Глава 1 ДОЛГАЯ ДОРОГА В РОССИЮ

Глава 1 ДОЛГАЯ ДОРОГА В РОССИЮ

Выше я писал, что континентальная блокада была сильным лекарством от Англии. И даже сравнил ее воздействие на экономику с воздействием химиотерапии на организм. Возможно, я несколько преувеличил. Потому что химиотерапия однозначно плохо сказывается на организме, убивая и его, и болезнь. А вот континентальная блокада приводила не только к вредным последствиям для экономических организмов европейских стран, но и к положительным.

Про вред континентальной блокады написано много. Каждый может снять с полки своей домашней библиотечки запыленный двухтомник «Континентальная блокада» и почитать там про знаменитый финансовый кризис 1811 года. Который случился в Париже из-за блокады. А также о вреде блокады для России. Но мы зайдем с другой стороны.

Существовал ли у Наполеона другой способ расправиться с Англией, превратившей всю Европу в свой сырьевой придаток и желающей, чтобы она таковым и оставалась?.. Англия сбывала в Европу все, что производили ее фабрики, а в Европе закупала сырье и продукты питания — зерно, например, поскольку Англия стала настолько промышленно развитой страной, что свою еду ей производить было уже невыгодно. В Англии сельское хозяйство давно работало на промышленность — на пастбищах паслись овечки, которые давали шерсть для прядильных фабрик. И эта ситуация консервировала самое себя: зачем кому-то вкладывать деньги в европейское производство, если в Англии все уже давно налажено и стоит дешево?

Кроме того, Англия царила на морях, то есть была явным лидером в мировой доставке товаров. Спокойствие английских торговых кораблей на морях обеспечивал английский военный флот. Для того чтобы победить ВМФ Британии, французам нужен был флот, аналогичный по силе. А вот с этим были проблемы. Они состояли не в том, что флот очень дорог в строительстве, хотя это тоже правда. Чего-чего, а ресурсов у Наполеона было больше, чем у Англии, поскольку он распоряжался ресурсной базой всей Европы. И флот Наполеон активно строил. Причем, поскольку французы начали программу по строительству флота позже англичан, они имели возможность делать сразу суперсовременные корабли, используя все известные на тот момент изобретения. Поэтому французские корабли эпохи Наполеона зачастую были технически более совершенными, чем английские, — они имели больше пушек, были более скоростными. Смотрели фильм «Хозяин морей»? Там этот момент прекрасно отражен…

Проблема французов была в другом. В отсутствии школы. То есть специалистов и структуры, которая готовит этих специалистов. Воюют ведь не корабли, воюют люди. Корабль можно построить быстро. А вырастить специалиста и целую школу специалистов. На это нужны годы. Адмирал — как топ-менеджер в бизнесе: штучный товар. Для того чтобы вырастить кадры для своего флота, Франции нужно было лет 10–15. А до этого все их современные корабли безнадежно проигрывали английской военной школе, плавающей на более старых судах.

У французов была сильная, воспитанная двадцатью годами интервенций и революций сухопутная военная школа. У Наполеона были тридцатилетние маршалы, своим дарованием превосходившие многих командующих в Европе. Но за те же революционные годы Франция растеряла в морском флоте даже то, что имела при Людовике.

Наполеон не знал, есть ли у него впереди эти 10–15 лет. Но флот все-таки строил. А параллельно принял другое решение. Англия владычествует на море?.. Значит, нужно обессмыслить это преимущество! Нужно сделать так, чтобы плавать англичанам было некуда. Закрыть Европу. Чтобы свои товары англичане сюда не везли, а из Европы не вывозили еду.

Хлеб. Пенька. Древесина. Сырье для прядильных фабрик. Это то, что ввозила Англия.

Специи. Ром. Чай. Кофе. Сахар. Индиго. Кошениль. Это то, что доставляли английские корабли в Европу.

Что такое чай и кофе, а в особенности, ром, думаю, объяснять не надо. А вот спроси современного человека о том, что такое индиго или кошениль и почему европейская экономика стонала от их отсутствия, причем стонала так, что в конце концов Наполеон был вынужден сделать для индиго послабление и разрешить его ввоз по лицензии. Пожалуй, мало кто ответит.

Индиго — темно-синее кристаллическое вещество, не растворимое ни в воде, ни в спирте. Добывалось это вещество из особых индигоносных растений и применялось для окрашивания тканей в синий цвет в текстильной промышленности.

Кошениль — это такие крохотные насекомые, обитающие в Америке, Африке, Азии. Из этих букашек добывался красный краситель для тканей.

Ткани нужно окрашивать. Вспомните яркие, цветастые сине-красные мундиры европейских армий той эпохи. Стратегическое сырье для армии, получается. Да и гражданским во что-то одеваться надо.

Нет, можно, конечно, ткани не окрашивать. Ходить, как крестьяне, в серых некрашеных холщовках, но ведь привыкли уже к красоте. И кофе с сахаром пить привыкли. Расставаться с комфортом цивилизация не умеет. Потому что комфорт — ее цель и суть. Из-за вкусовых привычек разгораются войны. И это говорит только о том, что качество жизни цивилизацией интуитивно оценивается выше ее количества. Забегая вперед, скажу, что Наполеон, пытаясь предотвратить войну 1812 года, пообещал русским: «Вы хотите сахар и кофе? Вы их получите!.…» Увы, кофе русским было мало, им хотелось войны.

