Глава 23 По лезвию ножа

Глава 23

По лезвию ножа

Спустя девять дней после тревожного звонка из «Вижуал Имидж» я сидел во всемирно известном ресторане «Рао» в Восточном Гарлеме и горячо спорил с легендарным частным сыщиком по имени Ричард Бо Дитль (для друзей просто Бо).

Хоть мы и сидели в тот вечер за столом на восемь персон, к нам должен был присоединиться еще только один человек, а именно специальный агент ФБР Джим Барсини,[13] приятель Бо, с которым я надеялся тоже завязать приятельские отношения. Встречу организовал Бо. Барсини должен был явиться через четверть часа.

Пока мы его ждали, Бо говорил, а я слушал. Вернее, Бо читал мне нотацию, а я слушал и гримасничал. Дело в том, что после звонка Бурштейна я решил, что надо бы установить в ФБР подслушивающие устройства, а это, по мнению Бо, было самой нелепой затеей на свете.

— Понимаешь, так дела не делаются, дружище, — укоризненно выговаривал мне Бо.

В тот вечер я был трезв как стеклышко, поскольку считал, что именно в таком состоянии и следует знакомиться с агентами ФБР, особенно если надеешься завязать с ними дружеские отношения, чтобы впоследствии получать нужную информацию.

И все же в кармане моих серых слаксов лежали, прямо-таки прожигая в нем дыру, четыре колеса, а во внутреннем кармане темно-синего блейзера призывно нашептывали мое имя несколько доз кокса. Но я был решительно настроен ничего не употреблять, по крайней мере до тех пор, пока агент Барсини не отправится туда, куда отправляются все агенты ФБР после обеда, — наверное, домой. Сначала я не собирался плотно обедать, чтобы это не помешало предстоявшему после трапезы кайфу, но теперь аппетитный запах поджаренного чеснока и домашнего томатного соуса приятно щекотал мои ноздри.

— Послушай, друг, — продолжал говорить Бо, — в твоем случае получить информацию из ФБР не так уж трудно. Собственно говоря, у меня уже есть кое-что для тебя. Но прежде чем что-то говорить, я хочу, чтобы ты понял: существуют определенные правила поведения, которым ты должен следовать, если не хочешь, чтобы тебе прищемили яйца. И первое правило — не ставить жучки в их чертовы кабинеты.

Он энергично потряс головой, подкрепляя этим жестом категоричность сказанных слов. За те пятнадцать минут, что мы сидели за столом, он уже много раз тряс головой.

— Второе правило, — продолжал Бо, — это не пытаться подкупить их секретарей и вообще кого-нибудь из младшего персонала, раз уж на то пошло. — Он снова энергично покачал головой. — И не надо следить за агентами с целью накопать на них компромат — что-нибудь из личной жизни и так далее.

Он снова потряс головой и закатил глаза, словно только что услышал что-то настолько противоречащее здравому смыслу, что это нужно немедленно стряхнуть с себя.

Я стал смотреть в окно ресторана, чтобы не встречаться взглядом со сверкающими глазами Бо. Я всматривался в мрачное чрево Восточного Гарлема и думал о том, как, черт возьми, лучший итальянский ресторан Нью-Йорка оказался в таком ужасном месте, настоящей помойной яме. Но потом я вспомнил, что ресторан «Рао» существует уже более ста лет, с конца девятнадцатого века. Когда все начиналось, Гарлем был совсем другим.

Тот факт, что мы с Бо сидели вдвоем за столиком на восемь персон, имел куда большее значение, чем это казалось на первый взгляд. Чтобы пообедать в ресторане «Рао», надо было заказывать столик за пять лет. По правде говоря, сделать предварительный заказ в этом причудливом маленьком пережитке старины было практически невозможно. Ресторан был, по сути, кондоминиумом: все двенадцать столиков ресторана принадлежали горстке избранных ньюйоркцев, не столько богатых, сколько имеющих обширные связи и вес в обществе.

