когда доктор прибыл, Джоан позвонила Питеру и сказала, что они собираются взломать замок. «Я буду ждать у телефона», - ответил Питер.

– Мы с доктором вошли в спальню, - говорит Джоан. - В комнате было темно, но я увидела, что Брайен лежит на кровати. Он лежал на боку, спиной к нам. Доктор выгнал меня из комнаты. Я вышла и сказала Марии и Антонио, что все в порядке, Брайен просто спит.

Потом появился белый, потрясенный доктор и сказал, что Брайен мертв. Он тут же пошел к телефону, чтобы сообщить об этом Питеру.

– Он не мог толком произнести ни слова, - сказал Питер. - Но я все понял.

Питер и Джеффри немедленно связались с Бангором, где «Битлз» находились с Махариши. Через час после того, как было обнаружено тело Брайена, раздался звонок из «Дейли экспресс»: «Правда ли, что Брайен Эпстайн мертв?» Им ответили, что это неправда.

На следующий день новость облетела первые полосы всех газет. Некролог, опубликованный газетой «Таймc», занимал три колонки на первой полосе. Большинство людей считало, что это самоубийство. Тем, кто никогда не был ни богат, ни знаменит, ни могуществен, всегда приятно думать, что тот, у кого все это есть, конечно же, на самом деле несчастлив.

Брайен Эпстайн был одновременно и очень счастливым, и очень несчастным. Успехи «Битлз» не могли стать причиной его трагедии. Она коренилась в недуге, обнаружившемся много лет назад.

– В Ливерпуле он часто впадал в депрессию, - говорит Питер Браун. - Может быть, не в такую тяжелую и длительную, как случалось позже, но приступы начались задолго до появления «Битлз».

Причины того психического состояния, в котором находился Брайен к моменту смерти, по существу, сопровождали Брайена всю жизнь. Но в течение года, приведшего его к смерти в августе 1967 года, все они как бы слились воедино и достигли апогея.

– Когда Брайен находился в депрессии, - говорит Джоан, - любая мелочь могла вывести его из равновесия. Однажды, например, был случай, когда он хотел связаться с Нэтом Вайсом, приехавшим в Лондон из Нью-Йорка. Брайен отправился в гостиницу «Гровнер Хауз», чтобы повидаться с Нэтом, но не застал его на месте. Он вернулся разъяренный и начал туда названивать. А я случайно дала ему неправильный номер: «МЭЙ 6363» вместо «ГРО 6363». Естественно, он никак не мог найти Нэта. Когда я призналась в своей ошибке, он совершенно вышел из себя.

Питер Браун считает, что беда Брайена заключалась в его максимализме, - он был настолько обязательным, точным и организованным, что, когда что-то не ладилось или кто-то вмешивался в дела, нарушая его досконально разработанные планы, это полностью выбивало его из колеи. Его ранние памятки, адресованные «Битлз», в которых он уточнял, в какие танцзалы им следует отправляться, и напоминал, что хорошо бы им не переругиваться на сцене, - один из ярких примеров его добросовестности, граничившей с педантизмом.

По мере того как фирма «НЕМС» разрасталась, Брайену приходилось передавать многие дела другим людям, и у него, естественно, появлялось все больше оснований для недовольства, особенно потому, что зачастую он останавливал свой выбор на том или другом человеке, повинуясь лишь эмоциональному порыву и вовсе игнорируя при этом наличие у него знаний или опыта. Но главных артистов Брайен всегда оставлял себе. К «Битлз» он не подпускал никого - ему было неприятно, если с ними общались даже секретарши. Лишь за несколько месяцев до смерти он позволил Питеру Брауну, своему ближайшему помощнику, вступать с ними хоть в какие-то личные контакты.

С начала 1967-года Брайен отказался от ежедневного руководства фирмой и сосредоточился на делах «Битлз». Он вызвал австралийца Роберта Стигвуда и назначил его содиректором. Именно Роберт вместе с другими директорами, Виком Льюисом, Бернардом Ли, Джеффри Эллисоном и братом Брайена Клайвом Эпстайном, изо дня в день осуществляли руководство «НБМС».

Брайен остыл к работе в «НЕМС» вскоре после того, как «Битлз» перестали гастролировать. Если не считать театра «Сэвилл», который никогда не приносил прибыли, сердце Брайена полностью принадлежало «Битлз». Однако он все еще искал; эти поиски были сродни тем, которые привели его в Королевскую Академию, а потом к «Битлз». Его снова терзал творческий голод. Он опять испытывал муки творческой неудовлетворенности, но теперь надежды на новые открытия были слишком эфемерны. Подобный ход событий, будь то его любовные дела или какие-то иные радости, представляется весьма типичным для Брайена.