Короче говоря, без индиго и кошенили не могла функционировать европейская текстильная промышленность, а без кофе, вкусных специй и сахара — европейский потребитель. Поэтому цены на контрабандный кофе и сахар взлетели до небес, а что касается синей и красной краски, Наполеон был вынужден разрешить их ввоз по специальным лицензиям с уплатой высоких пошлин. Англичане, со своей стороны, давали разрешение на ввоз хлеба, леса и пеньки.

При этом европейские потребители страдали от высоких цен на контрабандные товары, а европейские производители зерна, леса, пеньки — от низких цен на зерно, которое некуда было сбывать.

Удушая Англию экономическими санкциями, Наполеон одновременно развел гнилостно-питательную среду для мафии. Десятки тысяч людей занимались контрабандой, ржа коррупции поразила чиновный аппарат империи. Вот что значит запрет! Запрет всегда плохо работает. Хорошо работает только либерализация. Запрет — это токсин для экономики. Либерализм — сильный собственный иммунитет экономического организма.

Но Наполеон боролся с опухолью и средств не выбирал. Он надеялся, что опухоль умрет быстрее организма. И действительно, положение в Англии ухудшалось с каждым днем. Недовольны были все — и разоряющиеся производители, и голодные увольняемые рабочие. В Лондоне уже буквально считали дни до свержения правительства. Струна натянулась до предела.

Во Франции тоже разразился тот самый кризис 1811 года… Шла война нервов и экономик.

Чем торговала Франция? Как и сейчас, преимущественно предметами роскоши. Ювелирные изделия… Модная одежда… Кожаные изделия с высоким качеством выделки. Коньяки и вина… Сыры. Дорогая мебель, производством которой занимались почти три четверти рабочих, живущих в Сент-Антуанском предместье Парижа… Бархат… Дорогое и тонкое полотняное белье… Валансьенские кружева. Когда с Англией был мир, богатые англичане скупали все это за милую душу. Богатые европейцы, впрочем, тоже. Теперь Англия была отрезанным ломтем. А богатые европейцы перестали быть богатыми: войны и контрибуции подразорили Европу, спрос на роскошь упал. Обе Америки и богатые плантаторы с островных территорий также стали недосягаемы, поскольку на морях безраздельно царила Англия. Так что и Франции пришлось туговато.

Но финансы во Франции были в гораздо лучшем состоянии, чем в Англии, поэтому французский кризис не был ни сильным, ни системным, его спровоцировал неурожай 1811 года на фоне слегка просевшего экономического иммунитета, вызванного сокращением спроса. О легкости кризиса говорит та быстрота, с которой Наполеону удалось рядом финансовых мер купировать его развитие. Наполеон утешался тем, что Англии во сто крат хуже.

Блокада Англии привела к двум тяжелейшим кризисам — 1808 и 1811 года. В первом случае дело дошло до народных бунтов. Обвалился фунт стерлингов… А кризис 1811 года стал, как считают ныне англичане, самым тяжелым за 200-летнюю историю страны. Массовые выступления рабочих потрясали Британию, был убит премьер-министр. Ширилось и крепло движение за мир с Францией. Участники этого движения собрали 30 000 подписей с требованием немедленно начать переговоры о мире.

Понимая, что отсутствие английских колониальных товаров нужно чем-то заменить, а помочь в этом может только наука, Наполеон сделал ставку на нее. Он рассчитывал найти заменители для всего привозного, без чего не могла обходиться Европа.

Европе нужен хлопок? Попробуем выращивать его на юге Испании!.. А если не получится, заменим хлопок европейским льном. Наполеон объявляет конкурс на изобретение станков для производства льняной ткани.

Европе нужен сахар? Будем делать свой, из свеклы!.. Именно наполеоновские войны положили начало сахарно-свекольной промышленности Европы.

Европе нужна сода? Надо искать искусственные заменители природной соды!.. А зачем нужна сода, кстати? Не только ведь рот полоскать… Сода использовалась при производстве стекла и посуды, в химической, целлюлозно-бумажной промышленности, в металлургии. Нужный товар. Стратегический. Жизненно необходимый для функционирования социального организма. Витамин цивилизации. Поэтому постепенно получает распространение химическое производство соды по методу Леблана.

Ищутся искусственные заменители индиго и кошенили. Получает широкое распространение кофе из цикория.

Но на все это нужно время. И на воспитание моряков, и на развитие собственного производства, и на поиск заменителей, и на изобретение новых станков и процессов. А недовольство в Европе копится. Радует только, что копится оно и в Англии. Англия вот-вот встанет на колени.

Британию спасла Россия, начав бурную подготовку к очередной войне с Францией и выйдя из континентальной блокады. То есть нарушив подписанный ею же Тильзитский договор.

Кстати, а что творилось в самой России? Считается, что российская империя была очень зависима от торговли с Англией. В самом деле, Россия поставляла в эту развитую страну свое сырье — зерно, медь, железо, лес, кожу, пеньку, свечное сало. Но после Тильзитского мира царь Александр присоединился к континентальной блокаде, и сокращение сбыта больно ударило по карману России. Отсюда, мол, инфляция и жуткий кризис, охвативший Россию.

Но отсюда ли?..

Действительно, некоторый вклад в подрыв финансовой системы России ограничение торговли с Англией наложило. Но насколько велики были эти потери?..