Внешне ресторан не представлял собой ничего особенного. В тот вечер он был украшен к Рождеству, и неважно, что на календаре было уже 14 января. В августе он так и останется в рождественском оформлении. Так было заведено в «Рао», где все напоминало о гораздо более простых временах, когда кушанья готовились и подавались по-домашнему, а из стоявшего в углу музыкального автомата в стиле пятидесятых годов неслась итальянская музыка. Каждый вечер владелец ресторана Фрэнк Пеллегрино пел для своих гостей. Авторитетные люди собирались в баре, курили сигары, и по их приветствиям можно было сразу опознать в них мафиози. Женщины смотрели на мужчин с обожанием, совсем как в старые добрые времена. А мужчина, поднимаясь с места и направляясь в туалет, каждый раз церемонно кланялся дамам за своим столиком, тоже как в старые добрые времена.

Каждый вечер ресторан был наполовину полон всемирно известными спортсменами, киноактерами и бизнесменами, а на другую половину — настоящими гангстерами.

Как бы то ни было, не я, а Бо Дитль был, так сказать, владельцем этого столика с большими связями в обществе. Звезда этого человека была на крутом подъеме. В свои сорок лет Бо был живой легендой. В свое время, в середине восьмидесятых, он стал одним из полицейских, имевших наибольшее количество наград за всю историю полицейского управления Нью-Йорка. На его счету было более семисот задержаний в самых неблагополучных районах Нью-Йорка, включая Гарлем. Он сделал себе имя, раскрывая преступления, которые не мог раскрыть никто другой. В конце концов он оказался в центре внимания всей страны, когда раскрыл одно из самых гнусных преступлений в Гарлеме — изнасилование белой монахини двумя наркоманами.

Впрочем, на первый взгляд Бо, с его мальчишеским лицом, аккуратно подстриженной бородкой и слегка редеющими, зачесанными назад светло-каштановыми волосами, не выглядел таким уж крутым. Он не был крупным мужчиной — приблизительно пять футов и десять дюймов ростом и двести фунтов весом, — но у него была широкая грудь и бычья шея, что делало его несколько похожим на гориллу. Он любил хорошо одеваться, отдавая предпочтение дорогим шелковым костюмам за две тысячи долларов и туго накрахмаленным белоснежным сорочкам с двойными французскими манжетами и маленьким жестким отложным воротничком. Он носил золотые часы — такие тяжелые, что с ними можно было бы заниматься силовыми упражнениями на развитие мышц запястья, — и перстень с розоватым бриллиантом размером с кубик льда.

Не было никакого секрета в том, что успех Бо в расследовании преступлений во многом был обусловлен его происхождением. Он родился и воспитывался в Куинсе, в квартале Озон-Парк, где было полно и гангстеров, и полицейских. Именно там он приобрел уникальную способность ходить по тонкой грани между двумя мирами, пользуясь уважением местных авторитетов, которые помогали ему в раскрытии преступлений, которые было бы невозможно раскрыть обычными полицейскими методами. Со временем он приобрел репутацию человека, соблюдающего строгую конфиденциальность и использующего доверенную ему информацию исключительно в целях искоренения уличной преступности, которая, казалось, раздражала его как ничто другое. Его любили и уважали друзья, ненавидели и боялись враги.

Так и не сумев привыкнуть к бюрократической волоките, Бо уволился из полицейского управления Нью-Йорка, едва ему стукнуло тридцать пять, и умело воспользовался своей легендарной репутацией (и еще более легендарными связями) для создания одной из самых успешных и пользующихся доверием частных охранных фирм Америки. По этой самой причине два года назад я разыскал Бо и нанял его для создания первоклассной службы безопасности внутри «Стрэттон-Окмонт».

Не один раз мне приходилось прибегать к помощи Бо, чтобы отвадить какого-нибудь случайного бандита, по неведению пытавшегося наехать на «Стрэттон-Окмонт». Что уж там Бо говорил этим людям, я не знаю. Одно могу сказать определенно — стоило мне только позвонить Бо, и он тут же «ставил человека на место», после чего я никогда больше не слышал о нем (впрочем, однажды я получил от одного из них довольно красивый букет цветов).

Впрочем, среди боссов мафии, вне зависимости от присутствия Бо, существовало общее понимание того, что вместо попыток силового вмешательства в дела «Стрэттон» куда эффективнее отдавать мне в обучение своих пацанов. Приблизительно через год с небольшим молодые мафиози незаметно — почти по-джентльменски — покидали «Стрэттон» и открывали брокерские фирмы, подконтрольные «крестным отцам».