Правда, однажды ему и в то время представилась возможность творческой работы: Джон Ферналд, бывший глава Академии, когда-то принявший Брайена на учебу и которого Брайен в дальнейшем взял в свою очередь к себе на работу), заболел во время репетиций пьесы «Разбитый день», и Брайен заменил его в качестве режиссера.

– Он и сам тогда был нездоров, только-только приходил в себя после желтухи, - рассказывает Джоан, - но репетировать бросился как одержимый. За все три года, что я проработала с ним, мне никогда не приходилось видеть его таким счастливым. Он занимался с актерами днем и ночью, с нетерпением ждал замечаний, наслаждался каждой минутой. Но вскоре пьеса вышла на сцену.

Жажда творчества больше не находила для себя выхода. Брайен не знал, чего ищет, а золотая рыбка не приплыла к нему сама, как это сделали когда-то «Битлз». И Брайен возненавидел мир бизнеса. Он ушел от дел.

– По-настоящему ему не нравилась жизнь бизнесмена, - вспоминает Джоан, - он терпеть не мог деловые совещания. Он хотел быть творцом. Случалось, он отменял самые важные встречи. Мне приходилось выкручиваться, говорить, что он болен или что у него срочные дела. А Брайен после бессонной ночи не мог подняться с постели. Это было ужасно. Он оставлял мне записки, где сообщал, какие встречи просит отменить. Как-то мне пришлось отказывать Бернарду Делфонту четырежды за одну неделю. Не представляю, что он мог подумать.

Но в мире оставалось несколько вещей, которые доставляли ему подлинное удовольствие. Он обожал «Кингсли-Хилл», свой дом в Сассексе. Обожал бой быков. Он был спонсором одного тореадора и незадолго до смерти финансировал фильм о корриде.

У него случались и короткие увлечения, вроде наркотиков или азартных игр. Узнав от «Битлз», как повлиял на них ЛСД, Брайен тоже несколько раз принял этот наркотик. Но то был лишь эпизод. По-видимому, он бросил употреблять ЛСД вместе с «Битлз», и случилось это задолго до его смерти.

Иногда Брайена охватывал азарт игры, правда тоже на короткое время. Ему, как правило, везло. Когда Джоан приезжала утром на работу, она частенько находила ожидавшую ее записку с приложенными к ней, скажем, тремя сотнями фунтов. В своем послании Брайен просил ее пойти в банк и положить на его счет эту случайную удачу.

Питер Браун, который иногда ходил играть вместе с ним, считал Брайена хорошим игроком, поскольку тот умел вовремя остановиться.

– Для него это не составляло труда, потому что он никогда не уходил в игру с головой. Главный смысл игры состоял для него в том, чтобы закатиться куда-нибудь очень поздно и познакомиться с новыми людьми.

Кроме «Битлз» и Силлы Блэк, никто из исполнителей, с которыми работал Брайен, не продержались долго в статусе звезды первой величины. Многие вообще очень быстро исчезли с небосклона. Кое-кто из них вполне справедливо обижался на то, что все внимание Брайен отдавал «Битлз», а когда начал сворачивать свою деятельность в «НЕМС», то и вовсе позабыл о других артистах. Брайен тоже об этом сожалел, он чувствовал себя виноватым.

– Брайен в самом деле верил в каждого из них, - считает Джоан. - Искренне верил. Он был совершенно честен, когда предрекал им большое будущее. Они расставались, полные надежд. А когда через несколько месяцев возвращались, обвиняли Брайена, что тот их подвел.

Ирония судьбы состоит в том, что единственная серьезная ссора произошла у него вовсе не с тем, кому приходилось туго, а с одной из самых удачливых артисток, работавших с ним, - звездой Силлой Блэк.

Силла Блэк уже давно считала, что вполне заслуживает большего внимания со стороны Брайена. В начале лета 1967 года она решила: все, с нее хватит. Брайен опять куда-то уехал, бросив ее на произвол судьбы. Раз так, то и дело с концом. Она решила порвать с ним.

Поскольку Брайен был в отъезде, первым о ее решении узнал Питер Браун. Он понимал, что для Брайена это известие будет тяжелым ударом, и боялся его огорчить. Он даже посоветовался с врачом Брайена, который рекомендовал сообщить Брайену о решении Силлы как можно более спокойно и осторожно.