Действительно, российские сырьевики стали попугивать Александра, доводя до его ушей осторожные напоминания о том, что случилось с его папенькой, который ущемил их интересы. И это были не просто слова! Положение было настолько серьезным, что Александр сам признавался в беседе с французским послом: «…земля тут трясется подо мною, в моей собственной империи мое положение стало нестерпимым…»

И в конце концов Александр не выдержал давления олигархата и примерно через год «континентального воздержания» начал от этой политики (и от собственноручно подписанного международного договора) отказываться. У нас в России на законы, собственные обещания и договоры всегда плевать хотели.

Понимая, что разрыв мирного договора есть фактическое объявление войны, Александр начал готовиться к очередной войне с Наполеоном, подтягивая войска к западным границам. Лучше подставить под топор крестьянские головы, чем свою собственную. Эх, не зря Пушкин писал об Александре: «…властитель слабый и лукавый, плешивый щеголь, враг труда…»

Так все-таки, была ли для России континентальная блокада экономической катастрофой? Некоторые исследователи, такие, например, как Е. Понасенков, полагают, что нет, не была: «Подавляющая часть населения только выиграла от присоединения к блокаде. И на провинциальном дворянстве это практически не отразилось».

Дело в том, что в тогдашней России было всего 4,4 % городских жителей, ничтожную часть которых и можно назвать пострадавшими — именно они торговали сырьем, пили кофий с сахаром, кушали экзотические фрукты, коих их лишила блокада. Подавляющее население России блокады либо не заметило, либо было ей только радо. Потому что внутреннее производство в России росло. Скажем, по сравнению с «доблокадным» 1804 годом собственное хлопкоткачество в «послеблокадной» России выросло в несколько раз. Общее количество заводов и фабрик увеличилось за несколько лет в полтора раза, а количество рабочих — вдвое. Собственное производство сахара подскочило в пять раз!.. Выросла добыча соли. Наконец, торговый баланс России во все годы, в том числе и в годы континентальной блокады, был положительным.

По сути, пострадал от блокады очень узкий круг людей, стоящих возле трона. Просто плешивому щеголю только их и было слышно.

Но отчего же тогда финансовый кризис и инфляция?..

После заключения Тильзитского мира Александр откровенно писал матери, что Тильзитский мир — лишь временная передышка для того, чтобы собраться с силами и вновь напасть на Европу: «Мы будем иметь возможность некоторое время дышать свободно и увеличивать в течение этого драгоценного времени наши средства и силы… а для этого нам надо работать в глубочайшей тайне и не кричать о наших вооружениях и приготовлениях публично, не высказываться открыто…»

Вот главная причина! Безудержные военные расходы! В 1807 году Россия, до этого зачем-то упорно воевавшая с Наполеоном за чужие интересы, наконец-то заключила с ним мир. Казалось бы, все прекрасно. Занимайся мирным строительством, как это делает Наполеон, когда у него свободная минутка выдается… Так нет же! Александр сразу же после подписания мира начинает усиленно готовиться к новой войне: в 1807 году годовые расходы России на армию увеличиваются в два раза! И вы еще спрашиваете, откуда инфляция?..

Российский канцлер Н. Румянцев в докладе царю прямо писал, что главная причина финансового кризиса отнюдь не в разрыве с Англией, а в невероятных военных расходах. А вот вам для раздумий еще одна цитата из отчета российского Департамента экономии Государственного совета от 20 сентября 1810 года: «Россия более несет вреда от превратного выполнения континентальной системы, нежели от самого принятия системы…»

Давайте просто тупо сравним циферки. Итак, сразу после заключения Тильзитского мира расходы Александра на армию выросли вдвое — примерно на 55 миллионов рублей. А сколько же составил недобор казны из-за присоединения России к континентальной блокаде? 3,6 миллиона!.. Почувствуйте разницу.

Поясню. Сырьевые олигархи потеряли из-за срыва поставок в Англию десятки миллионов. Но отчисления в российский бюджет от этих денег (за счет таможенных пошлин и налогов) составляли те самые 3,6 миллиона. Для сравнения: соляной налог приносил Российской империи 7,7 миллиона рублей, подушная подать — 48,4 миллиона рублей, доход от водки — 34,2 миллиона рублей.

Таким образом, олигархи, действительно потерявшие огромные деньги, упорно толкали в войну Россию, которая не потеряла почти ничего из-за блокады, но потеряла на порядок больше, готовясь к ненужной войне!..

И еще один момент… В тот же период Россия развязала войну со Швецией с целью отнять у нее Финляндию. И отняла. А война, как известно, такой же провокатор инфляции, как алкоголь — провокатор цирроза. Даже если не учитывать прямых военных расходов на оккупацию Финляндии, а сравнить косвенные потери, то можно прийти в ужас: торговые потери от войны со Швецией были вполне сопоставимы с потерями от прекращения торговли с англичанами.

И последний факт, показывающий, насколько «выгодно» было русским воевать в Европе за английский интерес. Когда после последнего разгрома русская армия вернулась из Европы в Россию, в Санкт-Петербург стали приходить счета по распискам русских офицеров, которые реквизировали у местных жителей фураж и продукты. Эти долги за прошлую войну Александру тоже пришлось оплачивать.

Кстати, любопытно посмотреть на график финансовой катастрофы в России. Здесь изображен курс ассигнаций, то есть бумажных денег по отношению к серебру.