Последние два года Бо занимался всеми аспектами безопасности «Стрэттон» — даже собирал информацию о компаниях, собиравшихся выйти на рынок, чтобы нас не надули при размещении. В отличие от большинства служб безопасности, «Бо Дитль и партнеры» никогда не ограничивалась сбором общей информации, которую может нарыть по базам данных любой пользователь компьютера. Нет, люди Бо не боялись запачкать руки, раскапывая совершенно невероятные вещи. Разумеется, услуги Бо ценились ой как недешево, но игра стоила свеч. Бо Дитль был лучшим в своем деле, в этом не было никаких сомнений.

Я все еще смотрел в окно, когда Бо сказал:

— О чем задумался, друг? Ты пялишься в это чертово окно так, словно надеешься найти там ответы на свои вопросы.

Я чуть помедлил с ответом: стоит ли говорить Бо, что единственная причина, по которой я хочу поставить подслушивающие устройства в кабинеты ФБР, — это невероятный успех моих жучков в офисе Комиссии по ценным бумагам и биржам. Кстати, этому успеху невольно поспособствовал именно Бо, сведя меня с бывшими агентами ЦРУ, которые за его спиной продали мне устройства для прослушки. Одно из них выглядело как штепсельная вилка и простояло в стенной розетке конференц-зала Комиссии больше года, питаясь от этой же розетки и потому не нуждаясь в замене батарей. Замечательно хитроумное приспособление!

В конце концов я решил, что время для раскрытия этой маленькой тайны еще не наступило, и сказал только:

— Просто я в самом деле встревожен всем этим. Я не собираюсь падать на спину, складывать лапки и притворяться мертвым только потому, что какой-то там агент ФБР наводит обо мне справки. Слишком много поставлено на карту и слишком много людей причастны к этому, чтобы я мог просто уйти в тень. Ну, теперь, когда ты успокоился, может, расскажешь мне, что тебе удалось узнать?

Бо кивнул, но прежде чем ответить, взял большой стакан скотча (там было три, а то и четыре обычные порции) и опрокинул его залпом, словно это был не крепкий алкоголь, а обычная вода.

— Ччччерт побери, вот это да! — выдохнул он, даже не поморщившись. — Для начала скажу тебе, — Бо приступил, наконец, к делу, — что следствие пока что на ранней стадии, ведет его специальный агент Грегори Коулмэн. Никому другому до этого нет никакого дела, потому что, по их мнению, это чистый «глухарь».

Федеральной прокуратуре твое дело тоже не слишком интересно. Помощника федерального прокурора, в ведении которого оно находится, зовут Шон О’Ши. Насколько мне известно, это порядочный парень, не дерьмо. Есть у меня друг, Грег О’Коннел. Он юрист, когда-то работал вместе с Шоном. По моей просьбе он переговорил с Шоном, и, судя по его словам, тому совершенно наплевать на твое дело. Ты был прав, они мало занимаются делами, связанными с ценными бумагами. Гораздо больше их интересуют дела мафии и организованной преступности в Бруклине. Так что в этом смысле тебе повезло. Но ходят слухи, что этот Коулмэн очень уж упертый парень. Он говорит о тебе как о какой-то знаменитости. Он очень высоко тебя ставит, но не в том смысле, в каком бы тебе хотелось. Похоже, он просто одержим тобой.

— Как приятно это слышать! — мрачно покачал я головой. — Одержимый агент ФБР! И откуда он только взялся? И почему именно теперь? Должно быть, это как-то связано с предложением Комиссии насчет сделки. Эти ублюдки ведут со мной двойную игру.

— Успокойся, друг. Все не так плохо, как кажется. Комиссия тут ни при чем. Просто Коулмэн заинтригован. Возможно, виновата пресса, которая слишком часто пишет о тебе — мол, Волк с Уолл-стрит и все такое. И все эти истории о наркотиках, шлюхах, бешеных бабках… Весьма возбуждающее чтиво для молодого агента ФБР, который зарабатывает сорок штук баксов в год.

Этот Коулмэн молод, ему лет тридцать с небольшим, как мне кажется. Он ненамного старше тебя. Ты только представь себе, как этот парень смотрит на твою налоговую декларацию и понимает, что ты в час зарабатываешь больше, чем он за целый год. А потом он видит по телеку, как твоя красавица жена гарцует в разных там передачах, — Бо пожал плечами. — Ладно, я все это к тому, что тебе надо бы на какое-то время залечь на дно и не привлекать к себе лишнего внимания. Может, взять продолжительный отпуск или что-то в этом роде. Это было бы очень неплохо, принимая во внимание твою сделку с Комиссией. Когда об этом будет объявлено?

