Хозяин республики

Хозяин республики

В июле 1950 года пленум ЦК компартии Молдавии обсуждал постановление союзного ЦК о недостатках в работе республиканской партийной организации. Бывший первый секретарь Николай Григорьевич Коваль, занявший этот пост после войны, был самокритичен, признал свои ошибки. Брежнев не тронул своего предшественника. Коваль остался в республике и много лет работал председателем Госплана.

И председателем правительства остался Герасим Яковлевич Рудь, который в 1931 году окончил Московскую сельскохозяйственную академию имени К. А. Тимирязева по специальности агроном — организатор крупного социалистического хозяйства.

Перед войной Рудя — директора Тираспольского колхозного сельскохозяйственного техникума — назначили первым заместителем председателя Совнаркома Молдавии, а после войны, побыв недолго республиканским наркомом по иностранным делам, Герасим Яковлевич возглавил правительство. На нем, как и на других кишиневских руководителях, лежит вина за трагедию Молдавии.

После смерти Брежнева в январском номере журнала «Новый мир» за 1983 год появились последние три главы из его книги «Воспоминания», среди них «Молдавская весна»:

«Молдавия была одна из самых молодых союзных республик. Правобережная ее часть не прошла вместе со всей страной грандиозной школы советского строительства. В считаные годы она должна была пройти путь пятилеток или даже десятилетий. В Молдавии бурно развивались все те процессы, которые уже прошли в других республиках за более долгий срок. Иным глухим районам, лежавшим за Днестром, предстояло вырываться к социализму наикратчайшим путем».

Ускоренное движение к социализму, о котором говорится в воспоминаниях Леонида Ильича, оказалось гибельным для республики.

В 1924 году была образована Молдавская Автономная Советская Социалистическая Республика. В Москве считали, что без Бессарабии территория Молдавии не полная.

Триста лет Бессарабия принадлежала Турции. С 1812 года входила в состав Российской империи. В 1918 году Бессарабию присоединила к себе Румыния. После договоренностей Сталина и Гитлера, летом 1940 года, Красная армия вошла на территорию Бессарабии. Румынская армия не оказала сопротивления, и Бессарабия была включена в состав СССР.

2 августа 1940 года в составе Советского Союза появилась Молдавская Советская Социалистическая Республика. Но переустроить экономику на социалистический лад из-за войны не успели. Эти территории опять оказались под управлением Румынии, которая воевала вместе с гитлеровской Германией.

После войны в республике приступили к сплошной коллективизации, что само по себе было губительно для сельского хозяйства. В 1946 году было приказано придать хлебозаготовкам «классовый» характер — забрать хлеб у «кулацко-зажиточного слоя». В реальности забирали хлеб у всех, у кого он был. Уполномоченные уездных партийных комитетов обыскивали крестьянские дома, тех, кто не хотел отдавать хлеб, сажали в подвалы. Крестьянам приходилось распродавать скот, имущество, чтобы купить зерно и сдать государству. За несколько килограммов кукурузы можно было купить лошадь или овцу.

В 1945-м и особенно в 1946 году на республику обрушилась жестокая засуха, какой не было полвека. Это привело к массовому голоду.

Во время войны в Молдавии оказался будущий знаменитый писатель, а тогда младший лейтенант Красной армии Василь Быков. Со своим взводом он участвовал в освобождении Молдавии от немецких и румынских войск. Через много лет Быков вспоминал:

«В Молдавии провизии было много, не то что на Украине. В каждом доме — хлеб, даже белый, вдоволь молока, масла, сыра, сушеных фруктов. Колхозы ограбить молдаван еще не успели, зато на законном основании грабили войска, которым из тыла почти перестали доставлять продовольствие».