Динамика курса ассигнаций

Эту «хронику пикирующего бомбардировщика» историки любят объяснять действием континентальной блокады. Мол, все из-за проклятого Наполеона, подорвал Российскую торговлю и денежную систему, безобразник!.. Но царь Александр, реализуя свежеподписанный Тильзитский мирный договор, закрыл свои порты для англичан только в конце 1807 года. То есть отработать навигацию успели. Иными словами, реально блокада начала действовать с весны 1808 года. А почему тогда курс рубля падал предыдущие несколько лет?

Давайте посмотрим на начало падения. Это середина 1805 года. Причина — вступление России в войну с Францией. Далее следует легкий всплеск. Это Наполеон разгромил русские войска, и Россия выходит из войны. Мир укрепляет рубль.

В конце 1806 года снова обвал рубля. Это Россия опять кидается бить Наполеона. И собственную валюту. Обратите внимание на короткую вспышку в середине 1807 года. Это битва при Эйлау! Та самая, похожая на Бородино, где Наполеон одержал тяжелую, но бессмысленную победу, потому что противник сумел организованно отойти, сохранив остатки армии и не будучи разбитым наголову. В это самое время, если помните, на парижской бирже упали французские государственные бумаги.

Начало 1808 года. Сильное падение. Что этому причиной — континентальная блокада, как говорят иные умники, или начавшаяся война со Швецией за Финляндию?..

Стремясь увеличить военные расходы (ну не терпелось ему еще раз сходить в Европу!) царь Александр довел страну до состояния, когда рубль с восьмидесяти копеек упал до двадцати пяти. И только пожарные антикризисные меры стабилизировали ситуацию. Было объявлено о прекращении допечатки ничем не обеспеченных ассигнаций, выпущены облигации государственного займа, сокращены расходы, повышены налоги, в частные руки продана часть казенного имущества. Все это происходило под руководством великого русского экономиста Сперанского — человека удивительной и несчастной судьбы. Деятельность этого гиганта мысли и отца русского либерализма полностью стабилизировала финансовую ситуацию в стране, за что он в итоге и поплатился ссылкой. Типичная российская история.

Стоит обратить внимание на пару выбросов кривой — в 1812 году курс рубля слегка подскочил. Это Наполеон ушел из Москвы. Впрочем, курс тут же упал до обычного, поскольку ничего фундаментального для экономики в этом решении Наполеона не было… А в 1815 году курс ненадолго провалился. Это Наполеон вернулся из своей островной ссылки и вновь захватил власть во Франции.

Наполеон, как мы знаем, в итоге проиграл. Но он задал вектор. Запустил процесс. Перебаламутил затхлую феодальную Европу, в которой забурлили преобразования. Необходимость кардинальных реформ становилась ясной всем. В Пруссии модернизировать страну король призвал Г. Штейна, человека либеральных взглядов. Тот отменил крепостное право, провозгласил личную свободу крестьян, разрешил выкуп крестьянами повинностей за уступку помещику от трети до половины своего надела, отменил рекрутчину, введя по примеру Франции всеобщую воинскую повинность. Был открыт путь в офицеры не только для дворян, но и для всех граждан. Были значительно смягчены телесные наказания, усовершенствована система управления войсками.

Даже австрийский император Франц, известный своим тугодумием и патологической неприязнью ко всему новому, был вынужден проводить реформы в австрийской армии, реорганизовав ее на французский манер.

И в России Александр начал постепенно приближать к себе талантливого реформатора Сперанского, мировоззрение которого сформировалось под воздействием идей французских просветителей. Вольтерьянцем он был самым натуральным!

Интересно, что во время встречи с Наполеоном в Эрфурте Сперанский находился в свите Александра в должности статс-секретаря и был представлен Бонапарту. Существует анекдот, что Наполеон в шутку будто бы сказал Александру: «Не угодно ли Вам, государь, поменять мне этого человека на какое-нибудь королевство?» Была сказана Наполеоном такая шутка или нет, доподлинно неизвестно, но известно зато, что Бонапарт считал Сперанского «единственной светлой головой в России». Известно также, что за толковое участие в переговорах Наполеон подарил Сперанскому табакерку с бриллиантами. И табакерку, и уважение Наполеона Сперанскому потом в России припомнили. Кстати, способности Сперанского были ясны не только императору французов. Печально известный Аракчеев однажды сказал, что если бы у него была всего треть талантов Сперанского, он стал бы великим человеком.

А тогда, в Эрфурте, Александр спросил своего молодого статс-секретаря, нравится ли ему в Европе. Сперанский сказал, что в Европе «лучше установления». Тогда Александр поручил Сперанскому представить план проведения комплексной реформы в России. Сперанский такой план представил.

Это были воистину революционные предложения. Сперанский полагал, что деятельность всех органов госуправления должна быть максимально прозрачной и публичной. Власть должна контролироваться свободной прессой. Кроме того, необходима выборная законодательная власть и ограничение власти царя, над которым должен стоять закон. России нужна Конституция! Суд освобождается от царской опеки, Госдума осуществляет законодательную власть, кабинет министров — исполнительную. Как видите, Сперанский в своих предложениях опередил время на сто лет вперед. Помимо этого, он предлагал еще кучу всего по мелочи — министерскую реформу, судебную и т. д. Часть его предложений была осуществлена.

До высот Наполеоновского кодекса Сперанский, конечно, не поднялся, но его проект Гражданского уложения был весьма недурен. В области реформы судопроизводства Сперанский предлагал ввести выборность судей и институт присяжных заседателей.