— Не могу сказать наверняка, — ответил я, — возможно, через неделю-другую.

Бо кивнул:

— Есть и хорошая новость. У этого Коулмэна репутация честного и прямого человека. Он совсем не такой, как агент, с которым ты сегодня познакомишься. Вот уж действительно бешеный пес! Если бы тебе на хвост сел Джим Барсини, это было бы очень плохой новостью. Он уже застрелил двоих или троих, причем одного из них из штурмовой винтовки — уже после того, как парень поднял руки. То есть последовательность у него такая: «ФБР! — бац! — стоять, руки вверх!» Понимаешь, кто такой Джим Барсини?

Бог ты мой! Мое единственное спасение — свихнувшийся агент ФБР, у которого руки чешутся выстрелить в человека?

— Так что все не так уж плохо, друг, — продолжал тем временем Бо. — Этот Коулмэн не из тех, кто станет фабриковать против тебя доказательства и грозить твоим стрэттонцам пожизненным заключением. Он не станет также терроризировать твою жену, но…

— Терроризировать мою жену? — перебил я. — Что ты хочешь этим сказать? Как они могут втянуть в это Надин? Она не сделала ничего плохого, если не считать того, что тратит много денег. — Одна только мысль о том, что Надин может оказаться под колпаком ФБР, привела меня в небывалое отчаяние.

В голосе Бо появились нотки психиатра, уговаривающего своего пациента не прыгать с крыши:

— Успокойся, друг. Коулмэн не из тех, кто развязывает тотальную травлю. Я только хотел сказать, что нередко агенты давят на мужей, преследуя их жен. Но это невозможно в твоей ситуации, потому что Надин никаким боком не причастна к твоему бизнесу, правда?

— Разумеется, непричастна! — возмущенно подтвердил я, быстро припоминая все основные сделки, чтобы еще раз убедиться в том, что сказал правду. Увы, я, кажется, ошибся. — Ну, честно говоря… я провел пару сделок на ее имя, но там не было ничего серьезного. Я бы так сказал: за ней, в общем и целом, ничего нет. И я ни за что не допущу, чтобы ее втягивали в это дело, Бо. Скорее я признаю себя виновным, и пусть меня упрячут на двадцать лет, чем позволю им предъявлять обвинения моей жене.

— Как и любой настоящий мужчина, — медленно кивнул Бо. — Я к тому, что им это отлично известно, и они могут расценивать это как твое слабое место. Опять же, мы тут опережаем события. Следствие пока что в самом начале и пока больше похоже на поиск хоть каких-нибудь «жареных» фактов. Если тебе повезет, Коулмэн наткнется на что-нибудь еще, не связанное с тобой, и тогда у него пропадет к тебе всякий интерес. Просто будь осторожен, друг, и все будет в порядке.

— Можешь на это рассчитывать, — кивнул я.

— Вот и хорошо. Ну, Барсини будет здесь с минуты на минуту, так что давай повторим несколько основных правил. Во-первых, ничего не говори о своем деле. Об этом не сейчас. Сегодня встречаются друзья, чтобы весело поболтать о том о сем. Ни слова о следствии или о чем-нибудь в этом роде. Сегодня твоя задача завязать с ним приятельские отношения. И помни, мы здесь не за тем, чтобы попытаться заставить этого парня дать тебе информацию, которую он не имеет права разглашать, — Бо в очередной раз энергично потряс головой. — Правда состоит в том, что, если Коулмэну и впрямь втемяшится в башку засадить тебя, Барсини ничего не сможет сделать. И только в том случае, если у Коулмэна нет на тебя ничего серьезного и он лишь валяет дурака, Барсини может сказать: «Послушай, я знаю этого парня. Он не так уж плох, почему бы тебе не оставить его в покое?»

И помни, друг, меньше всего сейчас нужно, чтобы тебя обвинили в попытке подкупа агента ФБР. За это тебя надолго засадят. — Тут Бо поднял брови и добавил: — Но, с другой стороны, мы все-таки можем получить от Барсини кое-какую информацию. Видишь ли, дело в том, что этот Коулмэн, возможно, захочет, чтобы ты узнал кое-что, и тогда он использует Барсини, чтобы передать тебе информацию. Как знать? Может, ты и впрямь подружишься с Барсини. На самом деле, он отличный парень. Да, он псих ненормальный, но кто из нас не бывает таким?

