7. Pablo Honey

7. Pablo Honey

«Раblo Honey» теперь кажется сиротой в длинной карьере Radiohead, нежеланным детищем, почти забытым своими родителями, хотя альбом был продан в количестве двух миллионов экземпляров и помог им стать по-настоящему значимой группой. По сравнению с ним второй альбом, «The Bends», на первых порах выглядел провалом, поскольку в первый месяц разошлось гораздо меньше экземпляров. Однако, как и все их последующие записи, создание первого альбома потребовало борьбы. Проблема заключалась в том, что у них просто не хватало качественных песен. Том отказался перерабатывать многие из своих старых композиций времен On A Friday. Он был убежден, что группа должна развиваться и разрабатывать новое звучание в стиле гранж.

«Я не говорю, что мы подбирали остатки, но материала реально не хватало, — говорит Пол. — Не то чтобы мы купались в заготовках и решали: „Возьмем вот это", скорее уж „ладно, берем то, что есть"».

К тому же группа не была в должной мере оснащена и подготовлена технически. Том в то время лишь стремил-ся достичь стандартов вокала, которые установил для себя, а Фил еще не стал тем отменным барабанщиком, которым его узнали позже. «Они были юными. И совершенно неопытными, — говорит Шон. — Хотя Колин был просто чудо, у нас оставалось много проблем с поиском песен, которые могли правильно преподнести группу публике, и дело было именно в неопытности ребят».

«В течение некоторого времени [Фил] держался на заднем плане, — поясняет Найджел. — Я отлично помню посещение студии: и Пол и Шон были завалены тонкими магнитными лентами, накрученными вокруг шеи, поскольку собирали воедино разные варианты партии ударных. Этот прием в те дни был типичным для изготовления любой записи. Даже с Филом Коллинзом, вероятно, пришлось бы соединять пару записей ударных, чтобы составить цельную партию для альбома. Фил довольно болезненно относился к этому процессу, что еще больше осложняло ситуацию. На самом деле он был отличным ударником, просто нервничал из-за многократных дублей» .

Однако Том тоже переживал глубокую депрессию, если дела шли не так, как хотелось. «Том очень эмоционален. Если привести его в правильное настроение, вокал дается ему легко, — объясняет Пол. — Но если он не в духе, могут возникнуть осложнения. Но он фантастический вокалист в техническом отношении. В детстве он пел в хоре и все такое. Но вообще самое трудное в работе продюсера — добиться от певца хорошего вокала. Когда мы работали над Creep, результат получился сам собой. Такое иногда случается - вроде даже и усилий никаких не прикладываешь, а потом оглядываешься и думаешь: „Что это было?" Потому что остальной альбом шел не так-то легко. Трудно было его закончить».

Том позднее признавал, что был «невыносим» во время сессий звукозаписи для «РаЫо Ноnеу» . Остальные участники группы знали о его перфекционизме и гиперкритическом подходе, но с таким напряженным, стрессовым периодом столкнулись впервые. В отличие от всех остальных альбомов, которые группа записала за все время карьеры, на этот раз график был очень жестким. У музыкантов не было времени беспокоиться о деталях — в их распоряжении оставалось всего три недели. Приходилось действовать с наскока, и если что-то не очень получалось, то увы. Но зато ребята немало повеселились при работе над некоторыми композициями — они ведь не были суровыми пуританами.

«На [первой записи] „You" мы забуксовали, — вспоминает Пол. — Никак не могли ее запустить. Помню, один из их друзей заглянул к нам с травкой.. . мы отлично проводили время. И гитара Эда вдруг обрела новый смысл. Он играл свою партию, которая проходит сквозь всю песню, и неожиданно мелодия зазвучала так, как надо. Я не говорю, что наркотики — хорошая вещь, но порой они могут изрядно вдохновить!»