Сразу после окончания войны, в 1945-м, лейтенант Быков вновь оказался в тех же местах. Картину он увидел страшную:

«В деревушке не оказалось ни одного человека. Дворы заросли лебедой… И так было на всем пути — в то лето в Молдавии стояла страшная засуха, повлекшая за собой голод. Поля вокруг были черные, выжженные зноем. Во время войны такого не было. Обезлюдели сотни сел, люди ушли на Украину…»

В июле 1946 года на пленуме республиканского ЦК в Кишиневе два первых секретаря уездных комитетов партии попросили снизить план хлебозаготовок. В ответ прозвучали обвинения в антипартийной и антигосударственной деятельности. Глава республиканского правительства Герасим Рудь негодовал на пленуме ЦК в октябре 1946 года:

— Некоторые партийные и советские руководители объясняют неудовлетворительное выполнение плана хлебозаготовок объективными условиями: засухой, неурожаем. Это является серьезной политической ошибкой…

Робкие руководители Молдавии боялись обращаться в Москву за помощью. А к концу 1946 года не хватало хлеба даже для того, чтобы отоваривать карточки. Выход нашли: сократили число тех, кто получал карточки, и уменьшили нормы выдачи хлеба.

Иждивенцам (то есть неработающим) выдавали двести пятьдесят граммов хлеба в день, детям — триста граммов. Хлеб почти наполовину состоял из овсяной, ячменной и кукурузной муки. Стал исчезать хлеб и в коммерческой торговле, что ударило по горожанам. У магазинов выстроились длинные очереди, в которых то и дело возникали драки. Хлеба завозили так мало, что он доставался только сильным.

Молдавская деревня переживала катастрофу, что усугублялось принудительной сдачей хлеба государству. После хлебозаготовок крестьянам ничего не оставалось. На трудодень даже в благополучных колхозах выдавали полкилограмма зерна, а картофеля — считаные граммы. Из-за недостатка кормов и воды резали скот. Когда его съели, начался настоящий голод. Первыми жертвами становились дети, у них развивалась дистрофия.

Директор одной из школ докладывал в уездный комитет:

«Дети едят верхнюю корку подсолнухов, сердцевину кочанов капусты, желуди. Лица детей бледные, в классе случаются обмороки и рвоты».

В пищу шли корни дикорастущих трав, камыши, в муку добавляли примеси макухи, сурепки, размолотых виноградных зерен. Это вело к тяжелым желудочно-кишечным заболеваниям. Маленькие дети умирали от истощения. Молдаване пытались бежать в соседнюю Румынию, но им этого не позволяли, пограничники перехватывали беглецов сотнями.

Николай Семенович Патоличев, который тогда был секретарем ЦК и начальником управления по проверке партийных кадров, вспоминал, как ему позвонил Сталин.

— Ко мне на прием попросились руководители Молдавии, — сказал вождь. — Они хотят доложить что-то важное. Я разрешил им приехать в Москву, и они приехали. Но не имею времени их принять. Поручаю вам — примите их, разберитесь как следует и к утру представьте предложения. Говорят, что-то у них очень плохо.

Что именно «плохо», Сталин не стал уточнять, хотя прекрасно знал ситуацию в Молдавии: республика умирала от голода. Ему просто не хотелось заниматься неприятным делом, хотя речь шла о судьбе целой республики.

Помогать Молдавии не хотели, и в мае 1947 года пленум республиканского ЦК констатировал: крестьянские хозяйства из-за войны и засухи «неспособны в подавляющей массе своей собственными силами подняться до уровня элементарной хозяйственной деятельности».

Были зафиксированы десятки случаев людоедства. В основном убивали и ели маленьких детей (все это подробно описано в изданной республиканской Академией наук монографии Б. Г. Бомешко «Засуха и голод в Молдавии 1946–1947 гг.»).

В конце концов пришлось организовать сотни бесплатных пунктов питания для тех, кто уже был на грани истощения. Небольшая помощь, поступавшая от союзного правительства, разбазаривалась и разворовывалась.

Один из министров республиканского правительства докладывал в феврале 1947 года первому секретарю ЦК компартии Молдавии и председателю Совета министров о ситуации в гагаузских селах:

«На пути от Чадыр-Лунги до Конгаза валялись трупы, которые находились неподобранными продолжительное время.

В первом селе, где я остановился, — Баурчи, крупный населенный пункт, — сплошное безмолвие. Людей на улицах и во дворах не видно. В центре села сельсовет, его крыльцо и помещение забиты опухшими старушками и детьми. Некоторые из них в полуобморочном состоянии.

Рядом питательный пункт. Возле окна выдачи — свалка и нечеловеческие вопли.