— Я не из тех, кто любит осуждать ближнего, Бо, — кивнул я. — Терпеть не могу таких критиканов. Мне кажется, это худший сорт людей. Ты согласен?

— А то! — подмигнул Бо. — Я знал, что ты правильно меня поймешь. Поверь мне, этот Барсини вовсе не типичный агент ФБР. Он бывший спецназовец из морской пехоты или из военно-морской разведки, не могу сказать наверняка. Но одну вещь ты должен знать о нем непременно — он заядлый дайвер, и это ваше общее увлечение. Можешь пригласить его на твою яхту или что-нибудь в этом роде, особенно если вся эта история с Коулмэном окажется ерундой. Иметь друга в ФБР никогда не помешает.

Я улыбнулся Бо и едва удержался, чтобы не поцеловать его, перегнувшись через стол. Вот это боец! Это качество в нем было поистине бесценным! Сколько я платил ему от «Стрэттон» и от себя лично? Около полумиллиона долларов в год, а может, и больше. Но он того стоил.

— Что этому парню известно обо мне? — спросил я. — Он знает, что я под следствием?

— Нет, — покачал головой Бо. — Я вообще очень мало говорил ему о тебе. Мол, ты мой хороший клиент и хороший друг. Кстати, это чистая правда. Именно поэтому я и пригласил сюда Барсини.

— Не думай, что я этого не ценю, Бо, — в тон ему ответил я. — Я никогда не забуду…

— Вот он, — оборвал меня Бо, показывая в окно на подходившего к ресторану мужчину лет сорока. Он был ростом около шести футов и двух дюймов, весом где-то двести двадцать фунтов. Когда он вошел, я разглядел его лучше: очень короткая стрижка «ежиком», грубоватые черты лица, пронзительные карие глаза и неправдоподобно квадратная нижняя челюсть. Казалось, он сошел с вербовочного плаката самого ультраправого толка.

— Большой Бо! — воскликнул человек, меньше всего на свете похожий на агента ФБР. — Дружище! Что это ты задумал? Где ты откопал этот чертов ресторан? Бог ты мой! Бо, да в этом захолустье так и кажется, что сейчас начнется стрельба! — он склонил голову набок и многозначительно поднял брови: — Впрочем, меня это не касается, я стреляю только в грабителей банков, так ведь?

Это безумное замечание, сопровождаемое теплой улыбкой, было явно предназначено лично мне.

— Должно быть, ты и есть тот самый Джордан, — сказал Барсини. — Что ж, приятно познакомиться, старина. Бо говорил мне, у тебя есть классная яхта. А еще он сказал, что ты любишь нырять. Дай пожать тебе руку.

Он протянул мне руку, я с готовностью протянул свою, немало подивившись тому, что его лапа оказалась раза в два больше моей. Пожимая мне руку, он едва не выдернул ее из плечевого сустава, потом выпустил ее из своих клещей, и мы все снова уселись.

Я хотел было продолжить тему дайвинга, но специальный агент «Псих» не дал мне такой возможности.

— Ну, скажу я вам, — громко и напористо заговорил он, — вот так квартальчик! Самая настоящая помойка.

С отвращением покачав головой, он откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, отчего стала сразу заметна громадная пушка на поясе.

— Тут я с тобой согласен, дружище, — согласился Бо. — Знаешь, сколько народу я арестовал, когда работал в этом районе? Если я скажу тебе, не поверишь. И половину из них уже не в первый раз. Помню, один парень размером с громадную гориллу подкрался ко мне сзади и ударил по башке крышкой от мусорного бака. Я чуть не отключился, а он набросился на моего напарника и одним ударом вырубил его.

— И что потом случилось с тем парнем? — спросил я, подняв брови. — Ты его поймал?

— Само собой, — почти обиженно фыркнул Бо. — Меня-то он не вырубил, только оглушил. Но я быстро пришел в чувство и, схватив ту же крышку от бака, стал изо всех сил лупить его по башке. Черепушка у него оказалась крепкой, словно кокосовый орех, — Бо пожал плечами и закончил: — Выжил-таки.