В другой раз, работая над «Апуопе Can Play Guitar», ребята решили сверить впечатления. «Каждому человеку в студии, даже повару, дали попробовать сыграть эту песню, — продолжает Пол. — Каждому, кого мы смогли найти: садовнику, помощнику звукооператора. Каждый должен был сыграть гитарную партию, потому что общая идея состояла в том, что на гитаре может играть любой. Было очень забавно наблюдать, какой у кого подход. Некоторые вполне справились с партией гитары, Шон просто устроил шум, дергая струны. Это было нечто вроде теста Роршаха на характеристику личности. Джонни играл монеткой. Сам я кое-как пытался выдержать ритм. Отдельные версии там и не расслышишь, все слилось в полную какофонию. Зато было реально весело. С технологической точки зрения мы никуда не продвинулись. Это был такой эксперимент в стиле Брайана Ино, просто для прикола. Мы же не какие-нибудь загнанные старые пердуны, которые вопят: „Пошли в паб, к черту все это, ненавижу!" Процесс нас действительно увлекал. Мы знали, что группа отличная, и пытались сделать для них отличную запись. Эти парни очень умные, они многому научились на опыте, в качественной студии, наблюдая и делая выводы, что работает, а что нет» .

Опыт записи альбома «Раblо Ноnеу» для Тома и других участников группы стал крутым поворотом в карьере. В то же время опыт этот оказался тяжелым и изматывающим. Том научился лучше писать песни, но сочетание напряженного графика работы и более чем скромного бюджета ли шали их возможности вкладывать в запись каждой композиции необходимое время. Некоторые номера, например «Prove Yourself», казались лучшими произведениями Radiohead, когда Пол и Шон впервые услышали их, но вскоре их превзошли новые, более эффектные композиции.

«Я думаю, "Prove Yourself" была одной из первых песен, которые мы видели на демо-версии. Сначала мы считали ее одной из лучших вещей из услышанных, но по мере того как шла работа над записью, оценка сменилась на „в целом подходящая"», — рассказывает Пол. А когда Тому наконец Удался пронзительный вокал в песне «Vegetable», продюсеры поняли, что начинают продвигаться вперед. «Мы Долго мучились, и однажды вечером Том наконец сделалвсе, как надо. Для него это была одна из самых трудных для исполнения партий. Не знаю почему. Справившись с этой вещью, мы даже сделали перерыв на один вечер. Этот переломный момент нужно было преодолеть».

Но существовали и другие композиции, которые даже в то время не вызывали ни у кого заметного восторга. Особенные опасения были связаны с шумной и резкой вещью, которая шла прямо вслед за «Creep» и называлась «How Do You?».

«Некоторые песни не нравились группе с самого начала, — вспоминает Найджел. — Совсем недавно, во время записи последних двух альбомов, мы с Джонни обсуждали их состав, и он говорит: „Сейчас нам просто надо понять, какие песни стоит включать в новый альбом. Мы будто снова играем в игру «Стереть ли „How Do You?"»". Никто не был доволен той песней. Мы и сами понимали, что это не высшее наше достижение».

«Мне песня казалась забавной, но британская пресса порвала нас на куски за этот „поддельный панк", как они ее называли, — рассказывает Пол. — Это всего лишь короткая, слегка безумная песенка. Полагаю, мы поставили ее после „Creep", чтобы сделать альбом более динамичным. Возможно, имело смысл отделить ее от „Creep", потому что она слишком раздражает слух, я так полагаю. Помню, пресса вывалила на нее целую гору дерьма. Они не врубились».

Из всех ранних демо-записей в «How Do You?» наиболее сильно чувствовался оксфордский дух. По мнению Най-джела, именно поэтому Том принял решение все-таки включить песню в альбом: «Думаю, Тому нравился текст песни. Он связан с Кевином Максвеллом, сыном Роберта Максвелла (который жил в Оксфорде), и Том ценил ярость этих строк, но я не считаю, что музыка была на том же уровне».