Разумеется, все эти предложения вызвали резкую критику, поскольку уравнивали в правах дворян и разночинцев. Кроме того, ярость в рядах дворян вызвал следующий указ, подписанный царем по инициативе Сперанского и отменяющий «удобство достигать чинов не заслугами и отличными познаниями, но одним счислением лет службы». Отныне высокий чин мог получить только тот чиновник, который имел диплом университета.

Весь бюрократический аппарат России был настроен против реформатора! Но самое большое озлобление вызвало у дворян введение налогов на имения: доселе дворяне никаких налогов не платили, потому что были гражданами первого сорта, а не какими-нибудь там.

Финансовая реформа Сперанского затрагивала интересы не только помещиков, но и тех, кто привык пилить бюджетные бабки. Доходная часть бюджета России на 1810 год составляла 125 миллионов рублей, а расходная — 230 миллионов. Кроме того, на стране висел огромный долг в 577 миллионов рублей, а золотовалютные резервы были практически равны нулю. (Кстати, в 1810 году Александр фактически отказался от континентальной блокады, но, как видно из графика, это России совершенно не помогло. Помогли реформы Сперанского. Между прочим, после отставки и удаления Сперанского перманентные финансовые кризисы сотрясали Россию чуть ли не весь XIX век. Это, что ли, тоже связано с континентальной блокадой?..)

Как пишет один из авторов, «результаты этих [предпринятых Сперанским] мер сказались незамедлительно и могут поразить воображение нынешних финансистов. Уже в 1811 году дефицит госбюджета сократился до 6 миллионов рублей (в 1809 году — 105 миллионов!), доходы возросли до 300 миллионов. И это при том, что расходы Сперанскому все-таки существенно сократить не удалось из-за подготовки Александра к очередной войне с Наполеоном». Об этом мы через три абзаца еще поговорим.

Предложенный и осуществленный Сперанским комплекс мер стабилизировал ситуацию, но погубил самого Сперанского. Реформаторы не выживают в России. Вспомните хоть Гайдара. Сам Сперанский писал об этом так: «Каждый член правительства в течение 20 лет хотел сложить с себя бремя сей укоризны, надлежало, однако же, чтобы кто-нибудь ее нес. Существенные преобразования, и особенно преобразования финансовые, везде влекут за собою важное неудобство: прикосновение к частным интересам. Людей и интересы их никогда нельзя затрагивать безнаказанно».

Против Сперанского поднялась волна интриг, его обвинили в шпионаже в пользу Франции, после чего «французский шпион» был отправлен в далекую ссылку, не успев сделать и малой доли того, что намечал. Он прекрасно понимал, чему обязан своей опалой. «Этот труд, — говорил он, имея в виду свой план государственных преобразований, — первый и единственный источник всего, что случилось со мною».

«Плешивый щеголь, враг труда», который в своей ничтожной жизни предавал всех, предал и своего бывшего любимца Сперанского, и тот, оказавшись в пермской ссылке без средств к существованию, вынужден был закладывать свои ордена. Которыми ранее наградил его предатель.

Тремя абзацами выше я обещал чуть подробнее остановиться на военных расходах Александра, которые мешали Сперанскому сбалансировать бюджет и оздоровить финансовую систему России. Александр, которому слава Наполеона и желание порешать европейские вопросы не давали покоя, начал готовить очередное вторжение в мирную Европу еще в 1810 году. 2 марта 1810 года Александр утверждает записку военного министра, согласно которой планировалось «действовать наступательно на места самые важные для неприятеля». С этого момента начинается усиленная подготовка к вторжению.

В январе следующего года военный министр докладывает императору свои предложения по оккупации Варшавского герцогства. Александр соглашается, и для этой цели создаются две армии и отдельный корпус. В результате к лету 1811 года на западной границе России сосредоточена 200-тысячная русская армия, в то время как у французов там стоит относительно небольшая 70-тысячная армия маршала Даву. Даву доносил Наполеону: «Русские открыто говорят о вторжении по трем направлениям: через Пруссию; из Гродно на Варшаву и через Галицию». И он знал, что говорит: из ставки русского царя командующим пяти корпусов уже пришли секретные пакеты с указанием главных направлений вторжения.

15 августа 1811 года Наполеон заявил российскому послу Куракину: «Я не хочу войны, но вы хотите присоединить к России герцогство Варшавское и Данциг!.…» Кроме того, Наполеон упрекнул Куракина в том, что Россия не соблюдает условия мирного договора, ею подписанного, и занимается контрабандой английских товаров, пропуская их через себя в Европу.

Удивительно ли, что Наполеон, зная об агрессивных приготовлениях русских, начал подтягивать войска к границе с Россией, а его рабочий стол оказался завален книгами о России?

А русские меж тем не прекращали подготовки к вторжению.

23 января 1812 года военный министр пишет Александру докладную записку, в которой предлагает наступать на Пруссию и Варшаву.

12 марта 1812 года император подписал документ, который предусматривает «правила главного предначертания военных действий», предполагающие оккупацию части чужих территорий на западе. Военные разведчики и топографы разыскивают и наносят на русские карты переправы и броды через Неман, а командирам корпусов рассылаются инструкции о скором наступлении.

Наступательно-патриотический дух царил в России. Фонвизин позже вспоминал: «Вся Россия была в тревожном ожидании, что на весну начнутся военные действия. Чудное было тогда время, кипевшее жизнью и исполненное страха и надежды».