— А вот это ты зря! — неодобрительно заметил агент Барсини. — Ты слишком мягок, Бо. На твоем месте я бы глотку ему вырвал и засунул ему же в рот! Знаешь, это делается одним движением руки, не успеваешь даже кровью запачкаться. И звук при этом такой, словно пробка от шампанского выскочила!

Федеральный агент прижал кончик языка к небу и издал цокающий звук.

К счастью, в этот момент подошел владелец ресторана, Фрэнк Пеллегрино. Его еще называли Фрэнки «Нет», потому что он все время отказывал тем, кто пытался заказать столик. Он подошел к нам, чтобы представиться агенту Барсини. Одетый крайне элегантно и со вкусом, Фрэнк выглядел таким свежевыглаженным, что я готов был поклясться, что он только что из химчистки. На нем была темно-синяя в светло-серую полоску тройка, из левого нагрудного кармана выглядывал белоснежный платок — так изящно и безупречно сложенный, как это умел делать только Фрэнки. На вид ему можно было дать лет шестьдесят. Он выглядел богатым, ухоженным и красивым. К тому же он обладал уникальным даром делать так, чтобы каждый гость его ресторана чувствовал себя дорогим гостем в гостеприимном доме.

— Вы, должно быть, Джим Барсини, — радушно проговорил Фрэнк Пеллегрино, протягивая гостю руку. — Бо рассказывал мне о вас. Добро пожаловать в «Рао», Джим.

Барсини тут же вскочил с места и принялся выдергивать руку Фрэнка из плеча. Я как зачарованный смотрел на Фрэнка — его превосходно уложенные седеющие волосы оставались совершенно неподвижными, в то время как сам Фрэнк дергался, словно тряпичная кукла.

— Боже! У этого парня рукопожатие как у медведя гризли, — сказал Фрэнк, обращаясь к Бо. — Он напоминает мне…

И Фрэнк Пеллегрино пустился рассказывать одну из своих многочисленных баек про авторитетных посетителей.

Я тут же отключился и, периодически улыбаясь, стал быстро соображать, как решить стоявшую передо мной задачу. Что мне сделать, или сказать, или, раз уж на то пошло, что мне надо дать специальному агенту Барсини, чтобы уговорить его передать агенту Коулмэну — пусть тот, черт его дери, оставит меня в покое? Проще всего, конечно, было бы дать ему взятку. А что? Он не производил впечатления человека с чрезмерно высокими моральными критериями. Впрочем, весь этот его антураж «солдата удачи», возможно, подразумевает неподкупность. Как будто получение взятки может обесчестить его! Интересно, сколько платят агентам ФБР? Пятьдесят штук в год? На такие деньги не особо поныряешь с аквалангом. Кроме того, дайвинг дайвингу рознь. А я был готов заплатить большие деньги за то, чтобы иметь ангела-хранителя среди сотрудников ФБР.

Кстати, а сколько я готов заплатить агенту Коулмэну, чтобы он навсегда забыл обо мне? Миллион? Конечно! Два миллиона? Разумеется! Что такое каких-то два миллиона в сравнении с федеральным обвинением и перспективой финансового краха? Это же смешные деньги!

Стоп! Кого я хочу обмануть? Это все пустое, журавль в небе, так сказать. На самом деле, сам ресторан «Рао» служил недвусмысленным напоминанием о том, что правительству никогда нельзя верить надолго. Всего три-четыре десятилетия назад бандиты делали что хотели — они давали взятки полиции, политикам, судьям, даже школьным учителям! Но потом к власти пришел клан Кеннеди, а они сами были гангстерами и рассматривали прочих бандитов как конкурентов. Поэтому они нарушили свои обещания — все эти «услуга за услугу» и все такое прочее, — и… дальнейшее принадлежит истории.

— …Вот так он и вышел тогда сухим из воды, — сказал Фрэнк, заканчивая свою очередную фирменную байку. — Впрочем, на самом деле он не похищал шеф-повара, он просто на какое-то время взял его в заложники.

На этих словах все принялись истерически хохотать, включая и меня, хотя я пропустил мимо ушей девяносто процентов сказанного. В том не было большой беды, потому что в «Рао» один и тот же набор забавных историй рассказывался гостям из раза в раз.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.