Последняя из записанных песен стала завершающей в альбоме; это была «Blow Out». Получился весьма хаотичный финал того, что составляло общий хаотический процесс работы над альбомом. Когда приехали друзья музыкантов, оксфордская группа The Candyskins, были добавлены окончательные штрихи. В студию набилась куча народу, и в общей неразберихе и суете динамики, установленные на подставках, неожиданно с грохотом рухнули на пульт. Целый ряд переключателей был буквально отрезан от системы.

«Пульт не сломался, но беспорядок получился изрядный, — рассказывает Пол. — Пришлось вызывать инженера, и он был в полном шоке. Трудно вообразить более хаотическую сессию звукозаписи — кругом толпа посторонних, аппаратура повреждена. Но всем было ужасно смешно. Полагаю, это последнее, что мы сделали во время той записи!»

Но, хотя группа и продюсеры по большей части хорошоладили во время сессий, на следующем этапе их отношения подверглись серьезному испытанию. Пока шла запись, Том мог надеяться, что из хороших исходников получится качественный результат, главное — все правильно смонтировать. На практике дело обстояло совсем не так. Когда музыканты прослушали то, что получилось, их иллюзии начали рассеиваться.

«У нас не случалось настоящих споров, но было немало [кислых гримас]: „Честно говоря, нам не особо нравится микс", — признает Пол. — В процессе записи я нелюблю говорить: „Мы все исправим при монтаже", но всегда есть масса вещей, которые откладываешь на потом и повторяешь: „Знаю, вам это не нравится, но потом мы все переделаем". В реальности же рано или поздно наступает момент, когда все это накапливается и надо что-то предпринимать. И если кому-то по-прежнему не нравится результат, ограниченный бюджет не всегда позволяет что-либо поменять. Если [продюсер] Def Leppard Матт Ланж захочет вернуться и переписать песню, никто не станет из-за этого сходить с ума, однако у нас на том этапе бюджет был практически исчерпан».

Единственная вещь, которую решили исправить, была все та же песня «Creep». Никто не сомневался, что у нее нет ни малейшего шанса стать хитом, поскольку текст для этого явно не подходил. В 1993-м песни с нецензурной лексикой не допускались на радио, даже с «бипом». Sonic Youth тоже поменяли тексты при сходных обстоятельствах, так почему бы Radiohead не согласиться? Музыканты признавали необходимость стратегии «продажи», но Том, как и следовало ожидать, вернувшись в студию для записи радиоверсии, пропел «очень» вместо «гребаный» самым язвительным тоном. По иронии судьбы версия со словом «очень» звучит еще более антагонистически и саркастически по отношению к предмету лирического повествования. Единственное преимущество такого переписывания песни заключалось в том, что она дала Йорку шанс вернуться и улучшить первоначальную версию. Ведь поначалу слова песни были совсем не те, что появились в окончательном варианте.

«Этот текст был сделан как заменитель, — объясняет Шон. — Знаете, как The Beatles в песне "Yesterday" изначально пели про взбитые яйца [прежде чем Пол Маккартни принес окончательную версию]. Что-то в этом роде».

«Мы и в самом деле поспорили, — говорит Пол. — Я сказал: „Теперь у вас есть шанс сделать все лучше" , а Том ответил: „Нет, дело сделано, все написано, хватит возвращаться к пройденному". Но я несколько надавил на него, насколько вообще на Тома возможно надавить. Я сказал ему: „По-моему, песня может стать шедевром, но для этого надо постараться"».

На Тома слова продюсера не произвели никакого впечатления. Он считал, что песня закончена. С него было довольно, он не хотел возвращаться и переписывать ее. «Он состроил свою обычную гримасу, очень забавную, — вспоминает Пол, — и ушел, а потом вернулся с первой частью текста, заметно улучшенного. Моя самая большая продюсерская удача!»

«Я понимаю, почему Шон и Пол сказали: „Может, стоит попробовать здесь другие строчки", — чтобы сделать смысл яснее, — вспоминает Найджел. — Но когда я спросил Тома об этом, он ответил, что это отсылка к бытовухе, как будто ты уже женат на ком-то и возишься на кухне с кастрюлями».