В сельсовете мне доложили обстановку. В ночь перед моим приездом выявлено четыре жутких факта убийства и людоедства. Поедание трупов приняло массовый характер, причем умирающие старухи просят своих детей и внучат, чтобы съели их трупы, обещая им прощение грехов и спасение. Отмечены факты воровства трупов, свезенных, но не захороненных на кладбище.

Точных данных о состоянии населения сельсовет не имел. Доложили, что за прошедший день умерло двадцать шесть человек. Предложил немедленно провести подворный обход. Выявлено семьдесят три трупа. Большинство трупов было спрятано в сараях, погребах, на чердаках, в сугробах. У значительной части трупов обрезаны мякоть и конечности.

Этот же обход дал возможность собрать более ста детей-сирот, находившихся в холодных помещениях, без надзора, в полуобморочном состоянии…»

Партийно-государственный аппарат республики не в состоянии был распорядиться тем, что имел, организовать медицинскую помочь голодающим. Лечили только тех, кто сам мог добраться до сельсовета или больницы. Больных клали прямо на пол. Они заражали друг друга чесоткой, желудочными инфекциями. По больным ползали вши. Взрослых и детей держали в одном больничном бараке. Взрослые отбирали еду у детей. А двух-трехлетние и не могли есть плохо пропеченный хлеб. Молока им не давали.

По официальным данным, дистрофией переболела пятая часть населения республики — около четырехсот тысяч человек. Точная цифра умерших не установлена. Молдавские ученые называют цифру в двести тысяч человек. Были месяцы, когда в день умирали триста-четыреста человек.

Чиновники, подобранные по принципу партийности и преданности власти, оказались абсолютно беспомощными, столкнувшись с реальными проблемами. Зато аппарат продолжал борьбу с врагами. 4 октября 1948 года ЦК ВКП(б) принял постановление по Молдавии, в котором местным властям было приказано:

«Повысить политическую бдительность, своевременно разоблачать и пресекать враждебную деятельность кулацко-националистических элементов, развернуть пропаганду колхозного строя…»

По постановлению ЦК в Молдавии, как в 1930-е годы по всему Советскому Союзу, создавались политотделы МТС (машинно-тракторных станций) в качестве опорных пунктов борьбы с мнимыми кулаками. Провели мобилизацию коммунистов на должности начальника политотдела, его заместителя, женорганизатора и редактора политотдельской газеты.

Началась кампания очищения деревни от «враждебных элементов». В ночь с 5 на 6 июня 1949 года в Молдавии была проведена массовая акция: выселили из республики шесть с лишним тысяч «кулацких» семей, вместе с детьми — тридцать пять тысяч человек (см. журнал «Отечественная история», № 1/2001). Депортировали их в отдаленные районы СССР. Средства производства у них отобрали, то есть просто ограбили. Это произвело тяжелое впечатление на молдаван, у которых не было предвоенного опыта коллективизации и массовых репрессий.

Теперь они стали подавать заявления с просьбой принять в сельхозартель, потому что крестьянам объяснили: члены колхозов не подлежат выселению. За полтора месяца в артели вступило крестьян больше, чем за три с половиной года.

Последним аргументом стало постановление Совета министров и ЦК республики от 5 августа 1949 года «Об упорядочении землепользования в колхозах западных районов МССР». Единоличным хозяйствам земельные участки (сады, виноградники, пашня), расположенные на колхозных землях, заменялись на другие, — вне общественных полей. Иначе говоря, у крестьян забирали сады, виноградники и хорошую обработанную землю.

К приезду Брежнева в Молдавию насильственная коллективизация практически была завершена. Сельское хозяйство по-прежнему находилось в бедственном положении, что списывалось на происки врагов.

«Враги у колхозного строя были, — говорилось в написанной от имени Брежнева „Молдавской весне“. — Вредили они чаще всего исподтишка: наговорами, провокациями, пробирались подчас к руководству хозяйствами, проталкивали туда своих людей и всячески старались подорвать веру людей в колхозы. Они брались и за обрезы, хотя массового характера такие выступления не носили…»

Не злой по натуре человек, Брежнев, как и многие чиновники сталинского времени, воспитал в себе умение не замечать страдания и несчастья окружающих. Действовал инстинкт самосохранения: человек искренний и чувствительный в аппарате не задержался бы.