1 апреля 1812 года военный министр предлагает Александру начать наступление незамедлительно, пока Наполеон прохлаждается в своем Париже. По его плану наступление должна была начать 1-я Западная армия. Однако, выяснив, что Наполеон к тому времени уже успел согнать войск больше, чем у русских, плешивый напасть так и не решился.

А Наполеон решился. У него другого выхода уже не было: противодействуя русской угрозе, он стянул к границам России полумиллионную армию, которая долго оставаться без дела не могла. Любопытно, что на сей раз Наполеон шел в Россию не один — союз с ним заключили Пруссия и Австрия. Кроме того, в составе наполеоновской Великой армии были итальянцы, вестфальцы, баварцы, саксонцы, поляки и проч.

Любопытно также, что, имея на своем столе десятки разных планов интервенции в Европу, Александр не подготовил никаких пристойных планов обороны своего отечества. «Начать наступление, вторгнуться в герцогство Варшавское, войдя в Силезию… занять линию Одера» — такие планы «освобождения Европы» у Александра были. А вот планов защиты России от супостата не имелось вовсе.

…И мне это все что-то чертовски напоминает! В 1941 году, незадолго до войны Сталин вызвал к себе специалиста по истории Франции Евгения Тарле и имел с ним долгую полуторачасовую беседу. Наверное, о повторяемости истории.

(Кстати, о повторяемости. В своей предыдущей книге о начале Второй мировой войны я уже отмечал, что Сталин не только сравнивал себя с Александром I, но и очень интересовался историческими параллелями его эпохи с эпохой наполеоновской. Параллели эти порой удивительны. Частично я писал о них в «Бей первым!», а здесь укажу лишь на такое совпадение. В кривом зеркале сталинской пропаганды Гитлер был сначала врагом и мерзавцем, потом в один день стал лучшим другом советского народца. А затем снова врагом. При Александре в 1807 году Наполеона со всех амвонов объявили антихристом. Потом этот антихрист, как пишет Тарле, «без малейших переходов и объяснений» стал лучшим корешем Александра. А в 1812 году вновь превратился в антихриста.)

24 июня 1812 года Наполеон перешел Неман и двинулся навстречу агрессорам, благо формальный повод у него был: разорвав мирный Тильзитский договор, Александр де-факто объявил Наполеону войну. Но, что самое парадоксальное, переход Немана в понимании Наполеона еще не был войной против России! За два дня до этого, 22 июня Наполеон подписал приказ по армии, в котором называл эту кампанию «польской войной»: «Солдаты! Вторая польская война начата. Первая кончилась во Фридланде и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась в вечном союзе с Францией и клялась вести войну с Англией. Она теперь нарушает свою клятву. Она не хочет дать никакого объяснения своего странного поведения. Вторая польская война… положит конец гибельному влиянию, которое Россия уже 50 лет оказывает на дела Европы». (Россия действительно всю дорогу упрямо лезла со своим штыком в Европу, и после этого мы еще удивляемся, отчего современная Европа боится России и считает ее экспансионистской державой. Историческая память!..)

Так вот, даже перейдя Неман, Наполеон воевать с Россией не хотел. То есть не только не имел намерения вторгаться в Россию, но и вообще предпочел бы обойтись без кровопролития. Недаром, войдя в Вильно, он не присоединил Литву к Польше (как надеялись поляки), а создал для Литвы особое временное управление. Это был видимый сигнал Александру, который был настроен против Польши. И этим жестом доброй воли Наполеон, по сути, говорил русскому царю: мы еще можем обойтись без крови. Но русскому царю была нужна кровь.

Развязавший эту войну Александр сделал хитрый ход, чтобы остаться в глазах потомков невинной и миролюбивой жертвой агрессии. Когда Наполеон перешел Неман и, совершив долгий марш, занял Вильно, поселившись в том же здании и той же комнате, где до него проживал царь Александр, тот послал к нему якобы для мирных переговоров экс-министра полиции Балашова.

До сих пор все исследователи пишут, что это было попыткой мирных переговоров со стороны Александра. Но это было чистой туфтой! Поскольку Балашов никаких предложений о мире не имел, кроме откровенно издевательских, которых Наполеон, будучи в здравом уме, принять не мог. Суть балашовских предложений была такова: царь Александр готов говорить о мире, если Наполеон развернет оглобли и снова уйдет за Неман. Да даже если бы Наполеон не отобрал у России огромный кусок территории, если бы он не занял Вильно, а только успел форсировать Неман, все равно предложение Александра было очевидно неприемлемым. Ведь что значит форсировать Неман более чем полумиллионной армией? Это огромная и тяжелая военная операция, которая стоит средней битвы. Провести такую операцию, чтобы тут же снова убраться за Неман, едва услышав капризные слова Александра: буду вести переговоры, только если ты снова форсируешь Неман, но в другую сторону?.. Как зайчик, прыгай туда-сюда…

Русский царь знал, что Наполеон выполнять его бессмысленные капризы не будет. Ибо если хочешь говорить о мире — говори. А гонять Великую армию туда-сюда… Форсировал Неман, сделал переход, занял Вильно, оставил Вильно, пошел обратно, опять форсировал Неман. И тогда уж, так и быть, Александр, планировавший напасть на Европу, смилостивится и начнет переговоры о мире.

Перед самим Балашовым циничный Александр не скрывал своих истинных намерений. Ему нужно было отвести глаза Европы от своих агрессивных приготовлений. Царь так и объяснил Балашову: «Между нами сказать, я и не ожидаю от сей посылки прекращения войны, но пусть же будет известно Европе и послужит новым доказательством, что начинаем ее не мы».