Узнав обо всем, Брайен сделал ошибку: он предложил, чтобы Силлу попытался урезонить кто-нибудь другой. Однако в конце концов ему пришлось встретиться с ней на Чепел-стрит самому. Они проговорили несколько часов, придя к полному взаимопониманию, и все стало на свое место. Они разошлись еще большими друзьями, чем раньше, и оставались ими до самой его смерти. Силла поняла, что никогда не уйдет от Брайена.

Ни разу в жизни Брайен не ссорился ни с одним из «Битлз». Он любил их всех так же, как прежде, и они любили его. Правда, с прекращением гастролей исчез главный повод для их общения.

Они по-прежнему часто виделись друг с другом. Любое деловое решение «Битлз» обязательно должно было пройти через его руки. Но в конце 1966 года, когда ребята постановили покончить с гастролями, им пришлось заботиться о себе самим. Им предстояло решить, как жить дальше, что делать с собой, в чем смысл и цель их существования. Именно тогда в жизни группы появились наркотики и религия. На несколько месяцев они буквально превратились в отшельников, общаясь только друг с другом. А Брайен пошел своей дорогой, которая и раньше не всегда совпадала с направлением, избираемым «Битлз». Не стань Брайен их менеджером, вряд ли между ними возникла бы дружба. Возраст, происхождение, прошлое, взгляды, радости жизни - все у них было разное. Но в течение пяти лет судьба Брайена целиком была подчинена «Битлз». Когда этому пришел конец, у «Битлз» остались они сами и их жены. Брайен же оказался наедине с собой, своими переживаниями, в которые ему недосуг было погружаться в течение тех пяти лет.

«Битлз» представления не имели о том, как он прожил свой последний год. Как все больше и больше зависел от пилюль, лекарств, как его тревоги, реальные и мнимые, овладели им и навсегда лишили покоя. Когда спустя долгое время после смерти Брайена они узнали, что многие месяцы он не бывал в своем офисе и вообще редко показывался на людях при дневном свете, они были поражены. О его внутренней жизни они не знали ровным счетом ничего.

Правда, «Битлз» слышали, что в начале 1967 года Брайена настигла депрессия, но они были уверены, что он уже вышел из нее. С ними Брайен почти всегда выглядел счастливым. Это чистая правда. Самым большим удовольствием для Брайена было находиться рядом с ними. Для него не существовало большей радости, чем что-нибудь для них сделать.

– В 1966 году он на недельку пригласил нас с Патти отдохнуть на юге Франции, - говорит Джордж. - Когда мы приехали, он продумал каждую мелочь на всю неделю вперед: трапезы, визиты, поездки. В один прекрасный день за нами прилетел нанятый им частный самолет, и мы отправились на нем смотреть корриду. Брайен всегда был такой. Он хотел сделать людям приятное и продумывал ради этого каждую мельчайшую деталь. Когда он устраивал званый обед, то тратил массу сил и энергии, чтобы разузнать любимый сорт сигарет каждого из приглашенных, и рядом с прибором гостя лежали именно эти сигареты.

Патти рассказывает, что однажды Джоан призналась ей, сколько пилюль Брайен принимает в день.

– Я спросила, почему они с Питером допускают такое. Но Джоан ответила, что остановить его невозможно. Тогда я попросила Джорджа, чтобы он поговорил с Брайеном, но он сказал, что это совершенно бесполезно.

Со времен «Кэверн» Брайена больше всего тянуло к Джону. Именно с ним отправился Брайен отдыхать в Испанию, оставив Синтию в Ливерпуле. Наиболее непросто складывались его взаимоотношения с Полом. Так, во всяком случае, считал Брайен. Ему казалось, что он в долгу перед Полом. Однажды он заговорил об этом сам: «Наверное, Пол думает, что у нас с Джоном более близкие отношения, чем с ним. На самом деле это неправда. Раньше, может быть, так оно и было, но теперь я люблю их одинаково». Он всегда дарил Полу особенно дорогие подарки. «Битлз» же почти никогда не делали подарков Брайену.

– Если кто и доставлял Брайену беспокойство, - говорит Джоан, - так это Пол. Иной раз он звонил, жаловался, просил о чем-нибудь. Остальные могли делать то же самое, но Брайена всегда волновало только одно - как бы ублажить Пола. Он мог серьезно огорчиться из-за разговора с Полом по телефону. Этого никогда не случалось после его разговоров с Джоном, Джорджем или Ринго.