В Молдавии вокруг первого секретаря собрались люди, которые будут работать с ним многие годы.

Константин Устинович Черненко руководил отделом пропаганды, Николай Анисимович Щелоков работал в Совете министров республики, Сергей Павлович Трапезников возглавлял Высшую партийную школу, Виктор Андреевич Голиков стал помощником первого секретаря, Семен Кузьмич Цвигун сначала был начальником отдела в Министерстве госбезопасности Молдавии, а с октября 1951 года заместителем министра.

Министром госбезопасности был генерал-майор Иосиф Лаврентьевич Мордовец, закончивший церковно-приходскую школу и начавший трудовую деятельность коногоном на Александровском руднике шахты № 4 Днепровского уезда Екатеринославской губернии. Как земляк Брежнева он тоже мог рассчитывать на хорошую карьеру. Но Мордовца в 1955 году из органов убрали, назначили начальником отдела кадров Министерства коммунального хозяйства Молдавии, а через год отправили на пенсию.

Зато другие соратники Леонида Ильича со временем займут руководящие кресла в Москве. Самую успешную карьеру сделал Черненко. В брежневских воспоминаниях «Молдавская весна» говорится:

«Идеологическая работа партийной организации республики имела огромное значение для становления новой Молдавии. Здесь надо было проявить умение убеждать людей, находить правильные организационные формы, а главное, самому быть убежденным борцом, чутким к товарищам и требовательным к себе работником.

В этой связи мне бы хотелось отметить, что всеми этими партийными качествами обладал заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК КП(б) Молдавии Константин Устинович Черненко. Молодой, энергичный коммунист, еще до работы в республике приобретший большой партийный опыт, он все силы отдавал порученному делу.

Впоследствии К. У. Черненко занимал ряд крупных партийных и советских постов, и всюду проявлялся этот его талант и опыт. Сегодня К. У. Черненко член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС».

Черненко родился в 1911 году в деревне Большая Тесь Минусинского уезда Енисейской губернии (ныне Красноярский край). В большой семье он был седьмым ребенком. Мать рано умерла. Отец помыкался с детьми и вновь женился. Мачеха оказалась неудачной. Дети к ней не привыкли. В двенадцать лет Константин нанялся подпаском, на следующий год стал пастухом. Платили едой и одеждой.

На комсомольскую работу он пришел, окончив школу крестьянской молодежи. Это, говоря современным языком, было профтехучилище, рассчитанное на подростков из беднейших семей. Юношу взяли в райком комсомола внештатным заведующим пионерским отделом, потом сделали освобожденным председателем совета пионерской дружины. А через несколько месяцев, в 1929 году, поставили заведовать отделом пропаганды.

С Брежневым его роднила любовь к Есенину. Черненко даже дали выговор за то, что читал «кулацкого» поэта. В райкоме он проработал года два. Когда комсомол объявил призыв в пограничные войска, пошел в военкомат. На заставе был секретарем партийной ячейки. Ему предлагали остаться в кадрах погранвойск, но он вернулся в родное Новоселово, и его сразу взяли в райком партии заведовать отделом пропаганды и агитации, затем направили в Уярский райком партии.

В самом Красноярске Черненко руководил краевым Домом партийного просвещения, потом стал заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации крайкома партии. В 1941 году его сделали секретарем Красноярского крайкома. Любопытно, что человек, практически не имевший образования, пошел именно по идеологической линии. Перед самой войной Черненко занимался созданием ленинского музея в селе Шушенском. Потом уже дважды туда приезжал, смотрел на свое детище, остался доволен.

Осенью 1942 года в Красноярском краевом издательстве вышла книга «И. В. Сталин в сибирской ссылке», в выходных данных значилось: ответственный редактор — К. У. Черненко. Говорят, что книга не понравилась в Москве и тираж пошел под нож. Черненко освободили от должности секретаря обкома и послали в Москву учиться в Высшую школу парторганизаторов при ЦК. Сам он на эту тему не распространялся.