К началу сведения веселая часть процесса работы над записью определенно подошла к концу. Группа с нарастающим унынием слушала то, что им удалось сделать, и в отчаянии пыталась что-то изменить, но было уже слишком поздно. На каком-то этапе Том решил, что ему не нравится звук записи. Она слишком сильно напоминала другие альбомы в стиле инди, существовавшие к тому времени. В панике он потребовал, чтобы продюсеры сменили курс.

«Это было в тот момент, когда мы сводили „Blow Out", — рассказывает Шон. — Когда мы начали работать над миксом, Том заявился с утра и сказал [резко]: „Никакого искусственного эха!" И мы ответили [мрачно]: „Ну хорошо". А поскольку эхо, реверберация звука, — душа и тело музыки в записи, задача была не из легких. В итоге микс получился сухой как кость. Когда парни из звукозаписывающей компании пришли прослушать нашу работу и мы поставили им запись, они сидели надувшись, и я им сказал: „Ладно, мне тоже не нравится". Пришлось поговорить с Китом [Уозенкрофтом] и сказать ему, что так дело не пойдет. Мы микшировали в этой ужасной, ужасной студии. Пульт был кошмарный, вибрации отвратительные, да еще и люди из звукозаписывающей компании всем скопом приперлись нас критиковать. Полный абзац. Помню, как повернулся к Киту и сказал: „Послушай, приятель, я понимаю, что никому не нравится это дерьмо. Давай-ка мы с Полом вернемся в [нашу студию] «Fort Apache» и нормально сведем весь материал и пришлем сюда". Так и по

явился альбом „Pablo Honey"» .

«Было очень трудно закончить эту запись, — признается Пол. — Мы монтировали треки, а люди постоянно приходили и спрашивали: „Можно вот тут поменять?" или „А что с моей партией?" В этот момент „Creep" была уже готова, но в „Fort Apache" мы работали без группы, и они давили на нас, пытаясь вмешаться в процесс, и были весьма недовольны тем, что их отодвинули. На том этапе компания потратила уже много денег, представители лейбла требовали готовый продукт. Насколько я знаю, группа не хотела, чтобы „Pablo Honey" выходил в свет в том виде, в котором существовал в студии. Мы никогда по-настоящему не обсуждали это, потому что к тому моменту отношения наши стали несколько натянутыми после долгой совместной работы над записью. Музыканты не хотели выпускать его в том виде, потому что знали: он не совершенен, но звукозаписывающая компания — как все подобные компании — решила, что пора вмешаться, и заявила: „Ребята, пора заканчивать, у нас есть сингл, и надо двигаться дальше". И я категорически уверен в том, что они были правы. Существует лишь один шанс сделать первую запись, и если бы у парней не было „Creep", альбом мог кануть в неизвестность, но у них была эта песня. Компания знала, что у них есть нечто ценное, что именно выступления и живые концерты помогли им созреть как группе и что пора выходить на сцену на новом уровне».

Несколько торопливый характер работы над «Раblо Нопеу» сказался и на выборе названия альбома («Дорогуша Пабло») . Ощущение, что это было первое, что пришло в голову. Название ничего особенного не означало и не имело отношения к содержанию альбома. Оно было инспирировано телефонными шутниками 1990-х гг. — The Jerky Boys. Один из их звонков включал монолог пожилой испанской мамаши, которая обращается к сыну и умоляет: «Пабло, дорогуша, возвращайся домой» . Radiohead получили запись от приятеля по Оксфорду из группы Chapterhouse, и музыканты решили использовать фразу из розыгрыша.

«Некоторые их шутки совершенно психованные, — признался Том в интервью для журнала «Select». — Некоторые я просто не переношу. Но такие игры со звонками незнакомым людям были типичны для девяностых. Настоящее кощунство. „Шутники" вторгались в жизнь посторонних, и те ничего не могли с этим поделать».