В некоторых книгах можно прочесть, что маршал Даву, к которому прибыл Балашов, принял посланца грубо и даже отнял у него письмо Александра к Наполеону, которое тот должен был вручить лично. Это всегда дается с таким подтекстом: не хотел, мол, Наполеон мира, заносчив был, собака, зол на русских.

Неправда. Вот как описывает миссию Балашова его современник граф Комаровский:

«Государь рассудил послать с ответом к Наполеону и избрать для сего изволил А. Д. Балашова. Балашов доносит императору, что он уже свой обоз отправил и что у него нет ни генеральского мундира, ни ленты. Государь приказывает ему у кого-нибудь достать для себя мундир и все, что ему нужно, и чтобы он непременно через час выехал. Я жил тогда вместе с Александром Дмитриевичем. Он приходит домой в отчаянии, рассказывает мне все, что с ним случилось, говоря, что Александровской лентой его ссудил граф П. А. Толстой. К счастью, мой обоз еще не уехал, и я ему предложил свой генеральский мундир. Надобно было оный примерять; насилу мундир мой влез на Балашова, но нечего было делать; он решился его взять и обещался во все время есть насколько можно менее, чтобы похудеть…

Главная квартира императора пришла в местечко Видзы, сделавши шесть переходов, а о Балашове еще слуху не было, и начинали уже насчет его беспокоиться, не оставил ли его Наполеон военнопленным. Наконец, перед выходом уже из сего местечка, посланный от государя возвратился и привез собственноручное письмо к его величеству от Наполеона. Все обступили и начали расспрашивать Александра Дмитриевича, что с ним случилось во время его отсутствия. Вот что он рассказывал.

Оставя Вильно, на другой день он приехал на французские аванпосты; когда трубач его протрубил три раза, и Балашов объявил, что он российской армии генерал, присланный к императору Наполеону, то неприятельский офицер его остановил, а сам послал получить приказание. Через несколько времени. Балашова одного ввели к маршалу Даву, которому он объявил причину своего приезда и просил отправить его к императору французов. Даву отвечал, что он не знает точно, где находится теперь его величество, но если генерал Балашов желает, то он пошлет письмо от российского императора со своим адъютантом к императору Наполеону, на что Балашов возразил, что ему от государя своего повелено отдать письмо лично, и потому он никому оного поверить не может. Маршал ему сказал, что он тотчас пошлет известить Наполеона о приезде к нему генерала от императора Александра. Посланный не возвратился четыре дня, между тем Балашов видел, что за всеми его движениями примечали: наконец он решился спросить у маршала Даву, не считают ли они его своим пленным. Маршал ему отвечал:

— Послушайте, генерал, неужели нам не известны права военные, и что особа парламентера есть по всем законам неприкосновенна и даже священна. Замедление же сие происходит, вероятно, оттого, что император объезжает многочисленные корпуса своей армии, расположенные на большом пространстве, и адъютант мой не успел его догнать.

Наконец посланный возвратился с повелением к Даву препроводить русского генерала под приличным конвоем в настоящее место пребывания императора Наполеона. Каково же было удивление Балашова, когда его привели в Вильне в тот дворец, где жил государь, и Наполеон принял его в той самой комнате, из которой отправлял его император Александр несколько дней тому назад. Это Александр Дмитриевич рассказывал всем любопытным. Мне же, так как мы жили вместе, он сообщил все подробности его пребывания в Вильне. Когда ввели его к Наполеону и он подал письмо от нашего государя, император французов, прочитавши оное, сказал:

— Нас англичане поссорили…»

Так что никакой грубости к русскому парламентеру со стороны Даву не было. Напротив, маршал предоставил в его распоряжение собственное жилье и своего адъютанта.

Любопытно, о чем же говорил Балашову Наполеон? Балашов встречался с Наполеоном дважды. Первый раз — когда передал ему письмо. Второй — во время обеда, на который Наполеон пригласил Балашова.

Наполеон выразил сожаление, что у Александра такие дурные советники, которые толкают его на войну со всей Европой. Наполеон заявил, что вовсе не собирался воевать с Россией, даже несмотря на то что Россия в последнее время стала откровенно нарушать Тильзитский договор, став государством-контрабандистом. Напротив, в планах Наполеона стояла Испания, куда он даже послал все свои личные экипажи, чтобы окончательно закрыть испанский вопрос.

Наполеон, будучи логиком, решительно не понимал, какого черта Александр так упрямо лезет в Европу. Он получил уже от Наполеона Финляндию, Белосток, Тарнополь, Молдавию, Валахию, а все равно прет. Наполеон сказал, что готов был бы отдать Александру и Польшу, если бы тот элементарно соблюдал договоры, им же самим подписанные, и отбросил мысли о вмешательстве в европейские дела, как будто у него своих дел с Турцией мало.

Это были с его стороны горькие риторические вопросы, обращенные в пустоту, ибо Балашов дать ему ответа вместо Александра не мог, да и сам Наполеон прекрасно знал, что творится в России, и какие силы там берут верх. Он знал, что реформатор Сперанский, ратовавший за развитие собственного производства и сокращение военных расходов, отставлен и сослан. Недаром Бонапарт, глядя прямо на Балашова, спросил, почему удалили Сперанского. Наполеон был в курсе, что именно Балашов как министр полиции отправлял Сперанского в ссылку.