Взяли его сразу на второй курс, и учился он два года. Получил диплом и с направлением, подписанным Маленковым, поехал в Пензу, где стал секретарем обкома партии. В 1948 году его перевели в Кишинев. Скудное образование не помешало Черненко сделать фантастическую карьеру. Причина тому не только удачное знакомство с Брежневым, но и очевидные природные способности: прежде всего исполнительность и готовность самоотверженно работать на благо начальника…

С Щелоковым Брежнев познакомился еще до войны в Днепропетровске. После войны Николай Анисимович работал на Украине. В 1951 году его направили в соседнюю Молдавию первым заместителем председателя Совета министров республики. Щелоков нравился Брежневу.

Злые языки утверждали, что еще больше Леониду Ильичу понравилась жена Щелокова. Впрочем, разговоры о любвеобильности Брежнева ходили всегда. Через много лет после его смерти корреспондентка «Комсомольской правды» в Кишиневе отыскала одну из его бывших секретарей — Аллу Мохову (тогда она была Фроловой) и прямо ее спросила:

— В Кишиневе говорят, что ваша дочь Татьяна на самом деле дочь Брежнева и очень на него похожа.

— Глупости, — ответила Алла Мохова. — Неправда, не похожа. Он был намного старше меня. И с его супругой Викторией Петровной мы общались.

Леонид Ильич приметил девушку в столовой ЦК и распорядился перевести Аллу к нему в секретариат. По ее словам, Брежнев работал до поздней ночи и только в субботу, после трудового дня, заказывал фильмы и вел своих секретарш в кинозал.

— Он любил картины с Орловой, Целиковской. Очень нравились ему «Волга-Волга», «Трактористы».

В 1974 году генеральный секретарь Брежнев приехал в Молдавию, нашел Аллу и уговаривал ее лететь с ним в Москву. Сотрудники республиканского КГБ интересовались потом у нее, о чем она наедине говорила с Леонидом Ильичом. Алла Мохова — не первая, кто рассказывал, как Брежнев умолял ее бросить все и уехать с ним…

Такая же история произошла с секретарем Брежнева в Алма-Ате Нелли Михайловной Джадайбаевой. Ее отыскала съемочная группа Первого канала. Она тоже вспоминала Брежнева с восхищением:

— Он всегда был в центре внимания. Такая у него была обаятельнейшая натура. И хороводы с нами водил, и в играх участвовал. Он комплименты умел делать и ручку поцеловать.

Ее тоже спросили о дочери, которая, как утверждают, очень похожа на Леонида Ильича.

— Я знаю об этих разговорах, — ответила Нелли Джадайбаева. — Я все это перестрадала очень сильно! Приходилось даже объяснять: Леонид Ильич уехал из республики в феврале пятьдесят шестого, а моя дочечка родилась в конце пятьдесят седьмого. Но разговоры ходили. А я так страдала, просто ужас!

Бывший председатель КГБ Владимир Семичастный вспоминал в газетном интервью:

— Он не пропускал ни одной юбки! Мне рассказывал начальник Девятого управления КГБ Володя Чекалов, как к Брежневу привели двух закройщиц из спецателье снять мерку для костюма. Не успел Володя оглянуться, как Брежнев этих девочек уже общупал. К женскому полу он был неравнодушен. Это, кстати, был еще один фактор, влиявший на подбор кадров. Например, с чьей-то супругой он был в близких отношениях, или она ему нравилась, — он начинал двигать ее мужа…

Среди его пассий фигурировала и жена полковника Семена Цвигуна, тогда заместителя министра госбезопасности Молдавии, и Ивана Бодюла, который со временем станет первым секретарем ЦК компартии Молдавии. У них были красивые жены, это обстоятельство тоже будто бы сыграло роль в их возвышении…

Иван Иванович Бодюл после войны работал в Молдавии. Постепенно поднимался по ступенькам карьерной лестницы — секретарь райкома, инструктор отдела ЦК, с 1959-го второй секретарь, с 1961 года первый секретарь ЦК компартии Молдавии. Брежнев сохранил его на этом посту, щедро награждал. Иван Иванович Бодюл стал даже доктором философских наук…

Данный текст является ознакомительным фрагментом.