Учитывая богатое воображение и изобретательность участников Radiohead, трудно поверить, что им всегда плохо удавались названия, но так оно и было. Долгие мучения по поиску названия самой группы говорят сами за себя. Возникает ощущение, что, если бы они иногда слушали чужие советы, например, когда представители EMI требовали согласования названия дебютного альбома, оно могло оказаться совсем другим. Но к тому моменту, вероятно, всем надоела неопределенность. На запись оставили всего три недели (несравнимо малый срок, если учесть время работы над последующими альбомами), и музыканты были разочарованы. Однако мысль, что вскоре у них появится возможность записать больший по объему и более проработанный альбом, помогала им держаться.

Участники группы ценят альбом «РаЫо Ноnеу» за то, чем он стал для них, — поворотом к статусу рок-группы, обеспеченным не в последнюю очередь Полом Колдери и Шоном Слейдом. В интервью для «Mojo» несколько лет спустя Ник Кент спросил Тома: «Вы бы не предпочли другого продюсера?» — «О нет, — ответил Том. — Это было здорово, настоящий рок-н-ролл. Они отличные парни».

Их постоянный продюсер Найджел Годрич тоже защищал Пола и Шона от обвинений в том, что они подвели Radiohead. Ведь у Radiohead на тот момент просто не было опыта записи, да и времени на обучение тоже. «Они очень быстро подписали контракт и очень быстро отправились в студию, — сказал Годрич журналисту Нику Патону Уэлшу. — Ситуация требовала участия людей, способных взять все в свои руки, иначе запись вообще не состоялась бы. В результате парни почувствовали, и совершенно справедливо, что им не удалось в должной мере подчинить себе процесс. Они не смогли сделать запись, которую бы чувствовали совершенно своей, ведь даже художественное оформление делал другой человек».

Пол и Шон испытывали ту же смесь депрессии и вдохновения, чувствуя, что Radiohead способны на большее. «Когда они посадили меня в машину и доставили в аэропорт, я помню, как подумал: эти парни действительно обладают особенным даром, и если бы они могли просто выступать регулярно, они вскоре стали бы отменной группой, — говорит Шон. — Я нутром чуял, что они способны на это. Могу сказать одно: „Creep" чертовски мощная вещь, и ее дух, точно соответствующий времени, дал им возможность выйти на публику и стать сильной группой, создавшей впоследствии альбом „The Bends"».

Пол считает симптоматичным, что альбом вышел в один год с «Loser » Бека: «Вокруг было много подобного. Что касается первой записи, ребятам нужно было оторваться от земли. Подняться в воздух. Она обеспечила им концертное турне и пронесла их по всему миру, помогла играть вместе и превратиться в настоящую группу».

Оба продюсера согласны, что «Рablo Ноnеу» — ничто по сравнению с тем, что Radiohead сделали впоследствии. Но при этом они считают, что процесс записи дебютного альбома помог группе подняться на новый уровень. И все же, вероятно, продюсерам было немножко обидно, когда в самом конце сессии, в тот момент, когда было уже поздно что-то дописывать, Том принес еще две демо-записи. Это были «The Bends» и «High And Dry».

Альбом «Pablo Honey» и последующий тур преподали Тому еще один важный урок: как не надо делать дела. Этот опыт научил его не слушать, что говорят представители звукозаписывающей компании, не пытаться никому подражать, не оглядываться на прессу или других музыкантов. Дебютный альбом стал своего рода одноразовой ракетой, которая выводит космический корабль на орбиту. И он сослужил свою службу — оторвал их от земли. Но когда музыканты закончили работу над записью и откатали тур, они не желали больше думать о первом альбоме. «Когда я слышу тот вокал, я даже не узнаю себя», — жаловался Том Нику Кенту. Участники группы действительно не отдавали себе отчета в том, что проведут следующие два года, исполняя те же самые песни снова и снова, прежде чем смогут вернуться в студию и предпринять новую попытку создать альбом.