На что надеялся русский царь в этой войне? У него ведь не было шансов. Наполеон меньшими силами громил превосходящие силы противника, а теперь у него было тройное превосходство над Александром. Он неоднократно бил Александра, когда тот был в союзе с Австрией и Пруссией. А теперь Австрия и Пруссия были с Наполеоном… У русских за эти несколько лет не появилось никаких гениальных полководцев, кроме тех, кто был Наполеоном бит неоднократно. Англичан, которые теоретически могли ударить в тыл его империи, Наполеон не боялся: с помощью своей хитрой дипломатии он столкнул Англию с США. Это было сделать не так уж трудно: Наполеон разрешил американским кораблям привозить во Францию товары, чем те и воспользовались. Англия сильно обиделась, в результате чего началась война между Англией и США.

В общем, никто в мире тогда не сомневался, что песенка плешивого московского императора спета. Отчего же Александр вел себя так безрассудно и нагло, отказавшись, по сути, от мирных переговоров? Ведь он же боялся Наполеона! Напасть так и не решился.

Я думаю, потому он так себя вел, что Наполеона боялся все-таки меньше, чем своих. Наполеон, если даже поймает, авось не убьет — благородный же человек, европеец. А свои олигархи тут, точно, пристукнут. Как папеньку пристукнули, выбив каблуками глаза.

Между тем жест доброй воли Наполеона с неприсоединением Литвы к Польше был не последним его сигналом о мире. Когда французы заняли Смоленск, они поймали русского генерала Тучкова. Наполеон отпустил Тучкова и просил его на словах передать русскому царю, что «пороха сожжено уже достаточно» и что он готов даже пойти на некоторые послабления для России в условиях соблюдения ею континентальной блокады: «Вы хотите иметь кофе и сахар — вы их будете иметь!»

Но России было мало потребительских сахара и кофе. Небольшая, но стоявшая близко к трону кучка российских сырьевых олигархов выла о своих потерянных миллионах, недополученных из-за блокады. Они требовали пролития русской крови, обмена ее на свои утраченные прибыли. А на то, что в России бурно начало развиваться свое производство, защищенное континентальной блокадой от английского ширпотреба, околоцарской верхушке было наплевать. Промышленники были еще слабы и неорганизованны, далеки от трона, и их голос едва долетал до столицы. А вот угрозы сырьевиков и их намеки на участь Павла ушей Александра достигали.

Н. Данилевский писал, что «Наполеон не мог не чувствовать, что сооруженное им здание очень шатко и кроме его высокого гения никаких других подпор не имеет… Что же будет после его смерти, что оставит он своему сыну? Всемирное владычество, чувствовал он, даже ему не под силу; надо было найти, с кем его разделить, и он думал после Тильзитского мира, что нашел этого товарища и союзника в России; другого, впрочем, и отыскать негде было. Он думал, что Россия из прямого политического расчета, из-за собственных своих целей и выгод будет с ним заодно. И в самом деле, чего бы не могла достигнуть Россия в союзе с ним, если бы смотрела на дело исключительно со своей точки зрения? Ревностная помощь в войне 1809 года дала бы ей всю Галицию; усиленная война против Турции доставила бы ей не только Молдавию и Валахию, но и Булгарию, дала бы ей возможность образовать независимое Сербское государство с присоединением к нему Боснии и Герцеговины. Наполеон не хотел только, чтобы наши владения переходили за Балканы, но Наполеон был не вечен. Самим герцогством Варшавским, которое в его глазах было только угрозой против России, он, вероятно, пожертвовал бы, раз убедившись, что Россия действительно вошла во все его планы. (Конечно, пожертвовал бы, о чем сам говорил, например, тому же Балашову. — А. Н) Но вскоре после Тильзитского мира Наполеон увидел, что он не может полагаться на Россию, не может рассчитывать на ее искреннее содействие, основанное не на букве связывающего их договора, а на политическом расчете, что она формально держится данного обещания, но сердце ее не лежит к союзу с ним… что Россия горячо принимает к сердцу так называемые европейские или, точнее, немецкие интересы; горячее, чем свои собственные. Что оставалось ему делать?.. Не из-за Европы ли, следовательно, не из-за Германии ли в особенности, приняла Россия на свою грудь грозу двенадцатого года? Двенадцатый год был, собственно, великой политической ошибкой, обращенной духом русского народа в великое народное торжество».

Извечный русский рок — соваться в калашный ряд, когда не просят, и в результате вечно огребать от вчерашних союзников… Через полвека после наполеоновских войн, в 1854 году Тютчев в письме к жене напишет: «Обманывать себя нечего, Россия, по всей вероятности, вступит в схватку с целой Европой. Каким образом это случилось? Каким образом империя, которая в течение 40 лет только и делала, что отрекалась от собственных интересов и предавала их ради пользы и охраны интересов чужих, вдруг оказывается перед лицом огромнейшего заговора?»

Зато с самого начала войны 1812 года великий патриотический дух воссиял в среде русского офицерства и дворянства. Причем патриотическая волна была чертовски искренней. Я бы даже сказал, по-детски искренней. Русские возмущались: как же так, на нас напали! Тот факт, что Россия только что сама собиралась напасть на Европу, странным образом испарился из сознания русских. То, что мы сами хотели напасть, это не считается. А вот то, что супостат проклятый на нас напал, очень даже возмутительно!..

Данный текст является ознакомительным фрагментом.