Причина могла состоять в том, что в 1967 году Пол впервые начал проявлять интерес к деловой стороне их отношений. Раньше, бывало, только Джордж устраивал Брайену допрос по поводу контрактов: сколько они зарабатывают и нельзя ли получать побольше. Но по мере того, как усиливалось его увлечение религией, Джордж утрачивал интерес к деньгам.

Брайен всегда принимал участие во всех делах группы, но иногда ему не очень нравилось, как ребята действуют, - например, какие юридические, экономические и чисто художественные сложности они внесли в оформление конверта для долгоиграющей пластинки «Sergeant Pepper».

Нэт Вайс утверждает, что во время пребывания в Нью-Йорке в 1967 году Брайена посещало предчувствие близкой смерти. В аэропорту имени Кеннеди он вдруг остро ощутил, что его самолет непременно потерпит аварию над Атлантическим океаном. Непосредственно перед вылетом он написал на клочке бумаги маленькую записочку, которую попросил Нэта Вайса передать «Битлз» как его последнюю волю. Записка, которую Нэт Вайс хранит до сих пор, гласит: «Коричневые бумажные пакеты завещаю «Сержанту Пепперу».

Поскольку самолет не разбился, «Битлз» так и не узнали, насколько сильно беспокоили Брайена нелады с конвертом для пластинки «Sergeant Pepper», так же как и о многом другом, что происходило с ним в последний год его жизни.

8 сентября 1967 года вестминстерский суд объявил, что смерть Брайена Эпстайна следует считать случайной. Он умер от суммарной дозы бромидов, содержавшихся в лекарстве «Карбитрал», которое принимал в течение продолжительного периода. При вскрытии было установлено, что количество препарата в его организме находилось на «нижней границе смертельно опасного уровня», но он несколько раз «неосмотрительно превышал дозу», и это привело его к смерти.

Обследование показало, что Брайен, ни разу не приняв смертельно опасной дозы, постоянно пользовался лекарством в больших дозах. Судья сообщил, что наркотики Брайен Эпстайн употреблял только как снотворное, поскольку страдал бессонницей.

– В крови умершего обнаружили следы антидепрессантов и барбитуратов в виде бромистых препаратов. Полиция сообщила, что в доме Эпстайна найдено семнадцать пузырьков с таблетками разного рода: семь пузырьков рядом с постелью, восемь в ванной и два у него в портфеле.

Медицинская экспертиза показала, что количество бромистых препаратов, которые принимал Брайен, было настолько большим, что могло привести его к сонливости, беспечности и неосторожности в приеме других лекарств. Смерть наступила от случайно принятой слишком большой дозы лекарства.

Нет ни малейших оснований сомневаться в этих выводах. Медики со всей тщательностью доказали, что в течение трех дней подряд он принимал очень большие дозы. Если бы это было самоубийство, то, разумеется, речь могла идти только о разовом приеме большой дозы.

Маловероятно, что он хотел покончить с собой в тот момент, когда его мать только что потеряла мужа. Существует один или два мелких факта, которые еще не совсем прояснились, но, насколько можно судить, никаких серьезных потрясений или происшествий, способных вызвать глубокую депрессию, не произошло. Это была все возрастающая депрессия, достигшая кульминации, когда неожиданно сорвался столь долгожданный длинный августовский уик-энд.

Панихида по Брайену Эпстайну состоялась 1 октября 1967 года в синагоге Нью-Лондона на Эбби-роуд.

Место оказалось очень символичным, потому что в нескольких шагах находятся студии «ЭМИ», где были записаны все пластинки «Битлз», выпущенные с начала их работы и вплоть до самой смерти Брайена, а за углом, на Кэвендиш-авеню, стоит дом Пола. Синагога расположена неподалеку и от станции подземки «Сент-Джонс-Вуд», с ближайшими к дому Пола телефонами-автоматами. Дважды в жизни ими воспользовался Брайен. Первый раз - когда выбежал из студий «ЭМИ» и бросился звонить «Битлз» в Гамбург, чтобы порадовать их хорошей новостью: у них будет пластинка! А во второй раз - через пять лет, незадолго до смерти. Он пошел к Полу, но не смог проникнуть в его дом. Пол, уставший от поклонников, докучавших ему весь день, вообще перестал подходить к дверям. Брайену пришлось добраться до ближайшего телефона-автомата, набрать номер Пола, объяснить ему, что это он стучит в дверь, и попросить, чтобы его впустили. Эта история всегда представлялась Брайену не случайной.

Когда Джордж узнал о смерти Брайена, он сказал, что испытал удар как во время просмотра старого фильма. «Знаете, когда они показывают вам, что часть окончена и сейчас начнется новая. Конец главы».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.